Уильям Шекспир - Ромео и Джульетта.

    Иль так войдем, без всяких объяснений?

    Нет, нынче уж не в моде многословье.

    У нас с собой не будет Купидона

    С повязкой на глазах, с татарским луком,

    Похожего на пугало воронье

    И ужас наводящего на женщин,

    Ни устного Пролога, что с запинкой

    Сопровождает вход наш под суфлера.

    Пусть думают о нас, что им угодно, -

    Мы только протанцуем и уйдем.

    Мне факел дайте: для веселой пляски

    Я слишком грустен; я светить вам буду.

    Нет, милый друг, ты должен танцевать.

    О нет, вы в танцевальных башмаках

    На легоньких подошвах; у меня же

    Свинец на сердце: тянет он к земле

    И двигаться легко не позволяет.

    Но ты влюблен. Займи же пару крыльев

    У Купидона и порхай на них!

    Стрелой его я ранен слишком сильно,

    Чтоб на крылах парить, и связан так,

    Что мне моей тоски не перепрыгнуть.

    Любовь, как груз, гнетет меня к земле.

    Чтобы совсем ты погрузился, надо

    Любви на шею камень привязать.

    Но груз тяжел для этой нежной вещи.

    Ужель любовь нежна? Она жестока,

    Груба, свирепа, ранит, как шипы.

    За рану – рань ее и победишь.

    Ну, дайте же футляр мне для лица.

    (Надевает маску.)

    Личина – на личину. Ну, теперь,

    Коль строгий взор во мне изъян заметит,

    Пусть за меня краснеет эта харя.

    Ну, постучимся и войдем, – и сразу,

    Без разговоров, пустимся мы в пляс.

    Мне факел! Пусть беспечные танцоры

    Камыш бездушный каблуками топчут⁸.

    Я вспоминаю поговорку дедов:

    Внесу вам свет и зрителем останусь.

    Разгар игры – а я уже пропал!

    Попалась мышь! Но полно, не горюй!

    Коль ты устал, так мы тебе поможем,

    И вытащим тебя мы из трясины,

    Из этой, с позволения сказать,

    Любви, в которой по уши завяз ты.

    Однако даром свечи днем мы тратим.

    О, нет!

    Да, в промедлении своем

    Мы тратим время, точно лампы днем,

    Прими совет наш мудрый пятикратно.

    Здесь пять голов; в них пять умов. Понятно?

    Как знать? На этот маскарад умно ль

    Идти нам?

    Почему – узнать позволь?

    Я видел сон.

    Я тоже, – чем хвалиться?

    Что видел ты?

    Что часто лгут сновидцы.

    Нет, сон бывает вестником судеб.

    А, так с тобой была царица Меб⁹!

    То повитуха фей. Она не больше

    Агата, что у олдермена в перстне¹⁰.

    Она в упряжке из мельчайших мошек

    Катается у спящих по носам.

    В ее повозке спицы у колес

    Из длинных сделаны паучьих лапок;

    Из крыльев травяной кобылки – фартук;

    Постромки – из тончайшей паутины,

    А хомуты – из лунного луча;

    Бич – тонкий волосок, и кнутовище -

    Из косточки сверчка; а за возницу -

    Комарик – крошка, вроде червячков,

    Живущих у ленивиц под ногтями¹¹.

    Из скорлупы ореха – колесница,

    Сработана иль белкой-столяром,

    Или жучком-точильщиком, давнишним

    Каретником у фей. И так она

    За ночью ночь катается в мозгу

    Любовников – и снится им любовь;

    Заедет ли к придворным на колени -

    И снятся им поклоны; к адвокату

    На пальцы – и во сне он видит деньги;

    На женские уста – и поцелуи

    Сейчас же сниться начинают дамам

    (Но часто Меб, разгневавшись, болячки

    Им насылает – оттого, что портят

    Конфетами они свое дыханье);

    Порой промчится по носу она

    Придворного – во сне он милость чует;

    А иногда щетинкой поросенка,

    Уплаченного церкви в десятину¹²,

    Попу она во сне щекочет нос -

    И новые ему доходы снятся;

    Проедется ль у воина по шее -

    И рубит он во сне врагов и видит

    Испанские клинки, бои и кубки

    Заздравные – в пять футов глубины;

    Но прямо в ухо вдруг она ему

    Забарабанит – вскочит он спросонья,

    Испуганный прочтет две-три молитвы

    И вновь заснет. Все это – Меб. А ночью

    Коням она же заплетает гривы,

    А людям насылает колтуны,

    Которые расчесывать опасно.¹³

    Все это – Меб.

    Меркуцио, довольно!

    Ты о пустом болтаешь.

    Да, о снах.

    Они ведь дети праздного ума,

    Фантазии бесцельной порожденье,

    Которое, как воздух, невесомо,

    Непостоянней ветра, что ласкает

    Грудь ледяного севера и сразу

    Разгневанный летит оттуда прочь,

    Свой лик на юг росистый обращая.

    Пусть этот ветер нас отсюда сдует.

    Окончен ужин, и придем мы поздно.

    Боюсь, что слишком рано мы придем.

    Предчувствует душа, что волей звезд

    Началом несказанных бедствий будет

    Ночное это празднество. Оно

    Конец ускорит ненавистной жизни,

    Что теплится в груди моей, послав

    Мне страшную, безвременную смерть.

    Но тот, кто держит руль моей судьбы,

    Пускай направит парус мой. – Идем!

    Бей в барабан!

    Уходят.

    Зал в доме Капулетти.

    Музыканты ждут. Входят слуги с салфетками.

    Где же Потпен¹⁴? Что он не помогает убирать? Хоть бы блюдо унес да почистил тарелки!

    Плохо дело, когда все отдано в руки одному-двоим, да еще в руки немытые!

    Уносите стулья, отодвигайте поставцы, присматривайте за серебром! Эй ты, припрячь для меня кусок марципанового пряника, да будь другом, скажи привратнику, чтобы он пропустил сюда Сусанну Грайндстон и Нелли. Антон! Потпен!

    Ладно, будет сделано.

    Вас ищут, вас зовут, вас требуют, вас ждут в большом зале.

    Да не можем же мы быть тут и там зараз. Веселее, ребята!

    Поторапливайтесь! Кто других переживет, все заберет.

    Уходят.

    Входят Капулетти с Джульеттой и другими домочадцами; они встречают гостей и масок.

    Добро пожаловать! И пусть те дамы,

    Чьи ножки не страдают от мозолей,

    Попляшут с вами! Готов поклясться,

    Что кто начнет жеманиться, у тех

    Мозоли есть!

    (Одной из дам.)

    Ага, я вас поймал?

    (К Ромео и его спутникам.)

    Привет, мои синьоры! Было время,

    Я тоже маску надевал и нежно

    Шептал признанья на ушко красотке;

    Но все это прошло, прошло, прошло.

    Привет мой вам! – Играйте, музыканты. -

    Эй, места, места! – Ну же, в пляс, девицы!

    Музыка; гости танцуют.

    Эй вы, побольше света! Прочь столы!

    Камин гасите: стало слишком жарко.

    Как кстати нам нежданная забава!

    (Старику, своему родственнику.)

    Присядь, присядь, любезный братец мой!

    Для нас с тобой дни танцев уж прошли.

    Когда в последний раз с тобою были

    Мы в масках?

    Да уж лет тридцать будет.

    Нет, что ты, – меньше, друг, конечно, меньше!

    На свадьбе у Люченцио то было.

    На троицу, лет двадцать пять назад,

    Не более, мы надевали маски.

    Нет, больше, больше: сын его ведь старше;

    Ему за тридцать.

    Что ты мне толкуешь?

    Каких-нибудь назад тому два года

    Он был еще несовершеннолетним.

    (своему слуге)

    Скажи, кто та, чья прелесть украшает

    Танцующего с ней?

    Синьор, не знаю.

    Она затмила факелов лучи!

    Сияет красота ее в ночи,

    Как в ухе мавра жемчуг несравненный.

    Редчайший дар, для мира слишком ценный?

    Как белый голубь в стае воронья -

    Среди подруг красавица моя.

    Как кончат танец, улучу мгновенье -

    Коснусь ее руки в благоговенье.

    И я любил? Нет, отрекайся взор:

    Я красоты не видел до сих пор!

    Как, этот голос! Среди нас – Монтекки!

    Эй, паж, мой меч! Как! Негодяй посмел

    Сюда явиться под прикрытьем маски,

    Чтобы над нашим празднеством глумиться?

    О нет, клянусь я честью предков всех,

    Убить его я не сочту за грех!

    Что ты, племянник, так разбушевался?

    Но, дядя, здесь Монтекки! Здесь наш враг!

    К нам этот негодяй прокрался в дом:

    Над нашим он глумится торжеством.

    Ромео здесь?

    Да, негодяй Ромео!

    Друг, успокойся и оставь его.

    Себя он держит истым дворянином;

    Сказать по правде – вся Верона хвалит

    Его за добродетель и учтивость.

    Не дам его здесь в доме оскорблять я.

    Не обращай вниманья на него.

    Когда мою ты волю уважаешь,

    Прими спокойный вид, брось хмурить брови:

    На празднике так неуместна злость.

    Она уместна, коль нам мерзок гость.

    Я не стерплю его!

    Ого! Не стерпишь?

    Отлично стерпишь – слышишь ты, мальчишка?

    Я здесь хозяин или ты? Ступай!

    Не стерпит он! А? Бог меня прости!

    Ты средь моих гостей заводишь смуту.

    Ишь, вздумал петушиться! Я тебя!

    Но, дядя, это срам.

    Да, как же, как же!

    Мальчишка дерзкий ты! Вот как! Смотри,

    Чтоб пожалеть потом не привелось!

    Не повреди себе – я знаю чем…

    Сердить меня – как раз тебе пристало. -

    Отлично, детки. – Дерзкий ты мальчишка!

    Веди себя прилично, а не то…-

    Побольше света, света! – Стыд какой!

    Притихнешь у меня. – Живей, дружки!

    Мой гнев и принужденное терпенье

    Вступили в бой. Дрожу я от волненья.

    Пока уйду я, но его приход

    Ему не радость – горе принесет.

    (Уходит.)

    (Джульетте)

    Когда рукою недостойной грубо

    Я осквернил святой алтарь – прости.

    Как два смиренных пилигрима, губы

    Лобзаньем смогут след греха смести.

    Любезный пилигрим, ты строг чрезмерно

    К своей руке: лишь благочестье в ней.

    Есть руки у святых: их может, верно,

    Коснуться пилигрим рукой своей.

    Даны ль уста святым и пилигримам?

    Да, – для молитвы, добрый пилигрим.

    Святая! Так позволь устам моим

    Прильнуть к твоим – не будь неумолима.

    Не двигаясь, святые внемлют нам.

    Недвижно дай ответ моим мольбам.

    (Целует ее.)¹⁵

    Твои уста с моих весь грех снимают.

    Так приняли твой грех мои уста?

    Мой грех… О, твой упрек меня смущает!

    Верни ж мой грех.

    Вина с тебя снята.

    Синьора, ваша матушка вас просит.

    Джульетта уходит.

    Кто мать ее?

    Как, молодой синьор?

    Хозяйка дома этого ей мать -

    Достойная и мудрая синьора.

    А я вскормила дочь, с которой здесь

    Вы говорили. Кто ее получит,

    Тому достанется и вся казна.

    (Уходит.)

    Дочь Капулетти!

    Так в долг врагу вся жизнь моя дана.

    Идем. Забава славно удалась.

    Боюсь, моя беда лишь началась.

    Нет, уходить не думайте, синьоры.

    Хоть ужин кончен, мы кое-чем закусим.

    Идете все же? Ну, благодарю,

    Благодарю вас всех. Спокойной ночи. -

    Подайте факелы! – Ну спать, так спать.

    О, черт возьми, и в самом деле поздно!

    Пора в постель.

    Все, кроме Джульетты и кормилицы, уходят.

    Кормилица, скажи, кто тот синьор?

    Сын и наследник старого Тиберно.

    А этот, что сейчас выходит в дверь?

    Как будто это молодой Петруччо.

    А тот, за ним, тот, кто не танцевал?

    Не знаю я.

    Поди узнай. – И если он женат,

    То мне могила будет брачным ложем.

    (возвращаясь)