Три минуты или час - не все ли равно, сколько теперь ждать? Присев на подоконник, Стив смотрел в пространство не более заинтересованно, чем если бы перед ним был аквариум, в прозрачной воде которого шныряют рыбки, и не понимал, что ободряющие знаки, подаваемые старшей сестрой, относятся к нему. Врач вышел из палаты, посмотрел в оба конца коридора, чему-то, казалось, удивился и направился к сестре. Та бросила ему несколько слов, указала на лестницу, и врач, в свою очередь, исчез за стеклянной дверью. Молодая женщина в больничном халате медленно расхаживала по коридору от палаты к палате, опираясь на мужа; она держала за руку маленькую девочку и восторженно улыбалась, словно внимая неземной музыке. Всюду были люди. Они говорили, входили и уходили, жестикулируя без видимой причины, и когда лейтенант, появившись у стеклянной двери над лестницей, сделал Стиву знак подойти, тот с облегчением направился к Марри: теперь ему не нужно думать, куда себя деть. - Доктор, как и я, полагает, что вам лучше не видеться с женой до вечера или завтрашнего утра. Окончательно он скажет в семь, когда осмотрит ее. Если хотите, едем со мной: мне надо вернуться на службу, но прежде я должен позвонить. Он подошел к аппарату на столе сестры, стоя заказал разговор, а Стив все ждал и ждал: у него и в мыслях не было прислушиваться к тому, что говорит лейтенант. До него доносились лишь отдельные слова, и он в них не вдумывался. - Да, как мы и предполагали… Так точно… Сейчас еду. Стив последовал за ним по лестнице, коридору первого этажа, холлу и, наконец, больничному саду, аллеи которого были забиты машинами. У него кружилась голова от солнца, от шума и движения толпы. Вокруг все бурлило. Он машинально опустился на заднее сиденье полицейской машины, лейтенант сел рядом, захлопнул дверцу и скомандовал водителю-сержанту: - В полицию! Мимоходом Стив заметил свою машину, утратившую привычный вид: казалось, она больше не принадлежит ему. Улицы, по которым они проезжали, кишели народом: преобладали обнаженные до пояса мужчины в шортах и дети в цветных купальниках; повсюду ели или посасывали трубочки с мороженым, раздавались автомобильные гудки, девушки громко смеялись, запрокидывая голову или повисая на руке спутника, и громкоговорители как бы раскидывали пестрый музыкальный шатер над всей этой сумятицей. - Может быть, хотите купить себе рубашку-другую? Автомобиль остановился у магазина, где по обе стороны от входа висели разные предметы для пляжа. У Стива еще хватило соображения попросить две белые рубашки с короткими рукавами, назвать свой размер, положить в карман сдачу и снова сесть в машину, где ждали его оба спутника. - У меня в кабинете есть бритва и все необходимое. Там вы сможете привести себя в порядок. Если я не поеду с вами в больницу, вас подбросит одна из машин. Боюсь только, вам будет трудно найти номер в гостинице. Они выехали из города, и везде вдоль дороги стояли ларьки и палатки, где торговали разной едой и мороженым. Лейтенант дождался, пока шоссе станет настоящим шоссе, обсаженным с обеих сторон деревьями. - Вы поняли? - обратился он к Стиву, когда счел момент подходящим. Стив услышал слова, но понадобилось некоторое время, прежде чем они наполнились для него смыслом. - Что понял? - спросил он в свой черед. - Что произошло с вашей женой? Стив с трудом сосредоточился, покачал головой и признался: - Нет. И тихо добавил: - Можно подумать, что она меня боится. - Это я подобрал ее на обочине прошлой ночью, - продолжал его попутчик еще более приглушенным голосом. - Ей повезло: неподалеку от места, где она лежала, с людьми из Уайт-Плен случилась авария. Они услышали стоны. Я патрулировал в нескольких милях оттуда, мне радировали из управления, и я оказался там раньше "скорой помощи". Почему лейтенант говорит так неестественно? Он словно рассказывает все это лишь для того, чтобы оттянуть время. В их разговоре появился какой-то фальшивый тон. Стив, тоже думая не то, что говорит, спросил: - Она очень страдала? - Она была уже без сознания - потеряла много крови. Вот почему она выглядела такой бледной, когда вы ее увидели. Первую помощь ей оказали на месте. - Сделали укол? - Да. Делал, кажется, санитар. Потом пришлось искать больницу, где есть свободные койки, и мы объездили четыре, прежде чем… - Знаю… - Я просил поместить ее в отдельную палату. Оказалось - нельзя. Вы же сами могли убедиться… А допрашивать ее в присутствии других больных неприятно. - Да. Он все еще видел перед собой расширенные от ужаса глаза Ненси и по-прежнему не решался задать главный вопрос: за ними образовался целый кортеж. Их машина шла быстро, другие, заметив полицейскую эмблему, резко замедляли ход и пристраивались в хвост. Проезжая мимо какого-то ресторана, лейтенант предложил: - Не хотите чашку кофе? Стив отказался: у него не хватит решимости выйти из машины. - Впрочем, кофе есть и у нас. Понимаете, Хоген, ваша жена так испугалась, увидев вас, лишь потому, что считает себя ответственной за случившееся. - Но ведь ключ унес я. Ненси это прекрасно знает. - И все-таки она сама ушла от вас, хотя на шоссе было пусто и темно. Стив не знал, зачем лейтенант взял его с собой. Он не задумывался над этим. Он был только удивлен, что такой человек, как Марри, положил ему руку на колено. А тот, глядя в сторону, сказал еще более невыразительным голосом: - Преступник напал на нее не только для того, чтобы вырвать сумочку. Стив повернулся к нему и, нахмурив лоб, напрягая взгляд, чуть слышно произнес: - Вы хотите сказать, что… - Ее изнасиловали. Врач подтвердил нам это в десять утра. Стив не шевельнулся, не задрожал, не сказал ни слова. Он окаменел - перед ним возник трагический образ Ненси. Не важно, какие слова произносит сейчас лейтенант. Он прав, что продолжает говорить. Нельзя, чтобы их захлестнуло безмолвие. - Как подтверждают изорванная одежда и ссадины на теле, ваша жена мужественно защищалась. Тогда насильник оглушил ее, ударив по голове тяжелым предметом - куском свинцовой трубы, гаечным ключом или рукояткой пистолета, и она потеряла сознание. Они выбрались на автостраду, которую Стив уже видел в близком - или далеком? - прошлом, проехали по ней несколько миль, и машина остановилась у кирпичного здания, где помещалась полиция штата. - Я думал, по дороге об этом легче сказать. А теперь пойдем ко мне в кабинет. Стив не мог говорить. Как лунатик, он проследовал через комнату, где толпились люди в форме, и вошел В указанную ему дверь. - Одну минутку… Вы разрешите? Его оставили одного: то ли потому, что лейтенант должен был отдать распоряжения, то ли из деликатности. Но Стив не заплакал, как, вероятно, предполагал Марри, не сел, не сделал ни шага, а лишь раскрыл рот и попытался произнести: "Ненси". Но звука не получилось. Приближение мужа испугало Ненси. Она стыдится за себя, готова была просить у него прощения! Дверь открылась, вошел лейтенант, неся два картонных стаканчика с кофе. - Сахар уже положен. Надеюсь, пьете с сахаром? Они выпили кофе. - Если все пойдет хорошо, через час-другой мы его возьмем. Марри снова вышел, на этот раз оставив дверь открытой, почти сразу же вернулся с картой такого крупного масштаба, какой Стив никогда еще не видел, и расстелил ее на столе. Отдельные перекрестки, стратегические, так сказать, точки Мэна и Нью-Гэмпшира поблизости от канадской границы, были обведены красным карандашом. - Приблизительно в миле от того места, где он был вынужден оставить машину и бросить вас на дороге, его подобрал шофер грузовика и подвез до Эксетера. Оттуда… Внезапно обретя голос, Стив перебил: - О чем это вы еще? Он почти кричал, и тон его был угрожающим, словно Стив требовал от собеседника: "А ну-ка повтори, что ты сказал". - Я говорю, что в Эксетере он нашел… - Кто нашел? - Хэллиген. Сейчас он в квадрате… Лейтенант протянул руку, чтобы пальцем указать место на карте, но Стив резким движением отвел ее: - Я не спрашиваю, где он. Я хочу знать, это он?.. - Я думал, вы давно поняли. - Вы не ошибаетесь? - Нет. Я точно знаю это еще с утра, когда предъявил фотографию бармену "У Армандо". Он его безоговорочно опознал. Хэллиген ушел из бара в тот момент, когда вы находились там. Сжав кулаки, стиснув челюсти, Стив пристально смотрел на лейтенанта и словно ожидал новых доказательств. - Мы напали на его след в той "бревенчатой хижине", где он пил с вами. Там же нам описали вас и вашу машину. - Хэллиген! - повторил Стив. - Только что в больнице, пока вы ждали в коридоре, а я прошел к раненому, врач по моей просьбе предъявил фотографию вашей жене. Она его тоже опознала. Помолчав, лейтенант добавил: - Теперь-то понимаете? Что он понимает? Слишком много для одного человека надо ему понять. - Сегодня в девять утра владелец станции обслуживания в одном маленьком местечке Нью-Гэмпшира позвонил в полицию и сообщил номер вашей машины, который мы уже знали от бармена "бревенчатой хижины". Шла ли полиция по его следу, отмечая путь Стива красным карандашом, как делает сейчас с Сидом Хэллигеном? - Хотите побриться? - спросил лейтенант, открывая дверь в ванную. - Ясно одно: за побег ему грозили пять - десять лет к прежнему сроку. Теперь это - электрический стул! Стив захлопнул дверь и согнулся вдвое: он обеими руками держался за живот, тело сотрясала икота, на глазах выступили слезы. Рядом, за стенкой, он слышал разговор лейтенанта по телефону, потом шаги нескольких человек и гул голосов - в кабинете началось совещание. Прошло много времени, прежде чем он смог умыться холодной водой, намылить лицо кремом и побриться, глядя на свое отражение в зеркале с той же суровостью, с какой он смотрел на Марри. Гнев клокотал в нем, как гроза, раскаты которой раздаются в небе сразу со всех сторон, его переполняла жгучая ненависть, выразимая лишь одним кратким словом - "убить!" Но убить не оружием, собственными руками - медленно, жестоко, со знанием дела, не упуская ни одного отчаянного взгляда, ни одной предсмертной судороги. Лейтенант сказал: "Теперь это - электрический стул!" Его слова напомнили Стиву голос, говоривший о том же прошлой ночью. Голос Хэллигена, который цедил: "Я не хочу угодить на электрический стул". Нет. Это было не так. Сцена воскресла в памяти Стива. Он спросил Сида, стрелял ли тот. Задал вопрос спокойно, без негодования, разве что голос слегка дрожал от любопытства. И Хэллиген небрежно проронил: "Если бы я стрелял, меня бы отправили на электрический стул". Не тогда ли Стив вспомнил о двух молодых людях, пытавшихся ограбить банк на Медисон-авеню? Хэллиген провел в Синг-Синге четыре года. Он не захотел сделать больно девчушке, дал ей плитку шоколада и запер в шкафу, чтобы она не кричала. Связал ее мать и заткнул ей рот кляпом, чтобы она не мешала ему шарить по ящикам в поисках семейных сбережений. У него еще не было пистолета. Ему понадобилась также одежда мужа на смену тюремной. Потом он украл оружие из витрины магазина. И наконец… Голый по пояс, с влажными волосами, Стив приоткрыл дверь: - Я забыл рубашки в машине. - Вот они, - ответил лейтенант, указывая на стол, где лежал пакет. Он окинул Стива взглядом и удостоверился, что тот пришел в себя. - Можете надеть рубашку прямо здесь. У нас ничего секретного. Сержант докладывал о только что полученном по телефону сообщении: - На триста второй, между Вудвиллом и Литтлтоном, обнаружена машина, угнанная в Эксетере. Бак пуст. Преступник либо рассчитывал, что горючего хватит до канадской границы, либо не рискнул появиться на заправочной станции. Оба склонились над картой. - Полиция Нью-Гэмпшира держит нас в курсе. Она уже предупредила ФБР. По всему району выставлены кордоны, но леса затрудняют поиск. Вызваны собаки. Их ждут с минуты на минуту. - Слышите, Хоген? - Слышу. - Я надеюсь, его возьмут еще до ночи и он не успеет совершить новое преступление на какой-нибудь уединенной ферме. Хэллиген в таком положении, что не остановится перед убийством. Он знает, что играет ва-банк. Можешь идти, старина. Сержант вышел. Лейтенант остался сидеть за картой. Он снял китель, завернул рукава рубашки и курил трубку, которой пользовался, наверно, лишь у себя в кабинете и дома. - Садитесь. Сегодня чуть поспокойней. Большинство уже приехали, куда хотели. Завтра на дорогах будет в основном местный транспорт - значит, жди лишь несколько несчастных случаев на воде да потасовок в дансингах. Туго придется в понедельник, когда все ринутся в Нью-Йорк и другие большие города. Сорок пять миллионов… Стив с ужасом отогнал от себя эти слова: они напоминали о беге машин и чмоканье шин по асфальту, о фарах, о милях, пройденных в темноте, словно по "ничьей земле", о внезапных вспышках неоновых реклам. - Он угрожал вам пистолетом? Стив посмотрел лейтенанту в глаза: откинувшись на спинку стула, тот попыхивал трубкой. - Когда я сел в машину, он там уже был и держал меня на прицеле, - сказал Стив, тщательно выбирая слова. Потом, словно бросая вызов, отчеканил: - Но этого не требовалось. Лейтенант не вздрогнул, не выказал удивления и задал следующий вопрос: - В "бревенчатой хижине"… Кстати, она называется "Голубая луна". Итак, в "Голубой луне" вы уже знали, кто он? Стив отрицательно покачал головой. - Я видел, что это бродяга, подозревал, что он скрывается. Это заинтриговало меня. - Вели машину все время сами? - Мы остановились у какой-то бензоколонки, залили бак, и я раздобыл у заправщика маленькую. Выдул ее, кажется, за несколько минут. Он добавил подробность, о которой его не спрашивали: - Хэллиген уснул. - Ах вот как! - Потом у нас случился прокол, и ему пришлось менять колесо: я никуда уже не годился. Как рухнул на откос, так все время и пролежал. Больше ничего не знаю. Он мог бросить меня или пристрелить, чтобы я не донес. - Вы сказали ему, что знаете, кто он? - Выйдя из "Голубой луны". - Как себя чувствуете? - Меня вывернуло наизнанку. Что со мной будет дальше? - Я отвезу вас в Хейуорд. Уже пять часов. В семь врач снова осмотрит вашу жену и скажет, можно ли вам повидать ее вечером. Полагаю, вы намерены провести ночь в Хейуорде? Стив не подумал об этом. Такой вопрос еще никогда не вставал перед ним. Он впервые в жизни оказался без крова на ночь, а тут еще опустевший дом в Лонг-Айленде, двое детей, ждущих его в лагере, и жена на больничной койке, окруженная пятью другими больными! - Обращаясь в отели и гостиницы, вы только потеряете время: все забито до предела. Но есть еще частные лица, сдающие летом комнаты на ночь. Может, вам повезет. Лейтенант больше не спрашивал о его отношениях с Хэллигеном, не намекал на них, и это стесняло Стива. Ему хотелось поговорить, выложить как на духу все, что он передумал за ночь: он был убежден, что тогда ему станет лучше, что он почувствует облегчение. Догадывался ли собеседник о его намерении? Или по каким-то своим соображениям хотел избежать такой исповеди? Как бы то ни было, лейтенант встал, чтобы поторопить Стива: - Если не хотите ночевать на пляже, вам лучше не задерживаться здесь. Позвоните, когда у вас будет адрес. Я скажу вам, как дела. Стив уже был у двери, когда Марри напомнил: - А вторая рубашка? Стив вернулся и взял пакет: он совсем забыл, что купил две. - Грязную я бросил в корзину, - сказал он. , В большой комнате давешний сержант с наушниками да голове доложил начальнику: - Прибыли собаки. Обнюхали сиденье брошенной машины и взяли след. Стиву не терпелось уйти, но он не решался протянуть Марри руку. - Благодарю за ваше отношение ко мне, лейтенант. И за все. Ему указали машину, за рулем которой сидел человек в форме. Стив поместился рядом. - В Хейуорд. Отвезешь его во двор больницы: он оставил там свою машину. Езда понемногу убаюкала Стива. Сперва он боролся со сном, потом уронил голову на грудь и задремал, не теряя, однако, полностью представления о том, где находится. Он лишь утратил ощущение времени. Пережитые события беспорядочно всплывали в его памяти, образы, то сцепляясь, то разъединяясь, смешивались между собой. Хэллиген, например, отождествлялся не с человеком, у которого худое и нервное лицо, а с блондином из первого бара; когда же Стив представлял себе Ненси пьющей с ним за стойкой в баре, это был не придорожный бар, а заведение Луи на 45-й улице. | 
