- Вот три письма, адресованных господину де Шалабру, господину де Бирану и вам. Шалабр будет командовать первым отрядом, Биран - вторым, вы - третьим.
- Слушаюсь, сударь.
- Письма следует вскрыть по прибытии на место ровно в шесть часов. Господин де Шалабр вскроет письмо у Сент-Антуанских ворот, господин де Биран - у Фобенского креста, вы - у Венсенской сторожевой башни.
- Ехать надо быстро?
- Как можно быстрее, но так, чтобы не вызвать подозрений.
- Слушаюсь, сударь.
- Дополнительные инструкции находятся в письмах. Отправляйтесь.
Сент-Малин поклонился и сделал шаг к выходу.
- Кстати, - сказал Луаньяк, - отсюда до Фобенского креста скачите во весь опор; но оттуда до заставы поезжай-те шагом. До наступления ночи еще два часа - у вас больше времени, чем нужно.
- Прекрасно, сударь.
- Доброго пути, господин де Сент-Малин.
И Луаньяк, звеня шпорами, ушел в свои покои.
"Четырнадцать в первом отряде, пятнадцать во втором и пятнадцать в третьем, - размышлял Сент-Малин, - ясно, что Эрнотон больше не состоит в числе Сорока пяти".
Через полчаса после отъезда из Венсена Сент-Малин проехал заставу, а еще через четверть часа был в казарме Сорока пяти.
Большая часть этих господ нетерпеливо ожидала ужина, дымившегося в кухне. Все блюда обычно щедро орошались винами лучших марок - вроде малаги, кипрского и сиракузского.
Тем не менее, как только начинал трубить горн, сотрапезники превращались в солдат, подчиненных железной дисциплине.
Зимой ложились в восемь, летом в десять; но спали только пятнадцать человек, другие пятнадцать дремали, а остальные бодрствовали.
Прибыв в казарму в половине шестого, Сент-Малин застал всех гасконцев на ногах и одним словом опрокинул их надежды на вкусный ужин.
- На коней, господа! - сказал он.
И, оставив сотоварищей в полном недоумении, он дал объяснения лишь господам де Бирану и де Ша-лабру.
Сделали перекличку.
Только сорок четыре человека, включая Сент-Малина, ответили на нее.
- Господин Эрнотон де Карменж отсутствует, - сказал господин де Шалабр, так как была его очередь исполнять обязанности дежурного.
Глубокая радость наполнила сердце Сент-Малина, и губы его невольно сложились в подобие улыбки, что с этим мрачным и завистливым человеком случалось редко.
Действительно, в глазах Сент-Малина Эрнотон безнадежно проигрывал из-за своего необъяснимого отсутствия во время такой важной экспедиции.
Сорок пять или, вернее, сорок четыре человека уехали - каждый отряд по той дороге, которая ему была указана.
IX. Бель-Эба
Излишне говорить, что Эрнотон, которого Сент-Малин считал погибшим, следовал по пути, неожиданно указанному ему фортуной.
Сначала он направился во дворец Гизов и постучался у главного входа.
Тотчас же открыли, но швейцар расхохотался ему а, прямо в лицо, когда он попросил о чести видеть госпожу герцогиню де Монпансье.
Эрнотон ждал подобного приема и ничуть не смутился.
- Какая досада, - сказал он, - мне необходимо передать ее светлости известия исключительной важности от господина герцога Майенского.
- От герцога Майенского? - воскликнул швейцар. - Кто же поручил вам передать эти известия?
- Сам герцог Майенский.
- Герцог? - переспросил швейцар с хорошо разыгранным удивлением. - Господина герцога, так же как госпожи герцогини, нет в Париже!
- Мне это прекрасно известно, - ответил Эрнотон, - но ведь я мог встретить господина герцога где-нибудь в другом месте - например, по дороге в Блуа.
- В Блуа? - повторил швейцар.
- Вот именно.
Выражение беспокойства появилось на лице служителя, который от избытка усердия держал дверь приотворенной.
- Где же это послание? - спросил он.
- Тут, - сказал Эрнотон, хлопнув себя по мундиру.
Верный слуга устремил на Эрнотона испытующий взгляд.
- Вы говорите, что послание очень важное?
- Величайшей важности.
- Дайте мне взглянуть на него.
Эрнотон вытащил спрятанное на груди письмо герцога Майенского.
- Какие странные чернила! - воскликнул швейцар.
- Это кровь, - бесстрастно ответил Эрнотон.
Слуга побледнел при мысли, что это кровь герцога.
- Сударь, - торопливо сказал слуга, - я не знаю, найдете ли в Париже вы госпожу герцогиню де Монпансье. Но отправляйтесь немедля в Сент-Антуанское предместье, в усадьбу Бель-Эба, принадлежащую госпоже герцогине; вы сразу узнаете этот дом - он стоит первый слева по дороге в Венсен, после монастыря Святого Иакова. Очень может быть, что там вы встретите какого-нибудь доверенного человека, который сообщит вам, где находится госпожа герцогиня.
- Очень хорошо, - сказал Эрнотон, понявший, что слуга не может или не хочет сказать больше, - спасибо!
Ему ничего не стоило найти усадьбу Бель-Эба, расположенную рядом с монастырем Святого Иакова.
Он дернул звонок, и ворота открылись.
Во дворе, видимо, некоторое время ждали от него пароля; но так как он молча осматривался, лакей спросил, что ему угодно.
- Я хочу говорить с госпожой герцогиней, - ответил молодой человек.
- Госпожи герцогини уже нет ни в Бель-Эба, ни в Париже, - ответил лакей.
- В таком случае, - сказал Эрнотон, - придется отложить поручение господина герцога Майенского.
- Поручение к госпоже герцогине?
- Да.
Лакей на минуту задумался.
- Сударь, - сказал он, - здесь есть один человек, которого мне надлежит спросить. Будьте любезны подождать.
"Вот кому хорошо служат, черт возьми! - подумал Эрнотон. - Какой порядок, повиновение, точность! Нечего и говорить, что к де Гизам не войдешь запросто, как в Лувр. Я начинаю думать, что служу не настоящему королю Франции".
Он оглянулся: двор был пуст, но двери всех конюшен открыты, словно здесь ожидали прибытия конного отряда.
Наблюдения Эрнотона были прерваны вошедшим лакеем, за ним следовал другой служитель.
- Доверьте мне вашу лошадь, сударь, и следуйте за моим товарищем, - сказал лакей.
Эрнотона ввели в маленькую гостиную, где спиной к нему сидела за вышиванием женщина, одетая скромно, но элегантно.
- Вот всадник, прибывший от господина де Майена, сударыня, - сказал лакей.
Она обернулась.
Эрнотон вскрикнул от изумления, узнав и своего пажа и незнакомку в носилках.
- Вы! - в свою очередь воскликнула дама, выронив работу и глядя на Эрнотона.
Она знаком приказала служителю удалиться.
- Вы принадлежите к свите госпожи герцогини де Монпансье, сударыня? - с изумлением воскликнул Эрнотон.
- Да, - ответила незнакомка, - но вы, сударь, каким образом вы оказались посланцем господина де Майена?
- Это слишком долго рассказывать, сударыня, - уклончиво ответил Эрнотон.
- Вы скрытны, сударь, - молвила дама, улыбаясь.
- Да, сударыня, когда это необходимо.
- Но я не вижу здесь повода для скрытности, - сказала незнакомка. - Ведь, памятуя о нашем знакомстве, хотя и мимолетном, вы сообщите мне, что это за послание.
Дама вложила в последние слова все кокетство, все очарование, которое может вложить хорошенькая женщина в свою просьбу.
- У меня нет устных поручений, сударыня; моя миссия состоит в том, чтобы передать письмо ее светлости.
- Где же это письмо? - спросила незнакомка, протягивая руку.
- Сударыня, я уже имел честь сообщить вам, что письмо адресовано госпоже герцогине де Монпансье.
- Но поскольку герцогиня отсутствует, - нетерпеливо сказала дама, - вы можете, следовательно…
- Нет, не могу.
- Вы не доверяете мне, сударь?
- Должен был бы не доверять, сударыня, - ответил молодой человек. - Но, несмотря на таинственность вашего поведения, вы внушили мне, признаюсь, совсем не то чувства, о которых говорите.
- Правда? - воскликнула дама, чуть покраснев от пламенного взора Эрнотона.
Эрнотон поклонился.
- Будьте осторожны, господин посланец, - сказала она, смеясь, - вы объясняетесь мне в любви.
- Вы правы, сударыня, - молвил Эрнотон. - Не знаю, увижусь ли с вами опять, этот случай слишком драгоценен, чтобы я мог его упустить.
- Понимаю: желая меня видеть, вы нашли предлог, чтобы пробраться сюда.
- Чтобы я, сударыня, искал предлог?! Вы меня плохо знаете. Я странный человек, согласен, и не поступаю так, как все.
- Вижу, вы рассудительный и осторожный влюбленный, - смеясь, сказала дама.
- Можно ли удивляться, что вы внушили мне некоторые сомнения, сударыня, - возразил Эрнотон. - Разве принято, чтобы женщина одевалась мужчиной, прорывалась через заставу и шла смотреть, как будут четвертовать на Гревской площади какого-то несчастного, и при этом делала ему непонятные знаки?
Дама слегка побледнела, но тут же улыбнулась:
- Вам не хватает проницательности, сударь! Достаточно иметь чуточку здравого смысла, и все, что вам кажется темным, тотчас же объяснится. Разве не естественно, что госпожа де Монпансье интересовалась судьбой господина де Сальседа, его признаниями, истинными или ложными, - ведь они могли скомпрометировать весь лотарингский дом! А если это естественно, сударь, то почему бы герцогине не послать верного, близкого друга с поручением присутствовать на четвертовании и видеть воочию, как говорят во дворце Правосудия, малейшие подробности казни? Этим другом, сударь, оказалась я, доверенное лицо ее светлости. Теперь подумайте, могла я появиться на Гревской площади в женской одежде и остаться равнодушной к страданиям этого мученика, к его попыткам сделать признание?
- Вы совершенно правы, сударыня, - промолвил Эрнотон с поклоном. - Клянусь, я восхищаюсь вашим умом не менее, чем вашей красотой.
- Благодарю вас, сударь. Значит, теперь, когда мы познакомились и объяснились, вы дадите мне письмо?
- Невозможно, сударыня, ибо я поклялся герцогу Майенскому, что передам его в собственные руки госпожи де Монпансье.
- Скажите лучше, - воскликнула дама, не в силах сдержать раздражения, - что письма не существует, что это предлог, изобретенный вами, дабы проникнуть сюда!.. Прекрасно, сударь, можете быть довольны: вы не только проникли сюда, но увидели меня и даже признались мне в любви.
- Ив этом, как и во всем остальном, сударыня, я говорил чистую правду.
- Хорошо! Пусть будет так! Вы меня видели, я доставила вам это удовольствие в оплату за прежнюю услугу. Мы квиты, прощайте.
- Я повинуюсь вам, сударыня, - сказал Эрнотон, - и ухожу, раз вы меня прогоняете.
На этот раз дама рассердилась всерьез.
- Вот как! - воскликнула она. - Вы полагаете, что достаточно проникнуть сюда под любым предлогом к знатной даме, а затем сказать: "Мне удалась моя хитрость, и я ухожу"? Сударь, так благородные люди не поступают.
- Я не стану отвечать на ваши жестокие слова, сударыня, и постараюсь забыть обо всем, что говорил вам пылкого и нежного, раз вы так дурно ко мне расположены. Но я не уйду под тяжестью ваших суровых обвинений. У меня действительно есть письмо господина де Майена, адресованное госпоже де Монпансье, и вот это письмо.
Эрнотон протянул даме письмо, не выпуская его, однако, из рук.
Незнакомка бросила взгляд на письмо и воскликнула:
- Это его почерк! И кровь!
Ничего не отвечая, Эрнотон спрятал письмо, еще раз вежливо поклонился и, смертельно бледный, направился к выходу из гостиной.
На этот раз дама побежала за ним и схватила его за плащ.
- Ради бога, сударь, простите! - воскликнула она. - Неужели с герцогом случилось несчастье?
- Прощаю я или нет, сударыня, - сказал Эрнотон, - это безразлично: ведь вы просите прощения только для того, чтобы получить письмо, но читать его будет одна госпожа де Монпансье.
- Безумец несчастный! - воскликнула дама с гневом, исполненным величия. - Неужели ты считаешь, что перед тобой служанка? Я герцогиня де Монпансье! Отдай мне письмо!
- Вы - герцогиня! - воскликнул Эрнотон, отступая в ужасе.
- Конечно. Разве ты не видишь, что я хочу поскорее узнать, что пишет мой брат?
Но вместо того, чтобы повиноваться, как ожидала герцогиня, молодой человек скрестил руки на груди.
- Могу ли я верить вашим словам, - сказал он, - если вы уже дважды мне солгали?
Глаза герцогини метали молнии, но Эрнотон храбро выдержал их пламень.
- Вы сомневаетесь! Вам нужны доказательства! - властно молвила молодая женщина, в гневе разрывая свои кружевные манжеты.
- Да, сударыня, - холодно ответил Эрнотон.
Незнакомка схватила звонок.
Пронзительный звон раздался по всем комнатам, и, раньше чем он затих, появился слуга.
- Что угодно, сударыня? - спросил лакей.
Незнакомка гневно топнула ногой.
- Пусть сейчас же придет Мейнвиль!
Лакей выбежал из комнаты. Минуту спустя торопливо вошел Мейнвиль.
- К вашим услугам, сударыня, - сказал он.
- С каких это пор вы величаете меня "сударыня", господин де Мейнвиль? - раздраженно спросила герцогиня.
- Я к услугам вашей светлости, - повторил Мейнвиль, совершенно ошалев от изумления.
- Прекрасно! - сказал Эрнотон. - Передо мной дворянин, и, если он солгал, клянусь небом, я буду знать, по крайней мере, кто мне за это ответит.
- Вы верите, наконец? - спросила герцогиня.
- Да, сударыня, верю.
И молодой человек с поклоном вручил госпоже де Монпансье письмо, о котором шел такой долгий спор.
X. Письмо господина де Майена
Герцогиня схватила письмо, открыла его и жадно прочла, не пытаясь скрывать чувств, сменявшихся на ее лице, как облака на грозовом небе.
Окончив чтение, она протянула письмо взволнованному Мейнвилю. Оно гласило:
Сестра, я пожелал совершить то, что прекрасно мог сделать любой офицер или учитель фехтования, и наказан за это.
Я получил добрый удар шпагой от известного вам человека, с которым у меня давние счеты. Хуже всего, что он убил пятерых моих людей, после чего скрылся.
Нужно сказать, что его победе помог податель сего письма, весьма приятный молодой человек. Я вам горячо его рекомендую, он - сама скрытность.
Думаю, дорогая сестра, что его заслугой в ваших глазах явится то, что он помешал победителю отрезать мне голову.
Прошу вас, сестра, узнать имя и занятие этого молодого человека: он внушает подозрения и вместе с тем очень занимает меня. На все мои предложения он отвечал, что ни в чем не нуждается благодаря господину, которому служит.
Я очень страдаю, но думаю, что жизнь моя вне опасности. Побыстрее пришлите мне лекаря; я лежу, как лошадь, на соломе. Податель письма сообщит вам, где именно.
Ваш любящий брат
Майен.
Прочитав письмо, герцогиня и Мейнвиль удивленно переглянулись.
Герцогиня первая нарушила молчание, которое могло быть дурно истолковано Эрнотоном.
- Кому мы обязаны столь большой услугой, сударь? - спросила она.
- Тому, кто всегда старается прийти на помощь слабому против сильного, сударыня.
И Эрнотон рассказал все, что знал о ране и местопребывании герцога.
Когда он кончил, герцогиня спросила:
- Могу я надеяться, сударь, что вы продолжите так хорошо начатую службу и станете приверженцем нашего дома?
Хотя эти слова были полны весьма лестного смысла, молодой человек увидел в них лишь выражение любопытства.
Различные побуждения боролись в нем: соблазн был велик, ибо, открыв герцогине свое положение у короля, он приобрел бы огромный вес в ее глазах, а это было делом немаловажным для молодого человека, прибывшего из Гаскони.
Герцогиня ждала ответа.
- Сударыня, - сказал наконец Эрнотон, - я уже имел честь сказать господину де Майену, что служу хорошему хозяину и мне нет нужды искать лучшего.
- Брат пишет, сударь, что вы, по-видимому, его не узнали. Как же вы воспользовались его именем, чтобы проникнуть ко мне?
- Господин де Майен, казалось, хотел сохранить инкогнито, сударыня; я считал, что не должен его узнавать, и действительно, крестьянам, у которых он живет, вовсе незачем было знать, какому высокородному человеку они предоставили приют. Здесь положение другое: имя господина де Майена могло мне открыть дорогу к вам, и я его назвал.