За всю свою карьеру полицейского Мегрэ не видел ничего более жуткого. Жажа держала в руке осколок стекла! И с последними словами резким движением вскрыла себе вену на запястье. Глаза Жажа вылезали из орбит. Казалось, она обезумела. - Агно… я… Не Сильви!.. В тот момент, когда Мегрэ удалось наконец схватить женщину за руки, струя крови ударила в него, обрызгав руку и галстук. В течение нескольких секунд Жажа, ничего не понимая, смотрела, как из раны хлыщет кровь. Затем она ослабела. Какое-то время Мегрэ все еще держал Жажа, затем осторожно опустил на пол, присел и, нащупав вену, зажал ее пальцем. Нужно было срочно отыскать веревку. Мегрэ вскочил, взволнованно осмотрелся по сторонам. И заметил провод электрического утюга. Кровь продолжала течь. Вырвав провод, комиссар вернулся к неподвижно лежавшей Жажа, обкрутил им порезанное запястье и изо всех сил потянул за концы. На улице теперь горел только газовый фонарь. Бар напротив чернел закрытыми ставнями. Шатаясь, Мегрэ выскочил из дома в теплый ночной воздух и бросился бежать к освещенной улице, видневшейся в двухстах метрах от него. Впереди сверкали огни казино, стояли автомобили, ближе к порту, сбившись в кучку, вели беседу шоферы. Чуть заметно колыхались мачты яхт. Посреди перекрестка застыл полицейский. - Доктора… В бар "Либерти"… Быстро… - Это то маленькое заведение, которое… - Да! Это то маленькое заведение, которое!.. - нетерпеливо прокричал в ответ Мегрэ. - Только быстро, как можно быстрее… Глава 10
Диван
Двое мужчин осторожно взбирались по лестнице, ухватив Жажа за плечи и за ноги, но тело было тяжелым, а проход слишком узким, и согнутая в три погибели женщина то задевала перила или стену, то билась о ступеньки. Доктор ждал, когда ему удастся в свою очередь подняться наверх, и с любопытством озирался кругом. Жажа постанывала, как раненое животное. Негромкий, со странными модуляциями звук наполнил пространство бара, но что он, откуда, так прямо и не скажешь, ни дать ни взять голос чревовещателя. Мегрэ приготовил в спальне кровать, затем помог полицейским уложить на нее расслабленное и потому особенно тяжелое тело, похожее на огромную тряпичную куклу, набитую соломой. Понимала ли Жажа, что с ней происходит? Знала ли, куда ее отнесли? Время от времени она открывала глаза, но смотрела в никуда, и никто и ничто не привлекало ее внимания. И хотя по-прежнему постанывала, лицо сделалось спокойным. - Ей очень больно? - спросил Мегрэ доктора, небольшого росточка старика, чрезвычайно любезного и аккуратного, немного напуганного той атмосферой, в которой он оказался. - Болей быть не должно. Или она чересчур впечатлительна. Или это страх… - Она понимает, что происходит? - По ее виду этого не скажешь. И тем не менее… - Она мертвецки пьяна! - вздохнул Мегрэ. - Впрочем, может быть, она отрезвела от боли. Двое полицейских ждали дальнейших инструкций и также с интересом оглядывались по сторонам. Занавески задернуты не были, и Мегрэ заметил в черном проеме окна напротив чуть более светлый овал лица. Он задернул занавески и подозвал одного из полицейских. - Привезите сюда женщину, которую я недавно велел взять под стражу. Сильви ее зовут. Мужчина пускай сидит! И. повернувшись к другому, добавил: - Подождите меня внизу. Доктор сделал все, что от него требовалось в подобной ситуации: установил кровоостанавливающие зажимы, закрепил артерию. И теперь озабоченно смотрел на все еще стонавшую женщину. По привычке измерил пульс, пощупал лоб, руки. - Можно вас на минутку, доктор! - обратился к нему Мегрэ, что стоял в углу комнаты, прислонившись к стене. И когда тот подошел, шепотом проговорил: - Мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели ее целиком, благо она лежит неподвижно… Главные органы, конечно… - Как вам угодно! Как вам угодно! Маленький доктор немало удивился такой просьбе, он, верно, уже начал задаваться вопросом, а не является ли, часом, Мегрэ родственником этой самой Жажа. Отобрав в своем чемоданчике необходимые инструменты, он неторопливо, но без особого рвения принялся измерять артериальное давление. Недовольно нахмурившись, он измерил его во второй раз… и в третий. Затем раздвинул халат и принялся оглядывать комнату в поисках чистого полотенца, чтобы положить его между своим ухом и грудью Жажа. Но не нашел. Пришлось воспользоваться собственным носовым платком. Когда он наконец выпрямился, лицо его выражало огорчение. - Все ясно! - Что вам ясно? - Долго она не протянет! Сердце вконец истрепанное. И вдобавок гипертрофированное, давление просто жуткое!.. - И сколько ей осталось? - Это уже другой вопрос… Если бы речь шла о моей пациентке, я бы посоветовал ей полный покой, лучше всего за городом, и строжайшую диету. - И, разумеется, никакого алкоголя! - Алкоголь ни в коем случае! И абсолютно здоровый образ жизни! - И вы бы ее спасли? - Я этого не сказал! Скажем так, я бы продлил ей жизнь на год… Внезапно Мегрэ и доктор настороженно замолчали, так как ощутили наступившую в комнате неестественную тишину. Оба уже успели привыкнуть к стонам Жажа! Они разом обернулись в сторону кровати и увидели, что женщина приподнялась на локте и, тяжело дыша, сурово смотрит на них в упор. Она все слышала, все поняла. И даже, похоже, нашла виновника своего столь болезненного состояния - маленького доктора. - Вам лучше? - спросил тот, чтобы хоть что-нибудь сказать. Жажа с молчаливым презрением опустилась на кровать и закрыла глаза. Доктор, не зная, понадобится ли он еще комиссару, начал не спеша укладывать инструменты в свой чемоданчик, должно быть ведя сам с собой беззвучную беседу, так как время от времени одобрительно кивал головой. - Вы можете идти! - сказал Мегрэ, когда тот собрался. - Вроде бояться уже больше нечего? - В ближайшее время, во всяком случае… Когда доктор ушел, Мегрэ присел на стул, возле кровати, и набил трубку, так как от аптечного запаха. Царившего в комнате, ему становилось дурно. Точно так же захотелось комиссару избавиться и от тазика с кровавой водой, - ею омывали рану, - не придумав ничего лучшего, он просто задвинул его под шкаф. Движения комиссара были спокойными, но как бы через силу. Взгляд его лег наконец на лицо Жажа, еще более опухшее, нежели обычно. Возможно оттого, что редкие волосы, откинутые назад, открывали широкий выпуклый лоб с небольшим шрамом возле виска. Слева от кровати стоял диван. Жажа не спала. Мегрэ нисколько в том не сомневался. Слишком неровно она дышала, а опущенные ресницы нет-нет да подрагивали. О чем думала Жажа в эти минуты? Она знала, что комиссар сидит рядом и смотрит на нее. Знала теперь, что организм ее ослаблен и ей недолго осталось жить. О чем же она думала? Какие картины проносились за этим выпуклым лбом? Внезапно Жажа привстала судорожным движением и, смотря на Мегрэ широко раскрытыми от страха глазами, прокричала: - Не оставляйте меня одну!.. Мне страшно!.. Где он?.. Где этот маленький человек?.. Я не хочу. Мегрэ наклонился к ней и неожиданно для себя успокаивающим тоном произнес: - Лежи спокойно, моя бедная старушка! Конечно, старуха! Толстая несчастная старуха, дышащая перегаром, с распухшими слоновьими ногами. Немудрено, что ей и ходить-то трудно! Но сколько километров прошла она в свое время у ворот Сен-Мартен на одном пятачке тротуара! Жажа послушно откинула голову на подушку. Хмель, похоже, уже почти выветрился. По крайней мере, услышав, как внизу, в задней комнате бара, полицейский, обнаружив бутылку, наливает себя в рюмку вина, она озабоченным трезвым голосом спросила: - КТО ЭТО? Тут же до нее донеслись и другие звуки. Далекие шаги на улице, затем уже совсем отчетливо запыхавшийся женский голос - видимо, бежала - воскликнул: - А почему в баре нет света?.. Неужто… Робкий стук в ставни. Находившийся внизу полицейский отправился открывать дверь. Послышались какие-то звуки из бара, задней комнаты и наконец быстрые шаги по лестнице. Жажа бросила испуганный и тоскливый взгляд на Мегрэ. И едва удержалась от крика, увидев, что тот направился к двери. - Вы оба можете быть свободны! - бросил комиссар и отодвинулся в сторону, пропуская Сильви. Та вошла в комнату и замерла посередине, положив руку на заколотившееся сердце. И даже забыла снять шляпу. Неотрывно смотрела на кровать, но явно ничего не могла понять. - Жажа… Уже успевший выпить полицейский теперь угощал напарника, снизу доносился звон рюмок. Затем входная дверь приоткрылась и вновь закрылась. Шаги стали удаляться по направлению к порту. Мегрэ сидел так тихо и неподвижно, что можно было и вовсе забыть о его присутствии. - Жажа, бедненькая ты моя… Но к кровати Сильви не бросилась, заметив направленный на нее холодный взгляд старухи. А повернулась к Мегрэ и прошептала: - Она?.. - Что - она? - Ничего… Не знаю… Что с ней? Странное дело: несмотря на закрытую дверь и довольно далекое расстояние, снизу доносилось громкое тиканье, такое торопливое и отрывистое, что казалось, у будильника началось головокружение и он сейчас упадет и разобьется. Жажа вновь могла забиться в истерике. Это чувствовалось по тому, как сотрясалось и сжималось ее большое рыхлое тело, как горели ее глаза, как она облизывала высохшие губы. Но старая больная женщина лежала, вытянувшись во весь рост, и усилием воли заставляла себя сдерживаться. Вконец растерявшись, Сильви уже не знала ни что ей делать, ни куда идти, ни как вести себя, и просто стояла посреди комнаты, опустив голову и скрестив руки на груди. Мегрэ курил. Теперь можно не торопиться! Он уже не сомневался, что замкнул круг. Все окончательно прояснилось, и никаких сюрпризов впереди уже не предвиделось. Каждый персонаж этой истории занял свое законное место: мать и дочь Мартини вместе с господином Птифисом описывали вещи на вилле. Гарри Браун в отеле "Провансаль" продолжал заниматься делами, звонил по телефону, рассылал телеграммы и спокойно дожидался результатов расследования… Жозеф сидел в тюрьме… Неожиданно нервы Жажа сдали. В ярости она уселась на кровати и, уже не владея собой, зло уставилась на Сильви и ткнула в ее сторону здоровой рукой. - Это все она! Всю мне жизнь отравила!.. Шлюха!.. С ее языка сорвалось самое страшное ругательство из ее лексики. И тотчас из-под век брызнули слезы. - Я ее ненавижу, слышите!.. Ненавижу!.. Это все она… Долго меня вокруг носа водила!.. Представляете, как она меня называла? Старуха!.. Да! Старуха!.. Это меня-то, которая для нее… - Ложись, Жажа, - приказал Мегрэ. - А то тебе хуже станет. - О, если бы вы!.. Осеклась и через секунду закричала еще громче: - Но я вам не дамся!.. Не пойду в Агно… Понятно?!. Или только вместе с ней… Я не хочу… Не хочу… Горло видно саднило от сухости, и Жажа инстинктивно оглядывалась в поисках воды. - Сбегай за бутылкой! - кинул Мегрэ Сильви. - Но… ведь она уже… - Давай-давай… Комиссар подошел к окну убедиться, что за ними больше не наблюдают из дома напротив. По крайней мере, за стеклами никого не было видно. Небольшая часть улочки с неровно выложенным булыжником… Фонарь… Вывеска бара напротив… - Разве я не понимаю, почему вы ее защищаете, молодая потому что… Небось уже и вам предложения делала… Вернулась Сильви, сразу осунувшаяся, измученная, с черными кругами под глазами, и протянула Мегрэ початую бутылку виски. Жажа ухмыльнулась: - Теперь, выходит, мне можно, коли все равно скоро подыхать, так что ли?.. Я ведь прекрасно слышала, что сказал врач… Мысль о том, что ей суждено скоро умереть, тотчас привела ее в волнение. Она явно боялась смерти. Глаза испуганно забегали. Тем не менее бутылку взяла и с жадностью отхлебнула несколько глотков, смотря по очереди на обоих стоящих перед нею людей. Потом вновь запричитала: - Старуха скоро помрет!.. Но я не хочу!.. Пусть лучше эта подохнет раньше меня… Так как она во всем виновата… Жажа замолчала, будто внезапно потеряв нить мыслей. Мегрэ молча и без единого движения ждал. - Она раскололась, да?.. Знамо дело, раскололась, иначе бы ее не выпустили… А я ведь пыталась вытащить ее оттуда… Ведь, по правде говоря, Жозеф не посылал меня в Антиб к сыну Уильяма… Это я сама… Понятно?.. Ну конечно! Мегрэ не надо было ничего объяснять. Уже около часа назад он все понял, и теперь его ничем не удивишь! Мегрэ ткнул пальцем в сторону дивана. - Ведь вовсе не Уильям спал на диване, да? - Верно, он там никогда не спал!.. Он ложился ко мне в постель!.. Уильям был моим любовником! Уильям приходил ко мне, ради меня одной, а эта, которую я пускала сюда из жалости, укладывалась на диване… Неужели вы этого сразу не поняли!.. Она почти что прокричала последнюю фразу охрипшим от волнения голосом. Мегрэ оставалось теперь только молчать и слушать. Из самых глубин души женщины вырывалась на волю истина. Вся подноготная, что так долго и тщательно пряталась внутри. И перед ним предстала новая, настоящая Жажа, Жажа без всяких прикрас. - Правда заключается в том, что я его любила, а он любил меня!.. Он понимал, что вовсе не по моей вине мне не удалось получить воспитание и образование… Ему было очень хорошо со мной… Он мне сам признавался… Каждый раз не хотел уходить… А когда вновь возвращался, то всегда радовался, как ученик, дождавшийся каникул… Жажа говорила и плакала, отчего ее рот постоянно кривился, и создавалась иллюзия, будто она корчит странные гримасы, совершенно поразительные от игры теней и розового света абажура. Израненная рука лежала неподвижно в сооруженной доктором конструкции. - А я-то ни о чем не догадывалась! Дура дурой! Всегда в таких случаях лишаешься разума! Сама пригласила к себе эту девку, не отпускала, думала, когда в доме есть молодые, жить веселее… Сильви стояла не шелохнувшись. - Нет, посмотрите-ка на нее! Еще издевается! Всегда была такой, а я, толстая дура, все думала - скромница… Растрогалась… Как подумаю, что она надевала мои халаты и возбуждала его, демонстрируя свои прелести! Старалась заманить. Она со своим котом Жозефом!.. Ведь у Уильяма, черт возьми, водились деньги!.. А они… Что они сделали с завещанием… Жажа схватила бутылку и с такой жадностью принялась пить, что было слышно, как виски булькает у нее в горле. Сильви воспользовалась минутной передышкой, чтобы бросить на Мегрэ жалобный взгляд. Она едва держалась на ногах. Ее шатало. Именно здесь Жозеф и украл его… Не знаю точно когда… Скорее всего в тот вечер, когда мы вместе пили… Уильям рассказал о нем… А этот наверняка сообразил, что сынок дорого заплатит за документик… Мегрэ вполуха слушал рассказ о событиях, о которых он уже и сам догадался. И поглядывал на комнату, кровать, диван… Уильям и Жажа… А Сильви спала на диване… Бедняга Уильям, разумеется, невольно сравнивал обеих женщин… - Но как-то раз после обеда я заподозрила неладное, смотрю, Сильви, перед тем как уйти, переглянулась с Уильямом… Все равно не поверила… Однако сразу после ее ухода он тоже вдруг засобирался… Обычно до вечера сидел… Я ему тогда ничего не сказала… А просто оделась и вышла вслед за ним… Главная сцена всей истории, но Мегрэ уже давно ее нарисовал в своем воображении! Жозеф ненадолго заскочил в бар "Либерти", имея уже при себе в кармане текст завещания! Сильви заранее оделась в городское платье, чтобы, поев, сразу уйти… Жажа заметила, как они переглядывались… Но промолчала… Как ни в чем не бывало продолжала есть… Пить… Но едва Уильям ушел, как она накинула пальто на домашний халат… В баре никого! Пустой дом! И закрытая дверь… А они все бежали друг за другом… - Знаете, где она его поджидала?.. В гостинице "Босежур"… А я по улице туда-сюда, как ненормальная… Все порывалась подняться, постучать им в дверь и умолять Сильви вернуть мне его… На углу улицы лавка есть торговца ножами… И пока они там… я все витрину рассматривала… Голова кругом шла… Все болит, душа ноет… Вошла… Купила нож с предохранителем… Вроде как плакать начала… А потом они вместе вышли… Уильяма даже не узнать, будто помолодел… И даже затащил Сильви в кондитерскую, купил ей коробку шоколадных конфет… Расстались они перед гаражом… Я как пустилась тогда бежать… Знала, что он поедет обратно в Антиб… Встала на самой дороге сразу за городом. Уже смеркаться начинало… Он увидел меня… Остановил машину… А я давай кричать: "Получай!.. Получай!.. Это за тебя!.. А это за нее!.." Жажа откинулась на кровать и вся скрючилась, поджав ноги к груди. Лицо ее было мокрым от пота и слез. | 
