- Это особый случай. Вас привел ко мне мистер Гудвин, а он является моим доверенным и высоко ценимым помощником и был бы огорчен, если бы я не отнесся к вам внимательно и не дал бы ему возможности записать и перепечатать нашу беседу. - Вулф одарил меня лицемерным взглядом и вновь обернулся к Питу. - Это по поводу вашего эго и гонораров. Что же касается методов, то они, конечно, должны соответствовать вашему полю деятельности. Я не говорю о такой сфере деятельности, как промышленный шпионаж, бракоразводные процессы и тому подобные нечистоплотные вмешательства в чужие дела. Эго человека, занимающегося подобного рода деятельностью, подточено червями, так что это не для вас. Возьмем, к примеру, кражу. Предположим, что украден ларец с драгоценностями, но его владелица не желает обращаться в полицию, так как подозревает в краже… - Лучше давайте возьмем убийство. Мне бы хотелось начать с убийства. - Как пожелаете, - Вулф был предельно милостив. - Ты записываешь, Арчи? - Еще бы! С высунутым языком. - Хорошо. Кража или убийство, в данном случае это не имеет значения, но вы в первую очередь должны помнить, что являетесь представителем искусства, а не науки. Роль науки в раскрытии преступления бывает значительной и эффективной, но она занимает лишь небольшое место в деятельности частного детектива, который стоит выше науки. Любой человек средних способностей может научиться обращению с кронциркулем, фотоаппаратом, микроскопом, спектрографом или центрифугой, но он просто-напросто является слугой следствия. Научное расследование, каким бы оно ни было выдающимся, даже блестящим, никогда не может сравниться с внезапным озарением, приходящим к детективу и иногда вызванным лишь услышанной интонаций или замеченным мимолетным взглядом… Искусство детектива очень многообразно. К примеру. Наружная слежка в Нью-Йорке чрезвычайно трудна. Когда полиция занимается ею всерьез, то командирует не меньше трех агентов, и даже при этом они зачастую оказываются с носом. Но есть один человек - он часто помогает мне в работе, его зовут Сол Пензер, - который просто гений слежки, хотя работает в одиночку. Я беседовал с ним по этому поводу и пришел к заключению, что он и сам не знает секрета своего высочайшего мастерства. Это несознательная и неконтролируемая работа мозга, хотя мистер Пензер - человек незаурядного ума. Это некое качество, скрытое в недрах его нервной системы, скорее всего, конечно, в черепной коробке. Он говорит, что каким-то чутьем в неуловимую долю секунды вдруг осознает, как поступит в тот или иной миг объект его слежки. Не то, что тот сделал и делает, а именно то, как он еще лишь намерен поступить. Мистер Пензер может научить вас всему, что знает и умеет сам, но вы никогда не достигнете его уровня, если в вас не заложены те же самые качества. Однако это вовсе не означает, что вы не должны учиться у него всему, чему можете выучиться. Лишние знания никогда не помешают. Человек, который считает, что знает все, в действительности не знает ничего. Только когда вы попытаетесь воспользоваться тем, чему научились, вы поймете, в какой степени можете превратить свои знания в действия. - Вулф ткнул в меня пальцем. - Вот, например, мистер Гудвин. Мне было бы чрезвычайно трудно работать без него. Он незаменим. Однако его поведение зачастую зависит от мимолетных прихотей и капризов, что, конечно, делало бы его неспособным для выполнения любого важного задания, не будь у него где-то запрятан (возможно, в черепной коробке, хотя я в этом сомневаюсь) мощный регулятор. Например, при виде миловидной девушки у него возникает непреодолимая тяга к ней, однако он никогда не был женат. Почему? Потому что он знает, что если женится, то его реакция на хорошеньких девушек, чистая и искренняя в настоящее время, будет не только безнадежно испорчена, но и окажется под надзором верховной власти, которая станет ограничивать эту реакцию. Так что самоконтроль, своего рода регулятор, спасает его от бедствия, правда, иногда на самом краю пропасти. То же самое происходит с большинством его прихотей и причуд, но случается, что регулятор самоконтроля не срабатывает вовремя, и он терпит неудачу, как сегодня, когда его потянуло поддразнить меня, в результате чего он лишился возможности пойти… Арчи, который час? Я посмотрел на часы. - Без восемнадцати девять. - Ого! - вскочил Пит. - Мне пора! Я обещал матери вернуться без четверти! До завтра! Он бросился из комнаты. Пока я поднялся и вышел в прихожую. Пит уже отпер входную дверь и убежал. Я остановился на пороге в столовую. - Проклятие, я надеялся, что он просидит до полуночи, чтобы вы успели закончить вашу лекцию! - сказал я Вулфу. - А теперь бильярдный турнир не доставит мне никакого удовольствия, хотя я все равно пойду на него. И был таков. Глава 2
На следующий день, в среду, я был довольно занят. Владелец фабрики скобяных изделий в Янгстауне, штат Огайо, приехал в Нью-Йорк в поисках своего исчезнувшего отпрыска, предварительно прислав Вулфу слезную телеграмму с мольбой о помощи. Мы призвали Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера, и они принялись за дело. Я не мог отойти от телефона, принимая их донесения и отдавая распоряжения. В начале пятого нагрянул Пит Дроссос и изъявил желание повидать Вулфа. Судя по его поведению, он воздавал мне должное как частному сыщику с лицензией, но вести дела явно предпочитал с моим шефом. Я объяснил, что Ниро Вулф ежедневно проводит четыре часа - утром с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести - со своими десятью тысячами орхидей, терзая в эти часы Теодора Хорстмана, а не меня, и что в это время он практически недоступен. Пит изложил мне свою точку зрения, которая сводилась к тому, что более дурацкого времяпрепровождения для детектива и не выдумаешь, и я не пытался его разуверить. Когда мне наконец удалось выдворить Пита на крыльцо и запереть дверь, я уже готов был признать, что мой владыка нуждается в капельке милосердия. Худшего надоедалы, чем Пит, я еще не встречал, и он явно не собирался оставить нас в покое. Мне следовало сдержать свой порыв и не навязывать этого юнца в качестве партнера для игр с Вулфом. Обычно когда я осознаю, что занимаюсь самоедством, мне помогает выпивка, так что я пошел на кухню и пропустил стаканчик молока. Когда я вернулся в кабинет, зазвонил телефон - Орри Кэтер докладывал об успехах. За ужином ни Вулф, ни Фриц и виду не показывали, что вчера между ними произошла размолвка. Накладывая себе вторую порцию блинов со свининой по-датски, Вулф отчетливо пробурчал: "В высшей степени приемлемо", - оценка в его устах чрезвычайно щедрая. Фриц воспринял ее как должное и, с достоинством склонив голову, прошептал: "Благодарю, сэр". Так что когда мы покончили с кофе, небо уже очистилось от грозовых туч, и Вулф был так любезен, что даже пригласил меня спуститься с ним в бильярдную и продемонстрировать знаменитый удар Москони, о котором я ему рассказывал. Но мне не довелось исполнить его просьбу. Когда мы вставали из-за стола, в дверь позвонили. Я, естественно, подумал, что это Пит, но ошибся. Посетитель был вдвое крупнее Пита и куда более знаком мне - сержант Пэрли Стеббинс из уголовной полиции Манхэттена собственной персоной. Вулф проследовал в кабинет, и я открыл дверь. - Они побежали туда, - сказал я сержанту, ткнув большим пальцем в сторону. - Не паясничай, Гудвин. Я хочу видеть Вулфа. И тебя. - Вот он я. Выпаливайте. - И Вулфа. - Он занят перевариванием блинов со свининой по-датски. Подождите. Я прошел в кабинет, доложил, что Стеббинс просит аудиенции, терпеливо дождался, пока Вулф кончит гримасничать, получил распоряжение ввести просителя, вернулся в прихожую и выполнил приказание шефа. За многие годы установился ритуал посещения сержантом Пэрли Стеббинсом кабинета Вулфа. Если он приходил вместе с инспектором Кремером, то большое красное кожаное кресло перед столом Вулфа занимал, конечно, инспектор, а Пэрли довольствовался желтым, поменьше. Поэтому когда он являлся один, то как я ни пытался усадить его в красное кресло, мне это не удавалось. Он всегда выбирал желтое. Не потому, что считал, будто сержант не должен занимать место своего начальника, вовсе нет, вы просто не знаете Пэрли. По-видимому, причина тут была иная - то ли он не хотел сидеть лицом к окну, то ли просто не выносил красного цвета. Когда-нибудь я спрошу его об этом. В тот день он, как обычно, пристроился в желтом кресле, несколько секунд разглядывал Вулфа, затем повернул шею, чтобы оказаться ко мне лицом. - Вчера вы звонили относительно машины - темно-серого "кадиллака" с коннектикутским номером "ЮЮ 9432". Почему? По какому поводу? - Я же вам говорил, - пожал я плечами. - Мы получили непроверенную информацию, что владелец этой машины или ее водитель могут оказаться замешанными в какое-либо противозаконное деяние. Я предложил вам проследить за ней в обычном порядке. - Знаю. Какова была эта информация и от кого вы ее получили? Я покачал головой. - Вы спрашивали об этом вчера, и я оставил ваш вопрос без ответа. То же самое будет и сегодня. Наш информатор желает, чтобы его не тревожили. - Его все равно придется потревожить. Кто он и что он вам рассказал? - Ничем не могу помочь, - развел я руками. - Что за отвратительная привычка считать, что по первому вашему требованию я обязан докладывать - кто, что и почему! Сперва расскажите, что случилось, и тогда посмотрим, захочу ли я отвечать на ваши вопросы. Согласитесь, что это разумно. - Да, конечно. - Пэрли пожевал губами - Сегодня в шесть сорок вечера, то есть два часа тому назад, под красным светом на перекрестке Тридцать пятой улицы и Девятой авеню остановилась машина. К ней подбежал мальчишка и принялся протирать стекла. Покончив со стеклом на одной стороне, он собрался перейти на другую, и когда оказался перед машиной, она внезапно рванулась с места, сбила его и умчалась. "Скорая помощь" доставила пострадавшего в больницу, где он скончался. Машину вел мужчина. Он был один. В таких случаях люди от волнения никогда ничего не запоминают, но тут сразу двое, женщина и юноша, назвали один и тот же номер - "Коннектикут ЮЮ 9432", а юноша, кроме того, запомнил, что это был "кадиллак" темно-серого цвета. - Как зовут мальчика? Того, которого сшибли? - А какая вам разница? - Просто так. Интересно. - Дроссос. Пит Дроссос. - Дьявольщина! Мерзавец! - Кто? Мальчишка? - Нет. - Я обернулся к Вулфу. - Вы будете говорить или я? Вулф прикрыл глаза. Через некоторое время он открыл их, сказал: "Ты", и снова закрыл. Я рассказал все, что относилось к делу, включая и второй визит Пита. Пожалуй, впервые в жизни Стеббинс поверил в полученные от нас сведения, задал кучу вопросов, но в конце все же счел уместным высказать замечание относительно двух достойных граждан, Ниро Вулфа и Арчи Гудвина, которым следовало бы проявить несколько больший интерес к тому факту, что женщина, которой тычут пистолетом под ребра, просит помощи полиции. Я был не в том настроении, чтобы спорить с ним. - Такие типы, как вы, - все же заявил я, - не украшают нашу полицию. Мальчик мог все выдумать. Он признал, что не видел пистолета. Возможно, что и женщина просто хотела подшутить над ним. Если бы вчера я сказал вам, откуда мы получили информацию, вы бы решили, что я слишком расточителен, если ради нее потратил десять центов на телефонный звонок. Однако я назвал вам номер машины. Вы проверили его? - Да. Этот номер был снят с "плимута", украденного в Хартфорде два месяца назад. - Никаких следов? - Пока никаких. Мы связались с Коннектикутом, чтобы там навели справки. Не знаю точно, сколько машин с украденными номерными знаками ходит сейчас по Нью-Йорку, но, должно быть, очень много. - Подробное ли описание человека за рулем вы получили? - У нас имеются четыре показания, и все разные. Три вообще не стоят и гроша, а четвертое, одного человека, который вышел из аптеки в тот самый миг, когда мальчишка с тряпкой подбежал к машине, представляет интерес. По словам свидетеля, водителю лет сорок, он в темно-коричневом костюме, худощавый, с правильными чертами лица, в фетровой шляпе, натянутой почти на уши. Свидетель уверяет, что мог бы опознать его. - Пэрли поднялся с места. - Мне пора. Признаюсь, я разочарован. Я надеялся получить от вас путеводную нить или хотя бы узнать, что вы покрываете клиента… Вулф раскрыл глаза. - Желаю вам удачи, мистер Стеббинс. Этот мальчик вчера вечером был гостем за моим столом. - Мда, это и вовсе ужасно… - прорычал Стеббинс. - Кто только им дал право давить мальчиков, которые ели за вашим столом? С этими учтивыми словами он вышел, и я последовал за ним в прихожую. Только я взялся за ручку двери, как увидел незнакомую женщину, поднимавшуюся на крыльцо, и, когда я растворил дверь, гостья стояла уже там. Это была очень худая, маленького роста женщина в скромном темно-синем платье, без жакетки и шляпы, с припухшими, покрасневшими глазами и так крепко сжатыми губами, что, казалось, их у нее вообще нет. - Чем могу служить? - спросил и, пытаясь заслонить ее от Стеббинса. - Здесь живет мистер Вулф? - с трудом выдавила она. Я ответил утвердительно. - Могу ли я повидать его? На одну минутку. Меня зовут Антеа Дроссос. Очевидно, она много плакала и могла вот-вот вновь разрыдаться, а для Ниро Вулфа не было ничего хуже женских слез. Поэтому я сказал, что являюсь его доверенным помощником, и спросил, не расскажет ли она мне, в чем дело. Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. - Мой мальчик Пит велел мне повидать мистера Ниро Вулфа, - сказала она, - и я подожду здесь, пока мистер Вулф не освободится. Она оперлась спиной о поручни крыльца. Я отступил назад и прикрыл дверь. Стеббинс последовал за мной по пятам в кабинет. - Миссис Антеа Дроссос желает вас видеть, - обратился я к Вулфу. - Говорит, что так велел ее сын Пит. Она простоит на крыльце всю ночь, если придется. Она может зарыдать в вашем присутствии… Это сразу заставило Вулфа раскрыть глаза. - Проклятие! Что я могу сделать для этой женщины? - Ничего. Так же, как и я. Но от меня она не примет даже отказа. - Тогда какого же дьявола! Это все результат твоих вчерашних выходок… Пригласи ее. Я вышел и распахнул дверь перед миссис Дроссос. Стеббинс уже занял свое место в желтом кресле. Поддерживая женщину под локоть, так как она не вполне твердо держалась на ногах, я провел ее к красному кожаному креслу, в котором могли бы уместиться трое таких же, как она. Миссис Дроссос присела на краешек и черными, казавшимися особенно черными из-за контраста с воспаленными веками, глазами, вперилась в Вулфа. Голос у нее дрожал. - Вы мистер Ниро Вулф? Он признался в этом. Она перевела взор в мою сторону, затем в сторону Стеббинса и снова воззрилась на Вулфа: - А эти люди? - Мистер Гудвин - мой помощник, а мистер Стеббинс - из полиции, он расследует гибель вашего сына. - Я так сразу и подумала, - кивнула она. - Мой мальчик не хотел бы, чтобы я разговаривала с полицейскими. Судя по ее тону, было совершенно очевидно, что она не сделает ничего такого, чего не хотел бы ее сын, поэтому мы оказались в затруднении. При подозрительности и недоверчивости Стеббинса нечего было и думать о том, что он по доброй воле покинет кабинет, но вдруг он поднялся с кресла и со словами: "Я пойду на кухню", - двинулся к двери. Мое изумление продолжалось недолго. Полсекунды спустя я уже раскусил его намерения. В конце коридора, напротив кухни, в стене была устроена небольшая ниша. В стене, отделяющей нишу от кабинета, было проделано отверстие. Со стороны кабинета оно было замаскировано хитроумной картиной с видом водопада, а с другой стороны закрывалось задвижкой. Через отверстие можно было видеть, что происходит в кабинете, и все слышать. Пэрли знал об этом. Когда он вышел, я решил, что нужно предупредить Вулфа. - Картина, - сказал я. - Что же еще, - раздраженно буркнул Вулф и обернулся к миссис Дроссос. - Слушаю вас, мадам. Но она ничему не желала верить. Она поднялась, подошла к двери, сунула голову в прихожую, посмотрела по сторонам и только затем, закрыв дверь, вернулась на свое место. - Вы знаете, что Пита убили? - Да. - Когда мне сказали, я выбежала на улицу, и там он лежал… Без сознания, но еще живой… Мне позволили поехать вместе с ним с машине "скорой помощи". Вот тогда он и сказал мне… Она умолкла. Я испугался, что она разрыдается, но женщина, посидев с полминуты в оцепенении, переборола себя и смогла продолжать. - Он открыл глаза, увидев меня, и я наклонилась к нему поближе. Он сказал… Я, пожалуй, повторю вам, что он сказал… "Передай Ниро Вулфу, - сказал он, - что со мной таки рассчитались… Никому не говори этого, кроме мистера Вулфа. И отдай ему мои деньги из жестянки". Она умолкла и снова оцепенела. Минуту спустя Вулф не выдержал: - Я вас слушаю, миссис Дроссос. Она открыла видавшую лучшие времена кожаную сумочку, покопалась в ней, достала небольшой бумажный сверток и встала, чтобы положить его на стол перед Вулфом. - Здесь четыре доллара и тридцать центов. - Она продолжала стоять. - Пит заработал их сам и хранил в табакерке. Он велел отдать эти деньги вам и больше ничего не сказал… Потерял сознание и умер… Ему так и не сумели помочь в больнице. Я вернулась домой, чтобы забрать деньги и отнести вам. Теперь я могу уйти. - Она повернулась, шагнула к двери, потом остановилась и обернулась к Вулфу: - Вы поняли, что я вам сказала? - Да. Понял. - Я должна еще что-нибудь сделать? - Нет, ничего. Арчи… |
