Мне вдруг стало жаль Блейза. Он все же был моим братом и действительно хорошо ко мне относился все это время. Не думаю, что он был уверен в конечной победе, однако сражение продолжал. По сути дела, он своими руками прокладывал мне дорогу к трону. Блейз убил еще троих, но меч его поднимался все медленнее. С четвертым он сражался целых пять минут, прежде чем уложил и его. Я был уверен, что следующий - его последняя жертва… Но я ошибся. Когда Блейз наконец уничтожил и этого противника, я, переложив меч в левую руку, правой вынул свой кинжал и метнул его. Кинжал по самую рукоять вошел в горло следующему врагу. Блейз, перепрыгнув сразу через две ступени, рубанул еще одного по ногам. Тот рухнул куда-то вбок. Блейз сделал выпад и распорол брюхо следующему. Я тоже бросился вперед, чтобы прикрыть своего брата справа, но в этом не было нужды. У Блейза как будто прибавилось сил. Он свалил еще двоих. Я вытащил из ножен запасной кинжал, да еще один мне передали сзади. Кинжал я держал наготове, пока не заметил, что Блейз вновь начинает уставать, и сразу метнул кинжал в его противника. Однако тот как раз сделал выпад, и кинжал попал в него не острием, а рукоятью. Тем не менее он попал ему в голову, и Блейзу оставалось только посильнее толкнуть оглушенного врага, чтобы тот свалился вниз. И туг следующий воин прыгнул вперед и, несмотря на то, что сам напоролся на меч Блейза, успел все же нанести ему сильный удар в плечо. Оба они покатились вниз. Я даже не успел ни о чем подумать и действовал совершенно инстинктивно. Это было одно из тех решений, которые принимаешь в долю секунды и осознаешь только потом. Моя рука сама метнулась к поясу, выхватила футляр с колодой карт и кинула его Блейзу, когда тот на мгновение зацепился за крошечный выступ. - Держи! - заорал я. И он успел поймать футляр. У меня не хватило времени проследить, что с ним было потом, - пришлось парировать выпад очередного противника. Так начинался последний этап нашего восхождения на Колвир. Скажу сразу: нам все-таки удалось добраться до вершины. Задыхаясь, я остановился на последней площадке, а вокруг меня собрались мои взобравшиеся следом верные воины. Мы построились и вновь пошли в атаку. Нам потребовался час, чтобы достигнуть Ворот и с боем миновать их. Мы были в Амбере. Уверен, что Эрик все-таки никогда не предполагал, что мы сумеем пробиться. Как-то там Блейз, подумал я. Успел ли он вытащить Козырь и воспользоваться им, прежде чем достиг подножия Колвира? Мы все-таки явно недооценивали противника. Его силы снова превосходили наши. Оставалось только сражаться до последнего. Отчего же я поступил так глупо, бросив Блейзу колоду? Я знал, что своих карт у него нет; видимо, это и заставило меня так поступить. Может быть, сказывалось влияние тех столетий, что я провел в Тени Земля? А ведь карты могли бы и мне самому пригодиться, если дело обернется худо… Дела обернулись худо. Мы дрались до наступления сумерек, и у меня оставалась всего лишь горсточка воинов. Мы уже достаточно далеко продвинулись в глубь Амбера, когда нас окружили. Мы отчаянно отбивались, и я терял своих воинов одного за другим. Силы были слишком неравными. Ллевелла или Дейдра, несомненно, предоставили бы мне убежище… Зачем только я отдал карты Блейзу? Я уложил еще одного и постарался забыть о картах. Солнце село, все окутала ночная тьма. Нас оставалось всего несколько сотен - и очень далеко до дворца. И тут я увидел Эрика. Он что-то кричал, отдавая распоряжения. Ах, если бы я только мог до него добраться! Но я не мог. Наверное, пора было сдаваться, чтобы сохранить жизнь оставшимся воинам, на славу мне послужившим. Но кому сдаваться? Да никто от нас этого и не требовал. Даже если бы я специально вызвал Эрика, он бы попросту меня не услышал. Он вообще не участвовал в бою: только командовал издали. И мы продолжали сражаться, хотя в живых осталось уже меньше сотни моих людей. Опущу подробности. В конце концов перебили всех, кроме меня. На меня же набросили сеть, оглушив тупыми стрелами. Я упал, был связан по рукам и ногам и лишился сознания… Но какие-то неясные кошмары преследовали меня даже в забытьи, словно не желая оставить в покое. Итак, мы полностью проиграли.
Очнулся я в подземелье, где-то очень глубоко. Было страшно жаль, что у нас так ничего и не вышло, несмотря на то, что мы все-таки пробились в город. Я был все еще жив - значит, Эрик что-то задумал в отношении меня. Мне представились кандалы, дыба, огонь и раскаленные клещи. Лежа на куче прелой соломы, я вообразил, на что буду похож через несколько дней. Сколько времени я пробыл без сознания? Неизвестно. Я обшарил всю камеру в поисках хоть чего-нибудь острого, рассчитывая покончить с собой, но ничего подходящего не нашел. Раны мои горели огнем, я чувствовал страшную усталость и снова лег на солому, моментально провалившись в сон. Когда я проснулся, рядом по-прежнему никого не было. Никто не заходил. Никто не собирался пытать меня. Я лежал, закутавшись в плащ, и перебирал в памяти события последних дней - с тех пор как очнулся в клинике "Гринвуд" и отказался от уколов. Может быть, отказываться и не стоило. Теперь я познал отчаяние сполна. Скоро состоится коронация Эрика, он станет королем Амбера. Или уже стал? Меня почему-то все время тянуло в сон. Я совершенно лишился сил. Это была первая за много, много дней возможность как следует отдохнуть и постараться забыть о своих ранах и несчастьях… В камере было темно и сыро. И отвратительно воняло. ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Не знаю, сколько раз я просыпался и вновь погружался в сон. Дважды, проснувшись, я обнаруживал рядом хлеб, мясо и воду. Я съедал все, что приносили. В камере было по-прежнему темно и очень холодно. Я все время чего-то ждал. И за мной наконец пришли. Дверь, заскрипев, отворилась, в камеру упал луч света. Я зажмурился, и кто-то окликнул меня. Потом меня вели по коридору, битком набитому вооруженными людьми: опасались, как бы я не выкинул какой-нибудь номер. Я еле тащился, потирая заросшие щетиной щеки. Наконец мы вышли на площадку, откуда начиналась винтовая лестница, и стали подниматься. Вопросов я никому не задавал, со мной тоже никто не заговаривал. Когда мы поднялись наверх, меня снова куда-то повели. И в итоге я оказался в теплой и чистой комнате, где мне велели раздеться; я подчинился. А потом с наслаждением погрузился в горячую ванну, приготовленную специально для меня. Слуга тщательно вымыл меня, затем побрил и подстриг. Я переоделся во все новое: черное с серебром. И на спину мне набросили плащ, застегнутый на плече пряжкой в виде серебряной розы. - Если вы готовы, - сказал мне начальник стражи, - то прошу идти за мной. Я пошел за ним, а стража - следом. Меня отвели на задний двор. Кузнец заковал мои руки и ноги в кандалы, слишком прочные, чтобы пытаться их сломать. Сопротивляться я не пытался: меня просто избили бы до потери сознания, но оковы все равно надели бы. Несколько стражников, взявшись за свисавшие с моих оков цепи, отвели меня обратно во дворец. Я совершенно не замечал великолепия обстановки. Я был здесь пленником и, вероятно, скоро буду либо мертв, либо подвергнут пытке. Так или иначе, я ровным счетом ничего предпринять не мог. Лишь проходя мимо окна, я заметил, что на дворе уже рассвело. И с удивлением обнаружил, что испытываю полное равнодушие к бесчисленным залам, где играл еще ребенком. Миновав еще один длинный коридор, мы вошли в огромную столовую. Во всю ее длину были накрыты столы, за столами сидели люди; многие из них были мне знакомы. Меня окружали сотни знатнейших людей Амбера в роскошных парадных костюмах. Играла тихая музыка, горели факелы. Столы были уставлены изысканными блюдами, но никто пока не ел. Среди нескольких незнакомых мне людей я заметил лицо Флоры. Потом увидел нашего менестреля, лорда Рейна. Да, именно лорда - я же сам посвятил его в рыцари когда-то. Мы не виделись несколько столетий! Встретив мой взгляд, он отвел глаза. Меня усадили за огромный стол в центре зала. Стража осталась стоять за моей спиной. Концы моих цепей прикрепили к кольцам, явно не так давно вмурованным в пол. Место во главе стола пока пустовало. Женщина, сидевшая справа от меня, была мне незнакома, зато моим соседом слева оказался Джулиан. Я не обратил на него ни малейшего внимания, как бы весь поглощенный дамой, миниатюрной блондинкой. - Добрый вечер, сударыня, - сказал я. - Мне кажется, я никогда еще вас здесь не видел. Меня зовут Корвин. Она растерянно обернулась за поддержкой к своему соседу справа - огромному рыжему малому с усеянным веснушками лицом. Но тот вдруг принялся нарочито оживленно беседовать с другой своей соседкой, сидевшей дальше. - Со мной вполне можно разговаривать, - сказал я блондинке. - Я вовсе не заразен. Она слабо улыбнулась в ответ: - Меня зовут Кармель. Как вы себя чувствуете, принц Корвин? - У вас прелестное имя. И чувствую я себя прекрасно. Но признайтесь: что вы, такая красивая женщина, делаете в этом мрачном дворце? Она поспешно отпила глоток воды из бокала. - Корвин, - сказал Джулиан, пожалуй, несколько громче, чем требовалось, - мне кажется, дама находит тебя слишком назойливым! - Она сама об этом тебе поведала? Он аж побелел от ярости. - Хватит! Замолчи! Я расправил плечи, нарочно загремев цепями на весь зал. Кроме как эффекта для - я хотел проверить, насколько цепи сковывают движения. Конечно же, свободного места почти не было. Эрик был осторожен. - Ну-ка, братец, подойти и шепни мне на ухо, что ты там сказал! - обратился я к Джулиану. Братец не ответил. Я был последним из гостей за этим столом, и теперь все ждали выхода Эрика. И он появился. Шесть труб пять раз звонко возвестили об этом, и Эрик вошел в зал. Все встали. Все, кроме меня. Стражникам пришлось поднять меня за цепи и силой держать в стоячем положении. Эрик слегка улыбнулся и спокойно проследовал к своему месту во главе стола, справа от меня. Я едва мог разглядеть, во что он одет: все скрывала тяжелая горностаевая мантия. Эрик не сел, а продолжал стоять. Рядом с ним неслышно появился виночерпий, и на столах тотчас же начали наполнять кубки и бокалы. Когда вино всем было налито, Эрик поднял свой кубок. - Да пребудем мы вовеки веков в мире, - провозгласил он, - и да пребудет во веки веков наш Амбер! Все подняли кубки. Все, кроме меня. - Подними кубок! - прошипел Джулиан. - Пошел к черту! - ответил я. Он, конечно, не пошел, но злобно уставился на меня. Затем я быстро наклонился и поднял свой кубок. Эрика отделяло от меня сотни две народа, однако слышал он меня вполне хорошо. Тем более что все время, не отрываясь, на меня смотрел. - За Эрика, что сидит вон там, на дальнем конце стола! - провозгласил я. Меня почему-то никто не тронул. Джулиан тут же вылил свое вино на пол, и все остальные последовали его примеру. А я успел выпить кубок почти до дна, прежде чем его у меня выбили. Эрик сел, и все тоже сели. Меня наконец отпустили, и я упал в свое кресло. Слуги начали обносить яствами, и я принялся за еду. Я был голоден и ел с не меньшим аппетитом, чем остальные, пожалуй, даже и с большим, чем многие. Обед длился два часа с лишним, в зале все время играла музыка. Никто больше не сказал мне ни слова, да я и сам все это время молчал. Но мое присутствие за столом ощущалось отчетливо: на этом конце его разговаривали значительно тише, чем в других местах. Кейн сидел дальше от меня и ближе к Эрику, справа от него. Я догадался, что Джулиан почему-то лишен милости. Здесь не было ни Дейдры, ни Рэндома, зато было множество других, кого я знавал когда-то и даже раньше считал друзьями; никто из них даже не взглянул на меня. И тут я понял, что Эрику требуется всего лишь маленькая формальность, чтобы стать полновластным правителем Амбера. И вскоре он своего добился. Окончание обеда не было ознаменовано речами. Эрик просто встал из-за стола. Вновь хрипло зазвучали трубы. Все тоже встали, и процессия направилась в тронный зал. Я уже понял, что будет дальше. Эрик остановился у трона, и все склонились перед ним в низком поклоне. Кроме меня, конечно. Но меня все-таки заставили упасть на колени. Силой. Сегодня был день коронации Эрика.
В зале воцарилось полное молчание. Кейн приблизился к Эрику, держа в руках алую подушечку, на которой лежала корона Амбера. Кейн преклонил перед будущим королем одно колено и замер, протягивая корону Эрику и предлагая взять ее. И тут меня рывком подняли с пола и поволокли вперед. Я понял зачем. Эта мысль поразила меня как молния. Я сопротивлялся изо всех сил. Но меня сбили с ног и подтащили к подножию трона. Вновь зазвучала музыка. Теперь она играла "Зеленые рукава"[11]. Джулиан, стоявший позади меня, провозгласил: - Восславим же нашего нового короля! - А потом мне на ухо прошептал: - Возьми корону и подай ее Эрику! Он сам наденет ее! Я не отрываясь смотрел на корону Амбера - тяжелый серебряный обруч с семью зубцами, каждый из которых венчал драгоценный камень. Кроме того, она была буквально усыпана изумрудами, а по бокам, над висками, сияли два огромных рубина. Я не двигался. Перед моим мысленным взором возникло лицо отца, увенчанного этой короной. - Никогда! - сказал я и почувствовал удар по левой щеке. - Возьми ее и подай Эрику! - повторил Джулиан. Я тоже попытался его ударить, но меня держали крепко. Джулиан снова ударил меня. Я еще раз посмотрел на корону, на ее острые высокие зубцы. - Хорошо, - сказал я и, как бы решившись, протянул руку. Я поднял корону обеими руками, подержал так секунду, затем быстро возложил себе на голову и провозгласил: - Короную себя, принца Корвина, и провозглашаю королем Амбера! Корону с меня немедленно сорвали, она вновь была водружена на подушку. Я же получил несколько ощутимых ударов в спину. По залу пронесся легкий шум. - Возьми корону и подай ее Эрику! - злобно прошипел Джулиан. - Ну же! Еще один пинок сзади. - Хорошо, - сказал я, чувствуя, что рубашка на спине промокла. На этот раз я метнул корону прямо в Эрика, стараясь попасть ему зубцами в глаза. Он поймал ее на лету правой рукой и улыбнулся, глядя, как меня избивают. - Благодарю тебя, - промолвил он. - А теперь слушайте все: и те, что присутствуют в этом зале, и те, что внемлют мне в Тени! Сегодня я собственноручно короную себя и принимаю титул короля Амбера! Я беру скипетр и принимаю Амбер под свое покровительство! Я честно победил в борьбе за этот трон и отныне буду владеть им по праву крови! - Лжец! - закричал я, но мне зажали рот. - Я короную себя и нарекаю Эриком Первым, королем Амбера, Янтарного Королевства! - Да здравствует король! - трижды провозгласили все присутствующие. И тогда Эрик наклонился ко мне и прошептал: - Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех, какие ты когда-либо увидишь снова. Эй, стража! Отвести Корвина обратно в кузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, что они увидят. А потом заточить пленника в самом глубоком и темном подземелье, и да будет имя его предано забвению! Я плюнул ему в лицо, и меня снова жестоко избили. Я пытался сопротивляться, но меня силой выволокли из тронного зала. Никто даже не обернулся в мою сторону. Последнее, что я увидел, был Эрик, восседающий на троне с милостивой улыбкой. Его приказ был исполнен незамедлительно. К счастью, я потерял сознание до того, как они закончили.
Не представляю, сколь долго я провалялся без чувств. Очнувшись в полном мраке, на который отныне был обречен, я почувствовал ужасную боль в глазницах. Может быть, именно тогда, увидев приближающееся к моим глазам раскаленное железо, я и произнес свое страшное проклятие; может быть, и раньше. Не помню. Но я знал: Эрику никогда спокойно не править в Амбере, ибо проклятие принца Амбера, произнесенное в неистовстве, всегда сбывается. От боли я вцепился зубами в пучок соломы. Слез не было - и в этом заключалось самое страшное. Меня окружала тьма. Бог знает, сколько прошло времени, прежде чем я погрузился в спасительный сон. Я проснулся вместе с болью. Встал, шагами измерил свою темницу. Четыре шага в ширину, пять в длину. В одном углу - куча соломы и соломенный тюфяк сверху, в другом - отверстие в полу для отправления естественных потребностей. В нижней части двери - небольшое отверстие, закрытое дверкой, и полочка. На полочке стоял поднос с куском черствого хлеба и кувшином воды. Я поел и напился, но это мало мне помогло. Голова раскалывалась от боли, и душа страдала не меньше. Я почти все время спал, никто ко мне не приходил. Я просыпался, ел, бродил по камере и снова засыпал. По моим подсчетам, прошло дней семь. Боль в глазницах наконец утихла. Но ненависть к брату моему, ставшему правителем Амбера, ярким пламенем пылала в моей груди. Лучше бы он меня убил! | 
