Шекспир Уильям - Двенадцатая ночь, или Как пожелаете.

    Отец мой - Себастьян из Мессалина,

    И брата звали тоже Себастьян, -

    Увы, он смерть нашел в могиле водной.

    Коль призраки в людской одежде ходят, -

    Вы - дух и нас пугать пришли.

    Я дух,

    Но в том обличье низменном, в котором

    На этот свет из чрева был рожден.

    Ах, если бы вы женщиною были,

    Я зарыдал бы и воскликнул: "Здравствуй,

    Виола, погребенная в волнах!"

    Пятном родимым, помню, был отмечен

    Лоб моего отца.

    И моего.

    И умер он в тот день, когда Виоле

    Исполнилось тринадцать.

    Неизгладимое воспоминанье!

    Земной свой путь окончил он в тот день,

    Когда сестре тринадцать лет минуло.

    Хотя мешает нам отдаться счастью

    Лишь мой наряд, не мне принадлежащий, -

    Не обнимай меня и не целуй,

    Пока приметы времени и места

    Не подтвердят тебе, что я - Виола.

    Я к капитану отведу тебя:

    Он спрятал девичью мою одежду

    И к государю мне потом помог

    На службу поступить. С тех пор мой жребий

    От герцога зависел и графини.

    (Оливии)

    Как видите, графиня, вы ошиблись,

    Но промах ваш теперь судьбой исправлен;

    Вы с девушкой хотели обвенчаться

    И этого по-своему достигли:

    Вам достается девственник в мужья.

    Вы смущены? Супруг ваш знатен родом.

    Ну, что же, если мне мой взор не лжет,

    Найду и я в крушенье этом счастье.

    (Виоле.)

    Мой мальчик, ты твердил мне много раз,

    Что я тебе милей всех женщин в мире.

    И в этом снова сотни клятв я дам

    И сохраню их в сердце так же прочно,

    Как прочно свод небес в себе хранит

    Огонь, что день от ночи отделяет.

    Дай руку мне. Хочу тебя увидеть

    В наряде женском.

    Он у капитана,

    Который спас меня. Но капитан

    Сидит сейчас в тюрьме из-за доноса

    Мальволио, дворецкого графини.

    Он будет выпущен. - Позвать немедля

    Мальволио. - Ах, я совсем забыла:

    Бедняга помешался, говорят.

    Возвращаются шут с письмом и Фабиан.

    Смешались у меня самой все чувства,

    И вовсе позабыла я о нем.

    Скажи, что с ним сейчас?

    Что ж, госпожа, он отбрыкивается от сатаны, как может. Вот написал вам письмо, и мне бы следовало передать его утром, да ведь послание помешанного - не проповедь, с ним можно и повременить.

    Вскрой и прочти его.

    Да укрепит вас своим примером дурак, чьими устами глаголет помешанный. (Читает.) "Клянусь богом, сударыня…"

    Да что с тобой? В своем ли ты уме?

    Я-то в своем, да он сбрендил. Если ваша милость желает, чтобы оно было прочитано так, как задумано, вы дозволите мне провопить его.

    Читай как полагается.

    Я и стараюсь, мадонна: чтобы это читать как полагается, надо читать именно так. Воспарите же мыслью и преклоните ухо, моя властительница.

    (Фабиану)

    Нет, лучше ты читай.

    (читает)

    "Клянусь богом, сударыня, вы оскорбили меня, и скоро все узнают об этом. Вы заперли меня в темноте и поручили вашему пьянчуге-дядюшке надзирать за мной, хотя я не больше сумасшедший, чем вы сами. Я сохранил ваше собственноручное письмо, побудившее меня принять вид, в котором я перед вами предстал, и не сомневаюсь, что с помощью этого письма добьюсь полного признания моей правоты и полного вашего посрамления. Думайте обо мне, что хотите. Я выражаюсь не совсем почтительно, потому что глубоко оскорблен.

    Подвергшийся безумному обхождению Мальволио".

    Записка в самом деле от него?

    Да, госпожа.

    Я в ней безумия не замечаю.

    Пойди за ним сейчас же, Фабиан.

    Фабиан уходит.

    Мой государь, коль вы согласны видеть

    Во мне свою сестру, а не супругу,

    Мы в этом доме две счастливых свадьбы

    Отпразднуем в один и тот же день.

    Я с радостью приемлю приглашенье.

    (Виоле.)

    Ваш господин освобождает вас.

    Но вы так долго службу мне несли,

    Столь несовместную с девичьим нравом

    И с вашим благородным воспитаньем,

    Меня своим властителем считая,

    Что вот моя рука: отныне вы

    Становитесь владычицей владыки.

    А мне сестрою.

    Возвращается Фабиан с Мальволио.

    Это - ваш безумец?

    Да, государь. - Мальволио, ну как ты?

    Сударыня, я вами оскорблен,

    Жестоко оскорблен.

    Помилуй, чем же?

    Я оскорблен, графиня. Вот письмо, -

    Его писали вы, не отрекайтесь.

    Печать, и почерк, и слова, и мысли -

    Все ваше, это каждый подтвердит.

    Так объясните мне, во имя чести,

    Зачем вы, намекая на любовь,

    Велели мне носить подвязки накрест,

    И желтые чулки, и улыбаться,

    И сэра Тоби презирать, и слуг?

    Зачем, когда, надеждой окрыленный,

    Исполнил я все ваши повеленья,

    Вы заперли меня в кромешной тьме,

    Священника прислали и меня

    На посмеянье отдали? Скажите,

    Зачем понадобилось это вам?

    Увы, Мальволио, но этот почерк

    Не мой, хотя и очень схож с моим;

    Письмо написано рукой Марии.

    Она-то и сказала мне о том,

    Что ты безумен. Вдруг приходишь ты.

    Одетый, как указано в записке,

    Все время улыбаешься… Послушай,

    С тобой сыграли очень злую шутку,

    Но мы узнаем имена виновных,

    И будешь ты судьею и истцом

    В своем же деле.

    Госпожа моя,

    Дозвольте мне покаяться - в надежде,

    Что брань, и препирательства, и ссоры

    Не запятнают праздничных часов,

    Которым я свидетель. Эту шутку

    Придумали мы вместе с вашим дядей,

    Чтоб наказать Мальволио за спесь.

    Письмо по приказанью сэра Тоби

    Своей рукой Мария написала, -

    За это Тоби обвенчался с ней.

    В ответ на эту каверзу смешную

    Мальволио не должен был бы злиться,

    Особенно же если честно взвесить

    Взаимные обиды.

    В какую западню попал бедняга!

    Итак, "одни рождаются великими, другие достигают величия, к третьим оно приходит". Сударь, я принимал участие в этой интерлюдии - играл роль некоего сэра Топаса, но это не суть важно. "Клянусь небом, шут, я не помешанный!" Помните, сударь? "И чего вы, сударыня, смеетесь шуткам этого пустоголового мерзавца? Когда вы не улыбаетесь, он и двух слов связать не может". Вот так-то круговорот времен несет с собой отмщение.

    Я рассчитаюсь с вашей низкой сворой!

    (Уходит.)

    Он в самом деле оскорблен жестоко.

    Догнать его и к мировой склонить.

    Он должен рассказать о капитане,

    А там блаженные настанут дни,

    И свяжут нас торжественные узы. -

    Сестра моя, до той поры мы будем

    У вас в гостях. - Цезарио, пойдем.

    В наряде этом для меня вы мальчик.

    Потом передо мной предстанет дева, -

    Моей души любовь и королева.

    Все, кроме шута, уходят.

    (поет)

    Когда я был и глуп и мал -

    И дождь, и град, и ветер, -

    Я всех смешил и развлекал,

    А дождь лил каждый вечер.

    Когда я достиг разумных лет -

    И дождь, и град, и ветер, -

    Наделал соседям я много бед,

    А дождь лил каждый вечер.

    Когда я ввел жену в свой дом -

    И дождь, и град, и ветер, -

    Пошло все в доме кувырком,

    А дождь лил каждый вечер.

    Когда я стал и стар и хил -

    И дождь, и град, и ветер, -

    Я эль с утра до ночи пил,

    А дождь лил каждый вечер.

    Был создан мир бог весть когда -

    И дождь, и град, и ветер, -

    Но мы сюда вас ждем, господа,

    И смешить хотим каждый вечер.

    (Уходит.)

    Сохранились сведения, что эта комедия игралась в 1602 году в юридической корпорации Мидл-Темпль. Из этого не следует, однако, что она была новой пьесой. Э. К. Чемберс датирует ее 1599-1600 годами. В последнее время все чаще высказывают мнение, что имя одного из главных героев было дано Шекспиром в честь итальянца Орсино, герцога Браччиано, посетившего Лондон в 1600-1601 годах. Таким образом, мнения сходятся на том, что комедию следует отнести к 1600 году. При этом ее считают последней из жизнерадостных комедий великого драматурга.

    При жизни Шекспира комедия в печати не появлялась и впервые была опубликована в фолио 1623 года. Основная линия действия (Оливия - Орсино - Виола) заимствована из книги Барнеби Рича "Прощание с военной профессией" (1581), но сюжет имел долгую историю до Рича: сначала он появился в итальянской комедии "Перепутанные" (1531), затем в одной из новелл Банделло (1554), от него перешел к французу Бельфоре и уже отсюда попал в Англию. Но заимствованной была только романтическая линия сюжета. Мальволио, сэр Тоби Белч, Мария, сэр Эндрю Эгьючик - создания Шекспира. Впрочем, и вся романтическая история тоже по-своему осмыслена Шекспиром.

    Название является случайным. Двенадцатая ночь после рождества была концом зимних праздников, и она отмечалась особенно бурным весельем. К такому случаю и была приурочена комедия, для которой Шекспир не искал названия, предложив публике считать ее "чем угодно". Критика, однако, приписала названию более значительный смысл. Двенадцатая ночь рождественских праздников была как бы прощанием с весельем. Если верить принятой хронологии творчества Шекспира, то его комедия оказалась "прощанием с веселостью" и для самого драматурга. После "Двенадцатой ночи" появляются "мрачные комедии" и великие трагедии Шекспира, ни одной веселой комедии он уже больше не создаст.

    Итак, Шекспир прощается с веселостью. Кажется, он и в самом деле исчерпал все источники комизма и теперь, создавая эту комедию, повторяет в новой комбинации многое из того, с чем мы уже встречались в его прежних произведениях. Комическая путаница из-за сходства близнецов составляла основу сюжета его первой "Комедии ошибок". Девушка, переодетая в мужской наряд, была в "Двух веронцах", "Венецианском купце" и "Как вам это понравится". Такой персонаж как сэр Тоби Белч сродни Фальстафу, а Эндрю Эгьючик - Слендеру из "Виндзорских насмешниц".

    Новым вариантом старого комедийного мотива Шекспира является и тема обманчивости чувств, играющая такую важную роль в "Двенадцатой ночи". Первый намек на это был в "Комедии ошибок", где мы видели Люциану, ошеломленную тем, что Антифол Сиракузский, которого она принимает за его брата, объясняется ей в любви. Еще более развит мотив обманчивости чувств в "Сне в летнюю ночь": здесь Елена, сначала отвергнутая своим возлюбленным, потом сама отворачивается от него под воздействием колдовских чар. Но самым ярким проявлением ослепленности под влиянием любовных чар был, конечно, знаменитый эпизод, в котором царица эльфов Титания ласкает ткача Основу, украшенного ослиной головой. В "Двенадцатой ночи" обман чувств характерен для Орсино и Оливии.

    Наконец, как и в ряде других комедий, действие "Двенадцатой ночи" происходит в обстановке несколько нереальной. Чувства героев являются вполне земными, и сами они - существа из плоти и крови, но мир, в котором они живут, - это сказочная для англичан шекспировского времени Иллирия. Красивое название страны, расположенной на восточном побережье Адриатического моря, звучало тогда так же экзотично, как теперь. Весть об этом далеком крае донесли до Англии моряки, прибывавшие в Лондон со всех концов света. Шекспир любил выбирать для своих комедий сказочные, экзотические места действия. Иллирия, Сицилия, Богемия - эти названия звучали для публики шекспировского театра романтически, и для романтических историй он выбирал страны с такими загадочно заманчивыми названиями.

    Нужно было это и для данной комедии, для веселой романтической сказки, которую хотел поведать публике Шекспир. Ведь его "Двенадцатая ночь" изображает то, что не часто случается в жизни, и если бывает, то только там, где происходит действие всех сказок, а оно, как правило, там, куда мы никогда не попадем.

    В прекрасной Иллирии живут даже более беззаботно, чем в Арденнском лесу. Здесь не трудятся, не воюют и только иногда охотятся. Главное же занятие населения - любовь и развлечения. Этим занимаются все - от герцога до слуг. Правитель этой сказочной страны делами своего государства не озабочен. У Орсино более важное занятие: он влюблен и услаждает душу мечтами о своей прекрасной возлюбленной, слушая музыку.

    В эту страну любви и веселых шуток попадает юная Виола сразу же после кораблекрушения, во время которого она потеряла единственного близкого человека, брата Себастьяна, как две капли воды похожего на нее лицом. И стоит ей оказаться на берегу Иллирии, как ее сразу охватывает особая атмосфера этой сказочной страны. Отважная девушка любит приключения, и раз судьба забросила ее сюда, она готова пойти навстречу любым неожиданностям. Переодевшись в мужское платье, она поступает музыкантом ко двору герцога. Ее маскарад - и средство самозащиты, обычное в те времена, когда женщина должна была скрывать свою слабость, и проявление свойственного героине авантюризма, и своего рода "розыгрыш", шутка, породившая неожиданные для нее осложнения. И, конечно же, она сразу влюбляется, не только потому, что молода, но и потому, что попала в атмосферу двора, напоенного мечтаниями Орсино о прекрасной любви. В него она и влюбляется, и эта любовь оказывается для нее источником мучительных переживаний.

    Прелесть ее юной музыкальной души мгновенно завоевывает Виоле нежное расположение Орсино, чувствующего, что из всех окружающих его паж Цезарио, как назвала себя Виола, лучше всего способен понять его чувства. Но для герцога она - мужчина, и, хотя ренессансные нравы поощряли платоническую страсть между людьми одного пола, о чем свидетельствуют "Сонеты" самого же Шекспира, Виола жаждет любви иной. Но ей присуща самоотверженность. Ее любовь не эгоистична. Для нее будет горьким счастьем, если она сумеет добиться расположения к Орсино со стороны любимой им Оливии. Хотя аналогия не является полной, но строй чувств Виолы находит некоторое соответствие в тех же "Сонетах" Шекспира, лирический герой которых тоже испытал горькое удовлетворение в том, что два прекрасных существа, дорогих для него, полюбили друг друга. Так или иначе, Виола самоотверженно борется за то, чтобы Оливия ответила на чувство Орсино взаимностью. Она умеет так красиво говорить о любви, что добивается неожиданного результата: Оливия влюбляется в переодетую девушку. И здесь начинается комедия обманчивости чувств, которую так любил изображать Шекспир.

    Из трех романтических героев комедии Виола единственная обладает не только горячим сердцем, но и ясным умом. Ей одной видна и вся запутанность ситуации, возникшей из-за ее переодевания. Она принадлежит к числу тех шекспировских героинь, чья прекрасная женственность сочетается с устойчивостью чувств, беспредельной верностью, глубиной сердечных переживаний.