Однако граф, нахмурившись, отступил. - Сударь! - заметил он. - Между порядочными людьми довольно честного слова. Я дал вам свое слово, дайте и вы мне свое. - Слово Босира, ваше сиятельство. - Вот мы и договорились, - отвечал Калиостро. Он вынул из жилетного кармана часы с портретом прусского короля Фридриха, отделанным брильянтами: - Сейчас без четверти девять, господин де Босир, - проговорил он. - Ровно в девять вас ждут под аркадами на Королевской площади со стороны особняка Сюлли; возьмите десять луидоров, положите их в карман куртки, потом надевайте мундир, берите шпагу, ступайте по мосту Нотр-Дам и следуйте по улице Святого Антония, не надо заставлять себя ждать! Босиру не нужно было повторять одно и то же дважды. Он взял десять луидоров, опустил их в карман, надел мундир и шпагу. - Где я найду ваше сиятельство? - На кладбище Иоанна Крестителя… Когда нужно без помех побеседовать о деле, подобном этому, лучше делать это среди мертвых, нежели среди живых. - В котором часу? - Сразу, как только освободитесь; тот, кто придет первым, подождет другого. - У вашего сиятельства еще есть дела? - с беспокойством спросил Босир, видя, что Калиостро не собирается уходить. - Да, - отвечал Калиостро, - мне нужно побеседовать с мадмуазель Николь. Босир сделал нетерпеливый жест. - Можете быть спокойны, дорогой господин де Босир; я не посягнул на ее честь, когда она была девицей, я тем более не причиню ей зла, когда она стала матерью семейства. Идите, господин де Босир, идите! Босир взглянул на Николь так, словно хотел сказать: "Госпожа де Босир, будьте достойны доверия, которое я вам оказываю". Он нежно поцеловал юного Туссена, почтительно поклонился графу Калиостро, так и не сумев скрыть своего беспокойства, и вышел в ту минуту, когда часы на Соборе Парижской Богоматери пробили без четверти девять. Глава 5. ЭДИП И ЛОТ
Время приближалось к полуночи, когда какой-то человек вышел с Королевской улицы на улицу Святого Антония, прошел по ней до фонтана Святой Екатерины, остановился на минуту в его тени, чтобы убедиться в том, что за ним нет слежки, потом свернул в переулок, который привел его к церкви Апостола Павла; оттуда он двинулся по почти неосвещенной и совершенно безлюдной улице Руа-де-Сисиль; замедляя шаги по мере того, как он приближался к концу вышеозначенной улицы, он после некоторого колебания вышел на улицу Круа-Бланш и, терзаемый сомнениями, остановился перед решеткой кладбища Иоанна Крестителя. Он замер, словно ожидая, что из-под земли вот-вот появится привидение, и стал ждать, смахивая рукавом сержантского мундира капли пота, градом катившего с его лица. В ту самую минуту, как часы стали бить полночь, нечто похожее на тень скользнуло между тисами и кипарисами. Тень эта приближалась к решетке, и вскоре стало слышно, как в замке поворачивается ключ, из чего можно было заключить, что призрак, если это был он, может выходить не только из могилы, но и с кладбища. Заслышав скрежет, сержант отступил. - Что, господин Босир, не узнаете меня? - послышался насмешливый голос Калиостро. - Или, может быть, вы забыли о нашем свидании? - А-а, это вы, тем лучше! - отвечал Босир, вздохнув с огромным облегчением. - Эти чертовы улицы такие темные и пустынные, что не знаешь, что и лучше: встретить там кого-нибудь или шагать в одиночку. - Ба! Чтобы вы чего-нибудь боялись в какое бы то ни было время дня или ночи?! - воскликнул Калиостро. - Не могу этому поверить. Такой храбрец, как вы, да еще со шпагой на боку! Идите-ка сюда, по эту сторону решетки, дорогой господин де Босир, и можете быть уверены в том, что здесь вы встретитесь только со мной. Босир последовал приглашению, и замок, проскрежетавший недавно затем, чтобы отворить перед сержантом дверь, теперь снова заворчал, запирая за ним ворота. - Ну вот! - молвил Калиостро. - А теперь идите вот по этой тропинке, дорогой господин де Босир, и в двадцати шагах отсюда мы найдем нечто вроде разрушенного жертвенника. На его ступенях мы можем спокойно обсудить все наши дела. - Хотел бы я знать, где тут дорога! - отвечал тот. - , Я вижу только колючки, которые хватают меня за шиколотки, да траву по колено. - Надобно признать, что это кладбище - одно из самых запущенных из всех мне известных, да это и неудивительно: ведь вы знаете, что сюда свозят тела казненных на Гревской площади, а с этими обездоленными никто церемониться не будет. Впрочем, дорогой господин де Босир, нас с вами окружают могилы тех, чьи судьбы весьма поучительны. Если бы было светло, я показал бы вам место захоронения Бутвиля де Монморанси, обезглавленного за участие в дуэли; шевалье де Роана, казненного за участие в антиправительственном заговоре; графа де Горна, колесованного за убийство иудея; Дамьена, четвертованного за попытку убийства Людовика Пятнадцатого, да мало ли еще кого… Вы, господин де Босир, напрасно так плохо отзываетесь о кладбище Иоанна Крестителя: оно запущено, однако здесь покоится много достойных внимания людей. Босир следовал за Калиостро, стараясь идти след в след, как солдат второй шеренги шагает обычно за командиром. - Ага! - вдруг воскликнул Калиостро, внезапно остановившись, так что не ожидавший этого Босир уткнулся животом ему в спину. - Смотрите-ка, вот совсем свежая; это могила вашего собрата, Флер-д'Эпина, одного из убийц булочника Франсуа; он был неделю тому назад повешен по приказу в Шатле; это должно вас заинтересовать, господин де Босир; он, как и вы, был в прошлом гвардейцем, мнимым сержантом, а в действительности - вербовщиком. Зубы Босира так и застучали от страха. Ему казалось, что колючки, среди которых он продирался, были на самом деле скрюченными пальцами, вылезавшими из-под земли, чтобы схватить его за ноги и дать ему понять, что сама судьба уготовила ему здесь место для вечного сна. - Ну, вот мы и пришли, - заметил Калиостро, останавливаясь на каких-то развалинах. Усевшись на обломках, он указал Босиру на камень, который будто нарочно был положен рядом с первым для того, чтобы Цинне не пришлось подвигать его к тому месту, где восседал Август. Было самое время: ноги бывшего гвардейца так дрожали, что он скорее упал, нежели сел на камень. - Вот теперь мы можем спокойно обо всем поговорить, дорогой господин де Босир, - сказал Калиостро. - Итак, что же произошло нынче вечером под аркадами на Королевской площади? Должно быть, встреча была интересной. - Признаться, ваше сиятельство, в эту минуту у меня немного мутится в голове. По правде говоря, для нас обоих было бы лучше, если бы вы задавали мне вопросы. - Хорошо! - согласился Калиостро. - Я - человек добрый, и форма мне безразлична, коль скоро я хочу узнать то, что меня интересует. Сколько вас собралось под аркадами на Королевской площади? - Шестеро, считая меня. - Шестеро, считая вас, дорогой господин де Босир. Давайте выясним, те ли это люди, о которых я думаю. Во-первых - вы, это не вызывает сомнения. Босир вздохнул, словно давая понять, что он сам предпочел бы, чтобы такое сомнение было возможно. - Вы оказываете мне честь, начав с меня, - проговорил он, - когда рядом со мной были весьма значительные лица. - Дорогой мой! Я следую евангельскому завету. Разве не сказано в Писании: "Первые будут последними"? Если первые должны стать последними, то последние, естественно, окажутся первыми. Таким образом, как я вам уже сказал, я действую согласно Евангелию. Прежде всего, там были вы, верно? - Да, - отвечал Босир. - Затем был ваш друг Туркати, не так ли? Бывший офицер из рекрутов, взявшийся поднять легион в Брабанте, так? - Да, - отвечал Босир, - там был Туркати. - Еще там был славный роялист по имени Маркье из бывших сержантов французской гвардии, а теперь - младший лейтенант роты жандармов, верно? - Да, ваше сиятельство, и Маркье был… - Затем - маркиз де Фавра?.. - И маркиз де Фавра. - А господин в маске? - И господин в маске. - Не угодно ли вам будет, господин де Босир, дать мне некоторые разъяснения по поводу этого господина в маске? Босир взглянул на Калиостро столь пристально, что глаза его сверкнули в темноте. - Но… - молвил он, - разве это не?.. Он умолк словно из опасения совершить святотатство. - Кто? - спросил Калиостро. - Разве это не?.. - О Господи! Вы что же, язык проглотили, дорогой господин де Босир? Будьте осторожны: это иногда приводит к тому, что на шее оказывается веревка. А это будет, пожалуй, пострашнее. - Ну... это... разве это не его высочество? - пролепетал Босир, чувствуя себя припертым к стене. - Кто? - продолжал настаивать Калиостро. - Его высочество… Его высочество, брат короля. - Ах, дорогой господин де Босир! Когда маркиз де Фавра, горячо желающий заставить людей поверить, что он в этом деле заодно с принцем крови, заявляет, будто господин в маоке - его высочество, это понятно: кто не умеет лгать, не умеет и устраивать заговоры. Но как вы и ваш друг Туркати, оба вербовщики, то есть люди, привыкшие на глаз определять рост человека с точностью до дюйма и линии, могли так ошибиться - это совершенно невероятно! - Да, в самом деле… - согласился Босир. - Рост его высочества - пять футов, три дюйма и семь линий, - продолжал Калиостро, - а в господине в маске около пяти футов и шести дюймов. - Верно, - заметил Босир, - я об этом уже подумал. Но если это не его высочество, то кто же это мог быть? - Ах, черт подери! Я был бы счастлив и по-настоящему горд, дорогой мой господин де Босир, - отвечал Калиостро, - если бы мог сообщить вам то, что надеялся узнать от вас. - Так вы, стало быть, знаете, ваше сиятельство, кто этот человек? - спросил бывший гвардеец, приходя мало-помалу в себя. - Еще бы, черт возьми! - Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить?.. - ..Как его зовут? Босир кивнул в знак того, что именно это он и желал бы узнать. - Имя - вещь серьезная, господин де Босир; по правде сказать, я бы предпочел, чтобы вы его угадали сами. - Угадать… Я уже две недели ломаю над этим голову, - Это потому, что некому было вам помочь. - Так помогите мне, ваше сиятельство. - С удовольствием. Вы знакомы с историей Эдипа? - Очень смутно, ваше сиятельство. Однажды я смотрел про него пьесу в Комеди Франсез, но к концу четвертого акта я имел несчастье заснуть. - Дьявольщина! Желаю и впредь только таких несчастий, дорогой мой. - Однако вы же видите, как теперь мне это вредит. - Ну что же, я в двух словах расскажу вам, кто такой Эдип. Я знавал его еще ребенком при дворе царя Полиба, а стариком - при дворе царя Адмета. Таким образом, мне вы можете доверять больше, чем Эсхилу, Софоклу, Сенеке, Корнелю, Вольтеру или господину Дюсису, которые, весьма вероятно, много о нем слышали, однако не имели удовольствия знать его лично. Босир хотел было спросить у Калиостро, как он мог знать человека, умершего около трех тысячелетий назад, но, видимо, подумал, что не стоит из-за такой безделицы перебивать рассказчика, и махнул рукой, словно хотел сказать: "Продолжайте, я слушаю". Калиостро в самом деле продолжал, будто ничего не заметил. - Итак, я познакомился с Эдипом. Ему предсказали, что в будущем он станет убийцей своего отца и супругом своей матери. Полагая, что его отец - Полиб, он оставил его, ничего ему не сказав, и отправился в Фокиду. Перед отъездом я посоветовал ему путешествовать не по главной дороге из Давлиса в Дельфы, а пройти по горной дороге, хорошо мне известной. Однако он заупрямился, а так как я не мог ему объяснить, почему я даю такой совет, все мои усилия заставить его изменить маршрут оказались тщетны. В результате этого упрямства произошло то, что я и предвидел. На пересечении дельфской и фиванской дорог он повстречал человека в сопровождении пятерых рабов: человек этот сидел в повозке, занимавшей всю ширину пути. Все могло бы уладиться, если бы тот человек согласился взять немного влево, а Эдип - правее. Но каждый из них желал непременно проехать посредине. Человек в повозке обладал холерическим темпераментом; Эдип по натуре был очень вспыльчив. Пятеро рабов бросились вперед и пали один за другим. Вслед за ними был убит и их хозяин. Эдип переступил через шесть трупов, среди которых было и тело его отца… - Дьявольщина! - вставил Босир. - ..И продолжал путь в Фивы. Дорога проходила через гору Сфингион; на тропинке, еще более узкой, чем та, на которой Эдип повстречался с отцом, была пещера странного животного. У него были орлиные крылья, женские голова и грудь, а тело и когти - львиные. - Ого! - воскликнул Босир. - И вы, ваше сиятельство, верите, что на свете бывают такие чудовища? - Я не стану это утверждать, дорогой господин де Босир, - с важным видом отвечал Калиостро, - принимая во внимание, что когда я отправился в Фивы той же дорогой тысячелетие спустя, в эпоху Эпаминонда, сфинкс был уже мертв. Ну, а в эпоху Эдипа он был еще жив, и одним из его любимых развлечений было сесть посреди дороги и, дождавшись путешественника, загадать ему загадку, а если он не отгадает, тут же его и съесть. А так как это продолжалось уже около трехсот лет, прохожие становились все более редкими, а у сфинкса выросли очень большие зубы. Когда он заметил Эдипа, он сел посреди дороги и поднял, лапу, останавливая юношу: "Путешественник! - сказал он ему. - Я - сфинкс. - Ну и что? - спросил Эдип. - Судьба послала меня на землю, чтобы загадывать смертным загадку. Если они ее не отгадают, они принадлежат мне, если же отгадают, я буду принадлежать смерти и сам брошусь в пропасть, куда до сих пор сбрасывал тех, кто имел несчастье попасться мне на дороге". Эдип заглянул в пропасть и увидел, что дно белым-бело от костей. "Хорошо, - отвечал юноша, - я слушаю твою загадку. - Вот она, - сказал птицелов: „Какое животное ходит на четвереньках, утром, на двух ногах - днем и на трех - вечером?“ Эдип на минуту задумался, потом с улыбкой, несколько обеспокоившей сфинкса, спросил: „Если я отгадаю, ты сам бросишься в пропасть? - Таково веление рока, - отвечал сфинкс. - Ну что же, в таком случае это животное - человек“. - Как человек? - перебил Босир, вошедший во вкус и заинтересовавшийся рассказом, словно все это происходило в наши дни. - Да, человек! Человек, который в детстве, то есть на заре жизни, ползает на четвереньках; в зрелом возрасте, то есть в полдень, ходит на двух ногах, а вечером, то есть в старости, опирается на палку. - Ах, чертовски верно! - вскричал Босир. - Вот сфинкс-то, должно быть, огорчился?! - Да, дорогой мой господин де Босир! До такой степени огорчился, что бросился в пропасть вниз головой и, будучи верен данному обещанию, не воспользовался крыльями, что вы, возможно, сочтете глупостью с его стороны; итак, он разбился о скалы. А Эдип продолжал путь, прибыл в Фивы, встретил там вдову по имени Иокаста, женился на ней и исполнил таким образом пророчество оракула, предсказавшего, что он убьет отца и женится на матери. - Какую же связь, ваше сиятельство, вы усматриваете между историей Эдипа и господином в маске? - Очень тесную связь! Впрочем, погодите! Прежде всего вы желали узнать его имя. - Да. - А я сказал, что предложу вам загадку. Правда, я добрее сфинкса и не разорву вас в клочья, если вы будете иметь несчастье не отгадать. Внимание: я занес лапу: "Кто из придворных является внуком своего отца, братом своей матери и дядей своих сестер?" - Ах, черт возьми! - воскликнул Босир, задумавшись не менее глубоко, чем Эдип. - Думайте, дорогой мой! - молвил Калиостро. - Помогите мне немножечко, ваше сиятельство. - Охотно… Я спросил вас, знаете ли вы историю об Эдипе. - Да, вы оказали мне эту честь. - Теперь перейдем от истории языческой к Священной истории. Знаете ли вы историю Лота? - С дочерьми? - Вот именно. - Еще бы не знать! Впрочем, погодите… Э-э... да... поговаривали что-то о старом Людовике Пятнадцатом и его дочери, ее высочестве Аделаиде! - Вы попали в точку, мой дорогой! - Так господин в маске - это?.. - Пять футов и шесть дюймов. - Граф Луи… - Ну же! - Граф Луи де… - Тес! - Вы же сами говорили, что здесь одни мертвецы… - Да, на их могилах растет трава и растет лучше, чем где бы то ни было. Как бы эта трава, подобно тростнику царя Мидаса… Вы знаете историю царя Мидаса? - Нет, ваше сиятельство. - Хорошо, я вам расскажу ее как-нибудь в другой раз, а теперь давайте вернемся к нашей с вами истории. Он снова стал серьезным. - Итак, на чем вы остановились? - спросил он. - Прошу прощения, но мне кажется, что вопросы задавали вы. - Вы правы. Пока Калиостро собирался с мыслями, Босир прошептал: - Ах, черт возьми, до чего верно! Внук своего отца, брат своей матери, дядя своих сестер... это же граф Луи де Нар… - Слушайте! - заговорил Калиостро. |
