Переехав реку, он повел машину вверх по дороге, которая, петляя, вела к школе. Их заведению принадлежит весь холм; местами он порос лесом, а наверху высится около десятка корпусов, не считая учительских домиков. Они бы тоже жили в одном из них, не будь у Кристины собственного дома; пока Эшби не женился, он и жил годами в самом большом из этих домов, под зеленой крышей, предназначенной для холостых учителей. Он завел машину в гараж, где и без того уже стояло семь автомобилей; когда он поднимался по ступеням крыльца, дверь распахнулась, и ему навстречу бросилась мисс Коул, секретарша; казалось, она хочет преградить ему дорогу. - Только что звонила ваша жена. Просила, чтобы вы немедленно вернулись домой. - С ней что-нибудь случилось? - Не с ней. Я не знаю. Она просила только передать вам, чтобы вы не волновались, чтобы ехали назад, не теряя ни минуты: это очень важно. Спенсер хотел войти, решив было, что позвонит домой из канцелярии. - Она сказала, чтобы вы не тратили времени на телефонный звонок. Он нахмурился, крайне озадаченный; лицо его помрачнело, но, по правде говоря, он не особенно встревожился. У него даже появилось искушение не посчитаться с распоряжением Кристины и набрать номер дома. Так бы он и сделал, но мисс Коул по-прежнему загораживала ему проход. - Ну что ж! Тогда передайте директору… - Уже предупредила. - Надеюсь, к концу первого урока вернусь… Все это его раздражало, вот именно - раздражало. Особенно потому, что было непохоже на Кристину. У нее, как у всех, есть свои недостатки, но ей совсем не свойственно терять голову по пустякам, тем более отрывать его от школьных дел. Кристина - женщина практичная: если в трубе загорится сажа, она вызовет скорее не его, а пожарных; если заболеет или поранится - обратится к врачу. Спускаясь с холма, Спенсер разминулся с Дэном Митчелом, который перед работой вез в школу сына. На мгновение он задумался, почему это Дэн глянул на него с удивлением. Только потом до него дошло, что людям непонятно, с какой стати он в этот час спускается с холма вместо того, чтобы ехать наверх. На Главной улице все было как обычно, вокруг их дома тоже ни малейшего оживления - верного признака происшествия. И только подъехав к самому дому, он заметил перед воротами гаража машину доктора Уилберна. Спенсеру надо было пройти по снегу не больше пяти шагов; машинально он сунул трубку в карман. На пороге потянулся к звонку, но дверь неожиданно для него распахнулась сама собой, как до того в школе. Глазам его предстало зрелище, которого он меньше всего ожидал и которое не имело ничего общего с той жизнью, какой он жил до сих пор. Уилберну лет шестьдесят пять, он занимает также должность школьного врача; на многих он производит впечатление: у него такой вид, точно он всегда надо всеми насмехается. Он слывет человеком недобрым. Во всяком случае, никому не старается понравиться и неприятные известия сообщает всегда с характерной усмешкой. Он-то и отворил Спенсеру, а теперь молча стоял перед ним и, наклонив голову, рассматривал его поверх очков; Кристина, стоявшая в той части комнаты, где было темнее, тоже повернулась к двери. Почему, не зная за собой никакой вины. Спенсер вдруг почувствовал себя виноватым? То ли в освещении было дело, то ли в уже пожухшем снеге, то ли в затянутом тучами небе, но ему стало не по себе, когда доктор, хитро глянув на него, взялся за дверную ручку, чтобы ввести Эшби в его собственный дом, словно в какое-то сумрачное судилище. Эшби не смолчал и услышал свой собственный голос: - Что происходит? - Войдите. Он подчинился, прошел в гостиную, снял сапоги, стоя на циновке; ему по-прежнему не отвечали, его не удостаивали ответом, словно он не человек вовсе. - Кристина, кто заболел? - И прибавил, потому что она машинально посмотрела в сторону коридора: - Белла? Тут Эшби ясно увидел, как они переглянулись. Позже он сумеет перевести эти взгляды на язык слов. Кристина глазами говорила доктору: "Сами видите. Он, судя по всему, действительно ничего не знает. Что вы об этом думаете?" А Уилберн, к которому Спенсер никогда не питал неприязни, казалось, отвечал глазами же: "Разумеется. Возможно, вы и правы. Все возможно, не правда ли? В сущности, это дело ваше". - Несчастье, Спенсер, - сказала Кристина вслух, сделала два шага по направлению к коридору и обернулась: - Ты уверен, что не уходил вчера вечером? - Безусловно. - Даже ненадолго? - Я не выходил из дома. Новый взгляд, адресованный доктору. Еще два шага. - Ты ничего такого не слышал вечером? - Ничего. Я работал на токарном станке. А что? Что за околичности, в конце-то концов? Ему чуть не стало стыдно, наверно, за то, что он сам словно испугался и отвечает, как виноватый. - Белла умерла, - сказала Кристина, протянув руку к двери. Ему сдавило желудок - может быть, из-за всего, что предшествовало этим словам, и он ощутил смутный позыв к рвоте. Уилберн стоял у него за спиной; казалось, в его обязанности входит следить за реакцией Спенсера и, если понадобится, отрезать ему путь к отступлению. Он понял: речь идет о насильственной смерти - иначе они не ходили бы вокруг да около. Но почему он не смеет спросить напрямик? Почему играет в нарастающее удивление? Даже голос его отказывался звучать на обычных нотах! - От чего она умерла? Он чувствовал, им обоим хочется, чтобы он заглянул к ней в спальню. Для них это будет чем-то вроде улики, и ему трудно было бы объяснить, почему он не решается туда зайти и тем более не смеет признаться в своем страхе. Прямо в глаза ему был устремлен холодный и светлый взгляд Кристины; подчиняясь этому отчужденному взгляду, он решился и, опустив голову, шагнул вперед; в затылок ему дышал Уилберн. II
Это было одно из нескольких "стыдных" воспоминаний, которые годами мучили его перед сном. Однажды зимой, в субботу, он с приятелем, оба тринадцатилетние, сидели на сеновале, дело было в Вермонте; снегу выпало столько, что, казалось, в плену их держит сама бесконечность. Мальчики вырыли себе в сене по ямке и грелись; оба молча глядели на черный запутанный узор веток. Такое молчание, такая неподвижность были уже почти пределом их возможностей. Приятеля звали Брюс. Эшби до сих пор гонит от себя это воспоминание. Брюс вытащил из кармана какую-то вещицу и протянул ему, при этом в голосе друга ему почудилось нечто настораживающее: - Видел? Это была порнографическая фотография: на фоне нездоровой белизны тел все детали прорисовывались очень четко, как ветки на фоне снега. У Спенсера застучало в висках, перехватило горло, глазам стало горячо и мокро - все это в одно мгновение. По телу разлился какой-то незнакомый доныне трепет; он не смел смотреть ни на два голых тела на фотографии, ни на приятеля и отвернуться тоже не смел. Долгое время он считал эту минуту самой тягостной в жизни; хуже всего было, когда, с трудом подняв глаза на Брюса, он заметил у того на лице гнусную ухмылку - издевательскую и заговорщицкую. Брюс понимал, что творится с другом. Он нарочно все подстроил, поймал Спенсера врасплох. Они были соседями, родители их дружили, но с тех пор Эшби всегда избегал встречаться с Брюсом вне школы. И вот теперь, через столько лет, при виде этой комнаты - тот же внезапный пульсирующий жар по всему телу, и так же щиплет глаза, так же перехватывает горло, так же стыдно. И снова рядом наблюдатель, который смотрит на него с тем же примерно выражением, что Брюс. Даже не глядя на доктора Уилберна, Эшби не сомневался в этом. Жалюзи были подняты, шторы раздвинуты, чего прежде почти никогда не бывало; поэтому комнату со всеми ее углами и закоулками заливал резкий свет снежного утра, не оставлявший ни тени, ни тайны. Сразу почудилось, что здесь холоднее, чем в остальном доме. Белла была распростерта посреди комнаты, поперек зеленого ковра; глаза и рот открыты, синее шерстяное платье задралось до середины живота, так что виден пояс с черными подвязками, к которым, как полагается, пристегнуты чулки, а светло-розовые трусики валяются поодаль, скомканные, как носовой платок. Спенсер не подошел, не шелохнулся; он был благодарен Кристине за то, что она почти сразу затворила дверь таким движением, словно покрывала труп простыней. И тут же он навсегда возненавидел доктора Уилберна за его усмешку, говорившую, что Спенсер с его смятением виден ему насквозь. - Я позвонил от вас коронеру[2], он приедет с минуты на минуту, - подал голос Эрл Уилберн. Втроем они вернулись в гостиную, где по-прежнему горели лампы, потому что утро было пасмурное; доктор, единственный из них, уселся в кресло. - Что с ней сделали? Спенсер не то собирался спросить. Он хотел сказать: "От чего она умерла?" Вернее: "Как ее убили?" Эшби не заметил крови - ничего, кроме неестественно белой кожи. Взять себя в руки он был не в силах. Теперь он уверился, что жена и врач заподозрили его, может быть, подозревают до сих пор. С ним скрытничали: не случайно же, обнаружив труп Беллы, Кристина первым делом позвонила не ему, хотя по логике именно Спенсеру полагалось бы принять решение, разобраться, как поступить в подобном случае. - Доктор Уилберн - судебно-медицинский эксперт общины, - сказала она, словно угадав его мысль, и тоном, усвоенным во всех этих комитетах, добавила: - В случаях смерти, вызывающей подозрения, полагается в первую очередь ставить в известность его. - Кристина понимает толк в том, что касается должностных обязанностей, назубок знает функции и прерогативы каждого. - Белла задушена. Это не вызывает сомнений. Поэтому доктор позвонил в Личфилд и известил коронера. - А не полицию? - Коронер сам обязан обратиться в полицию округа или в полицию штата. - Думаю, надо бы позвонить моему директору, предупредить, что сегодня я уже не приеду в школу, - вздохнул Эшби. - Я позвонила. Он тебя не ждет. - Ты сказала… - Сказала, не вдаваясь в подробности, что с Беллой несчастье. Он не сердился на жену за то, что она сохраняет присутствие духа. Он знал: это у нее не от черствости, а от долгой выучки. Он готов был побиться об заклад, что она беспокоится, как воспримут это событие окружающие, взвешивает все "за" и "против", ломает себе голову над тем, стоит ли звонить тем или иным знакомым. Только теперь он снял пальто, шляпу, достал из кармана трубку и сказал наконец обычным голосом: - Сейчас наедут машины. Загоню-ка я нашу в гараж, чтобы освободить аллею. Он смутно подумал, что ему не повредит глоток виски, но не задержался на этой мысли. Выходя из гаража, он заметил машину Билла Райена - она ехала вверх по холму, рядом с Биллом сидела незнакомая молодая женщина. Когда говорили о коронере, ему и в голову не пришло, что это не кто иной, как Райен. Спенсер был поражен. Может быть, потому, что изредка он встречается с этим Райеном в гостях у знакомых, и тот всегда разглагольствует громче других и держится со всеми запанибрата. Входя в дом. Спенсер опять заметил в окне Кацев розовый пеньюар. - В чем дело, Спенсер? Если я правильно понял, кто-то убит? - Доктор все вам расскажет. Это он вас вызвал. Когда у кого-нибудь из учеников Эшби такое настроение, как сегодня у него, он заранее знает, что от мальчишки ничего путного не добьешься. Спенсер ни на кого не злится, разве что на доктора. Кристине он, скорее, благодарен: время от времени она бросает на него ободрительные взгляды, словно подтверждает, что она ему друг. И это, в сущности, правда: они с женой добрые друзья. - Познакомьтесь: мисс Меллер, моя секретарша. Снимите пальто, мисс Меллер, и приготовьтесь записывать. Райен всякий раз спотыкается на ее фамилии: ему, наверно, привычнее обращаться к ней по имени. Он извинился перед Кристиной, что распоряжается как у себя дома. - Разрешите? Он отвел Уилберна в сторону. Они тихо о чем-то заговорили, поглядывая то на Эшби, то на его жену, наконец пошли в комнату Беллы, дверь сперва оставили настежь, но потом предпочли ее затворить. Почему Спенсер злится при виде этой мисс Меллер, которая сняла шляпку, пальто, сапоги и теперь причесывается, глядя в карманное зеркальце? И расческа у нее не слишком чистая - он готов спорить на что угодно. Обычная девка, крепкая, вульгарная, но есть в ней какая-то притягательность. А Райену лет сорок, полнокровный, широкоплечий, и жена у него без конца болеет. - Не откажетесь от чашечки кофе, мисс Меллер? - предложила Кристина. - С удовольствием. Только теперь Эшби заметил, что, пока он ездил в школу, где провел считанные минуты, жена успела переодеться и привести себя в порядок. Лицо у нее не бледнее обычного, даже напротив. Волнение читается только в фиолетовых кружочках зрачков, которые не в состоянии ни на чем остановиться. Взгляд ее устремляется на один предмет, тут же перескакивает на другой, и, кажется, она ни того, ни другого не видит. - Если позволите, я разок-другой воспользуюсь телефоном. Это вернулся Райен. Он позвонил в полицию штата, поговорил с лейтенантом, который, судя по всему, ему знаком, затем позвонил еще в какое-то учреждение, начальственным тоном дал инструкции. - Боюсь, сегодня мы будем вынуждены изрядно вас потревожить, - обратился он к Кристине. - Хочу попросить у вас разрешения расположиться в этой комнате. Мисс Меллер, вам, наверно, нужен столик? - Меня вполне устроит подлокотник дивана. С этими словами она одернула платье. Она утопала в диванных подушках. Ноги ее были словно светлые колонны, и она постоянно и безуспешно пыталась прикрыть их подолом. Спенсер уже чуть не зубами скрипел, глядя на нее. - Советую всем усесться поудобней. Я жду, во-первых, лейтенанта Эверелла из полиции штата, во-вторых, моего давнего сотрудника из полиции округа. Пока они не прибыли, мне хотелось бы задать несколько вопросов. Казалось, он движением век скомандовал мисс Меллер: "За дело!" Потом он оглядел Эшби, его жену, поколебался, решил, что, если хочет получить точные ответы, спрашивать надо именно Кристину. - Прежде всего, будьте добры - имя девушки? Не припомню, чтобы я прежде встречал ее с вами и… - Она приехала всего месяц назад. - И, повернувшись к секретарше, Кристина продиктовала по буквам: - Белла Шерман. - Из семьи бостонского банкира? - Нет. Она из других Шерманов, вирджинских. - Ваша родственница? - Ни моя, ни мужа. Мать Беллы, Лорейн Шерман, - подруга моего детства. Точнее, мы вместе учились в колледже. Эшби сидел у окна и рассеянно смотрел на улицу; вид у него был не то обиженный, не то просто хмурый. У жены куча таких подружек, она аккуратно с ними переписывается и рассказывает о них за столом, называя по именам, словно он тоже знает их давным-давно. Впрочем, мало-помалу он запомнил их всех, хоть так никогда и не видел. Долгое время Лорейн оставалась для него таким же именем, как остальные; почему-то ему казалось, что она живет на Юге; он воображал себе несколько мужеподобную толстуху, которая хохочет по поводу и без повода и носит платья кричащих тонов. Постепенно он познакомился с некоторыми подругами жены. И все они, без исключения, оказались зауряднее, чем он себе представлял. Что до Лорейн - тут сущий роман с продолжениями. Месяцами Кристина получала письмо за письмом. - Я уж думаю, не кончилось бы у них разводом. - Настолько плохо дело? Потом решалось, кто будет требовать развода, Лорейн или ее муж, съездят они в Рино[3] или возбудят процесс в Вирджинии. Дело еще, помнится, осложнялось дележом дома и земельных участков, которые могут со временем подняться в цене. Наконец, непонятно было, удастся ли Лорейн оставить при себе дочь; не углубляясь в вопрос, Спенсер воображал себе девочку лет десяти с косичками за спиной. По-видимому, Лорейн одержала победу: дочь осталась с ней. - Бедная женщина извелась в этой борьбе и вдобавок не сегодня завтра останется без гроша. Она хочет съездить в Европу, там у нее родные, и попытаться… Разговор возникал за обедом, всегда приблизительно в одно и то же время, перед десертом. История тянулась целое лето. - Ей не с кем оставить дочь здесь, чтобы та продолжала учиться. А взять девочку с собой - денег не хватает, да и неизвестно, как ее примут родственники. Я ей предложила на несколько недель прислать Беллу к нам. Вот так это имя, можно сказать, вошло в его жизнь; в один прекрасный день оно материализовалось и предстало в виде девушки с волосами цвета красного дерева. Спенсер не обратил на нее ни малейшего внимания. Для него она была просто дочка Кристининой подруги, женщины, которую он никогда не видел. Большую часть времени Белла и Кристина болтали между собой. Кроме того, Белла была в самом неприятном возрасте. Поди объясни, что Спенсер под этим понимал! Будь она чуть моложе, она была бы девчонкой. Чуть старше - он мог бы встретиться с ней в гостях, говорить с ней как с взрослой. В сущности, она ровесница тем девицам, с которыми гуляют старшие его ученики. Он не был с ней неприветлив, не избегал ее. Разве что после еды, быть может, чуть поспешнее обычного спускался к себе в закуток. Спенсер как раз пошел туда за табаком, пока Кристина отвечала на вопросы: в кисете у него табак пересох. Он вздрогнул, услышав, что Билл Райен окликнул его: - Далеко собрались, старина? К чему это ненатуральное балагурство? - В кабинет, за табаком. - Вы мне сейчас понадобитесь. - Я мигом. |
