Эрма только что закончила свой рассказ о молодом французе, который дважды сопровождал ее в путешествии по Европе, умирая от любви. В Каннах он достиг пика эмоционального напряжения и попросил у нее взаймы десять тысяч франков. Она вдруг замолчала и, посмотрев на тебя, заметила: - Есть одна вещь, которая здорово восхищает меня в тебе. Ты помнишь, что однажды мы с тобой обручились? Это прозвучало совершенно неожиданно, но тебе удалось усмехнуться. - Нет, - сказал ты, - а разве это и в самом деле было? - И ты никогда не говорил об этом Дику? По крайней мере, мне так кажется… - Не говорил. - И когда я… забыла об этом, ты тоже просто забыл. На этот раз твоя улыбка вышла совершенно естественной. - Не мог же я тебе крикнуть: "Эй, вы ничего не обронили?.." К тому же я был робок… Она поцеловала свой пальчик и приложила его к твоим губам: - Ты очень милый. Терпеть не могу всяких объяснений. Хотя вполне возможно, что ты с радостью забыл о нашем обручении. - Безусловно. Я собирался стать великим писателем и опасался, что женитьба отвлечет меня от работы. Она картинно вздрогнула: - Бр-р! Не будем об этом, а то все это звучит так, как будто с тех пор прошли целые десятилетия. Господи, тебе только двадцать пять, а мне - двадцать семь! Мы еще так молоды! - В следующем месяце мне исполняется двадцать шесть. - Правда? Тогда мы устроим вечеринку и заставим всех принести тебе подарки. Ты ничего на это не ответил; за несколько дней до твоего дня рождения должна была вернуться Люси, и вы с ней собирались отправиться к каньону Кайахога, чтобы попрощаться с осенью. После этого вечера ты получал множество приглашений от Эрмы - на теннис, на чай, на танцы, - большинство из них принимал, но вел себя осторожно; однажды ты уже обжегся на этом обманчивом пламени и теперь боялся его. Без сомнений, она наслаждалась своим особым положением в Кливленде, и это отражалось на тебе; она часто предпочитала тебя другим, приглашая тебя сопровождать ее на обеды или в ложу театра. Ты из кожи вон лез, чтобы быть милым и приятным собеседником. Достиг определенной репутации и положения; люди, которые едва тебя замечали как одного из деловых помощников Дика, начали искать твоего общества и заботливо приглашать на все светские приемы. Вы редко оставались с Эрмой наедине. Она была внимательна и дружелюбна, только и всего. Сказала, что считает тебя единственным человеком в Кливленде, который способен хорошо танцевать и интересно говорить. Как-то днем она позвонила в офис и спросила, не можешь ли ты приехать к ней на обед пораньше, она это подчеркнула - пораньше. И когда тебя провели в библиотеку, Эрма сразу же появилась там и объявила: - Скоро придет Дик, он намерен говорить о делах. Я считаю тебя своим советником и должна признаться, что немного подавлена наполеоновскими планами милого Дика, поэтому прошу тебя присутствовать при разговоре. Ты пришел в ужас: - Боже мой, Эрма, но я не могу так. Ты хочешь сказать, он не знает, что я здесь? - Разумеется, не знает. Это будет приятным сюрпризом. - Но я не могу! Это просто глупо. Дик - настоящий профессионал; то, что он предложит, будет надежно. Неужели ты не понимаешь, что я не могу в этом участвовать? Как ты не видишь, что это покажется ему наглым бесстыдством? Она слегка прищурила глаза; ты впервые видел ее такой, в голосе зазвучали стальные нотки. - Наглым! - рассмеялась она. - Билл, дорогой, я вовсе не требую, чтобы ты оказал сопротивление Наполеону. В этом нет необходимости. Если понадобится, то я сама этим займусь. Но в делах ты - специалист. И я действительно настаиваю на твоем присутствии. Мы можем сказать ему, что мы живем с тобой, чтобы проверить, стоит ли нам быть вместе и дальше. Когда чуть погодя появился Дик, он не потрудился скрыть ни своего удивления, ни недовольства моим присутствием. Он даже не понизил голос, обращаясь к Эрме: - Мне показалось, ты сказала, что будешь одна. - Я забыла про Билла, - беззаботно щебетала она. - Он часто заходит, чтобы развеять мое одиночество. Если это действительно так конфиденциально… - Нет, - сказал Дик. - Это не важно. Впервые вы собрались втроем, без посторонних. За обедом разговор шел о рыбной ловле Дика и о мелочах. Ты испытывал облегчение, видя, как быстро Дик забыл о своем раздражении. По мере продолжения обеда он становился все более добродушным. - Удивляюсь, как тебе удается так часто завлекать Билла на другой конец города, - сказал он Эрме. - Кому же он доверяет охранять свою пастушку? Правда, не скажешь, чтобы в этом была большая необходимость. Эрма посмотрела на него, затем перевела взгляд на тебя: - Так у тебя есть пастушка? - Как, ты с ней незнакома? - спросил Дик. - Не знаю, где он ее нашел, но прошлой весной пару раз приводил ее на танцы, и она тут произвела настоящий Фурор. Молоденькая, хорошенькая и очень милая. Пожилые мужчины при одном взгляде на нее вздыхают о своей прошедшей молодости. Мы все приглашали ее отобедать, но Биллу удалось лишить ее аппетита. Она не соглашалась даже просто покататься, ездила только с Биллом. Именно поэтому он отказался от рыбалки. Она пригласила его провести отпуск с ней и помочь на ферме. Ты и правда не видела ее? Она действительно стоит того, чтобы на нее полюбоваться. - Он обратился к тебе: - Ты, случайно, еще не зажарил и не съел ее? Ты объяснил, что Люси проведет на ферме остаток лета и вернется в Кливленд через неделю-другую. - Я-то думала, что ты рассказал мне все свои секреты, - с упреком сказала тебе Эрма, - и вдруг оказывается, что у тебя есть прелестная пастушка, о которой я не слышала! - Это не секрет, - коротко сказал ты, - и она вовсе не моя. - Как бы не так! - пробубнил Дик, набив рот мороженым. Ты решил уйти сразу после обеда и изобретал подходящий предлог, когда поймал взгляд Эрмы, который ясно говорил, что она разгадала твои намерения и ты можешь забыть о них. Вы все перешли в библиотеку, туда подали кофе и сигареты. Ты чувствовал себя раздраженным и не в своей тарелке, когда Дик, переставив стул ближе к Эрме, стал ей рассказывать о своих делах. Недавно последовавшая смерть старого Мейнелла, адвоката, объяснял он, вызвала необходимость по-новому распорядиться состоянием Эрмы. До совершеннолетия Эрмы их состояние контролировалось трастовым комитетом под наблюдением Мейнелла. Дику исполнился двадцать один год, и ему была передана половина состояния; но когда двумя годами раньше совершеннолетия достигла Эрма, ее половина перешла под собственный контроль, однако она передала полномочия на управление Мейнеллу, по предложению адвоката. Со смертью Мейнелла истекли и его полномочия. - Акционерный капитал должен быть представлен на очередном собрании владельцев акций, - продолжал Дик, - и в этом-то все дело. Конечно, если хочешь, ты можешь сама присутствовать на этих собраниях, там нет ничего особенно сложного, выбор директоров и все в этом духе. Но я хотел узнать, не передашь ли ты мне полномочия на свою часть акций, чтобы я участвовал с ними в голосовании вместе со своими. Это было бы проще всего. Если ты окажешься где-нибудь в Японии или в Сингапуре, ты же не сможешь сама присутствовать на этих собраниях. Эрма уютно устроилась в кресле, попивая кофе и по привычке коротко затягиваясь сигаретой. Казалось, она едва слушала брата. - Если я дам тебе полномочия на свои акции, ты будешь голосовать общим количеством, ведь так? - спросила она, когда Дик замолчал. - Разумеется, ведь мне принадлежит вторая половина акций. - И на какое время эти полномочия будут действительны? - Как ты пожелаешь. Обычно это не оговаривается. Ты можешь отозвать их в любой момент или назначить нового представителя. Эрма отпила глоток кофе и выпустила облачко дыма. Зачем она его дразнит, вяло думал ты. - Было бы забавно самой посетить ваше собрание, если бы оно не устраивалось в такой грязной дыре, - сказала она. - Почему бы нам не снять какой-нибудь приличный офис где-нибудь в другом месте? - Это будет вовсе не интересно, - ответил Дик. - Там будем только я, адвокат и стенографистка. Разумеется, можешь поступать как тебе заблагорассудится, если намерена постоянно жить здесь. - Нет, скорее всего, я оформлю передачу полномочий, это кажется мне очень важным. Только, думаю, для тебя будет слишком жирно голосовать всеми акциями, поэтому я передам свои полномочия Биллу, если он пообещает не выбирать директором свою пастушку. Ты поднял на нее взгляд, решив, что она шутит. Дик тоже взглянул на сестру. - Тебе стоит заручиться и моим обещанием, - усмехнулся он. - Я даже готов сделать ее президентом компании. - Буду иметь это в виду, - сказала Эрма. - Билл, считай себя моим полномочным представителем. И не подводи меня, иначе я выцарапаю тебе глаза! - Не будь дурочкой, - сказал Дик. - В этом нет необходимости. Ты разволновался и покраснел. - Верно, Эрма, - возразил ты, - это ставит меня в ложное положение… - Не вижу здесь ничего ложного, - заявила она. - Лично мне это решение представляется самым разумным. Вы вдвоем можете вести дела как хотите; две головы лучше одной, и ты гораздо лучше подходишь для того, чтобы держать меня в курсе, чем Дик. Так или иначе, не имеет значения, как все будет устроено, ведь Дик будет всем заправлять, верно, Дик, дорогой? Просто мне понравилась эта идея. Мне нравится думать, что ты можешь пойти к нему и сказать: "Смотри, старина, это не пойдет, нам нужно достать новые ручки для экспортного отдела, мой доверитель категорически против зеленой пасты". - Да ты просто ненормальная! - сказал Дик. Но она уже все решила и настаивала на своем решении беспечно, но неумолимо. Наконец уяснив, что она не шутит, Дик был не то чтобы огорчен, а просто изумлен и слегка раздражен ее легкомыслием. Решив дело, он организовал передачу полномочий. Ты и молодой Риттер из адвокатской конторы должны были прийти к ним домой на следующий день. Большую часть времени ты просидел молча, едва соображая, что думать и говорить; и все мучился, что об этом думает Дик. Не ощущает ли он, что его отстранили и унизили? Если это так, ты оказался в деликатном и опасном положении, словно подвешенный на тонкой нити доброго отношения Эрмы. Но она настаивала на своем мнении, и Дик принял его внешне благородно. Когда наконец Дик встал и предложил довезти вас в центр города, Эрма отказалась, сославшись на необходимость посоветоваться со своим полномочным представителем. Однако, когда вы остались наедине, она сидела на диване, курила и рассказывала, как в детстве дралась с Диком. Ты встал и подошел к ней, чтобы попрощаться, она протянула тебе руку и сказала: - Не знаю, может, Дик и впрямь считает меня ненормальной, но это не так. Он умница и чудесный человек, но ему будет полезно чувствовать рядом с собой человека, который имеет право задавать ему вопросы. Ну и работенку я тебе подкинула! Я все понимаю, но буду тебя поддерживать. В тот теплый сентябрьский вечер ты шел домой пешком, чувствуя себя одновременно униженным и окрыленным. Ты понимал, что Эрма выбрала тебя, словно собаку, умную и преданную. Особенно возмущала ее уверенность в том, что ты примешь ее поручение, она даже не потрудилась заранее с тобой посоветоваться. Ты с ужасом сознавал, что ходишь по краю пропасти; что на самом деле испытывает Дик? Правда, как сказала Эрма, заправлять делами всегда будет он сам. Бесспорно одно: ты не достиг еще и двадцати шести лет, как получил доверенность на распоряжение половиной всех акций корпорации, общий капитал которой составляет десять миллионов. Ты будешь выбран директором. Завтра можно будет написать Джейн и вскользь упомянуть об этом. Ты окажешься с Диком в равных условиях - но даже в воображении тебя это пугало. Ты вслух посмеялся над собой, шагая в темноте под густыми кленами, но не с какой-то особой горечью - нет, никогда тебе не встать вровень с Диком, даже если бы у тебя были все сто процентов акций! Но ты испытывал горечь не по отношению к нему. Вот к ней… К ней… G
Неожиданно он осознал, что его рука опять оказалась в кармане пальто, где изо всех сил стискивала рукоятку пистолета. Он вытянул ее вперед вместе с оружием и стоял так, озираясь по сторонам, как какой-нибудь злоумышленник из мелодрамы. Если бы в этот момент на площадке открылась дверь и из квартиры вышла одна из студенток, он спустил бы курок, не отдавая себе в этом отчета. Он затолкал пистолет обратно в карман, нащупал рукой перила, крадучись поднялся еще на две ступеньки и там опять замер. О, ты сможешь, ты сможешь, сказал он себе, и его губы скривились в жалкое подобие улыбки. Нет, ты не смеешь, ты не вернешься, на этот раз ты пойдешь вперед, хотя бы только для того, чтобы под прицелом дать ей понять, что, по твоему мнению, она заслуживает. Иди же… 7
Ты снова и снова повторял это себе в тот вечер, когда Люси уезжала из Кливленда: "Ну же, иди, ради бога, чего же ты ждешь? Или забудь наконец об этом". Ты не сделал ни того ни другого. Ты колебался, подвешенный на колышке своей нерешительности, пока все за тебя не решил водитель автобуса. Почему Эрма так интересовалась Люси? Не в ее натуре было проявлять к кому-либо подобный интерес, если при этом не имелось в виду ясной и прямой выгоды. Вся ее щедрость и любезность имели оттенок безразличия, которое лишало их тепла; она становилась теплой и живой только тогда, когда жадно преследовала какую-либо цель, готовясь схватить ее. Но в данном случае, в виде исключения, она очень активно интересовалась Люси. Она настаивала, чтобы ты познакомил их сразу по возвращении Люси в Кливленд, и по этому случаю был устроен неофициальный обед, на котором присутствовали только вы, Дик и бывшие одноклассники Эрмы - молодой доктор со своей женой. Неделю спустя она пригласила Люси на концерт; ты был страшно недоволен, узнав об этом, и заметил, что было бы забавно видеть, как Эрма строит из себя гранддаму. - Вовсе нет, она была очень мила и приветлива, - с удивлением сказала Люси. - Я не ощутила покровительства. - Она тебе нравится? - Да, конечно. И мне так хотелось послушать этот концерт. А так мне никто, кроме тебя, не нравится. Теперь тебе не приходилось проводить вечера в одиночестве. Вскоре после возвращения Дика из отпуска ты наконец переехал в Клуб охотников за соколами, в один из просторных номеров на верхнем этаже с холлом-прихожей, и каждый день начали поступать сообщения по телефону, приглашения, записки. Теперь ты понимаешь, что стал интересным объектом в том кругу слухов, догадок и скандалов, которые составляют высший свет в этом шумном и неуклюжем городском монстре, засевшем на берегу озера. Без сомнения, общее мнение представляло тебя как активного, удачливого молодого служащего, которому ничего не стоило одной рукой заграбастать очаровательную Эрму со всем ее громадным состоянием, а другой - захватить свежую, юную и невинную красотку Люси. Удачливый черт! Человек, который далеко пойдет. Ты проводил с Люси много времени. В твой день рождения, о котором Эрма благополучно забыла, состоялась заранее намеченная поездка на каньон. Накануне Люси весь вечер пекла пирог, он вывалился у тебя из корзины, когда вы спускались в каньон, и рассыпался на самом дне. По вечерам вы с ней часто катались на машине, ходили на танцы или в театр. А то письмо ты так и не написал… С ее возвращения прошло не так много времени, это было ближе к концу октября, когда вы обедали с ней в ресторане Уинклера, и она вдруг сказала: - Кажется, я скоро поеду в Нью-Йорк. Мережинский открыл там студию, и мистер Муррей говорит, что может устроить меня к нему. Не знаю только, стоит ли мне это делать; я написала об этом отцу. Ты сразу почувствовал, что она хочет туда уехать и Уедет. Пораженный и испуганный, ты и не подозревал, что под ее простотой и спокойствием скрывалась сила, которая ставила ее неизмеримо выше тебя. Может, ты ощущал это подсознательно и полагался на ее силу? Может, ты переоценил значение своей персоны для нее? Неужели все мужчины так же беспомощны с женщинами? Но ведь Люси не была женщиной, она была еще юной девушкой, которая брала уроки игры на фортепьяно и чьи представления о развлечении заключались в желании научить тебя доить корову. - И скоро ты уедешь? - Не знаю, может, недели через две, как только мистер Муррей договорится насчет меня. Если я вообще поеду, это лучше делать сразу. - Через две недели, - повторил ты упавшим голосом. Наступила долгая пауза. Ее рука лежала на столе, и ты положил сверху свою; она отложила вилку и похлопала другой рукой по твоей, сжала ее, улыбаясь. Затем снова взяла вилку и продолжала есть. - Ты весьма небрежно сообщила мне об этом. Говорил почти с отчаянием, чувствуя, что тебя поставили в безвыходное положение: - А я хотел просить тебя выйти за меня замуж. Ты не могла об этом не знать. Если ты уедешь в Нью-Йорк, значит, всему конец. - Ты нерешительно помолчал и с безнадежным отчаянием быстро проговорил: - Пообещай перед отъездом стать моей женой. Вот оно, наконец-то! Дело сделано! Но Люси… засмеялась! И сказала: - Все-таки ты попросил меня об этом. - Я хотел сделать тебе предложение с первого дня, как увидел тебя. Уверен, что ты это понимала. Ты знала и не станешь это отрицать. С тех пор как мы с тобой познакомились, меня больше никто не интересовал. | 
