Вместо ответа Бушардон многозначительно ухмыльнулся и пожал плечами. - Сами увидите. - Да кто он такой, в конце концов? - Юноша. Очаровательный юноша. - Родственник графини? - Если угодно. В некотором роде, да. Ладно, лучше сказать сразу, это любовник графини. Официально он служит у нее секретарем. Мегрэ не сводил с врача глаз: он вспомнил, что когда-то они вместе учились в школе. Только вот никто его не узнавал. Ему было уже сорок два, и он изрядно раздобрел. Что же до замка, то он знал его как никто другой. Особенно службы. Дом управляющего, тот самый дом, где родился Мегрэ, находился всего в нескольких шагах. Вполне вероятно, что комиссар был так взволнован из-за нахлынувших воспоминаний. Особенно тревожил его образ графини де Сен-Фиакр, запечатлевшийся в его памяти: когда-то она олицетворяла для юного Мегрэ женственность, грацию, изящество и благородство. Теперь эта женщина была мертва. Ее затолкали в машину как вещь - даже ноги пришлось подогнуть. Никто не позаботился застегнуть на груди ее черное, траурное платье, и теперь из выреза торчала белоснежная сорочка. "…будет совершено преступление…" Да, но врач заверил, что она умерла от эмболии. Какой демиург мог предвидеть такое? И зачем ему понадобилось обращаться в полицию? В замке поднялась беготня. Захлопали двери. В дверях парадного подъезда показался полуодетый дворецкий и застыл, словно не зная, что теперь делать. Позади него вырос всклокоченный мужчина в пижаме. Глаза у него были красные, усталые. - Что случилось? - воскликнул он. - Это и есть старухин котяра, - с нескрываемым цинизмом процедил Бушардон на ухо комиссару. Кухарка молча приникла к низенькому окошку: как видно, ей уже сообщили о несчастье. Одно за другим распахивались расположенные под самой крышей окна - там жила прислуга. - В чем дело? Чего вы дожидаетесь? Несите ее в спальню! - возмущенно загремел Мегрэ. Вся эта бестолковая возня казалась ему кощунственной, более того - постыдной: как-никак он помнил, какой порядок царил здесь во времена его детства. "…будет совершено преступление…" Колокол вновь зазвонил к мессе. Наверное, прихожане спешили к церкви. Многие фермеры из тех, кто жил далеко, приезжали на двуколках, прихватив с собой цветы, чтобы украсить могилы близких. Жан не решался подойти к машине. А дворецкий, распахнув дверцу машины, так и застыл, растерянный, потрясенный, не в силах стронуться с места. - Госпожа графиня, госпожа графи… - лепетал он. - Ну что, вы так и оставите ее здесь лежать? Почему врач вдруг ухмыльнулся? Мегрэ принялся распоряжаться. - Ну-ка! Нужно двое мужчин. Вы и вы, - он указал на шофера и одного из слуг. - Несите ее в спальню. Мужчины собрались было вытаскивать тело из машины, как вдруг из вестибюля послышался телефонный звонок. - Телефон? Что за чудеса в такую рань? - буркнул Бушардон. Жан не решался подойти к телефону. Казалось, он не осознавал, что происходит. Тогда Мегрэ кинулся в дом и схватил трубку. - Алло!.. Да, замок слушает. Голос в трубке звучал громко и отчетливо, словно говоривший находился совсем близко: - Позовите, пожалуйста, матушку. Она должна была уже вернуться из церкви. - Кто ее спрашивает? - Граф де Сен-Фиакр. Но вас это не касается. Позовите матушку. - Минуточку. Откуда вы звоните? - Из Мулена. Но, черт подери, кому я говорю, позовите… - Приезжайте. Так будет лучше, - отрезал Мегрэ и повесил трубку. Ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить слуг, несших покойницу. Глава 2
Молитвенник
- Вы тоже сюда? - спросил врач, едва покойницу уложили на кровать. - Не поможете ли? Одному мне ее не раздеть. - Сейчас разыщем горничную, - отозвался Мегрэ. И действительно, Жан поднялся наверх и вскоре привел женщину лет тридцати, которая, едва переступив порог спальни, принялась испуганно озираться. - Убирайтесь! - рявкнул Мегрэ слугам, которые только того и ждали. Внимательно оглядев Жана с головы до ног, он за рукав потянул его к амбразуре окна. - Какие у вас отношения с сыном графини? - Но… Я… Юноша выглядел на редкость тщедушным, и полосатая пижама сомнительной свежести отнюдь не прибавляла ему импозантности. Он старательно отводил глаза. При этом руки его ни секунды не оставались в покое: он то и дело хрустел суставами пальцев, нещадно выламывая и выкручивая их. - Погодите, - перебил его комиссар. - Поговорим начистоту, незачем попусту терять время. Тем временем за тяжелой дубовой дверью спальни раздевали покойницу - слышались шаги, скрип пружинного матраса, негромкие распоряжения Бушардона. - Какое положение вы занимали в замке на самом деле? Как давно вы здесь живете? - Уже четыре года. - А до этого вы были знакомы с графиней де Сен-Фиакр? - Я… То есть меня представили ей общие друзья. После банкротства небольшого лионского банка мои родители разорились. Вот я и поступил на службу к графине личным секретарем. Был кем-то вроде доверенного лица… - Погодите, а чем вы занимались раньше? - Путешествовал, писал статьи по искусству. Мегрэ даже не улыбнулся: атмосфера этого дома совершенно не располагала не то что к веселью, но даже к иронии. Громадное здание замка выглядело снаружи довольно внушительно, но стоило войти внутрь, и вы попадали в атмосферу запустения. Все было таким же жалким и замызганным, как пижама этого секретаришки. Уродливая, допотопная мебель, покрытая толстым слоем пыли; множество дурацких, никому не нужных безделушек. Обои, драпировки, обивка мебели - все выглядело выцветшим и полинялым. Местами обои выгорели не так сильно: видно, раньше там стояли какие-то вещи, которых теперь не было и в помине. И, разумеется, исчезло все самое ценное. - Вы сделались любовником графини. - Каждый человек волен любить того, кого… - Болван! - буркнул Мегрэ, повернувшись спиной к собеседнику. И без того все было ясно. Достаточно было увидеть этого господина, на мгновение окунуться в атмосферу старого замка: взгляды слуг были красноречивей всяких слов! - Известно ли вам, что сын графини сейчас приедет? - Нет. Какое мне дело до этого? Он по-прежнему отводил взгляд. И все так же выламывал себе пальцы. - Мне нужно одеться. Здесь холодно. Но почему полиция вмешивается в эту историю? - В самом деле, пойдите оденьтесь. Мегрэ толкнул дверь в спальню графини, стараясь не смотреть в сторону кровати, где лежало нагое тело покойной. Спальня была под стать замку - слишком большая и холодная, заставленная случайными старыми вещами. Мегрэ хотел было облокотиться на мраморную доску камина, но заметил, что она разбита. - Вы что-нибудь обнаружили? - обратился комиссар к Бушардону. - Погодите. Оставьте нас на минутку, мадемуазель. Он закрыл дверь за горничной, подошел к окну и прижался лбом к стеклу, рассеянно глядя на засыпанный сухими листьями парк, утопавший в серой дымке. - Ничего нового не могу вам сообщить. Смерть произошла от внезапной остановки сердца. - А от чего это могло случиться? Неопределенно махнув рукой, врач накинул на покойницу одеяло, подошел к Мегрэ и принялся раскуривать трубку. - Возможно, от волнения. А может, она сильно озябла. В церкви было холодно? - Напротив! Вы, разумеется, не обнаружили никаких следов ранения? - Ни единого! - И следов от инъекции нет? - Мне тоже пришло это в голову. Но я ничего не нашел. Яд тоже следует исключить. Сами видите, трудно предположить, что… Комиссар отличался редкой твердолобостью. Слева под деревьями он видел красную крышу дома управляющего: дома, где он родился. - В двух словах… Что вы можете сказать о жизни в замке? - вполголоса спросил он. - Вы уже знаете не меньше моего. Графиня была из тех женщин, которых лет до сорока - сорока пяти не в чем упрекнуть. Но муж умер, сын уехал учиться в Париж… - А что происходило здесь? - Стали появляться секретари. Одни исчезали быстро, другие задерживались на какое-то время. Последнего вы видели сами. - Она была богата? - Замок заложен. Из четырех ферм - три проданы. Антиквары то и дело увозят последние ценные вещи. - А что же сын? - Я мало его знаю. Говорят, тот еще тип! - Благодарю вас. Мегрэ пошел к двери. Бушардон двинулся за ним. - Между нами, я не прочь узнать, каким образом вы оказались в церкви как раз сегодня утром. - В самом деле, это странно. - По-моему, я где-то вас видел. - Вполне возможно. И Мегрэ торопливо зашагал по коридору. Он не выспался, и в голове у него слегка гудело. А может, его и в самом деле продуло в гостинице у Мари Татен. Тут он заметил, что по лестнице спускается Жан: юноша сменил пижаму на серый костюм, но на ногах у него по-прежнему красовались шлепанцы. Внезапно послышался рев автомобильного мотора без глушителя: к дому кто-то подъехал. Это оказался небольшой зеленовато-желтый гоночный автомобиль, тесный и неудобный. Через несколько минут в вестибюле появился мужчина в кожаном пальто. Сняв гоночный шлем, он воскликнул: - Эй, кто-нибудь! Спите вы все, что ли? Тут он заметил Мегрэ и окинул его недоуменным взглядом. - Что здесь такое… - Тс-с! Мне нужно с вами поговорить. Жан, бледный и встревоженный, стоял рядом с комиссаром. Проходя мимо него, граф де Сен-Фиакр легонько ткнул его кулаком в плечо и шутливо бросил: - Ты все еще здесь, гаденыш! Казалось, он не питает к Жану особой вражды: в голосе его звучало одно лишь глубокое презрение. - Надеюсь, ничего страшного здесь не случилось? - Сегодня утром в церкви скончалась ваша матушка. Морису де Сен-Фиакру было тридцать лет - ровно столько же, сколько и Жану. Они были одного роста, но граф был крупнее, к тому же склонен к полноте. Все его существо излучало бодрость, радость, какое-то удальство. Одежда, особенно кожаное пальто, лишь подчеркивала это впечатление. Светлые глаза его глядели весело и задорно. Тем не менее слова Мегрэ заставили его нахмуриться. - Что такое? - Идите сюда. - Ничего себе! Да я… - Что "да я"? - Ничего. Где она? Теперь он выглядел ошеломленным, сбитым с толку. Войдя в спальню, он чуть приподнял край одеяла и поглядел на бескровное лицо покойницы. Никаких проявлений скорби не последовало. Он не пролил ни слезинки, не позволил себе ни единого драматического жеста. Лишь прошептал: - Бедная старушенция. Жан решил было, что ему тоже следует войти в спальню, но, едва завидев его, молодой граф вскричал: - Эй, ты, вон отсюда! Он занервничал. Забегал по спальне. Наткнулся на доктора. - От чего она умерла, Бушардон? - Сердце остановилось, господин Морис. Но, возможно, комиссар знает об этом побольше моего. Граф живо обернулся к Мегрэ. - Так вы из полиции? Что здесь такое… - Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Мне хотелось бы немного пройтись. Вы будете здесь, Доктор? - Я как раз собирался на охоту и… - Значит, вам придется поохотиться как-нибудь в Другой раз. Морис де Сен-Фиакр шел за Мегрэ, задумчиво глядя себе под ноги. Когда они добрались до главной аллеи парка, как раз закончилась семичасовая месса, и прихожане, которых было теперь гораздо больше, чем на ранней мессе, выходили из церкви и собирались небольшими группками на паперти. Иные уже отправились на кладбище, и над кладбищенской оградой виднелись их головы. По мере того, как светало, становилось все холоднее: студеный северо-восточный ветер кружил сухие листья над деревенской площадью, над прудом Богородицы. Мегрэ принялся набивать трубку. Как знать, быть может, ради этого он и выманил молодого графа на улицу. Но ведь врач-то курил прямо в спальне покойной. Да и сам Мегрэ привык курить где угодно. Но только не в замке. Это было совершенно особое место, в юности олицетворявшее для него все самое недостижимое. - Сегодня граф вызвал меня в библиотеку. Мы работали вместе, - бывало, с гордостью сообщал его отец. В те времена совсем еще юный Жюль Мегрэ не раз почтительно провожал глазами детскую коляску, которую кормилица возила по парку. Тогдашний младенец и был нынешний граф Морис де Сен-Фиакр. - Кому выгодна смерть вашей матушки? - Не понимаю. Доктор ведь сказал… Морис заволновался. Жесты его сделались резкими, порывистыми. Он поспешно схватил протянутую комиссаром бумагу, в которой сообщалось о готовящемся преступлении. - Что это значит? Бушардон говорит, что у нее остановилось сердце и что… - Но эту остановку сердца кто-то предвидел за две недели. Издали на них с любопытством поглядывали крестьяне. Потихоньку, словно следуя за ходом своих мыслей, собеседники подошли к церкви. - Что привело вас в замок сегодня утром? - Об этом я и думаю, - с трудом выговорил Морис де Сен-Фиакр. - Вы спросили меня, кому выгодна… Так вот. Один человек, несомненно, заинтересован в смерти моей матери. Я сам. Он вовсе не шутил и выглядел крайне озабоченным, что не помешало ему окликнуть по имени проезжавшего мимо велосипедиста и поздороваться с ним. - Раз вы из полиции, значит, уже сообразили, что к чему. Да и каналья Бушардон уж конечно не преминул рассказать вам… Мать была несчастной старой женщиной. Отец умер. Я уехал. По-моему, она слегка свихнулась, когда осталась совсем одна. Сначала не вылезала из церкви. Потом… - Молодые секретари? - Мне кажется, это совсем не то, что вы думаете и на что намекал Бушардон. Ни в коей мере не порок. Просто потребность в нежности. Потребность о ком-то заботиться. Чтобы эти молодые люди могли воспользоваться ее помощью и заботой, могли выйти в люди. Представьте, это не мешало ей оставаться крайне набожной. Наверняка у нее бывали тяжелейшие моменты раскаяния, когда она терзалась, разрываемая верой в Бога и этой… этим… - Так вы говорите, вам выгодно… - Знаете, от нашего семейного состояния мало что осталось. А у таких людей, как этот парень, руки загребущие, сами видели. Думаю, года через три-четыре и вовсе ничего не осталось бы. Морис де Сен-Фиакр вышел из дому без шляпы. Проведя рукой по волосам, он заглянул в глаза Мегрэ, чуть помолчал и добавил: - Остается сказать, что я приехал, чтобы попросить У матери сорок тысяч франков. Я должен оплатить один чек, иначе он окажется без обеспечения. Видите, как все складывается. Граф сорвал ветку с живой изгороди, вдоль которой они шли. Казалось, он изо всех сил старается овладеть собой. - Мало того, я еще привез с собой Мари Васильефф. - Мари Васильефф? - Это моя любовница. Когда я выезжал из Мулена, она еще спала. С нее вполне станется нанять машину и явиться сюда прямо сейчас. Да, что и говорить - полный букет! В гостинице у Мари Татен, где попивали ром несколько мужчин, уже потушили керосиновые лампы. Пофыркивал перед отправлением полупустой автобус на Мулен. - Не заслужила она такого! - задумчиво произнес Морис. - Кто? - Мама. В эту минуту, несмотря на весьма солидные габариты, он походил на обиженного ребенка. Кто знает, может быть, теперь он с трудом сдерживал слезы. Меж тем собеседники кружили вокруг церкви, то сворачивая к пруду, то вновь возвращаясь к храму. - Послушайте, комиссар. Но ведь это невозможно. Не может быть, чтобы ее действительно убили. У меня просто в голове не укладывается. Мегрэ и сам столь напряженно размышлял об этом, что временами забывал о своем спутнике. Он тщательно воскрешал в памяти малейшие детали заутрени. Графиня сидела на своей фамильной скамье. Никто к ней не подходил. Она причастилась. Затем опустилась на колени, закрыв лицо руками. Потом открыла молитвенник. Чуть погодя вновь закрыла лицо руками… - Погодите минутку. Мегрэ по ступенькам поднялся на крыльцо и вошел в церковь, где ризничий уже готовил алтарь к обедне. | 
