Странно, но факт, именно тюремное заключение сделало из Портера О. Генри, создававшего в безнадежной глубине вонючих камер свой особый мир своими, присущими только ему средствами. "Санаторий на ранчо", "Без вымысла", "Сделка", "Туман в Сан-Антонио", две новеллы, вошедшие потом в роман "Короли и капуста", "Постановление Джорджии", "Рождественский чулок Дика Свистуна", "Возрождение Каллиопы", "Возрождение Шарльруа", "Прозрение слепого"… Все эти и другие новеллы резко отличаются от рассказов, написанных ранее, хотя и в них литературным фоном служил Юг США, а многие из них сделаны также в мелодраматическом тоне. Несомненно, что для О. Генри "инкубационный" период закончился. Мастер вышел на свою дорогу.

    24 июля 1901 года Уильям Сидни Портер был досрочно освобожден из тюрьмы "за хорошее поведение" и, отдав причитающиеся ему 5 долларов арестантам, немедленно уехал в Питтсбург, к Маргарет.

    Он не любил Питтсбурга, называя его, может быть, и несколько несправедливо, наигнуснейшей дырой на всем земном шаре, а жителей его злобным быдлом, по сравнению с которым обитатели Колумбуса - истинные рыцари без страха и упрека. Но надо было как-то устраиваться и налаживать жизнь, хотя бы ради Маргарет, повзрослевшей и очень похожей на него не только внешне, но и характером. Он поселился в маленькой гостинице и начал подрабатывать в местной газетенке "Диспатч", засыпав одновременно нью-йоркские журналы своими рассказами. Подписывались они различными псевдонимами - Сидни Портер, О. (Оливье) Генри и другими.

    Еще в 1901 году "Энслис" опубликовал "Денежную лихорадку". Теперь в нем появились новые рассказы: "Исчезновение Черного Орла", "Друзья в Сан-Розарио", "Cherchez la femme".

    Сразу поняв, что они имеют дело с новым дарованием, сотрудники редакции пригласили Портера посетить Нью-Йорк и даже выслали ему по его требованию деньги на дорогу, которые куда-то бесследно исчезли. Журналистам пришлось раскошелиться еще раз, и по истечении некоторого времени произошла встреча с будущей знаменитостью.

    В Нью-Йорке Портер пишет сразу для нескольких газет, получает лестное предложение от крупнейшего издания США "Санди уорлд", оставаясь в то же время малоизвестным и умеренно оплачиваемым автором. И лишь в конце 1903 года "Санди уорлд" заключает с ним контракт на пятьдесят два рассказа в год с еженедельной публикацией и оплатой по сто долларов за новеллу. Начинается период потогонной работы и возрастающей известности писателя. Вслед за "Санди уорлд" охоту на него начинают крупнейшие издательства. Вместе со славой растут и гонорары. Тиражи его произведений впечатляют. Портер инсценирует новеллу "Пригодился", работает над подготовкой сборников, первым из которых стал авантюрный роман "Короли и капуста", а потом, еще при жизни автора, вышли "Четыре миллиона" (1906), "Горящий светильник" (1908), "Милый жулик" (1908), "Дороги судьбы" (1909), "На выбор" (1909), "Деловые люди" (1909). Появляется и постоянный псевдоним "О. Генри", ставший известным не только в Америке.

    Нью-Йорк поразил писателя, он сразу и бесповоротно влюбился в город. Подолгу бродил по его улицам и скверам, заглядывал в полюбившиеся ресторанчики и кафе, много пил, несколько раз менял места жительства, пока не остановился в меблированных комнатах "Каледонии". И упорно писал.

    Работать он начинал с утра, вооружившись остро отточенным карандашом, которым он писал почти без помарок и зачеркиваний каллиграфическим почерком свой очередной рассказ, бросая исписанные листы желтой бумаги на стоявший рядом стул или в руки одного из посыльных какого-нибудь журнала, томящегося в тягостном ожидании тут же в комнате. Сюжет был уже детально продуман, и он останавливался только для выбора нужного слова.

    К вечеру подходило время для выполнения контракта с "Санди уорлд". Как правило, рассказ заканчивался к середине ночи.

    Собственно, именно в нью-йоркский период, в эти восемь лет им и были написаны все основные произведения, принесшие ему славу и любовь поклонников. И мало кто подозревал, что этот респектабельный, похожий на англичанина дэнди, одаривающий без оглядки всех, кто обращался к нему за помощью, даже не пересчитав содержимое карманов, был снедаем настоящим страхом "разоблачения", что вместе с природной застенчивостью определяло замкнутый образ его жизни. И только, подобно своим героям, сбежав из ограниченного пространства квартиры в "клубы бедняков", он находил там успокоение. И лишь однажды, по-видимому измученный вконец неотвязными воспоминаниями, послал он одному из немногих своих друзей, Роберту Дэвису, странное письмо, заключавшееся всего в двух строках - "Сидни Портер" и "О. Генри - его маска".

    Эту маску О. Генри не снимал всю свою жизнь и даже не подозревал, что некоторые близкие ему люди были посвящены в его тайну, только не подавали виду, что знают ее.

    Давящее одиночество толкало О. Генри на недолгие связи с "доступными" женщинами и знакомства с эмансипированными интеллигентками. Он даже изобрел наиболее простой для себя способ знакомств - через переписку, и одна из его корреспонденток, Сара Коулмен, которую он знал еще в Гринсборо девочкой, в 1907 году стала его второй женой.

    Брак не был удачным - О. Генри не любил по-настоящему свою избранницу, как, впрочем, не смог бы любить любую другую, оставшись на всю жизнь верным памяти Этол.

    Были и еще причины, отдалявшие супругов. В первую очередь холостяцкие привычки писателя, с которыми он ни за что не хотел расставаться, хотя они вели к падению его работоспособности, а стало быть, уменьшению доходов. Но самое страшное заключалось в состоянии здоровья О. Генри - у него начинался цирроз печени, который он упорно называл "неврастенией" и старался поддерживать привычный образ жизни.

    Так это длилось до 3 июня 1910 года, когда вечером он позвонил своей знакомой Энн Партлан, жившей неподалеку, и сказал, что ему плохо. Приехав к О. Генри, Энн нашла его без сознания. Писателя отвезли в ближайшую лечебницу, куда его поместили под именем У.-С. Паркера, и лишь через три дня после его смерти врачи узнали, кто это был на самом деле.

    "Зажгите свет, я не хочу идти домой в темноте", - произнес умирающий. Это были почти последние его слова.

    Приехали Маргарет и Сара. На панихиде, проходившей почти одновременно с чьим-то венчанием, было много писателей и другой публики, пришедшей на свадьбу.

    Похоронили О. Генри в Эшвилле, на гранитной плите выбили надпись: "Уильям Сидни Портер. 1862–1910", сняв таким образом с него маску, за которой он постоянно укрывался.

    В номере гостиницы, где он умер, под кроватью нашли девять бутылок из-под виски, на столе - рассказ "Сон", оборванный на полуфразе, а в кармане пиджака - все его деньги - 23 цента.

    За свою творческую жизнь О. Генри написал 289 новелл и один роман. Лучшие рассказы вошли в его сборники. Вместе с тем отношение к нему американской критики было неоднозначным и резко менялось со временем. Дело в том, что, несмотря на тяжесть проблем, затрагиваемых в его сочинениях, О. Генри никогда не был "социальным" писателем, как, например, Джек Лондон или Теодор Драйзер. И вообще, попытки как-то "классифицировать" его всегда терпели неизбежный провал. Он не вмещался в прокрустово ложе теоретиков от литературы, старался держаться подальше от них и не вступать в научные баталии, хотя все его писательское кредо не что иное, как практическое утверждение выработанных им эстетических идеалов, и абсолютное большинство его новелл построено по одной и той же схеме, что хорошо видно на примере наиболее известных из них - таких, как "Дары волхвов".

    Герои новеллы - простые, любящие молодые люди, ведущие полуголодное существование в квартире за 8 долларов, во имя любви жертвующие самым дорогим, что имеет каждый из них: Делла - своими роскошными волосами, а Джим - часами. Ситуация сама по себе тяжелая. Но у О. Генри заготовлен своеобразный "сюрприз", существующий как бы вне сюжета и срабатывающий, как dеiх in mahina, в нужное время и в нужном месте. В качестве подарков Джим приобретает гребень для уже остриженных волос своей возлюбленной, а она - цепочку для проданных Джимом часов. И трагедия превращается в трагикомедию, драма озаряется доброй улыбкой.

    Нет, автор не хочет рассмешить читателя, в чем, кстати, его постоянно упрекали, он просто смотрит на жизнь со своей, оптимистической точки зрения, утверждая парадоксальное: и в глухих дебрях погрязшего в денежной дистрофии общества есть место для любви и радости.

    Отсюда покровительственное добродушие по отношению к героям, которым пронизаны все произведения писателя.

    По сути своей О. Генри был романтиком, чуждым всякого рода типизации, четко различавшим понятия "тип" и "личность".

    "Я задумал написать историю человека, - говорит он в одном письме, - личности, а не типа, но человека, который в то же время должен представлять по моему замыслу тип человеческой природы, если бы такое существо было возможно".

    Отсюда следует, что для О. Генри личность - живая материя во всем своем многообразии, в то время как тип - нечто механистическое, надуманное, единичное, но тем не менее имеющее право на существование в определенных условиях и с установленной целью.

    Эта попытка соединить несоединимое - тип и личность - неизбежно приводит к появлению в произведениях О. Генри автора как равноправного действующего лица, наделенного диктаторскими полномочиями. О чем бы ни повествовалось в рассказе, мы всегда чувствуем его присутствие, его твердую руку, легкую усмешку, ощущаем волю чародея, заставляющего своих персонажей, как марионеток, исполнять предназначенные для них роли, вовлекая одновременно в идущее на сцене действо нас самих. При этом поступки его героев парадоксально непредсказуемы и вытекают не из их психологии, а только из замысла автора.

    Но читатель не замечает этого. Иллюзия действительности, созданная О. Генри, настолько велика, что полностью захватывает публику, делая ее соучастницей происходящего и добровольно принимающей условия игры.

    В чем же фокус?

    Очевидно, в реалистическом оформлении спектакля, в создании достоверного "задника", точно выписанного быта американской жизни, поданного поэтическими средствами с примесью легкой иронии. И эта театральность, откровенная условность совершающегося, сказочная смешанность личностей, типов и событий возводит творчество писателя на уровень мифа.

    Возникает "Америка О. Генри" и рядом "страна О. Генри" - понятия совершенно неоднозначные, но тем не менее связанные друг с другом.

    В его империи существовали свои законы: судьба - изменчивая, непознаваемая; случай, имеющий двуликое начало, но постоянно связанный у писателя с добрыми человеческими делами и отношениями; любовный пуританизм и антипсихологизм, то есть склонность переводить психологию на язык действий.

    О. Генри жил в стране, именуемой Америкой, и характер ее неизбежно должен был отразиться в его творчестве. Так оно и случилось. Ничтожные и самовлюбленные, мизерные по размерам социальной среды снобы находят у него уничижительную характеристику. А еще в стране О. Генри существовала особая склонность ко всякого рода иллюзиям, прямо, несмотря на насмешки, противопоставляемая "деловитости" американцев, их погоне за собственным образом жизни.

    Страна О. Генри существовала для всех, в том числе и отпетых грешников, всегда находивших приют у снисходительного хозяина. Он знал цену человеческим страданиям и на себе испытал трагизм борьбы добра со злом, принимающим в мире библейские масштабы.

    Настоящим цементом "страны" были ирония и юмор, прочно спрессованные с природой таланта писателя. И хотя фабула новелл не всегда юмористична, самый стиль письма и его логика делают происходящее не только легко воспринимаемым, но и по-настоящему смешным даже, казалось бы, в самых трагических обстоятельствах (стоит только вспомнить самую веселую новеллу - "Вождь краснокожих").

    Вообще, юмор О. Генри никак не связан с социологией или психологией, он существует сам по себе и зависит от ситуаций. Это юмор положений, так близкий Ч. Чаплину, с которым иногда сравнивали литератора.

    Однако созданная О. Генри страна постепенно раскачивалась, начала давать сбои и просто стала тесной для его таланта, искавшего сюжетной раскованности, ухода от им же созданных законов фабульной истории.

    Он наслаждался языковыми эффектами. Началось это давно, наверное, с юности, когда он везде таскал за собой толковый словарь, и не покидало всю жизнь, благодаря чему О. Генри стал настоящим классиком английского языка. Как он мог одной фразой обозначить человеческий облик, одним намеком создать характер! Он умел вывернуть слово так, что оно приобретало другой смысл.

    "Беседовать с ним было все равно что слушать, как капает вода в медный таз, стоящий у изголовья кровати, когда хочется спать" ("Среди текста").

    "Я был одинок, как коза Робинзона Крузо" ("Как скрывался Черный Билл").

    "Когда Джекоб впервые начал соотносить размеры между игольным ушком и верблюдами, разгуливающими в зоологическом саду, он решил вступить на путь организованной благотворительности" ("Новая сказка из тысячи и одной ночи").

    "Папаша был человек почтенный и прижимистый, любитель просроченных закладных, честный и неподкупный церковный сборщик" ("Вождь краснокожих").

    Эти афоризмы выбраны наугад из книг О. Генри и сами по себе являются языковыми совершенствами.

    Впрочем, именно поэтому О. Генри не везло с переводчиками, в том числе и с русскими.

    В России О. Генри открыли в 1915 году, причем почему-то считалось, что это талант "джек-лондоновского" направления. Бум "О. Генрианы" начался с издания в 1923 году сборника "Американские рассказы". В этом же году вышло пять книг, в следующем - пятнадцать, в 1926-м - двадцать. В 1954 году Гослитиздат выпускает двухтомник его избранных произведений в очень хороших переводах, далеко превзошедших переводы 20-х годов, которые, кроме разве К. Чуковского, создали "совсем иной", как пишет одна из исследователей творчества О. Генри, образ писателя.

    В советской критике по отношению к О. Генри наметились два направления - восторженно-притягательное и ожесточенно-отрицательное. Полностью не принимали О. Генри как художника В. Фриче и Я. Фрид. При этом советская критика в общем совпадала с левыми в США, обливавшими в то время О. Генри грязью. Но в 1925 году выходит очень интересное и глубокое исследование об О. Генри Б. М. Эйхенбаума, которое печатается в Собрании сочинений О. Генри в 1926 году и вызывает неожиданно резкий окрик М. Горького. На протяжении последующих почти четырех лет Горький несколько раз возвращается к творчеству О. Генри, называя его писателем ловким, но не очень талантливым. Затем оценка усиливается - "талантливый шут, но пошлый". Ненависть пролетарского писателя к О. Генри была столь велика, что он даже собирался написать о нем статью специально для американцев. Слава богу, до такого срама русская литература не дошла.

    Впрочем, и в самой Америке в эти бурные годы Драйзер высказался об О. Генри вполне в духе Горького.

    Однако были у писателя в России и сторонники, среди них С. Вольский, М. Шагинян, А. В. Луначарский, К И. Чуковский.

    В наши дни об О. Генри написано также немало разного рода статей и исследований, среди которых выделяется несомненно талантливая работа И. Левидовой (1973 г.) "О. Генри и его новелла".

    …Летят годы, меняется мир, вместе с ним изменяются и люди, но неизменным остается интерес человека к истории, культуре, жизни предшественников, создателям великих художественных произведений, среди которых незатухающей звездой светится имя О. Генри - большого писателя и гуманиста, верившего в светлое будущее человечества.

    Морж и Плотник гуляли по берегу. У берега они увидели устриц. Им захотелось полакомиться, но устрицы зарылись в песок и глубоко сидели в воде. Морж, чтобы выманить их из засады, предложил им пойти прогуляться,

    - Приятная прогулка! Приятный разговор! - соблазнял он простодушных устриц.

    Те поверили и побежали за ним, как цыплята.

    - Давайте же начнем! - сказал Морж, усаживаясь на прибрежном камне. - Пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях.

    Но, несмотря на такую большую программу, рассказ Моржа оказался очень коротким: скоро слушатели все до одного были съедены.

    Эту печальную балладу знают решительно все англичане, так как она напечатана в их любимейшей детской книге "Сквозь зеркало", которую они читают с раннего детства до старости. Сочинил ее Льюиз Керрол, автор "Алисы в волшебной стране". Книга "Сквозь зеркало" есть продолжение "Алисы".

    Повторяем: Морж ничего не сказал ни о башмаках, ни о кораблях, ни о сургучных печатях, ни о королях, ни о капусте. Вместо него сделал это О. Генри. Он так и озаглавил эту книгу - "Короли и капуста" и принял все меры к тому, чтобы "выполнить обещания" Моржа. В ней есть глава "Корабли", есть глава "Башмаки", в ней уже, во второй главе, фигурирует сургуч, и если чего в ней нет, так только королей и капусты. Не потому ли именно эти слова поставлены в заглавии книги? Но автор утешает нас тем, что вместо королей у него президенты, а вместо капусты - пальмы.

    Сам же он - Плотник, меланхолический спутник Моржа, и свою присказку ведет от лица Плотника.

    Вам скажут в Анчурии, что глава этой утлой республики, президент Мирафлорес, погиб от своей собственной руки в прибрежном городишке Коралио; что именно сюда он убежал, спасаясь от невзгод революции, и что казенные деньги, сто тысяч долларов, которые увез он с собой в кожаном американском саквояже на память о бурной эпохе своего президентства, так и не были найдены во веки веков.

    За один реал любой мальчишка покажет вам могилу президента. Эта могила - на окраине города, у небольшого мостика над болотом, заросшим мангровыми деревьями. На могиле, в головах, простая деревянная колода. На ней кто-то выжег каленым железом:

    Рамон Анхель де лас Крусес

    и Мирафлорес

    Президенте де ла Република

    Де Анчуриа

    Да будет ему судьею господь!

    В надписи сказался характер этих легких духом и незлобивых людей: они не преследуют того, кто в могиле. "Да будет ему судьею Господь!" Даже потеряв сто тысяч долларов, о которых они всё еще продолжают вздыхать, они не питают вражды к похитителю.