- Да. Я женился за три дня до отъезда. Мы были помолвлены два года, но можно сказать - всю жизнь, потому что родились на одной улице… Вы знаете Амьен? - Приходилось там бывать. - Жена моя работала телефонисткой. Родители ни за что не хотели отпускать ее так далеко. Тогда Гренье сам написал им - Гренье - это мой директор - и заверил их в том, что климат в Эквадоре очень здоровый… Вы бывали в Эквадоре? - Да. - А в Гуаякиле? - Прожил там пять лет. Дюпюш чувствовал потребность говорить, жестом приказал бармену-негру снова наполнить свой стакан. Потом небрежно бросил негритенку-чистильщику несколько серебрянных монет, но собеседник вернул негритенка, отобрал у него половину денег и отдал их Дюпюшу. - Не следует их баловать. Пятнадцать центов - этого более чем достаточно. Что бы ему еще рассказать? - Сначала мы остановились в Кристобале, в Вашингтон-отеле. - Знаю этот отель. Там слишком дорого. - Потом мы приехали сюда налегке и остановились у вас. Багаж нам привезут скоро… - К восьми часам, - уточнил собеседник. Он был спокоен, слишком спокоен. Казалось, он не делает лишних движений и говорит вполголоса, чтобы не утомляться. - Из Европы вы плыли на "Вердене"? Он придет сюда через час, и вы сможете повидать своих попутчиков. Почти все они останавливаются у нас. У Дюпюша заболела голова. - А в Панаме много французов? - Во-первых, наш хозяин, владелец отеля, и его сыновья. Собственно говоря, они корсиканцы, но это все равно. Потом братья Монти. Они держат кафе в негритянском квартале и буфет на ипподроме. Французы есть еще в Кристобале, но о них даже говорить не стоит. - Правда, что здесь живут беглые каторжники? - Всего двое или трое, но это самые мирные и спокойные люди… Ваша супруга прилегла? - Да, отдыхает. У Дюпюша не хватило мужества подняться. Когда собеседник на минуту покинул его и отошел к своей конторке, он вдруг почувствовал себя невыносимо одиноким и с трудом дождался его возвращения. - Давно здесь живете? - спросил он. - Вот уже сорок лет, как я в Южной Америке. - Что будете пить? - Ничего. Чем больше пьешь, тем невыносимей жара. Дюпюш весь вспотел, но жажда по-прежнему томила его. После некоторого колебания он заказал себе еще одно перно и счел нужным извиниться: - Понимаете, во Франции настоящий перно давно запрещен. А между тем он доставляет столько удовольствия… Дюпюш забыл послать матери открытку, как обещал. С тех пор как он сидел в кафе с этим незнакомым человеком, город начал ему казаться более гостеприимным. Его уже не удивляло, что собор напротив деревянный, а не каменный. Вполне естественным находил Дюпюш и то, что костюм на нем самом из белого полотна, а бармен - негр. И, напротив, совершенно не правдоподобным представлялось то, что всего три недели назад в церкви святого Иоанна в Амьене состоялась его свадьба с Жерменой. "Газетт д'Амьен" сообщила об этом на следующий день: "Наш выдающийся земляк Жозеф Дюпюш, блистательно сдав последние экзамены на звание горного инженера, отправляется в Южную Америку, чтобы высоко держать там французское знамя. Ему и его мужественной молодой супруге мы желаем от всей души…" Г-жа Дюпюш приехала на вокзал с приятельницей, чтобы не чувствовать себя одинокой после того, как уйдет поезд. Она привезла им на дорогу пирог, но им не хотелось есть, и Жермена выбросила его за окно. - Бедная мамочка!.. Отец Жермены знай твердил: - Прежде всего, не забывайте ежедневно принимать хинин! Он был почтовым служащим и устроил Жермену работать телеграфисткой. Отведя зятя в сторонку, он прошептал с трагическим лицом: - И ни в коем случае не вздумайте обзавестись ребенком, ясно?.. У вас еще хватит времени. Потом завтрак в Париже с Гренье. Потом поезд Париж - Марсель, посадка на пароход "Верден". Среди пассажиров был чиновник с Маркизских островов. Несмотря на высокий чин, он сразу подружился с ними. - Мне думается, АОКЭ в неважном положении, - вздохнул собеседник Дюпюша. - Вы четвертый директор за последние десять лет. - А, так вы знаете это общество? - Я знаю обо всем, что происходит в Южной Америке. Например, что сыну одного крупнейшего владельца плантаций какао, который перед войной зарабатывал пять миллионов в год - пять миллионов золотом! - теперь не на что купить пароходный билет. В окно Дюпюш увидел Педро, шофера. В его машине сидели три пассажира с "Вердена". Они остановились и принялись фотографировать собор. Но зачем теперь были Дюпюшу эти люди? Они уезжали, а он оставался здесь, в Панаме! - Скажите, а жизнь тут дорогая? - Не дороже, чем в Кристобале. И, уж конечно, здесь дешевле, чем в Вашингтон-отеле. Я думаю, вам предложат полный пансион на двоих за пятнадцать долларов в сутки. Когда Че-Че вернется, он вам скажет точно. - Пятнадцать долларов в сутки… - повторил Дюпюш, стараясь, чтобы голос его звучал естественно. У него оставалось всего восемьдесят долларов. Вошли двое мужчин. - Вот братья Монти, о которых я вам говорил. Монти подсели к их столу. - Господин Дюпюш, инженер из Амьена. - Очень приятно! Что будем пить? В зале было уютно и тихо, совсем как в провинциальном кафе. - Пикон-гренадин. - Два пикона-гренадина. - Вы ехали на "Вердене"? Судовой комиссар - наш приятель. Волнение Дюпюша почему-то усилилось. Он выпил еще. Ему опять захотелось поговорить. Он описал завтрак с Гренье, показал контракт. Восемь тысяч жалованья в месяц, доля в прибылях. Новые знакомые, однако, слушали без особого интереса. - Это то самое общество, которое постоянно меняет директоров? - спросил один из Монти. Эти люди знали все! Они говорили о Гуаякиле так, словно это пригород Панамы, о Перу, Чили, Боготе и других городах, про которые Дюпюш и не слыхал. Казалось, они беседуют о чем-то таинственном и непонятном. - Луи получил известия из Бельгии. - Ну и какие? - Она не приедет. Он в бешенстве. Дюпюш сидел среди них с тяжелой головой и блуждающим взглядом. Вероятно, кто-то угостил его сигарой, потому что, вернувшись в номер, он обнаружил незажженную сигару у себя во рту. Жермена спала. Волосы у нее растрепались, лицо блестело, платье задралось выше колен, обнажив мускулистые, сильные ноги. Дюпюш растянулся рядом, она проснулась. - Что нового? - спросила жена. - Какие могут быть новости!.. Жермина недовольно нахмурилась. - От тебя пахнет спиртным. - С чего ты взяла? Дай мне спать. - Куда ты ходил? - Никуда. Был внизу. Дюпюш слышал, как она вытащила у него бумажник и пересчитала деньги. - Пил ведь, правда? - Одно перно. С шикарным типом, который может нам пригодиться. Он с трудом выговаривал слова и не мог поднять веки. - Гуаякиль… Богота… Бонавантар… Большой Луи… Сквозь сон он услышал, как постучали в дверь, потом с шумом внесли и поставили чемоданы. Жермена шепнула ему на ухо: - Жозеф! Послушай, Жозеф… Проснись же на минутку!.. Сколько надо дать на чай? - Не знаю… Он все еще спал, во рту оставался неприятный вкус. Потом Дюпюш вдруг приподнялся и сел на кровати. В комнате было темно, за окном горели огни, и откуда-то издалека доносились обрывки военного марша. - Жермена! - окликнул он. Никто не отозвался. Он крикнул громче, уже с тревогой: - Жермена! - Что тебе? Оказывается, она сидела в тростниковом кресле на балконе. - Надеюсь, протрезвел? - сухо спросила она. Дюпюш поднялся и сделал несколько шагов к окну. Павильон в центре площади был иллюминирован, вокруг неторопливо прогуливалась нарядная толпа. Стало прохладнее, от деревьев исходил какой-то особый аромат. - Который час? - Десять. - Ты так и не обедала?.. Он заметил разбросанные по комнате чемоданы. - А, хорошо. Значит, багаж привезли. Он был растерян и не знал, что сказать, что делать. - Все-таки надо бы пообедать. - Я не голодна. Уже несколько месяцев Дюпюш не пил и не мог понять, почему это случилось с ним сегодня. Он чувствовал, что жена сердита на него, и ему стало стыдно. - Прости, Жермена. Я очень нервничал. Меня угостили… - Оставь меня в покое. - Жермена, уверяю тебя… - Замолчи! Ты бы послушал, как ты храпел… - Клянусь тебе, я не мог отказаться. - Еще раз прошу: оставь меня в покое. И тут неизвестно почему Дюпюш вдруг взорвался. Лампу в комнате они так и не зажгли, лицо Жермены было слабо озарено светом, проникавшим с улицы. Внезапно она показалась Дюпюшу чуть ли не врагом. - Ну конечно, оставить тебя в покое! Тебе наплевать, что у нас нет денег. Мне одному приходится хлопотать и думать о неприятностях. А если я, не дай Бог, выпью стаканчик… Не слушая его, она вышла на балкон и уселась в кресло. - Жермена, поди сюда… Она не шелохнулась. - Жермена, прошу тебя… - Отстань. Дюпюш разбушевался. Он выкрикивал бессвязные слова: она его не понимает, он одинок и несчастен, Жермена ему не помощница, и лучше бы сидела у своего коммутатора, а не выходила замуж. В ярости он ударил кулаком о стену, ушиб руку и заплакал. Видимо, опьянение еще не прошло. Очнулся он в кровати, Жермена лежала рядом, но не спала. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на него. Как она догадалась, что он хочет пить? - Пей, - протянула она ему стакан воды. Но ему показалось, что лицо ее не выражает нежности. - Ты больше меня не любишь? - Пей… Поговорим об этом завтра. Он заснул опять, но и во сне все время помнил, что утром предстоит неприятное объяснение. "Она меня больше не любит! Она меня не понимает!" Ему приснилось, будто из-за аккредитива его посадят в тюрьму. Почему-то тюрьма помещалась в соборе и охраняли ее часовые в такой же форме, какая была на солдатах в павильоне. Было уже совсем светло, когда в дверь постучали. Вошел бой с подносом в руках. - Распишитесь, пожалуйста. На подносе лежала телеграмма. Дюпюш прочел ее. Это была его телеграмма, которую он дал Гренье. Он осмотрел бланк со всех сторон и разыскал краткую пометку: "Выбыл, не оставив адреса". Когда бой вышел, Жермена скинула простыню, укрывавшую ее с головой. - Ты получил свои двадцать тысяч? Он коротко ответил: - Нет. Они молча смотрели на балкон, на ослепительный солнечный свет, льющийся на тростниковое кресло. Трамваи с грохотом огибали площадь, останавливались возле собора, шли дальше. Уже было жарко. II
Если бы Дюпюшу сказали, что все это происходит во сне, он ответил бы: - Разумеется! А как же иначе? Но это происходило не во сне. Дюпюш стоял на тротуаре рядом с машиной братьев Монти - Эжена и Фернана. Он еще не знал точно, кто из них Эжен-высокий, с седеющими волосами, или маленький, с рукой, парализованной после ранения на войне. Солнце садилось, и деревянные дома на одной стороне улицы казались кроваво-красными, на другой - пепельно-серыми. - Сначала кровать. Раз-два взяли! Братья Монти не обращали на него внимания. Они снимали с крыши машины, на которой приехали, стол и кровать. - Эй ты, пойди сюда! - крикнул один из братьев негру, наблюдавшему за разгрузкой. - Возьми этот стол и снеси его на второй этаж. Дюпюш уже успел выпить. Он не был пьян, но мысли его утратили четкость. Он увидел над дверью надпись: "Эмиль Бонавантюр. Верхняя одежда". Дюпюш пересек мастерскую. Здесь пахло шерстью и краской, в углу стоял манекен. Высокий негр в черном, с очками в стальной оправе на носу, посмотрел на Дюпюша и не сказал ни слова. Дюпюш стал подниматься по лестнице. - Сюда! - крикнул сверху один их Монти. Дюпюш вошел в комнату, оклеенную обоями в розовый цветочек. - Вот вы и у себя. До завтра! Братья пожали ему руку и ушли. В комнате не было стульев, и Дюпюшу пришлось сесть на железную кровать.
Когда Дюпюш проснулся в гостинице "Соборная", в его памяти всплыло имя: г-н Филипп. Но кто был этот г-н Филипп - спокойный и холодный пожилой господин, который так хорошо знает Южную Америку и накануне принимал Дюпюша в отеле? Теперь он знал о нем гораздо больше, ему рассказали всю жизнь г-на Филиппа. Тот долгие время был управляющим пароходной линией "Френч-Лайн", а потом разорился, потеряв не один миллион на неудачных спекуляциях. Тогда его подобрал Че-Че и дал ему место управляющего в своем отеле. И странно: решительно все звали богатого собственника просто Че-Че[3], а его управляющего - господин Филипп. За эти дни Дюпюш слышал еще о многих, но сведения эти были беспорядочны, и он охотно разобрался бы в них. Однако сейчас он чувствовал себя усталым и решил отдохнуть. Выйдя на веранду, которая шла вдоль фасада, Дюпюш нос к носу столкнулся со старой негритянкой, чистившей картофель. А как же иначе? На втором этаже было три комнаты, и веранда принадлежала обитателям всех трех комнат, как двор дома принадлежит всем жильцам. Дюпюш и сам не мог бы рассказать о событиях, которые привели его сюда, в негритянский квартал. Впрочем, его желания никто и не спрашивал. Его сгрузили здесь так же, как сгрузили кровать и стол. Он даже не знал, как ему вернуться в город. Хотя нет: где-то невдалеке звенел трамвай, значит, нужно идти в ту сторону. Улицы здесь были немощеные, повсюду виднелись ямы в полметра глубиной. Жили здесь только цветные, и жили они, очевидно, на улице, то есть сидели на тротуарах, на порогах домов, на стульях, стоявших у стен. О чем думал теперь Дюпюш? Ах да, Че-Че. В то первое утро, проснувшись, Дюпюш заявил Жермене: - Надо предупредить хозяина отеля. Он спустился на первый этаж и обратился к старой даме, сидевшей за кассой: - Я бы хотел поговорить с хозяином, сударыня. - Подождите минутку в холле. Муж сейчас придет. Вскоре он увидел хозяина. Это был невысокий человек лет шестидесяти пяти, коренастый и коротконогий, с массивной головой, крупными чертами лица и кустистыми бровями. - Вы хотели поговорить со мной? Дюпюш сразу понял, что перед ним корсиканец. Хозяин внимательно осмотрел Дюпюша с головы до ног и указал на дверь кафе. - Там нам будет удобнее… Это вы приехали вчера с молодой дамой? - Я приехал с женой. - Какая разница. Бармен был уже на своем посту. Подбежал маленький чистильщик, но хозяин бросил: - Не надо. Иди играть. - Так вот, сударь, я главный инженер АЭКО… - Которое обанкротилось, - уточнил корсиканец. - Откуда вы знаете? - У меня друзья в Гуаякиле. - Но я этого не знал. Я ехал туда работать. В Панаме мне должны были оплатить аккредитив на двадцать тысяч франков… - Да. - Что - да? - Ничего, продолжайте. Включи вентиляторы, Боб! Корсиканец почти не обращал внимания на Дюпюша. Он подозвал боя и отдал ему какие-то распоряжения. - Продолжайте. - Я счел своим долгом предупредить вас, что денег у меня нет и что… - Монти не заходили? - спросил корсиканец у бармена. - Мсье Эжен у парикмахера. - Ладно. Посидите здесь, господин… господин… - Дюпюш. - Подождите, пожалуйста, немного. Выпейте чего-нибудь. И Дюпюш, сам не зная зачем, опять выпил перно.
Это произошло два дня назад, и с тех пор Дюпюш узнал многое. Так, ему стало известно, что Франсуа Коломбани, в просторечии Че-Че, прибыл в Южную Америку без гроша. Теперь ему принадлежал отель. Кроме того, через Гастона, своего старшего сына, он вел в Кристобале, на другом конце канала, оптовую торговлю вином, Коломбани интересовали также автомобили, духи и даже лов жемчуга. | 
