Сквозь лохмотья, чуть прикрывавшие торс, выпирали кости, казалось даже: они вот-вот прорвут тонкую сероватую кожу. Человек весил не более ста фунтов^[25]. Зрелище, достойное жалости!

    Андре и Фрике пришли в ужас - до того истощен был пленник, но одновременно не могли не восхититься его мужеством и готовностью дать все необходимые сведения.

    В тщедушном теле обитал громоподобный голос, звучавший подобно струнам огромного контрабаса^[26]. Словно в гулкой пещере начинал вдруг играть обезумевший музыкант!

    - Э-э-э!.. Дети мои, нет на свете такой страны, как Франция, а в ней нет такого города, как…

    - Как Париж, моя родина! - воскликнул Фрике.

    - Как Марсель^[27], прекраснейший из всех городов! Но все равно, мы - земляки! Вам, конечно, хотелось бы узнать, зачем я здесь? Боже мой! Все просто. Меня хотят получше откормить, а откармливают, чтобы потом съесть!..

    Если пленник хотел добиться ошеломляющего эффекта, то весьма преуспел. Потрясенный Фрике не в силах был вымолвить ни слова, Андре же с прискорбием констатировал, что поверить в такое способен только безумец.

    Незнакомец понял: такая реакция объясняется не прошедшим еще молодым задором - и принялся объяснять с подчеркнутым добродушием:

    - Дети мои, не сомневайтесь, я говорю вам правду. Мы находимся во власти племени осиеба, а у них обычай - пожирать врагов. Я прекрасно знаю их нравы. Шесть лет жизни на побережье между Габоном и Верхним Огове я потратил на их изучение.

    - Однако, - продолжал марселец, - хотел бы вас успокоить. Мы еще не годимся для вертела. К счастью, я чересчур тощ. То же самое, кажется, относится и к вам. Тем более мне известно, что "застолье" устраивается в полнолуние; так что в нашем распоряжении пятнадцать дней. Времени для обдумывания предостаточно. Но прежде расскажите мне, чем обязан столь приятной встрече.

    Вот что поведал Андре.

    Узнав об исчезновении врача военно-морской базы в Габоне, адмирал приказал снарядить шлюп для розыска и спасения и разрешил ему, Андре, находившемуся в это время в Аданлинанланго по личным делам, присоединиться к экспедиции.

    Затем рассказчик красочно описал ход битвы и в конце подробно воспроизвел эпизод спасения шлюпа благодаря Фрике.

    Марселец слушал с величайшей заинтересованностью.

    - Так, значит, вы, дорогой месье, и вы, юный храбрец, желая спасти незнакомого человека, жертвовали жизнью и свободой.

    - Мы бы сделали это не только для доктора - храбрейшего среди храбрых, - но и для любого матросика, пьяным свалившегося за борт.

    - Вы, по-видимому, до сих пор не поняли: человек, которого ищут, - это я!

    - Вы?! - воскликнули оба.

    - Именно я, - произнес пленник с силой и обнял обоих.

    - Но, доктор, - удивился Фрике, - я, будучи членом экипажа, наверняка видел вас раньше, но…

    - В те времена я носил форму, а на голове - парик: говоря между нами, дань тщеславию. И тогда мои зубы были целы. Вот бы поглядеть в зеркало! Ба! Боюсь, теперь я такой некрасивый!

    - Не буду этого отрицать! Только не сердитесь, пожалуйста!

    - Я вовсе не сержусь, мой юный друг. Но в сторону разговоры; время позднее, пора и отдохнуть.

    Факты, свидетельствующие о том, что далеко не все негры принадлежат к числу "хороших негров" из книг. - Пагуины и племя осиеба. - Соответствие гастрономических и прочих вкусов пристрастиям племени ням-ням. - Мнение доктора Швайнфюрта^[28]. - Почему прибавляют в весе и отчего худеют. - Оставаться худым или быть съеденным.

    - Вы можете думать что угодно, доктор! Только мне не хочется спать.

    - Предпочитаете беседу?

    - Да, если и вы, и месье Андре не против.

    - Я-то не возражаю, дорогой Фрике, - отозвался спутник маленького кочегара.

    - Что ж, поговорим, - согласился доктор.

    - Начнем с того, что скоро нас съедят, только неясно, кто именно?

    - Как мило!

    - Увы, друзья мои, если мы не внесем некоторые коррективы в планы дикарей, то нам суждено быть съеденными.

    - Охотно верю! - согласился парижанин. Прежде Фрике обожал чтение и больше всего на свете хотел походить на героев из книг. Несмотря на скромность по отношению к двум другим пленникам, парнишка считал себя (и не без оснований) равным своим спутникам по ценности, как продукт питания, хотя уступал Андре в весе и доктору - в росте.

    - Значит, - продолжал юный кочегар, - у этих "бикондо" есть настоящее имя…

    - Да, племя называется осиеба.

    - Достаточно благозвучное название.

    - Что, впрочем, не мешает этим отвратительным дикарям быть на редкость кровожадными.

    - Но зачем есть людей, когда достаточно протянуть руку и сорвать прекраснейшие плоды или без особого труда изловить сколько угодно дичи? - изумился Фрике.

    - Ваши рассуждения указывают на глубокие философские раздумья. Действительно, местная природа невообразимо богата; здесь есть все необходимое для жизни, и тем не менее люди, населяющие этот благословенный край, употребляют в пищу себе подобных.

    - Канальи! - воскликнул юный философ.

    - Теперь возьмите народы, живущие в обиженных Богом землях. Например, эскимосы, гренландцы, лапландцы…^[29] Так вот, у этих народов больше всего ценится самое сердечное и щедрое гостеприимство!

    - Вы правы, доктор! - свою очередь заметил Андре. - Но, скажите, как, по-вашему, нести цивилизацию этим несчастным? Проповедовать Священное писание!..

    - Дорогие мои, если бы вы прожили шесть долгих лет среди этих дикарей, поверьте мне, вы бы переменили свое мнение о них. Впрочем, африканские каннибалы, а их немало, по степени невежества и агрессивности значительно уступают австралийским.

    - Если же говорить об африканских людоедах, то племя осиеба является самым цивилизованным.

    - Вы меня удивляете!

    - Тем не менее абсолютная правда; и наиболее добросовестные исследователи подтверждают это. Я бы сослался на труды троих ученых, чьи свидетельства не вызывают ни малейших сомнений: Альфреда Марша, маркиза де Компьень и доктора Швайнфюрта.

    - Расскажите поподробнее, доктор! - заинтересованно воскликнул Фрике. - Сейчас только и думаешь, как тебя будут есть.

    - Да, конечно, - произнес доктор, внезапно вернувшись к реальности, - и мы вынуждены проводить здесь время…

    - Делить друг с другом хлеб-соль…

    - Делить хлеб-соль!.. Весьма забавно! В конце концов, вскоре все станет ясно.

    - Очень хочется успеть услышать ваш рассказ. Итак, я весь внимание!

    - Заранее предупреждаю, рассказ может оказаться довольно длинным.

    - Тем лучше! Просим!

    - Возможно, вам небезынтересно знать, что племя осиеба принадлежит к огромной семье "фанов" или "пагуинов", которые переместились с северо-запада Африки в экваториальную область и заселили ее вплоть до эстуария^[30] Габона.

    - Великолепно! Великолепно! Значит, среди честнейших пагуинов, распевающих серенады у казарм морской пехоты и живущих в хижинах с ослепительно красивыми светильниками из панциря черепах, имеются и антропофаги!

    - Стоит только взглянуть на их острые, словно у кошек, зубы, - заметил Андре.

    - Вы совершенно правы: таковы же выводы маркиза де Компьень в книге "Экваториальная Африка", где он пишет о наших нынешних хозяевах. Не ускользнуло это и от доктора Швайнфюрта, наблюдавшего жизнь племен ням-ням и мубутту. А выходцы из этой семьи весьма многочисленны.

    - Сорная трава неистребима, - важно проговорил Фрике.

    - Доктор Швайнфюрт оценивает численность племени мубутту не менее, чем в миллион человек, а адмирал де Ланжи утверждает: за десять лет на границах нашей колонии скопились семьдесят тысяч пагуинов. Полагают, к концу столетия цифра утроится.

    - Да, но им же здесь не хватит еды!

    - Вы судите с точки зрения охотника. А эти безумцы, одержимые жаждой чревоугодия, употребляют в пищу даже трупы умерших от болезней соплеменников.

    - Ах, доктор, это уж чересчур! - воскликнул с отвращением Андре.

    - Об этом пишет не только маркиз де Компьень, - невозмутимо продолжал доктор, точно читал лекцию в аудитории, - но и Швайнфюрт, имевший возможность долгое время наблюдать за жизнью племени ням-ням, - название звукоподражательно и означает нечто вроде "Кушай-кушай!", обитает в Центральной Африке.

    - Между нами, - заметил неунывающий говорун, - название не слишком-то зверское, даже скорее смешное. Племя ням-ням - звучит ласково, хотя… отнюдь не успокаивающе!

    - А сами они когда-то называли себя "хвостатыми людьми". Недавно было сделано открытие: у них по сей день есть рудимент^[31] вроде бычьего хвостика. Туземцы племени ням-ням, как и пагуины, украшают прически различными ракушками, которые на восточном побережье - те же деньги. Местная валюта, так сказать! Кое-кто принимает в уплату только крупные черные жемчужины с синеватым отливом, отвергая все прочие разновидности. Кстати, для охоты туземцы держат собак. Охотничьи собаки племени ням-ням невелики и напоминают шакалов, уши имеют длинные, на концах округленные, шерсть - короткая и гладкая, хвост - маленький, крючком, как у поросенка, голова - крупная; морда - остроконечная.

    При этом маркиз де Компьень заметил, что у пагуинов все собаки одной породы. Вернувшись из весьма удачной экспедиции, проведенной совместно с Альфредом Маршем, и увидев собаку той же породы, путешественник решил, что племя осиеба принадлежит к этой же этнической группе, однако доктор Швайнфюрт составил настолько поразительную схему, что я могу воспроизвести ее почти буквально.

    Из всех племен Африки каннибализм наиболее ярко выражен у племен ням-ням и мубутту. Соседствуя на севере и на юге с менее развитыми черными племенами, они относятся к последним с нескрываемым презрением, считают предметом охоты, законной добычей, поскольку питаются не столько мясом диких животных, сколько человеческой плотью.

    Тела убитых тотчас же расчленяются, мясо коптится и заготавливается впрок. Пленников связывают и содержат довольно долго, когда же приходит черед, утоляют ими ужасающий аппетит победителей. Человеческий жир вытапливается и употребляется для приготовления пищи.

    - Какой ужас! - отвращением произнес Андре.

    - Да, - подхватил Фрике, - все весьма неутешительно. Таково наше будущее, о котором вам Шменфюрт… как же его, черт побери, зовут? Какая-то неблагозвучная прусская фамилия…

    - Швайнфюрт, мой юный друг. Этот весьма эрудированный ученый и прекрасный человек заслуживает всяческого уважения. Во время нашей несчастной войны^[32] он находился в центре Африки и не побоялся выступить с публичным протестом. Большинство же его коллег в лепешку расшибались перед теми, кто творил произвол, разве что живьем никого не ели, как примитивные туземцы племени ням-ням.

    Так вот, каннибалы, подчеркивает немецкий ученый, считают себя олицетворением храбрости, ума, предприимчивости, находчивости, одним словом, ощущают абсолютное превосходство над другими отсталыми народцами. Еще бы, ведь они умеют ковать железо, охотиться, торговать, как, впрочем, и пагуины и туземцы племени осиеба.

    Вдобавок ко всему они мнят себя благородными, находят свои кулинарные вкусы изысканными, чем наводят ужас на окружающих.

    Но кое-какие достоинства у них и впрямь есть. Чувство единства всего народа - предмет национальной гордости. Они, как мало кто из африканцев, обладают способностью к логическому мышлению и трезвому анализу, развивают многие ремесла, а в дружбе - верны и преданны.

    Впрочем, вскоре мы узнаем их поближе, если можно так выразиться. Да, мы будем иметь честь появиться на столе в качестве основного блюда с гарниром из батата^[33], завоевав таким образом расположение хозяев.

    - Мне кажется, это произойдет довольно скоро, - проговорил Андре.

    - Ну, можем наслаждаться жизнью еще дней пятнадцать, - напомнил доктор. - Мы окончательно "созреем" лишь к полнолунию.

    - Что ж, посмотрим и, быть может, не дадим этим "зрелым плодам" сорваться с ветки!

    Доктор задумчиво расхаживал взад и вперед, казалось, размышлял о предстоящем горестном событии.

    Солнечный свет, проникавший через щели, все тускнел и наконец совсем пропал. А через полчаса настала ночь, внезапно, без сумерек, накрыв черной мантией всю экваториальную территорию.

    Вдруг раздался ужасный шум, душераздирающе залаяли собаки и закричали попугаи.

    - Итак, - произнес грустно доктор, - час настал.

    - Что за час? - спросил Андре, у которого, несмотря на храбрость, волосы встали дыбом.

    - Час обеда.

    - Прекрасно! Но почему вы столь скорбно говорите об этом?

    - Увы! Бедные дети, сами поймете, в чем дело. Шум снаружи усилился. Точно хор волынок^[34] сопровождал громкое пение сумасшедшего.

    Вдруг в хижину ворвалась вместе со снопом света дюжина дикарей в шкурах, если судить по цвету, ранее принадлежавших крокодилам.

    Облик их был отвратителен: толстые губы, как у всех негров, приподнимались, обнажая полоску сверкающих белых зубов; волосы были заплетены тончайшими косичками, проложенными полосками желтой меди; на передниках из шкур дикой кошки болтались небольшие колокольчики, а ожерелья из клыков хищников красовались на груди.

    Трое из "гостей" несли по кувшину из высушенной на солнце глины, емкостью пять-шесть литров, наполненных какой-то мерзкой светло-желтой жидкостью.

    - А вот нам вкусненького принесли! - воскликнул Фрике и совершил невероятный прыжок. - Вкусненького от "бикондо"!

    Музыканты закатили белки глаз и натужно задули в музыкальные инструменты, больше походившие на орудия пыток.

    Огромные пастушеские рожки, изготовленные из бивней слона, издавали гнуснейшие звуки и составляли основную ударную силу оркестра.

    Прочие виртуозы^[35], попеременно зажимая то одну, то другую дырочку коротких флейт толщиной в палец, выводили пронзительные мелодии, причем височные артерии исполнителей надувались и напрягались не хуже натянутых струн.

    Резкие, расслабляющие модуляции^[36] одной из флейт как-то даже не вязались с миниатюрными размерами инструмента. Музыкант набирал солидную порцию воздуха и вновь дергался, точно задыхаясь от идиотской игры.

    Правда, некоторые виртуозно закрывали и освобождали сразу несколько отверстий. Без сомнения, исполнители были по-своему талантливы. Эта великолепная демонстрация мастерства, казалось, возбуждала дух соревнования.

    Музыка большого оркестра, тщетно пытавшегося перещеголять исполнителей Байрейта^[37], звучала добрые четверть часа.

    Тут вступило соло на флейте, довольно легкое в исполнении, оно шло на одной ноте, так играют на дудочках продавцы водопроводной арматуры в Париже.

    - Пошли, - жалобно пробормотал доктор, - все уже готово!

    И бедняга растянулся во весь рост на утрамбованном земляном полу хижины.

    Он положил голову на отполированный брусок черного дерева, служивший африканцам подушкой, и принялся глядеть на пришельцев, как глядел бы на черную пантеру^[38] острова Ява.

    Андре и Фрике только беспокойно изумлялись.

    Перед каждым пленником церемонно поставили по кувшину.

    Доктор даже не шелохнулся.

    Что же дальше?

    Проголодавшийся Фрике прямо рукой залез в кувшин и зачерпнул жирную и клейкую массу.

    - Гм-м! - пробормотал он, гримасничая. - Ба!.. На войне как на войне! Ну, ладно!.. Если трезво оценивать ситуацию, то другого пути избежать голодной смерти нет…- Фрике облизнул палец. - не так скверно, как кажется на первый взгляд. Не очень-то вкусно, но если не быть слишком требовательным в еде… Заказных блюд тут, по-видимому, нет.

    Парнишка принялся без энтузиазма есть. Но, видно, туземцы на энтузиазм и не рассчитывали; хорошо, что хоть не пренебрегли их угощением!

    - Ну, ладно! Хватит! - съев по меньшей мере литр хозяйского пойла, решительно произнес Фрике. - Откровенно говоря, это вовсе не яблочный торт и даже не жареная картошка за два су^[39].

    Однако перерыв в еде не понравился представителям племени осиеба, они тотчас же начали выражать недовольство жестами, пытаясь заставить белых оказать уважение их кухне.

    - Спасибо, вы очень любезны, - отвечал им гамен. - Не надо церемоний. Потом, понимаете, для первого раза довольно.

    Но эти слова успеха не имели. Напротив. Артисты быстро положили на землю музыкальные инструменты и приготовились броситься на Фрике. Мальчишка тут же вскинулся, точно готовый к бою петух.

    - Это еще что такое?.. Где ваше воспитание?.. Доктор, продолжая лежать, воскликнул голосом премьера, не привыкшего к возражениям:

    - Проявите терпение, дитя мое, проявите терпение!

    - Я ничего особенного не прошу. Но пусть не лезут. Я не люблю, когда меня трогают!

    Доктор произнес несколько слов на местном языке, они тоже, однако, не произвели никакого впечатления.

    Спустя мгновение туземцы бросились к молодым людям.

    Но и Фрике и Андре уже рванулись к приоткрытой двери. Проворный, как белка, гамен и мускулистый сильный Андре сумели опередить туземцев и выскочили наружу.