– Я так тебя любил, Рина!.. И был достоин твоей любви Но колесница жизни стремительно влекла меня вперед, и я, смотря только прямо перед собой, не разглядел в облаке поднятой мной пыли хрупкое растение и раздавил его. Ты звала – я не приходил к тебе на помощь, и ты оперлась на первую же протянутую тебе руку. Это моя вина, Рина, это я во всем виноват и каюсь перед твоим телом, умоляя Господа о прощении. Отсюда и пошли все несчастья… Ты заплатила жизнью за мою вину, я готов поплатиться своей жизнью за твое преступление. Господь обошелся с тобой сурово, бедняжка! Первым Он должен был наказать меня. Но существует виновник всех наших несчастий, и ему-то прощения быть не может. Это вор, злодей без чести и совести, подлый предатель, столкнувший тебя с тернистого пути в бездну. Клянусь прощением, которое я призываю на твою голову, Рина: негодяй будет наказан как лжец и трус. И когда суд свершится, я спрошу Бога, не истратил ли Он весь свой гнев, чтобы обрушить его на мою голову… Прощай же, несчастная женщина! Или, вернее, до свидания, так как мне жить осталось недолго.

    Старик подошел к комоду, взял письма, сунул их себе в карман и направился к выходу, как вдруг заметил, что портьера приподнимается и в спальню входит человек, которого он сразу не узнал.

    Маршал шагнул ему навстречу: перед ним стоял граф Рапт.

    Он! – глухо пробормотал при виде графа Рапта маршал де Ламот-Гудан, и его лицо приняло жуткое выражение, так непривычное для этого обычно невозмутимого господина – Он!! – повторил маршал и сверкнул глазами, будто приготовившись испепелить врага взглядом.

    Мы уже видели, что в иные минуты граф Рапт бывал храбрым, отчаянным, ловким, он никогда не терял хладнокровия, однако под взглядом маршала всю его храбрость, отчаяние, ловкость и хладнокровие будто ветром сдуло. Уязвленный старик выглядел поистине грозно и величаво, и граф, еще ничего не зная, стал теряться в догадках. Он невольно вздрогнул.

    Сначала ему показалось, что г-н де Ламот-Гудан после смерти жены лишился рассудка. Граф приписал пристальный взгляд маршала его потерянному состоянию, а гнев принял за отчаяние и стал подумывать о том, как бы его утешить. Он собрался с духом и открыл было рот, чтобы подобающим образом выразить свое огорчение смертью княгини, а также соболезнования – маршалу.

    Он пошел навстречу г-ну де Ламот-Гудану, наклонив голову и всем своим видом желая показать, как он опечален и сострадает маршалу.

    Тот не спускал с него глаз.

    – Маршал! Поверьте, я глубоко тронут постигшим вас несчастьем!

    Господин де Ламот-Гудан не перебивал.

    Господин Рапт продолжал:

    – В этих печальных обстоятельствах, как и в любых других, вы можете быть совершенно уверены, господин маршал: я к вашим услугам.

    Это было уж слишком! Господин де Ламот-Гудан так и вскинулся.

    – Что с вами, господин маршал? – испугался граф Рапт.

    – Что со мной, негодяй? – вполголоса пробормотал маршал, подступая к графу.

    Тот попятился назад.

    – Что со мной, подлец, предатель, трус? – продолжал маршал, пожирая графа глазами.

    – Господин маршал! – вскричал граф Рапт, начиная догадываться о том, что произошло.

    – Предатель, подлец! – повторил г-н де Ламот-Гудан.

    – Боюсь, господин маршал, – отступая к двери, продолжал граф Рапт, – что от горя у вас помутился разум; с вашего позволения я удаляюсь.

    – Вы отсюда не выйдете! – крикнул маршал, подскочив к двери и преградив ему путь.

    – Господин маршал, – заметил граф, показав пальцем на кровать с телом покойной, – подобная сцена в таком месте недостойна ни вас, ни меня, какова бы ни была причина. Прошу вас выпустить меня.

    – Нет, – возразил маршал. – Именно здесь я узнал об оскорблении, отсюда же я начну мщение.

    – Если я правильно вас понял, господин маршал, – холодно заметил граф, – вы требуете от меня тех или иных объяснений.

    Я к вашим услугам, но, повторяю, в другое время и в другом месте.

    – Теперь же и именно здесь! – заявил маршал не допускавшим возражений тоном.

    – Как вам будет угодно, – коротко ответил граф.

    – Вам знаком этот почерк? – спросил маршал, протягивая графу Рапту связку писем.

    Граф взял письма, взглянул на них и побледнел.

    – Я спрашиваю: знаком ли вам почерк? – повторил г-н де Ламот-Гудан.

    Граф Рапт позеленел от страха и опустил голову.

    – Итак, вы признаете, что это ваши письма?

    – Да, – глухо промолвил граф.

    – И что Регина – ваша дочь?

    Граф закрыл руками лицо. Казалось, он во что бы то ни стало старается избежать грозы, собиравшейся у него над головой с тех пор, как он появился в комнате усопшей.

    – Итак, – продолжал маршал де Ламот-Гудан, с трудом выговаривая слова, – ваша дочь… это… ваша… жена?

    – Перед Богом она осталась моей дочерью, господин маршал! – поторопился заверить маршала г-н Рапт.

    – Предатель! Подлец! – прошептал маршал. – Я вытащил тебя из грязи, осыпал милостями, двадцать лет пожимал руку как честному человеку, и вот ты входишь в мою семью как порядочный человек, а в действительности уже двадцать лет грабишь меня, как последний вор! Негодяй! Неужели ни страх, ни угрызения совести никогда не трогали тебя за сердце?! Твоя душонка – вонючий колодец, куда не поступает свежий воздух! Предатель!

    Вор, укравший мое добро! Убийца, лишивший меня моего счастья!.. Неужели ты ни разу не задумался о том, что я когданибудь все узнаю и предъявлю тебе счет за страшные двадцать лет лжи и позора?!

    – Господин маршал! – заикаясь, пролепетал граф Рапт.

    – Молчать, негодяй! – сурово произнес г-н де Ламот-Гудан. – Слушать до конца! Я вкладываю вам шпагу в руку.

    Граф хранил молчание.

    – Вы знаете, – отрывисто продолжал маршал, – как я сам ею владею.

    – Господин маршал… – начал было граф.

    – Молчать, я сказал! У меня нет сомнений в том, что я вас убью.

    – Вы можете сделать это теперь же, господин маршал! – вскричал граф Рапт. – Слово чести, я не намерен защищаться.

    – Вы откажетесь сразиться со стариком, – насмешливо прохрипел маршал, – из уважения к его сединам, не так ли?

    – Да! – решительно проговорил граф.

    – Ах вы несчастный! – молвил старик и подошел к графу, скрестив руки на груди и выпятив грудь. – Разве вы не знаете, что гнев придает силы, и если я захочу, эта рука, – продолжал он, вытянув правую руку и положив ее графу на плечо, – заставит вас согнуться до земли?

    То ли в самом деле рука у старика оказалась необычайно тяжелой, то ли гнев, как он и говорил, придавал ему сил, но граф почувствовал, что ноги у него сгибаются в коленках, и рухнул на ковер рядом с постелью усопшей.

    – Вот так, на колени! Это подходящая поза для злодеев и предателей! Будь ты проклят за то, что принес в мой дом ложь, покрыл меня позором, разжег в моем сердце ненависть, заставил усомниться в целом свете. Будь проклят!

    О горе! Этот отважный, порядочный человек, двинувшийся было к графу, чтобы дать ему пощечину, побледнел и рухнул на ковер, будто поверженный негодным предателем, которому он угрожал расправой.

    Граф ухмыльнулся от радости. Он взглянул на маршала, как лесоруб на поверженный дуб. Склонившись над ним, он холодно его оглядел, как врач осматривает труп.

    – Господин маршал! – окликнул он его вполголоса.

    Старик не шевелился.

    – Господин маршал! – повторил негромко граф и легонько тряхнул маршала. Но г-н де Ламот-Гудан оставался недвижим и молчалив.

    Граф Рапт дотронулся рукой до груди маршала и нахмурился, так как почувствовал, что сердце старика еще бьется.

    – Жив! – пробормотал он, затравленно озираясь.

    Он вскочил и стал вертеть головой по сторонам в поисках какого-нибудь оружия.

    Но спальня принадлежала женщине, и там не было ни пистолета, ни кинжала, ни чего бы то ни было подобного.

    Он подошел к постели покойной и резким движением сдернул простыню, которой она была накрыта. Однако, к его величайшему ужасу, правая рука усопшей поднялась, зацепившись за край простыни.

    Граф в страхе отступил.

    В эту минуту перед ним возникла тень.

    – Что вы здесь делаете? – послышался чей-то голос.

    Он вздрогнул, узнав княжну Регину.

    – Ничего! – грубо бросил он в ответ и окинул ее злобным взглядом.

    Он торопливо вышел, оставив несчастную Регину между трупом матери и недвижимым телом маршала де Ламот-Гудана.

    Княжна позвонила, и на ее зов явилась Грушка в сопровождении лакея.

    Старика привели в чувство и перенесли в спальню. Там доктор, примчавшийся на помощь, позаботился о том, чтобы вернуть маршала к жизни.

    Старик огляделся и спросил:

    – Где он?

    – О ком вы говорите, отец? – уточнила княжна.

    При слове "отец", прозвучавшем в устах Регины, маршал вздрогнул.

    – Твой муж, граф Рант, – сделав над собой усилие, пролепетал он.

    – Вы желаете с ним поговорить? – спросила княжна.

    – Да, – кивнул г-н де Ламот-Гудан.

    – Я пришлю его, как только вам будет лучше.

    – Я отлично себя чувствую, – возразил маршал, встав и гордо выпрямившись.

    – Сейчас я его к вам пришлю, – пообещала княжна, пытаясь определить по глазам маршала, о чем он собирался говорить с графом Раптом.

    Она вышла из спальни, а спустя мгновение появился граф Рапт.

    – Вам угодно со мной говорить? – сухо спросил он.

    – Да, – лаконично молвил маршал в ответ. – Я недавно увлекся и обратился к вам с ненужными угрозами. Мне остается сказать вам всего одно слово.

    – Я к вашим услугам, господин маршал, – отозвался граф – Вы соблаговолите со мной сразиться? – с высокомерным видом произнес маршал.

    – Да, – решительно отвечал граф.

    – На шпагах, естественно?

    – На шпагах.

    – Без свидетелей?

    – Без свидетелей, господин маршал.

    – Здесь, в саду?

    – Где вам будет угодно, господин маршал.

    Старик строго посмотрел на графа.

    – Быстро вы меняете свои решения! – заметил он.

    – Я понял, господин маршал, что мой отказ был новым оскорблением, – проговорил граф.

    – Может быть, вы намерены оскорбить меня тем, что не станете защищаться?

    – Я буду защищаться, господин маршал… Клянусь! – прибавил граф.

    – Как вам будет угодно, сударь. Станете вы защищаться или нет, пощады от меня не ждите.

    – Да будет на все воля Божья! – лицемерно процедил граф и поднял глаза с таким елейным видом, что ему мог бы позавидовать аббат Букмон.

    – Условимся о времени. Это произойдет в день похорон госпожи де Ламот-Гудан. Итак, после погребения, на круглой поляне! Будьте готовы к этому времени.

    – Я буду готов непременно, господин маршал.

    – Хорошо, – кивнул г-н де Ламот-Гудан и повернулся к графу спиной.

    – Вам больше нечего мне сказать, господин маршал? – спросил граф Рапт.

    – Нет! – бросил старик. – Можете идти.

    Граф почтительно поклонился и вышел.

    На пороге он столкнулся с княжной Региной.

    – Вы здесь?! – изумился он.

    – Да, – тихо отвечала княжна. – Я все слышала и все знаю! Вы будете драться с маршалом.

    – Совершенно верно, – холодно подтвердил граф – И убьете старика, – продолжала Регина.

    – Возможно, – отозвался граф.

    – Вы чудовище! – воскликнула княжна.

    – Гораздо в большей степени, чем вы думаете, княжна. Я рассчитываю еще до поединка рассказать маршалу обо всем, чего он пока не знает.

    – Что вы имеете в виду? – ужаснулась княжна.

    – Соблаговолите пройти к себе, и я все вам скажу, – предложил граф Рапт, – здесь не место для подобных объяснений.

    – Ступайте, я иду за вами, – ответила княжна.

    В следующей главе мы поведаем о том, чем закончился разговор между графом Раптом и княжной Региной.

    Говорите, сударь! – попросила княжна, уронив за собой портьеру и опустившись в кресло – Нам предстоит невеселый разговор, – предупредил г-н Рапт, напуская на себя огорченный вид.

    – Каков бы он ни был, – перебила его княжна, – соблаговолите начинать. Я ко всему готова.

    – Как вам известно, – промолвил граф, – послезавтра у меня дуэль с маршалом де Ламот-Гуданом.

    Бедняжка Регина содрогнулась всем телом.

    Господин Рапт продолжал, словно не замечая волнения княжны.

    – Чем, по-вашему, закончится эта дуэль?

    – Сударь! – воскликнула княжна и побледнела – Ваш вопрос ужасен, я не могу на него ответить.

    – Тем не менее, – злобно усмехнувшись, продолжал граф, – вы полагаете, что этот поединок неизбежен, а раз так, вы обязаны принять сторону одного из противников.

    – С чего вы взяли, что я считаю эту дуэль необходимой? – пряча глаза, возразила Регина.

    – Отчего же вы покраснели, Регина? Ведь я вас знаю, мне известно, какое у вас благородное сердце и вам не чужды вопросы чести. На моем месте вы поступили бы точно так же.

    – Какой стыд! – пробормотала несчастная женщина.

    – Не будем возвращаться к причинам, – сказал г-н Рапт, – поговорим о результатах. Я дерусь с маршалом. На чьей вы стороне? Вот с каким вопросом я имею честь к вам обратиться.

    – Сударь! Я решительно отказываюсь отвечать.

    – Придется, княжна! От вашего ответа будет зависеть ваша судьба.

    – Что вы хотите этим сказать?

    – Я не стану продолжать, пока не получу от вас ответа.

    – Сударь! Ваша настойчивость ужасна. Должна ли я вам напомнить, что нынче умерла моя мать?

    – Я об этом не забыл, Регина, ведь дуэль – послезавтра.

    – Да при чем же здесь я? – в отчаянии воскликнула княжна. – Может, вы хотите, чтобы я пошла к маршалу, бросилась ему в ноги и умоляла отказаться от поединка?

    – Вы меня не поняли, княжна, – проговорил граф Рапт, глядя на несчастную женщину свысока. – Разве я давал вам право усомниться в моем мужестве? Или вы считаете меня трусом, который способен попросить женщину уладить его вопросы чести? Я просто прошу вас принять чью-то сторону.

    – Замолчите! – выкрикнула Регина, затрепетав всем своим существом.

    – Словом, я вас прошу сказать, кого бы вы желали видеть убитым: своего отца или мужа своей матери?

    – Это подло! – со слезами на глазах прошептала княжна.

    – Подло, – холодно повторил граф. – Пусть так, однако чего ж вы хотите? Придется с этим смириться. Отвечайте же мне!

    – Сударь! – взмолилась княжна, прижав руки к груди. – Именем матери умоляю не требовать от меня ответа на этот вопрос.

    – Повторяю, Регина, что и ваша, и моя жизнь зависят от этого ответа. Я настаиваю!

    – Ах, вы этого хотите?! – вскричала молодая женщина; она пристально посмотрела на графа и стала медленно подниматься.

    – Я требую, Регина!.. Простите: прошу.

    – Пусть будет по-вашему! – скрестив руки на груди, проговорила Регина и шагнула к графу. – Раз вы требуете, вот мой ответ: я вас ненавижу…

    – Регина! Регина!

    – Ненавижу! – продолжала княжна. – Как только может ненавидеть человек!

    – Регина! – багровея, повторил граф. – Будьте осторожны!

    – Я ничего не боюсь, – сказала Регина. – Опасаться мне следует только вас, а чего можно ждать от меня, вы давно знаете.

    – Регина! Всякому терпению приходит конец.

    – Кому вы это говорите, сударь? Разве меня можно обвинить в нетерпимости, если вы до сих пор находитесь в моей комнате и я вас слушаю?!

    – Регина! В моей власти вас погубить или спасти!

    – Вы можете меня спасти лишь в одном случае: если умрете! – гордо выговорила молодая женщина.

    – Регина! – зарычал граф, бросаясь на княжну, будто хотел ее задушить.

    Но она остановила его одним взглядом и произнесла:

    – В чем дело, папочка?

    Граф Рапт отступил.

    – Выслушайте меня! – попросил он.

    – Я не желаю вас больше слушать.

    – А придется!

    Регина ухватилась за шнурок звонка.