Он никак не мог найти пуговицу, чтобы расстегнуть пояс. Для этого следовало перевернуть тело. Руки его уже были липкими. Тогда он разрезал пояс перочинным ножом и, обнаружив банкноты, стал набивать ими карманы. Только после этого он на секунду зажег свет, избегая смотреть на походную кровать. И, стоя на лестничной площадке, стал ждать Голландца. Тот поднялся по лестнице так тихо, что Мишель увидел его только тогда, когда он оказался рядом и дотронулся до него. - Идем, - прошептал он. Вместе они перетащили походную кровать в комнату, откуда свет не был виден с улицы. - Вот то, что я обещал тебе. Теперь обожди меня. В своей комнате он зажег свет и оказался наедине со своим отражением в зеркале. Каким-то чудом на его белом костюме не оказалось ни капли крови. Он вымыл руки в тазу, и вода стала розовой. Ему снова захотелось выпить. Разве теперь это имело какое-то значение? Он слегка причесался и ополоснул лицо. Ему предстояло до конца выполнить намеченную программу. Хладнокровие снова вернулось к нему. Спустившись на второй этаж, он постучал к Вуольто. - Войдите. Через приоткрытую дверь Мишель увидел в зеркале шкафа г-жу Вуольто в пижаме. Ее муж на кухне разбирал счета. - Извините, что беспокою вас в такой поздний час. Господин Луи получил телеграмму. Мы должны уехать рано утром и будем отсутствовать один-два месяца. - Вы оставляете квартиру за собой? - Пока да. Если же по какой-то причине мы не вернемся, я напишу, чтобы вы продали мебель. Квартплата внесена за два месяца вперед. - Этими делами занимается моя жена. Ты слышишь, Розита? Квартира оплачена? - Все в порядке, - ответила та из постели. Было слышно, как заскрипели пружины. - Если я вас не увижу… - Наверняка мы увидимся завтра утром. Вы сядете на "Висконсин"? - Возможно. Да. Не знаю точно. Как пожелает господин Луи. - Значит, возвращаетесь во Францию? Это был услужливый человек, приверженный условностям, потому что достал из шкафа графин с ликером и наполнил две рюмки. - Господин Луи не придет с нами чокнуться? - Вы же его знаете! - Тогда за ваше здоровье и счастливого пути. Это была единственная рюмка, выпитая Мишелем за весь день, да и то размером с наперсток Они прождали до двух часов, пока уснут Вуольто. Голландец молчал, уставившись расширенными от чачи глазами в одну точку. - Ты все понял, Суска? Веки Голландца сомкнулись - он понял. Наконец все стихло. Грузовичок Дика Уэллера вернулся пустой, и они услышали, как запирают на засов гараж. - Пошли. Мишель погасил всюду свет, он не хотел видеть труп, и вдвоем они снесли Фершо вниз по лестнице, стараясь не задевать стены и перила. Выбрав самый разумный маршрут - по улице, на которой в этот час не было видно ни души, - они миновали дома и явственно услышали шум моря. Обойдя вокзал, который выглядел ночью скоплением металла, они ступили на песок пляжа. Теперь на них обрушились потоки соленой воды, смешанной с дождевой. - Я могу рассчитывать на тебя, Суска? Они приблизились к самой кромке воды. Но перед тем, как бросить труп в воду, Голландцу надо было выполнить еще одно дело. В течение получаса Мишель стоял, прижавшись спиной к вокзалу, не видя ничего, кроме белого предмета на гребнях волн, и прислушиваясь к грохоту океана. Затем мимо него промелькнула чья-то тень. Это был Суска, державший в руках пакет размером с человеческую голову.
Обратно он пошел другим путем. Но ноги сами привели его к кафе Жефа. Остановившись под фонарем, чтобы убедиться, что не осталось никаких следов происшедшего, он толкнул дверь. Десяток французов с "Висконсина" если сосиски и луковый суп. Увидев его издали, Жеф нахмурился - так поздно Мишель сюда никогда не приходил. Мишель опять видел себя во всех зеркалах кафе. Он гордился собой, как гордился своим голосом, когда произнес: - Кажется, я пришел попрощаться. - Уезжаешь? - Старик получил известия. Поверил ли ему Жеф? Это уже не имело значения. - Что-нибудь выпьешь? - Пива. - Да ну! И тотчас спросил: - Ты все же нашел Суску? - Нашел. Жеф, который привык чокаться за всеми столиками и рассказывать анекдоты, не стал расспрашивать. Других завсегдатаев не было. Напо возился на кухне. - Дай мне пару сосисок! - крикнул ему Мишель. Он не стал садиться, а съел сосиски около стойки, макая их в горчицу. Все было кончено. Он уезжал. Бросив монету на мрамор столика, он, сам не зная отчего, не захотел пожать руку Жефу, который пил с кем-то шампанское. - Уже уходишь? - Может, еще завтра зайду. Он не придет. Они его больше не увидят. Едва за ним захлопнется дверь, как все эти люди станут его прошлым, потеряв приметы реальности и оставив о себе лишь смутное воспоминание. Около часа он бродил под дождем, прежде чем решился вернуться к Вуольто. Он снова рисковал - хозяин вполне мог подняться к ним, чтобы попрощаться с Фершо. Остальное он все предусмотрел заранее. До мельчайших подробностей. Пересек кухню, зажигая всюду свет, чтобы убедиться, что не оставил следов. Тряпкой, которую потом сжег, вытер на террасе пятна крови. Потом разделся и принял ледяной душ. Обнаженный до пояса, чтобы не намокла рубашка, он собрал вещи - их вещи: надо было ведь забрать и вещи Фершо. Потом он надел лучший костюм и затолкал банкноты в заранее купленный в магазине Ника Врондаса бумажник. Мишель нарочно пошел туда, чтобы выяснить, заметил ли Ник пропажу зажигалки. Сейчас от этой зажигалки он прикурил сигарету. Он был спокоен, ощущая только какую-то пустоту. Сосиски Жефа давили на желудок. Почувствовав, что его может стошнить, он проглотил ложку соды. Наконец все было готово. Он привел к дому фиакр и погрузил в него чемоданы. Часы тянулись ужасно медленно, минутная стрелка еле двигалась. До отлета самолета ему было совершенно некуда деться. Проезжая по особому кварталу, Мишель заметил в розовом свете маленького салона знакомую бретонку и велел остановиться: - Обождите меня. Та не ожидала его увидеть. - Мне хочется с вами проститься. Рано утром мы уезжаем. - Так мило, что вы вспомнили про меня. Выпьете чего-нибудь? Обращаясь ко всем на "ты", она неизменно говорила ему "вы". Почувствовав усталость, он прилег на ее постели. Но затем испугался, что заснет. Через несколько часов с этим миром будет покончено. - Выпьете чего-нибудь? Она прикрыла дверь, как поступала всегда, когда принимала клиента. Напротив под дождем блестел круп лошади. Кучер спрятался в укрытии. Расскажет ли женщина Жефу, что он приходил к ней? Чтобы Жеф узнал и об этом, он занялся с ней любовью. А затем долго разговаривал, словно с самим собой. - Знаешь, у меня жена в Европе. Правда, забавно? - Красивая? Если бы у него была фотография Лины, он бы показал ее. Но фотографии у него давно не было. - Вероятно, я никогда больше не вернусь в Колон. Не знаю. Но если вернусь… Они поняли друг друга. Если он вернется, то лишь для того, чтобы за рулем большой машины проехать мимо этой улицы в "Вашингтон". Этой ночью он прощался со всеми мерзостями здешней жизни. - Пора. - На каком корабле вы отплываете? - Тс-с! Моде силой всучил ей стодолларовый билет. И об этом Жеф тоже, возможно, узнает. И поймет. Кучер спросил, куда ехать. - В "Реллис". Ему не хотелось показываться в "Атлантике", где он мог встретить Рене. Никогда еще мир не казался ему таким нереальным, как этой ночью. Он ездил по ночным кабакам, по пивным, заказывал вино, к которому не притрагивался. Видел вблизи и издалека чужие лица. Люди смеялись. Мужчины приставали к девушкам, которые лениво отталкивали их. Ему казалось, что в этом мире он больше не сможет прожить ни минуты. В баре, открытом всю ночь из-за прихода "Висконсина", он увидел парня в фуражке южноамериканской авиакомпании. - Поди-ка сюда, малыш. - Что угодно? - Ты не знаешь, есть ли места на утренний рейс? - Какой? - Бангкок - Лима - Вальпараисо. - Кажется, остались. Позвонить? Ему показалось, что эта ночь напоминает ему ту, далекую, в Брюсселе, с "Мерри Грилл" и "Паласом", со шлюхой чье имя он позабыл, и ее мягкими грудями. - Места есть, мсье. По крайней мере, два. - Хватит и одного. Он дал ему на чай, как это делали люди в "Вашингтоне", и послал официанта отнести рюмку кучеру. Угрызения совести его не терзали. Он чувствовал, что никогда не будет их испытывать. Призрак Фершо не преследовал его. Он уже и позабыл о том деле, совершить которое оказалось куда проще, чем он думал. Разве Фершо испытывал когда-нибудь угрызения совести? А Жеф? И тем не менее что-то непоправимо изменилось в нем. Он смотрел новыми глазами на окружающее оживление, на людей, лица которых внезапно возникали перед ним крупным планом. Только что, разговаривая с немолодой бретонкой, он ей сказал: - Моя малышка… Он чувствовал себя старым. Ему казалось, что он заблудился на школьном дворе во время перемены, и даже вид огромного француза из Бордо, жующего сосиску, не сняв с головы бумажный колпак, который на него напялили в "Мулен Руж" или "Атлантике", не способен был вызвать у него улыбку. - В аэропорт! Светало. Дождь шел не переставая. Ему запросто продали билет, и он среди первых занял место в салоне. Только тогда, заметив у кромки поля бар, Мишель бросился туда. Ему хотелось выпить, он имел наконец на это право. Проглотив четыре или пять порций виски, он взобрался в самолет последним, когда уже стали убирать трап. Мишель Моде прожил три месяца в Южной Америке в компании - или, скорее, за счет - Гертруды Лэмпсон. Его видели в Буэнос-Айресе, Рио, Пернамбуку, Ла-Пасе и Кито. Для поездки в Мексику они сели в Каракасе на яхту американской подруги м-с Лэмпсон. В Гаване к ним присоединились несколько человек из высшего общества, в том числе одна кубинка двадцати семи лет, на которой он женился через три недели, когда яхта причалила в Нью-Йорке. У них родилась девочка. Но несколько позже он согласился, на очень выгодных условиях, предложенных ему родителями жены, дать ей развод. Пятнадцать лет спустя, в Сингапуре, под именем капитана Филипса он состоял, как говорили, в наилучших отношениях с леди Уилки, приближенной к английскому двору. Это был молодой, худощавый мужчина, загоревший на солнце, занимавшийся всеми видами спорта, обладатель конюшни для игры в поло, отличный танцор, умевший много выпить, не пьянея. Несмотря на его молодость, волосы на висках у него стали слегка серебриться, в улыбке сквозила необъяснимая ирония, а глаза, контрастируя с обычным оживлением, были неподвижны. Он любил шутя повторять - по крайней мере так это воспринимали, дружно протестуя, его собеседники: - Такой старик, как я… При этом испытывал наслаждение от сознания того, что он один знает, насколько он прав.
www.profismart.org | 
