Последние мгновения, пока стройный трехмачтовый корабль пересекал бухту, направляясь к короткому каменному причалу, показались самыми долгими. Джексом изо всех сил напрягал зрение, вглядываясь в подходящий корабль, и наконец издал радостный вопль, разглядев арфиста, который стоял на носу и махал им рукой. От этого вопля огненные ящерицы с писком сорвались с мест и закружились в воздухе над кораблем, выделывая немыслимые фигуры.
– А загорел-то до чего! – взволнованно воскликнула Лесса и, сама того не заметив, схватила Джексома за плечо.
– Теперь не о чем волноваться: пусть отдохнет хорошенько, – широко улыбаясь, сказал Фандарел. Он уже предвкушал, как изумит и обрадует друга новехонький Зал, – с пирса его, кстати сказать, видно не было.
Мастер Идаролан развернул корабль и точным маневром подвел его к причалу. Моряки спрыгнули на пирс, волоча за собою швартовы. Джексом радостно кинулся помогать. Кранцы, вывешенные за борт, заскрипели о камень. Потом, отомкнув часть фальшборта, на берег перебросили сходни.
– Бенден, Мастер кузнецов и ты, владетель! Я привез его вам целым и невредимым! – прогремел с мостика голос Мастера Идаролана.
Джексом во все горло заорал что-то приветственное, и могучий бас Фандарела эхом отозвался на его крик. Подбежав к сходням, они с двух сторон подхватили появившегося Робинтона и чуть не на руках вынесли его на берег. Рамота и Рут хором затрубили над их головами, отчего ящерки закувыркались в воздухе еще стремительнее. Поднявшись на цыпочки, Лесса обняла долговязого Робинтона, заставила его наклониться и крепко расцеловала. Джексом увидел слезы, блестевшие на ее щеках, и с удивлением обнаружил, что его глаза тоже были мокры. Он вежливо отступил в сторонку, и Фандарел бережно принял друга в сокрушительные объятия, стараясь при этом не задушить его и не сбить с ног. Тем временем по трапу уже сходили Менолли и Брекки, и Джексом поспешил им навстречу. Все заговорили разом. Брекки положительно не знала, на кого смотреть: то расспрашивала Джексома, как глаза и нет ли головных болей, то хватала за руку арфиста, умоляя его поскорее уйти с раскаленного пляжа – как если бы он не жарился все эти дни на таком же солнце, только на палубе корабля.
Каждый подхватил по узлу из тех, что моряки передавали с судна на берег. Одному Робинтону не позволили нести ничего, кроме гитары.
Брекки уже свернула было знакомой тропинкой к убежищу, но огромная ладонь Фандарела легла ей на талию, направляя целительницу на песчаную дорожку, что вела к новому холлу. Брекки непонимающе вскинула глаза, но Фандарел оглушительно расхохотался, предвкушая сюрприз, а Лесса приложила палец к губам и за руку увлекла ее вперед.
– Но… но ведь убежище там. – Брекки все еще ничего не понимала.
– Было, – ответствовал Фандарел, широкими шагами меряя дорожку подле Робинтона. – Мы подыскали для нашего арфиста местечко получше!
– Более эффективное, дружище, ты хочешь сказать? – И Робинтон со смехом хлопнул ладонью по железному плечу кузнеца.
– Гораздо, гораздо более эффективное! – Фандарел прямо-таки трясся от смеха.
В это время Брекки добрела до поворота дорожки – и потрясенно остановилась, не веря собственным глазам.
– С ума сойти!.. – Ее взгляд перескакивал с Лессы на кузнеца, с кузнеца на Джексома. – Что вы тут построили? И каким образом? Но это же невозможно!.
Робинтон с Фандарелом подошли к двум женщинам; могучий кузнец так и сиял, довольный произведенным впечатлением.
– Кажется, Брекки, ты говорила, что убежище совсем маленькое, – сказал Робинтон, рассматривая прекрасное здание и неуверенно улыбаясь. – Вообще-то я попросил бы…
Лесса и Фандарел не могли больше сдерживаться и за обе руки потащили арфиста вверх по широким ступенькам крыльца.
– Погоди, ты еще не видел, что там внутри! – Лесса веселилась совсем по-девчоночьи.
– Весь Перн помогал строить. Все присылали либо мастеровых, либо материалы. – Джексом взял Брекки под руку и провел ее в двери. И, оглянувшись, кивнул Менолли – давай, дескать, сюда. Но та удивленно оглядывалась: тихая бухта была совершенно такой же, какой она ее помнила, – чистый песок, высокие деревья и цветущие кусты, окаймлявшие пляж. Холд и песчаная дорожка, обегавшая его кругом, – вот и все признаки перемен.
– Прямо не верится, – вырвалось у нее.
– Догадываюсь, Менолли, – сказал Джексом. – Знаешь, все просто из кожи вон лезли, чтобы не испортить такое славное место. Но когда ты увидишь, каков наш холд Бухта изнутри…
– Уже поименовали? – казалось, Менолли была слегка недовольна.
– Ну… этот холд стоит в бухте… так и прилипло.
– Как здесь все-таки красиво! – Брекки вертела головой, не в силах наглядеться досыта. – Брось, Менолли! Нет, что за сюрприз нам устроили!.. Как вспомню, что собиралась заново устраиваться в убежище… – И она счастливо рассмеялась. – Право слово, действительно – местечко получше!..
Они взошли по широким ступеням из черного и белого камня твердых пород. Оранжево-кремовая черепичная кровля нависала над крыльцом, почти смыкаясь с кронами деревьев, чьи цветы наполняли воздух пряным ароматом. Металлические ставни были откинуты, открывая окна, непривычно широкие на взгляд северян; сквозь эти окна видна была внутренность дома. Арфист уже осматривал комнаты, и голос его звенел от изумления и восторга. Когда Джексом, Брекки и Менолли вошли в дом, он как раз заглянул в комнату, отведенную ему под кабинет, и на миг утратил дар речи, обнаружив, что Сильвина позаботилась переслать на новое место каждую мелочь из его захламленной рабочей комнаты в Зале арфистов. Зейр, которому передалось радостное смятение Робинтона, пронзительно щебетал, вспорхнув на стропила. Красуля и Берд присоединились к нему, и тут же в воздухе возникли Мийр, Талла и Фарли. Джексом послушал их чириканье и пришел к выводу, что они обменивались впечатлениями и новостями.
– Эге, да это Фарли! Ну да, я уже слышал от кого-то, что Паймур добрался сюда. Но где же он сам? – В голосе арфиста недоумение мешалось с легкой обидой.
– Они с Шаррой крутят вертелы, – сказал Джексом.
– Мы не хотели, чтобы здесь терлось слишком много народа, – добавила Лесса. – Боялись тебя утомить-.
– Утомить меня? Меня! Хм, а я не откажусь чуточку утомиться… ПАЙМУР!
Его загорелое, посвежевшее лицо само по себе красноречиво свидетельствовало о возвратившемся здоровье; оглушительная мощь голоса могла у кого угодно развеять остатки сомнений.
– Мастер?. – долетел ослабленный расстоянием, но легко различимый удивленный ответ.
– ЖИВО СЮДА, ПАЙМУР!
– Какое счастье, что мы догадались устроить ему отдых на корабле, – улыбаясь, сказала Брекки Лессе. – Представляешь, каково нам пришлось бы с этим человеком на берегу?
– Вот чего вы точно не представляете, – вмешался Робинтон, – так это того, что из-за кратковременного недомогания я забросил столько важных…
– Кратковременного недомогания? – вытаращив глаза, перебил Фандарел. – Слушай, дорогой мой Робинтон…
– Мастер Робинтон. – Менолли извлекла из битком набитого шкафчика стеклянный кубок чудесной работы. Нижняя часть его отливала глубокой синевой – цвет цеха арфистов, – на выпуклом боку красовалось выгравированное имя Мастера и арфа. – Ты еще не видел?
– Наш синий! – восхитился Робинтон, так и этак вертя замечательную вещицу.
– Это из моих мастерских, – расцвел Фандарел. – Стеклодув Мермел собрался было сделать его целиком синим, но я убедил его, что верхняя часть должна быть прозрачной: как иначе ты сможешь любоваться игрой бенденского вина?
У Робинтона растроганно и благодарно заблестели глаза. Однако потом его и без того длинное лицо жалобно вытянулось:
– Прекрасный бокал, но почему-то пустой, – проговорил он скорбно.
В это время со стороны кухни послышался торопливый топот, занавеска отлетела в сторону – ворвавшийся Паймур едва не врезался в Брекки и, потеряв равновесие, с трудом устоял на ногах.
– Мастер?.. – повторил он, задыхаясь.
– Ах, это ты, Паймур, – рассеянно протянул тот, разглядывая молодого арфиста и словно бы позабыв, зачем только что звал его. Некоторое время они смотрели один на другого: Робинтон – недоуменно хмурясь, Паймур – тяжело переводя дух и смаргивая капли пота с ресниц. – Паймур, – заговорил наконец Робинтон. – Ты уже довольно долго тут находишься, так что, наверное, знаешь, где в этом доме держат вино. Подарили мне прехорошенький кубок – но совершенно пустой!
Паймур моргнул еще раз, затем покачал головой и сказал в пространство:
– Ну точно, выздоровел. Однако если подгорит жаркое из верра…
Смерил Робинтона негодующим взором, повернулся на каблуках и скрылся за занавеской. Было слышно, как он хлопал дверьми.
Джексом перехватил взгляд Менолли, и девушка подмигнула ему. Воркотня Паймура не могла ввести в заблуждение тех, кто его как следует знал. Вскоре он вернулся в зал, раскачивая на шнурке бурдючок с бенденской печатью на пробке.
– Осторожнее с ним, мальчик! – вскричал Робинтон и поднял руку, не в силах вынести столь святотатственного обращения с любимым напитком. – С вином надо почтительнее… – Он взял у Паймура бурдючок и присмотрелся к печати: – Один из лучших сборов… Ах, Паймур, Паймур, неужели мне так и не удалось выучить тебя, как следует обращаться с вином?.. – Наморщив лоб, он многоопытной рукою сломал печать и испустил вздох облегчения, увидев, в каком состоянии был нижний конец затычки. Он поднес ее к косу и легонько принюхался: – Великолепно! Великолепно! Отлично перенесло дорогу… Паймур, мальчик мой, будь умницей, налей всем, хорошо? Кажется, в этом холде достаточно бокалов…
Джексом и Менолли уже доставали их из шкафа. Паймур принялся наливать со всем почтением, какого и в самом деле заслуживало бенденское вино. Робинтон высоко поднял кубок, с нетерпением дожидаясь окончания церемонии.
– За твое здоровье, дружище! – произнес тост Фандарел, и этот тост был немедля подхвачен всеми присутствующими.
– Честное слово, я потрясен, – сказал арфист и подкрепил свои слова тем, что лишь чуть пригубил восхитительное вино. Он обвел взглядом лица друзей и кивнул, потом покачал головой: – Потрясен!
– Ты еще далеко не все осмотрел, Робинтон. – Лесса взяла его за руку. – Пойдем, Брекки, ты тоже должна это видеть! Паймур, Джексом, – несите узлы!
– Тихо, тихо, Лесса! Вино разолью!.. – Робинтон балансировал бокалом, но бенденская Госпожа уже тянула его за собой.
Одна из стенных панелей отъехала в сторону, и арфиста провели в коридор, отделявший главный зал от спален. Брекки шла следом; ее глаза светились живым любопытством.
Самой большой была спальня, предназначенная для Робинтона. Помещалась она в углу здания, противоположном по отношений к его кабинету. Еще четыре комнаты были отведены для гостей – каждая на двоих, но Лесса пояснила, что на крытой веранде могло разместиться добрых полхолда народу, – только пусть Робинтон не воображает, будто ему позволят столько посетителей сразу. Робинтон пришел в восторг при виде удобной ванной комнаты и просторной кухни. Когда же дошла, очередь до открытого очага снаружи, он принюхался к морскому бризу, несшему аромат жарящегося мяса:
– А это, позвольте поинтересоваться, откуда?..
– С берега, – пояснил Джексом. – Там у нас большие ямы – жарить и парить, когда собирается порядочная орава…
Вернувшись под крышу, Фандарел выдвинул из угла деревянное кресло и повертел его так и этак, показывая Робинтону.
– А ну-ка сядь! Бендарек сделал его точно по твоей мерке и велел мне доложить, подошло или нет!
Арфист долго и с удовольствием разглядывал чудесное резное кресло с высокой спинкой; оно было обтянуто шкурой дикого стража, выкрашенной в темно-синий цвет цеха арфистов. Потом сел и возложил руки на подлокотники – они оказались точь-в-точь нужной длины. Робинтон откинулся на спинку и вытянул длинные ноги: такого удобного кресла у него никогда еще не было.
– Скажи Мастеру Бендареку – кресло замечательное. И как раз по мне! Милый Бендарек, какое внимание к моей скромной особе!.. Право, каждая мелочь в этом холде ошеломляет, поистине ошеломляет… Он… он великолепен. Нет слов, просто нет слов! Я теряю дар речи. Мне даже не снилось, что здесь, в дикой глуши, среди неисследованных дебрей, меня ждет такая роскошь, такая красота, такая продуманная обстановка, такие…
– Коли уж у тебя нет слов, так избавь нас от своего красноречия, – прозвучал чей-то голос. Все обернулись: в дверях стоял Мастер рыбаков. Под общий хохот Идаролана пригласили внутрь и налили ему вина.
– Мы принесли остальные твои вещи, Мастер Робинтон, – сказал моряк, ткнув пальцем в сторону крыльца.
– Зови свою команду, Мастер Идаролан, – сказала Лесса. – Будете с нами обедать.
– Ага, я как раз на это и надеялся. Даже нас, рыбаков, временами тянет на мясо, хотя мы и не любим в том сознаваться…
– Мастер Робинтон! Нет, ты только погляди сюда! – Менолли как раз отворила один из стенных шкафчиков, что занимали простенки между окнами. – Клянусь, это почерк Дирментли! Здесь все обязательные баллады и песни, переписанные на новых листах и переплетенные в синюю кожу! Именно этого, помнится, ты так долго добивался от Арнора…
Арфист издал удивленное восклицание и на какое-то время забыл обо всем остальном, переворачивая страницы и наслаждаясь искусством составителя и каллиграфа. Затем он принялся сам изучать содержимое шкафов и не отрывался от этого занятия до тех пор, пока послеполуденная жара не погнала всех купаться. Брекки было забеспокоилась – по ее мнению, Робинтону следовало бы прилечь отдохнуть, – но Фандарел урезонил ее, указывая на арфиста, наслаждавшегося купанием:
– Именно такой отдых ему, как видно, и нужен. Оставь его! Будет ночь, тогда и поспит.
Солнце начало клониться к западу, и вечерний бриз повеял прохладой. Из дому вынесли скамейки, коврики и плетеные циновки – все гости расположились с удобствами. Когда прибыли Ф'лар и Ф'нор, арфист сердечно приветствовал их и хотел сразу вести показывать свой замечательный холд. У него слегка вытянулось лицо, когда выяснилось, что братья с ним весьма подробно знакомы.
– Его строило столько народу, Робинтон, – сказал Ф'лар. – Пожалуй, ни один в мире холд не известен так, как этот!
Как раз в это время явились Шарра и корабельный кок – худенький, невысокий мужчина; по его собственным словам, только такой и мог поместиться в крохотном закутке, который на “Сестре Рассвета” гордо именовали камбузом, Шарра и кок объявили, что пир готов, и проголодавшиеся гости едва не сбили их с ног, гурьбой ринувшись на запах.
…Когда никто не мог больше съесть ни кусочка, гости разбились на кучки: в одной Джексом, Паймур, Менолли и Шарра, в другой, самой многочисленной – моряки, в третьей – всадники и Мастера.
– Интересно, какую задачку они собираются нам подкинуть теперь, – приглядевшись к этой третьей группке, мрачно буркнул Паймур.
– Что-нибудь в том же духе, я полагаю, – засмеялась Менолли. – Робинтон еще на корабле так долго разглядывал твои карты и путевые заметки, что я уж боялась, как бы не протер взглядом дырку… – Она подтянула коленки к подбородку, в глазах затеплилась застенчивая улыбка. – Завтра приедет Себелл… вместе с Н'тоном и Мастером Олдайвом. – И торопливо продолжала пока никто не встрял: – Насколько я поняла, Себелл, Н’тон и Ф'лар собираются навестить Торика и посмотреть, как дела у его людей и у сынков владетелей, что едут туда с Севера. Они хотят заняться картографированием западной части материка, а границей должна послужить та река с черными скалами, о которой ты рассказывал, Паймур.
Паймур застонал и принялся корчиться на песке.
– Не напоминай мне об этом местечке, глаза б мои никогда его больше не видели! Я несколько дней искал хоть какую-то расщелину в утесах на том берегу, по которой можно было бы выбраться наверх. После чего мне пришлось прыгать вместе с Балбесом с ужасного, кошмарного, страшного обрыва и плыть через реку, где нами чуть не пообедали рыбы!..
– А мы, – продолжала Менолли, – вместе с Ф'нором и арфистом займемся изучением восточной половины.
– Речь, надеюсь, идет о внутренних районах? – насторожился Паймур. Она кивнула.
– Если я правильно поняла, – и Менолли оглянулась через плечо на Предводителей и Мастеров, – Идаролан берется пройти вдоль берегов…
– Ну и пожалуйста. Я и без него достаточно много протопал!
– Слушай, Паймур, никто тебя не заставлял…
– В самом деле?
– Хватит, Паймур, – вмешался Джексом. – Значит, пойдем в глубь страны?
Менолли снова кивнула, и, не сговариваясь, они посмотрели в сторону горы, невидимой за лесом. Потом Джексом подмигнул Менолли и улыбнулся:
– Если завтра здесь будет Мастер Олдайв, значит, я снова смогу летать в Промежутке!
– Ну и что толку? – хмыкнул Паймур. – Всякий путь надо сперва одолеть пешком!..
– Не воображай, будто это меня смущает, – заверил его Джексом.
Перебранка огненных ящериц, донесшаяся сверху, заставила их вскинуть глаза и отвлекла Паймура от очередного монолога на любимую тему. В темной зелени листвы мелькали две золотые полоски.
– Фарли с Красулей выясняют отношения! – рассмеялась Менолли, но потом, оглядевшись, с любопытством добавила: – Я смотрю, здесь только наши файры, Джексом. Как ты думаешь, это мы распугали всех местных?
– Сомневаюсь, – ответил он. – Слишком они любопытны. Я даже подозреваю, что немалое число их сейчас сидит по деревьям и дуется, что к Руту не подобраться!