Сименон Жорж - Мегрэ и старая дама.

    В комнате было две кровати, одна из них детская, через открытую дверь в другой комнате виднелось еще три. Но рукомойника не было - значит, все умывались на улице у колодца.

    - Вы забрали вещи дочери?

    - Это мое право, так ведь?

    - Я вас не упрекаю. Просто моя задача облегчилась бы, если бы я знал, что было среди этих вещей.

    Трошю обернулся к жене, и Мегрэ наконец увидел ее лицо. Она выглядела молодо для матери такой большой семьи, таких взрослых детей, как Роза и Анри. Она была худощава, одета в черное платье, на груди у нее висел медальон.

    Родители переглядывались, дети заерзали на скамьях.

    - Видите ли, мы уже их поделили.

    - В доме уже не все ее вещи?

    - Жанна, она работает в Гавре, увезла ее платья и белье, они ей впору. Вот туфли она не взяла, туфли ей малы.

    - Теперь они мои! - заявила девочка лет четырнадцати, с крупными рыжими веснушками.

    - Помолчи!

    - Меня интересуют не столько вещи, сколько разные мелочи. Писем у нее не было?

    На этот раз родители посмотрели на Анри, но тот, казалось, не слишком-то был расположен отвечать. Мегрэ повторил свой вопрос.

    - Нет, - процедил Анри.

    - Ни тетрадей, ни записей?

    - Я нашел только альманах.

    - Какой альманах?

    Анри нехотя пошел в другую комнату. Мегрэ припоминал теперь, что в юности, когда он сам жил в деревне, ему приходилось видеть такие альманахи, плохо отпечатанные, на скверной бумаге, снабженные примитивными иллюстрациями. Его удивило, что такие издания еще существуют.

    На каждый день месяца там было предсказание, например:

    "17 августа. Меланхолия.

    18 августа. Ничего не предпринимать. Не отправляться в дорогу.

    19 августа. Утро будет радостным, но берегись вечера".

    Мегрэ не улыбался, он с серьезным видом листал поданную ему книжицу, которую, однако, читали и перечитывали бесконечное число раз. Но ничего особенного он не обнаружил ни в сентябре, ни в конце августа.

    - Других бумаг вы не находили?

    Тут мать решилась встать и в свою очередь взять слово. Чувствовалось, что вся семья стоит за нее горой, заранее аплодируя ее ответу на вопрос Мегрэ.

    - Вы в самом деле думаете, что вам надо было приезжать именно сюда и задавать вопросы нам? Я хочу, чтобы мне в конце концов ответили: мою дочь убили или не мою? А раз это моя дочь, тогда, мне кажется, не нам следует докучать вопросами, а тем, кого пытаются оставить в покое!

    Обстановка словно бы разрядилась. Четырнадцатилетняя девочка даже хлопнула в ладоши.

    - И все это потому, что мы бедные люди, - продолжала мать, - и потому, что иные, которые изображают из себя…

    - Могу вас заверить, мадам, что я допрашиваю одинаково и богатых и бедных.

    - И тех, кто притворяется богачами? И тех, кто разыгрывает из себя знатных дам, хотя родом невесть из каких, намного похуже нашего?

    Мегрэ не отвечал, полагая, что она будет говорить еще. И она продолжала, оглядываясь вокруг, словно набираясь храбрости:

    - А знаете вы, кто она такая, эта женщина? Я сейчас вам все выложу. Когда моя бедная матушка вышла замуж, то парень, который стал ее мужем, долгое время был влюблен в другую. Эта другая была мать Валентины. Она жила по соседству с моей матерью, почти дверь в дверь. Ну так вот. Родители этого парня и слышать не захотели, чтобы он женился на этой девице. Я это говорю, чтобы вы поняли, что это была за девица…

    Если Мегрэ хорошо понял, то мать Валентины была девицей, на которой приличные люди не женятся.

    - И все же она вышла замуж, скажете вы? Да. Но она не сумела себе найти никого, кроме пропойцы, бездельника. Так вот эти двое и породили на свет вашу мадам!

    Отец Трошю достал из кармана короткую трубку и набил ее табаком из кисета, сделанного из свиного пузыря.

    - Я никогда не хотела, чтобы моя дочь работала у женщины, которая, может быть, даже хуже своей матери. Если бы меня послушали…

    Взгляд, полный упрека в спину мужа. По всей видимости, именно он в свое время разрешил Розе пойти в горничные к Валентине.

    - Она к тому же еще и дрянь! Не улыбайтесь. Я знаю, что говорю. Может, ей и удалось провести вас сладкими речами. Но я еще раз повторяю: она дрянь, всем она завидует, мою Розу всегда ненавидела.

    - Почему же ваша дочь оставалась у нее?

    - Я и сама не знаю. До сих пор не знаю. Ведь и Роза тоже не любила ее.

    - Она вам это говорила?

    - Ничего она мне не говорила. Она никогда не говорила о своих хозяевах. Последнее время она с нами почти не разговаривала. Мы не были для нее достаточно хороши. Вы понимаете? Вот что сделала эта женщина.

    Она научила ее презирать своих родных, этого я ей никогда не прощу. А теперь, когда Роза умерла, та явилась на похороны покрасоваться, хотя место ей в тюрьме.

    Трошю поглядел на жену с таким видом, словно собирался утихомирить ее.

    - Во всяком случае, не здесь вы должны вести свои розыски! - заключила она с силой.

    - Вы позволите мне сказать одно слово?

    - Пусть скажет, - вмешался Анри.

    - В полиции у нас нет волшебников. Как же мы найдем преступника, если нам не известно, почему было совершено преступление? - Он говорил спокойно, вежливо. - Ваша дочь была отравлена. Кем? Возможно, я узнаю, если мне удастся установить, почему она была отравлена.

    - Я же толкую вам, что эта женщина ее ненавидела.

    - Но этого недостаточно. Не забывайте, что убийство - преступление очень серьезное. Убийца ставит на карту свою жизнь и уж во всяком случае свободу.

    - Пройдохи не многим рискуют.

    - Думаю, ваш сын поймет меня, если я добавлю, что с вашей дочерью встречались и некоторые другие люди.

    Анри, казалось, смутился.

    - Возможно, есть и еще кто-нибудь, о котором мы не знаем. Вот почему я надеялся осмотреть ее вещи.

    Среди них могли быть письма, адреса, какие-нибудь мелкие подарки.

    При этих словах воцарилась тишина, все переглянулись. Они словно спрашивали друг друга. Наконец мать сказала все еще с некоторым недоверием, обращаясь к мужу:

    - Ты покажешь ему кольцо?

    Трошю как бы нехотя вытащил из кармана брюк большой старый кошелек со множеством отделений, которые закрывались на кнопки. Оттуда он извлек какой-то предмет, обернутый в шелковистую бумагу, и протянул его комиссару. Мегрэ увидел старинное кольцо с зеленым камнем в оправе.

    - Я полагаю, у вашей дочери были и другие украшения?

    - У Розы была полная коробка всяких штучек, которые она покупала на рынке в Фекане. Их уже поделили. Остался только…

    Не произнося ни слова, девочка метнулась в другую комнату и принесла серебряный браслет, украшенный синими камешками из фарфора.

    - Это моя доля! - сказала она с гордостью.

    Все эти колечки, сувениры от первого причастия, медальоны стоили гроши.

    - Скажите, а это кольцо было вместе с другими?

    - Нет.

    Рыбак посмотрел на жену, которая все еще колебалась.

    - Я нашел его в глубине башмака, - сказал он. - Кольцо было завернуто в кусок шелковистой бумаги.

    Это были ее праздничные башмаки, она надевала их всего раза два.

    Света из очага было недостаточно для того, чтобы оценить кольцо, да Мегрэ и не был знатоком драгоценных камней. Но было очевидно, что эта вещица совсем иного качества, чем те пустячки, о которых шла речь только что.

    - Я и говорю, - произнес наконец Трошю, который слегка покраснел. - Эта штуковина беспокоила меня.

    Вчера я был в Фекане и там показал кольцо ювелиру, у которого мы купили наши обручальные кольца. Я даже записал на бумажке название - это изумруд. Он объяснил, что камень стоит столько, сколько хорошая шхуна, и что, если я нашел это кольцо, лучше отнести его в полицию.

    Мегрэ повернулся к Анри.

    - Так, значит, из-за этого? - спросил он его.

    Анри молча кивнул. Мать насторожилась:

    - Что это вы скрытничаете? Вы уже встречались, что ли?

    - Пожалуй, лучше объяснить вам кое-что. Я встретил вашего сына в компании с Тео Бессоном. Меня это удивило, но сейчас я понял. Ведь Тео два-три раза встречался с Розой.

    - Это правда? - спросила мать у Анри.

    - Правда.

    - Ты знал об этом и ничего не сказал?

    - Я встретился с ним, чтобы узнать, он ли дал сестре кольцо и, вообще, что было между ними.

    - Что же он ответил?

    - Он попросил меня показать ему кольцо. Я не мог это сделать, потому что оно было в кармане у отца.

    Я описал ему, какое оно. Тогда я еще не знал, что это изумруд, но он сразу же произнес это слово.

    - Так это он подарил ей?

    - Нет. Он поклялся, что никогда не делал ей подарков. Он объяснил мне, что для него она была только товарищем, ему приятно было разговаривать с ней, потому что она была умной.

    - А ты поверил? Ты можешь верить тому, что говорят эти люди?

    Анри взглянул на комиссара и продолжал:

    - Он и сам пытается узнать правду о смерти Розы и говорил, что полиция все равно не сумеет дознаться. И еще он мне сказал, - у Анри дрогнули губы, - что это Валентина пригласила вас сюда и будто вы ей служите.

    - Я никому не служу.

    - Я только повторяю его слова.

    - Ты уверен, Анри, что не он дал кольцо твоей сестре? - спросил отец.

    - Мне показалось, что он говорит искренне. Он добавил, что сам он небогат, и если камень настоящий, то, даже продав свой автомобиль, не смог бы купить такое кольцо.

    - Откуда же, по мнению Тео, взялось это кольцо? - спросил Мегрэ в свою очередь.

    - Он этого не знает.

    - Роза когда-нибудь ездила в Париж?

    - Никогда в жизни там не была.

    - И я не была, - добавила мать. - Я и не желаю туда ездить. Хватит с меня того, что иногда приходится бывать в Гавре.

    - А в Гавре Роза бывала?

    - Иногда ездила к сестре.

    - И в Дьеппе бывала?

    - Не думаю. Зачем бы ей понадобилось ездить в Дьепп?

    - Дело в том, - снова вмешалась мадам Трошю, - что последнее время мы почти ничего не знали о ней.

    Когда она навещала нас, это было похоже на шторм - она поносила нас за все, что мы делаем, за то, как и что говорим. Да и сама говорила уже не так, как мы ее учили, а все какие-то непонятные слова…

    - Была ли она привязана к Валентине?

    - Вы хотите сказать: любила ли она ее? По-моему, она ее ненавидела. Я поняла это по некоторым словам, которые вырвались у Розы.

    - Какие же это слова?

    - Сейчас я уже не могу припомнить, но тогда они меня поразили.

    - Почему же все-таки она продолжала у нее работать?

    - Я сама спрашивала ее об этом. Она не отвечала.

    Трошю решился наконец сделать тот жест, который инспектор Кастэн предвидел как заключение визита Мегрэ.

    - Мы вас ничем не угостили. Может, выпьете стаканчик сидра? Я не предлагаю вам спиртного, ведь вы еще не ужинали.

    Он вышел, чтобы налить сидра из бочки, вернулся с кувшином из голубой глины, наполненным до краев, достал из ящика полотенце и протер два стакана.

    - Можете ли доверить мне это кольцо на два дня?

    - Оно не наше. Я не считаю даже, что оно когда-нибудь принадлежало моей дочери. Но если вы его возьмете с собой, оставьте мне расписку.

    Мегрэ написал расписку на краешке стола, который для него очистили. Он выпил сидра, который был не совсем еще готов, но отозвался о напитке самым лестным образом, - Трошю сам делал его каждую осень.

    - Поверьте мне, - говорила мать, провожая комиссара до двери, - именно Розу и хотели убить. И если стараются заставить поверить в другое, значит, есть для этого важные причины.

    - Надеюсь, мы скоро узнаем об этом.

    - Вы думаете, что скоро?

    - Возможно, даже быстрее, чем вы думаете.

    Кольцо, завернутое в шелковистую бумагу, он сунул в жилетный карман. Бросил взгляд на детскую кроватку, в которой, наверное, спала еще маленькая Роза, заглянул в комнату, где она, став старше, укладывалась спать вместе с сестрами, на очаг, перед которым она, сидя на корточках, готовила суп.

    Если он и не был больше врагом, он все же оставался чужаком: они смотрели, как он уходит, и в их молчании было еще много невысказанного. Только Анри провожал комиссара до машины.

    - Вам нетрудно будет подвезти меня до Этрета?

    - С удовольствием.

    - Я только возьму фуражку и мешок.

    Он слышал, как Анри объяснял своим:

    - Я подъеду в машине комиссара. Из Этрета отправлюсь прямо в Фекан и там на судно.

    Он вернулся, неся с собой мешок из парусины с рыбацкими принадлежностями. Машина тронулась. Обернувшись, Мегрэ успел еще заметить силуэты людей на фоне раскрытой двери.

    - Вы думаете, он меня обманул? - спросил Анри, закуривая сигарету.

    От его одежды в машине терпко запахло морем.

    - Не знаю.

    - Вы покажете ему кольцо?

    - Возможно.

    - Когда я встретился с ним в первый раз, я хотел разбить ему рожу.

    - Я это понял. Меня только интересует, как ему удалось переубедить вас.

    Анри задумался:

    - Я этого тоже не понимаю. Он оказался не таким, каким я себе его представлял. И я уверен, что он не пытался переспать с моей сестрой.

    - А другие пытались?

    - Да, сын Бабефа, когда ей было семнадцать лет. Но, клянусь вам, он и на том свете об этом вспомнит.

    - Роза когда-нибудь говорила, что хочет выйти замуж?

    - За кого бы это?

    Он, видимо, тоже был убежден, что в округе не было пары его сестре.

    - Вы что-то хотели сказать мне?

    - Нет.

    - Зачем же поехали со мной?

    - Не знаю. Мне захотелось еще раз увидеть его.

    - Чтобы еще раз поговорить с ним о кольце?

    - Об этом и вообще обо всем. Я не такой ученый человек, как вы, но я чувствую, что не все тут ясно.

    - Вы надеетесь найти его в том самом кабачке, где я вас встречал?

    - Или там, или еще где-нибудь. Я хотел бы выйти из машины раньше вас.

    Он действительно вышел при самом въезде в город и удалился, закинув за спину мешок, едва пробормотав слова благодарности.

    Мегрэ заехал сначала к себе в отель, где не оказалось для него никакой записки, потом отправился в бар казино, где работал Чарли.

    - Не видел моего инспектора? - спросил Мегрэ.

    - Он заходил после пяти. - Чарли глянул на часы, которые показывали девять, и добавил: - Давно уже.

    - А Тео Бессона?

    - Они пришли и ушли один вслед за другим.

    Мегрэ взглядом показал, что понял.

    - Что-нибудь выпьете?

    - Нет, спасибо.

    Анри, видимо, зря приехал в Этрета, так как Мегрэ нашел Кастэна на посту перед "Приморской гостиницей".

    - Он у себя?

    - Четверть часа назад поднялся к себе в комнату.

    Инспектор показал на свет в окне третьего этажа.

    В этот вечер Кастэн не раз тайком поглядывал на Мегрэ, спрашивая себя, действительно ли комиссар знает, чего хочет. На самом ли деле Мегрэ - великий человек, которому стремятся подражать молодые полицейские инспектора? Или же он просто не в форме, во всяком случае сегодня, и дал увлечь себя событиям?

    - Посидим где-нибудь, - предложил комиссар Кастэну, найдя инспектора у отеля, где тот вел наблюдение.

    Добродетельные граждане, протестующие против количества питейных заведений, не сомневаются, что для того и существуют кабачки, чтобы оказывать услуги полиции. Случайно один из них находился в пятидесяти метрах от "Приморской гостиницы", и оттуда можно было наблюдать за окнами Тео.

    Кастэн решил, что комиссар собирается поговорить с ним, дать какие-то распоряжения.

    - Я бы выпил кофе с коньяком, - признался Мегрэ. - Сегодня что-то прохладно.

    - Вы уже ужинали?

    - По сути дела, нет.

    - И не будете?

    - Не сейчас.

    Он не был пьян, хотя то здесь, то там немало выпил с утра. Вероятно, поэтому и выглядел таким разомлевшим.

    - Может, Тео спит, - сказал он, поглядев в окно.

    - На всякий случай, я еще понаблюдаю?

    - Наблюдай, сынок. И если не будешь спускать глаз с дверей отеля, что намного важнее, чем окна, можешь оставаться здесь. Я же, кажется, отправлюсь сейчас пожелать доброй ночи Валентине.