Сименон Жорж - Мегрэ в школе.

    - Она считала, что я восстанавливаю против нее детей. Но уверяю вас, господин комиссар, это не так. Напротив, я всегда старался научить их прилично себя вести… Она была толстая, огромная и носила, видимо, парик. У нее росли самые настоящие усы и черная борода. Одного этого, как вы сами понимаете, было вполне достаточно, чтоб мальчишки ее дразнили. И буквально любой пустяк приводил ее в ярость: ну, например, если какой-нибудь мальчишка высовывал язык и прижимался лицом к ее окну. Тогда она вскакивала с кресла и угрожающе размахивала палкой. А ребят это приводило в неописуемый восторг. Их любимым развлечением было дразнить матушку Бирар.

    А разве в деревне Мегрэ не было такой же старухи?

    Конечно была: торговка галантерейными товарами, матушка Татин. И они ее тоже изводили…

    - Я, может быть, утомил вас такими подробностями, но все они очень важны. Были проступки и посерьезнее: разбивали стекла в доме старухи, бросали в ее открытые окна очистки… Она не раз жаловалась в полицию. Лейтенант приходил ко мне, чтобы найти виновников.

    - И вы называли ему их имена?

    - Я говорил ему, что повинны в этом более или менее все, и если она перестанет возмущаться и грозить палкой, то, возможно, озорники и угомонятся.

    - Что же произошло во вторник?

    - Вскоре после полудня, около половины второго, Мария, полька-поденщица, у которой трое детей, пришла, как обычно, к матушке Бирар. Окна были открыты, и я услышал из школы вопли Марии, какие-то непонятные слова, которые она выкрикивает на своем языке всякий раз, когда чем-то взволнована. Мария - зовут ее Мария Шмелкер - приехала в нашу деревню работать на ферме, когда ей было шестнадцать лет. Замужем она никогда не была, и все ее дети от разных отцов.

    - Итак, во вторник, в половине второго, Мария позвала на помощь?

    - Да. Я не вышел из класса, так как заметил, что другие поспешили к старухе. Позже я увидел, как подкатила к дому Бирар малолитражка доктора.

    - Вы не пошли поинтересоваться, что же случилось?

    - Нет. А теперь некоторые упрекают меня в этом и говорят, что раз я не пошел туда, значит, заранее знал, что случилось.

    - Вы, наверно, не могли отлучиться во время занятий?

    - Мог. Иногда мне приходится оставлять ненадолго класс, чтобы подписать в мэрии кое-какие бумаги.

    В конце концов, я мог бы позвать жену, и та заменила бы меня.

    - Она тоже учительница?

    - Была учительницей.

    - В деревне?

    - Нет. Мы вместе работали в школе Курбевуа и прожили там семь лет. Но после того, как мы переехали в деревню, жена оставила работу.

    - Почему вы уехали из Курбевуа?

    - У моей жены плохое здоровье.

    По-видимому, разговор об этом был ему неприятен, ибо отвечал он коротко и неохотно.

    - Итак, вы не позвали, как обычно, жену и остались в классе с учениками?

    - Совершенно верно.

    - Что же произошло потом?

    - Целый час длилась невообразимая суматоха. Обычно в деревне тихо. Любой шум слышен издалека. У кузнеца Маршандона перестал стучать молот. Люди переговаривались через заборы. Вам, безусловно, знакомо, как это происходит, когда случается подобное событие. Чтобы ученики не волновались, я закрыл окна.

    - Скажите, из окон школы виден дом Леони Бирар?

    - Да, из одного окна.

    - Что же вы увидели?

    - Прежде всего полицейского, и это меня очень удивило, потому что он давно уже не разговаривал с теткой своей жены. Ну а потом увидел Тео, помощника полицейского, который после десяти утра всегда пьян, доктора, соседей… Все они толпились в одной из комнат и почему-то смотрели на пол. Позже из Ла-Рошели приехал полицейский лейтенант с двумя помощниками. Но его я увидел только тогда, когда он, опросив уже многих людей, постучал в дверь класса.

    - Он обвинил вас в убийстве Леони Бирар?

    Гастен с укоризной взглянул на комиссара, как бы говоря: "Вы же прекрасно знаете, что все это происходит совсем не так". И глуховатым голосом он пояснил:

    - Я сразу же заметил, что он смотрит на меня как-то очень странно. Первое, что он спросил: "Господин Гастен, есть у вас карабин?" Я ответил, что нет, но у моего сына Жан-Поля карабин есть. Это опять весьма запутанная история. Вы знаете, как это бывает с детьми? В один прекрасный день кто-нибудь приходит в класс с шариками, и на следующий день все мальчишки играют в шарики и все карманы у них набиты этими шариками. В следующий раз кто-то приносит в класс бумажного змея, и все целыми днями запускают змея.

    Так вот, этой осенью кто-то из ребят достал карабин 22-го калибра и стал стрелять по воробьям. Через месяц в классе было уже полдюжины таких же карабинов.

    Моему сыну тоже хотелось получить к Рождеству карабин. И я не мог отказать ему в этом…

    Даже карабин напомнил комиссару Мегрэ детство, с той только разницей, что у него тогда был не карабин, а духовое ружье, пули которого только взъерошивали птичьи перья.

    - Я сказал лейтенанту, что, насколько мне известно, карабин лежит в комнате Жан-Поля. Он послал одного из своих помощников убедиться в этом. Мне бы надо было прежде всего спросить сына, но я как-то не подумал об этом. Оказалось, карабина на месте не было, так как сын оставил его в сарайчике на огороде, где хранится тачка и огородный инвентарь.

    - А Леони Бирар была убита из карабина 22-го калибра?

    - В этом-то самое удивительное. Но и это еще не все.

    Лейтенант спросил меня, выходил ли я утром из класса, и я, к сожалению, сказал, что не выходил.

    - Значит, вы выходили?

    - Всего на десять минут, сразу после перемены. Когда вам задают подобный вопрос, вы ведь не задумываетесь над ним. Перемена кончилась в десять часов. Немного позже, примерно минут через пять, ко мне зашел Пьедебёф, фермер из Гро-Шена, и попросил подписать ему справку, по которой он получает пенсию как инвалид войны. Обычно печать находится у меня в классе. Но в это утро ее на месте не оказалось, и я пошел с фермером в контору мэрии. Дети вели себя тихо. Так как жена была нездорова, я зашел потом к ней - справиться, не нужно ли ей что-нибудь.

    - У вашей жены плохое здоровье?

    - В основном нервы… В общей сложности я отсутствовал не больше десяти - пятнадцати минут, скорее, десяти.

    - Вы ничего не слышали?

    - Помню, что Маршандон подковывал лошадь, потому что слышал удары молота по наковальне, а в воздухе противно пахло паленым. Ведь кузница-то находится рядом с церковью, почти против школы.

    - И именно в это время была убита Леони Бирар?

    - Да. Кто-то из сада или через открытое окно выстрелил в нее, когда она была в кухне, расположенной в задней части дома.

    - Она умерла от пули 22-го калибра?

    - Да, и это просто поразительно. Пуля не могла причинить ей большого вреда, так как стреляли со значительного расстояния. Пуля вошла ей в голову через левый глаз и расплющилась о черепную коробку.

    - Вы хорошо стреляете?

    - Так думают все жители деревни, потому что видели, как зимой я стрелял в цель вместе с сыном. Но вообще-то я стрелял из карабина только на ярмарке.

    - Лейтенант не поверил вам?

    - Он не обвинил меня сразу, но удивился, почему я скрыл, что выходил из класса. А затем в мое отсутствие он опросил всех учеников и, не сказав мне о результатах опроса, вернулся в Ла-Рошель. На следующий день, то есть вчера, он объявился в моей конторе в мэрии вместе с Тео - помощником полицейского.

    - Где же вы были все это время?

    - На уроке в классе. Из тридцати двух учеников на занятия пришло только восемь. Два раза меня вызывали, чтобы задать те же вопросы, и во второй раз заставили подписать мои свидетельские показания. Допросили также и мою жену. Спросили, как долго я пробыл у нее.

    Сына тоже расспросили о карабине.

    - Но вас не арестовали?

    - Вчера - нет. Но я уверен, что сегодня, останься я в Сент-Андре, они бы сделали это. Ночью нам в окно бросали камни… Жена очень расстроилась.

    - Вы уехали один, а жена осталась там с сыном?

    - Да. Надеюсь, что с ними ничего худого не случится. А если меня арестуют, то я просто не смогу защитить себя. Когда меня упрячут за решетку, все связи с внешним миром будут отрезаны. Они сделают со мной все, что захотят.

    Лоб его снова покрылся испариной, а пальцы он так сжал в кулак, что они даже побелели.

    - Возможно, я ошибаюсь… Но мне казалось, что если я расскажу вам все, то вы, может, согласитесь приехать и установить истину. Я не предлагаю вам денежного вознаграждения, я знаю, что не это вас интересует… Клянусь вам, господин комиссар, я не убивал старуху!

    Комиссар Мегрэ нерешительно протянул руку к телефону и в конце концов снял трубку.

    - Как фамилия вашего лейтенанта полиции?

    - Даньелу.

    - Алло! Соедините меня с полицией в Ла-Рошели.

    Если лейтенанта Даньелу нет на месте, вы можете найти его в мэрии Сент-Андре-сюр-Мер. Попросите его позвонить мне в рабочий кабинет Люка.

    Он повесил трубку, закурил и подошел к окну. Казалось, его совсем не интересовал учитель, который несколько раз порывался поблагодарить его, но так ничего и не сказал.

    Мало-помалу прозрачная голубизна парижского неба медленно таяла, переходя в золотистые тона, и фасады домов по ту сторону Сены обретали кремовый цвет. А в окнах высоких мансард сверкало ослепительным блеском отраженное солнце.

    - Вы просили соединить вас с Сент-Андре-сюр-Мер?

    - Да, Люка… Подождите минутку.

    Он перешел в соседнюю комнату.

    - Лейтенант Даньелу? Это комиссар Мегрэ из парижской сыскной полиции. Вы, кажется, кого-то разыскиваете?

    На другом конце провода полицейский никак не мог прийти в себя от изумления.

    - Разве вы уже об этом знаете?

    - Речь идет об учителе?

    - Так точно. Мне не следовало его упускать. Я никак не думал, что он улизнет. Вчера вечером он уехал поездом в Париж и…

    - Вы выдвигаете против него тяжкое обвинение?

    - Да. Сегодня утром я получил очень веское свидетельское показание.

    - От кого?

    - От одного из его учеников.

    - Он что-нибудь видел?

    - Да.

    - Что именно?

    - Что учитель вышел во вторник, приблизительно в десять часов двадцать минут, из сарайчика с садовым инвентарем. А именно в десять часов пятнадцать минут помощник полицейского услышал выстрел из карабина.

    - Вы спросили ордер на арест у следователя?

    - Я как раз собирался ехать за этим в Ла-Рошель, когда вы позвонили… А как вы узнали об этом деле?

    Разве в газетах…

    - Я не читал сегодня газет. Жозеф Гастен у меня в полиции.

    Наступило молчание, потом лейтенант выдавил:

    - А!..

    Лейтенанту, конечно, страшно хотелось спросить, что и как, но он сдержался и промолчал. Мегрэ также не знал, что ему сказать. Он еще ничего не решил. Если бы сегодня утром солнце не светило так ярко, если бы он не выкурил только что хорошую трубку и не побывал бы мысленно в Фурра с его устрицами и белым вином и если бы за последние десять месяцев у него было бы хоть три дня отпуска, то…

    - Алло! Вы меня слушаете?

    - Так точно. Что вы собираетесь с ним делать?

    - Привезти вам его обратно.

    - Вы сами с ним поедете?

    Сказано это было без особого энтузиазма, и комиссар улыбнулся.

    - Вы не думаете, что он…

    - Не знаю. Может быть, он виновен. Может быть, нет. Во всяком случае я его вам привезу.

    - Благодарю. Буду встречать вас на вокзале.

    У себя в комнате он застал Люка, который с любопытством рассматривал учителя.

    - Подождите меня еще минутку. Мне нужно переговорить с начальником.

    Ему повезло: срочной работы не предстояло и он без труда получил отпуск на несколько дней. Возвратясь в комнату, он спросил у Гастена:

    - Надеюсь, в Сент-Андре есть какая-нибудь деревенская гостиница?

    - Конечно. Гостиница "Уютный уголок", ее содержит Луи Помель. Там хорошо кормят, но в комнатах нет водопровода…

    - Вы уезжаете, патрон?

    - Соедините меня с женой.

    Все это было столь неожиданно, что растерявшийся до изумления бедняга Гастен не мог даже радоваться.

    - Что он вам сказал?

    - Наверно, он вас арестует, когда мы приедем.

    - Но вы… вы поедете со мной?

    Мегрэ утвердительно кивнул и взял телефонную трубку, которую протягивал ему Люка:

    - Это ты? Приготовь мне, пожалуйста, чемоданчик с бельем и туалетными принадлежностями… Да… да… Не знаю… Возможно, два или три дня… - И весело добавил: - Я еду на побережье, в департамент Шаранты. В страну устриц и ракушек. А пока позавтракаю сейчас в городе. До скорой встречи…

    Можно было подумать, будто он собирается над кем-то посмеяться, как те самые мальчишки, которые так долго дразнили старую Леони Бирар.

    - Пойдемте перекусим немного, - сказал он наконец учителю.

    Тот встал и последовал за ним словно во сне.

    В Пуатье поезд остановился у здания вокзала. Смеркалось. Вдруг по всей платформе, ярко осветив ее, вспыхнули станционные фонари. И лишь позже, когда поезд шел уже по равнине, наступила полная темнота и в окнах одиноких ферм, будто мерцающие звезды, замелькали приветливые огоньки.

    А потом, не доезжая нескольких километров до Ла-Рошели, в темное открытое окно вагона пахнуло ни с чем не сравнимой морской свежестью. Вдали на мгновение мигнул свет маяка.

    В их купе сидели еще двое - мужчина и женщина.

    Всю дорогу они читали, только изредка поднимая голову, чтобы перекинуться ленивыми, незначительными фразами. Если в начале их пути Жозеф Гастен иногда отвлекался, то в конце он уже не сводил усталых глаз с комиссара.

    Поезд загромыхал на стрелках. Перед окном потянулись низенькие домики. Наконец поезд выбрался из путаницы разбегавшихся путей и подкатил к перрону вокзала с его обычными надписями на дверях и толпой встречающих…

    Так было и на всех предыдущих станциях.

    Едва дверь вагона открылась, как в купе ворвался влажный морской воздух. Казалось, будто он вырывался прямо из черной дыры, где кончались рельсы и где можно было с трудом различить корабельные мачты и медленно покачивающиеся трубы. В темноте слышались крики чаек, воздух был пропитан запахами стоячей воды и дегтя…

    У вокзальных дверей неподвижно стояли три человека в форме. Лейтенант Даньелу оказался совсем еще молодым человеком с черными усиками и густыми бровями. Когда комиссар Мегрэ и его спутник подошли к ним ближе, лейтенант двинулся вперед и по-военному отдал Мегрэ честь:

    - Весьма польщен, господин комиссар.

    Мегрэ, заметив, что один из полицейских вытащил из кармана наручники, потихоньку шепнул лейтенанту:

    - Думается, что в этом нет необходимости.

    Лейтенант жестом дал понять своему подчиненному, что наручники не нужны. Кое-кто из пассажиров и встречающих обернулся в их сторону. Но таких оказалось мало. Люди с чемоданами в руках толпой шли к выходу, пересекая по диагонали зал ожидания.

    - Я, лейтенант, ни в коей мере не собираюсь вмешиваться в ваше расследование. Полагаю, вы меня правильно поняли. Я приехал сюда не как официальное лицо.

    - Я знаю. Мы уже говорили об этом со следователем.

    - Надеюсь, он не слишком огорчен?

    - Напротив, он рад, что вы хоть чем-то нам поможете. Но сейчас нам ничего не остается, как только арестовать его.

    Жозеф Гастен, стоявший поблизости, делал вид, что не слушает их, но невольно все слышал.

    - Во всяком случае, это в его интересах. В тюрьме он будет в большей безопасности, чем где-либо в другом месте. Вы же сами знаете, как воспринимают подобные события в деревнях и маленьких городишках.

    Атмосфера была несколько натянутой. Даже Мегрэ испытывал какую-то неловкость.

    - Вы уже обедали?

    - Да, в поезде.

    - А ночевать вы будете в Ла-Рошели?

    - Мне сказали, что в Сент-Андре есть гостиница.

    Лейтенант согласно кивнул и отдал какое-то распоряжение своим людям, которые уже подошли к учителю. А так как комиссару нечего было сказать последнему, то он только сочувственно посмотрел на него и сказал, как бы извиняясь:

    - Вы слышали. Надо пройти и через это. Я постараюсь вам помочь.

    И Гастен также посмотрел на него, а потом, оглянувшись еще раз, вышел наконец из здания вокзала в сопровождении двух полицейских.

    - Нам лучше пройти в буфет, - предложил Даньелу. - Или, может быть, пойдем ко мне?

    - Как-нибудь в другой раз.

    В плохо освещенном зале обедали несколько пассажиров.

    Они уселись в углу за стол, уже накрытый для обеда, и заказали немного вина. Когда вино подали, лейтенант в замешательстве спросил:

    - Вы думаете, он невиновен?

    - Понятия не имею.