Шекспир Уильям - Двенадцатая ночь, или Как пожелаете.

    И все же я не поврежден в уме!

    Но где Антонио? Он был в "Слоне",

    И мы с ним разминулись. Мне сказали,

    Что в город он пошел искать меня.

    Его совет мне был бы драгоценен.

    Хотя мой разум, несогласный с чувством,

    Здесь видит не безумье, а ошибку,

    Но все же этот дивный поворот

    В моей судьбе так странен, так немыслим,

    Что, разуму не веря, я твержу:

    "Она безумна или я помешан".

    Но будь она действительно безумна,

    Ей было б не по силам дом вести

    И так спокойно, твердо, неприметно

    Распоряжаться и делами править.

    Тут что-то непонятное таится…

    Но вот она сама сюда идет.

    Входят Оливия и священник.

    Прошу, не осуждай мою поспешность,

    Но если ты в своем решенье тверд,

    Святой отец нас отведет в часовню:

    Там под священной кровлей перед ним

    Ты поклянешься соблюдать мне верность,

    Чтоб, наконец, нашла успокоенье

    Ревнивая, тревожная душа.

    Помолвку нашу сохранит он в тайне,

    Пока ты сам не скажешь, что пора

    Нам обвенчаться, как пристало мне

    И сану моему. Ведь ты согласен?

    Да, я готов произнести обет

    И быть вам верным до скончанья лет.

    Идемте, отче. Небеса так ясны,

    Как будто нас благословить согласны.

    Уходят.

    Перед домом Оливии.

    Входят шут и Фабиан.

    Прошу тебя, сделай милость, покажи мне его письмо.

    Почтеннейший Фабиан, тогда и ты исполни мою просьбу.

    Ну, конечно, с удовольствием!

    Не проси меня показать тебе его письмо.

    Это называется - возьми мою собаку, а взамен отдай мне ее назад.

    Входят герцог, Виола, Курио и придворные.

    Вы служите графине Оливии, друзья?

    Да, государь: мы вроде как ее парадная амуниция.

    А, старый знакомый! Как дела, приятель?

    Правду сказать, государь, хорошо по милости врагов, худо по милости друзей.

    Наоборот: хорошо по милости друзей.

    Нет, государь, худо.

    Как же это может быть?

    Очень просто, государь: друзья так меня расхваливают, что превращают в осла, а враги прямо говорят, что я осел; стало быть, враги помогают мне познать самого себя, а друзья морочат голову; ну, а так как выводы подобны поцелуям и четыре "нет" дают в итоге два "да", то и получается, что хорошо по милости врагов и худо по милости друзей.

    Восхитительное рассуждение!

    Вот уж нет, государь, хотя вы, видать, решили удостоить меня великой чести и вступить в число моих друзей.

    Ну, от моей дружбы тебе худо не будет: на, возьми золотой.

    Пожалуйста, государь, станьте двурушником и удвойте левой рукой дело правой.

    В твоем совете мало благородства.

    Я только советую, чтобы ваше благородство посоветовало вашей плоти и крови слазить в карман.

    Что ж, придется согрешить и стать двурушником: на тебе еще один.

    Раз, два, три - вот это действительно круглый счет. Недаром говорят, что без третьего раза как без глаза, а на третий раз ноги сами пускаются в пляс; если вы мне не верите, прислушайтесь к колоколу святого Бенедикта⁴⁹: раз, два, три.

    Ну, нет, больше ты меня не одурачишь и денег из меня не вытянешь. Вот если ты скажешь своей госпоже, что мне нужно побеседовать с ней, и приведешь ее сюда, тогда, может быть, моя щедрость снова проснется.

    В таком случае, государь, побаюкайте вашу щедрость, пока я не вернусь. Я иду, государь, только не думайте, что если я чего-то хочу от вас, так, значит, я и впрямь впал в грех похоти. А покамест, государь, пусть ваша щедрость действительно вздремнет, я ее сию минуточку разбужу. (Уходит.)

    А вот и мой спаситель, ваша светлость.

    Входят Антонио и пристава.

    О, мы уже встречались с ним! Я помню,

    Он был тогда в грязи и, как Вулкан,

    Весь черен от порохового дыма.

    Он - капитан суденышка дрянного,

    Осадки и вместимости ничтожной,

    И все же причинил такой ущерб

    Сильнейшему из наших кораблей,

    Что даже гнев и зависть побежденных

    Ему воздали должное. - В чем дело?

    Мой государь, Антонио пред вами:

    Им "Феникс" был захвачен вместе с грузом

    И "Тигр" на абордаж взят в том бою,

    Где ваш племянник Тит ноги лишился.

    Сегодня он, забыв и страх и совесть,

    Ходил по нашим улицам открыто

    И даже с кем-то дрался.

    Государь,

    Он шпагу обнажил в мою защиту,

    Но столько странного наговорил,

    Как будто был горячкою охвачен.

    Прославленный пират! Морской разбойник!

    Что за безумье привело тебя

    К твоим врагам, которым ты нанес

    Кровавую обиду?

    Славный герцог,

    Прозваний этих я не заслужил:

    Я не пират и не морской разбойник,

    Хотя и вправду ваш старинный враг.

    Сюда я колдовством был завлечен:

    Вон тот молокосос неблагодарный

    Из пенной пасти яростного моря

    Был мной спасен, - он погибал в волнах.

    Ему я жизнь вернул, ему я отдал

    Свою любовь, не знавшую предела.

    Пришел я во враждебный этот город

    Из преданности, из любви к нему,

    А он, хитрец и лицемер трусливый,

    Боясь опасность разделить со мной,

    Отрекся от меня и отдалился

    На двадцать лет в один короткий миг.

    Он даже возвратить мне отказался

    Мой кошелек, всего лишь час назад

    Ему врученный.

    Что за странный бред!

    Когда, по-твоему, пришел он в город?

    Сегодня. А до этого мы с ним

    Три полных месяца не разлучались:

    Мы дни и ночи проводили вместе.

    Входит Оливия со свитой.

    Графиня! Божество сошло на землю!

    (К Антонио.)

    А ты, приятель, не в своем уме:

    Три месяца мне служит этот мальчик.

    (К приставам.)

    Теперь в сторонку отойдите с ним.

    Чем может быть Оливия полезна

    Прославленному герцогу Орсино? -

    Цезарио, ты слова не сдержал.

    Сударыня!

    Прекрасная графиня!

    Цезарио, ответь же! - Ваша светлость…

    При герцоге мне долг велит умолкнуть.

    Ах, только старой темы не касайтесь:

    Она, как после музыки вытье,

    Противна мне.

    Все так же вы жестоки.

    Все так же постоянна, государь.

    В своем упрямстве? Злая красота,

    На чей алтарь, молитвам недоступный,

    Души моей бесценнейшую нежность

    Я приношу, - скажи, что делать мне?

    Да все, что вам угодно, ваша светлость.

    Быть может, должен мне служить примером

    Египетский пират, что перед смертью

    Хотел убить любимую?⁵⁰ Ведь ревность

    Порой в своих порывах благородна…

    Но нет! Хотя ты страсть мою отвергла -

    И я отчасти знаю, кто посмел

    Закрыть мне путь к венцу моих желаний, -

    Живи и впредь принцессой ледяной!

    Но твоего избранника, любимца, -

    Клянусь, он горячо любим и мной, -

    Не допущу к тебе, жестокосердой,

    Отвергнувшей меня ради него. -

    Пойдем, мой мальчик! Злоба мозг туманит.

    Я погублю тебя, ягненок хрупкий,

    Мстя ворону в обличии голубки.

    (Направляется к выходу.)

    А я, чтоб только вам вернуть покой,

    С восторгом смерть приму, властитель мой!

    (Следует за герцогом.)

    Куда, Цезарио?

    Иду за ним,

    Кого люблю, кто стал мне жизнью, светом,

    Кто мне милей всех женщин в мире этом.

    Коль это ложь, пускай огонь небес

    Меня сожжет, чтоб я с земли исчез!

    Покинута! Какое вероломство!

    Кто вас покинул? Кто обидеть мог?

    Забыл? Уже? В такой короткий срок? -

    Позвать священника!

    Слуга уходит.

    (Виоле)

    Ступай за мною.

    Ужели ты расстанешься с женою?

    С женой?

    С женой. Посмей солгать в ответ!

    Ты ей супруг?

    Я? Нет, мой герцог, нет!

    Увы, ты от меня сейчас отрекся

    Из низменного страха. Не страшись,

    Прими свою судьбу, собой останься,

    И сразу же ты станешь вровень с тем,

    Кого боишься.

    Входит священник.

    О святой отец,

    Сейчас нежданно все узнали то,

    Что до поры до времени хотели

    Мы утаить, - и я молю поведать.

    Какое таинство соединило

    Меня вот с этим юношей.

    Какое?

    Союз любви нерасторжимый, вечный:

    Он подтвержден соединеньем рук,

    Запечатлен священным поцелуем,

    Скреплен обменом золотых колец.

    Обряд в моем присутствии свершился

    И засвидетельствован мной как должно.

    С тех пор, как говорят мои часы,

    На два часа я ближе стал к могиле.

    Щенок лукавый! Кем ты станешь в жизни,

    Когда седины шерсть посеребрят?

    Иль, может, надувая всех на свете,

    Ты в собственные попадешься сети?

    Прощай, бери ее и не забудь:

    Страшись еще раз пересечь мне путь.

    Мой государь…

    Молчи, не надо лести:

    Храни и в трусости хоть каплю чести.

    Входит сэр Эндрю с разбитой головой.

    Ради бога, лекаря! Скорее лекаря к сэру Тоби!

    Что с ним такое?

    Он проломил мне голову и сэру Тоби тоже раскроил череп. Ради бога, помогите! Я бы сорока фунтов не пожалел отдать, чтобы мне быть сейчас дома!

    Но кто на вас напал?

    Герцогский придворный, Цезарио. Мы думали, он трус, а он самый отъявленный дьявол.

    Цезарио?

    Господи спаси и помилуй, он опять тут! Вы проломили мне голову ни за что ни про что, а если и было за что, так это сэр Тоби меня подговорил.

    Что это значит? Я не трогал вас.

    Вы обнажили шпагу без причины,

    А я старался вас уговорить.

    Если раскроить череп - значит уговаривать, вы уговорили меня. Для вас, видно, раскроить череп пустячное дело.

    Входит шут, поддерживая пьяного сэра Тоби.

    А вот и сэр Тоби приплелся. Сейчас он сам все расскажет. - Не будь он так на взводе, уж он бы разделался с вами по-своему!

    Что с вами, сударь? Что произошло?

    А мне наплевать! Стукнул меня, и все тут. Дурак, куда запропастился Дик-лекарь, а, дурак?

    Да он уже с час назад как совсем упился, сэр Тоби. У него с восьми утра язык не ворочается.

    Значит, он скотина и к тому же бодливая. Ненавижу пьяную скотину.

    Уберите его. Кто это их так изукрасил?

    Я помогу вам, сэр Тоби, - нас ведь вместе будут перевязывать.

    Поможешь? Ах ты, ослиная голова, плут, худоба несчастная, образина!

    В постель его! Пусть перевяжут рану.

    Шут, Фабиан, сэр Тоби и сэр Эндрю уходят.

    Входит Себастьян.

    Я родственника вашего ударил

    И виноват, конечно, перед вами.

    Но будь он даже брат мне, я не мог бы

    Иначе поступить. Смятенье ваше

    Мне говорит, что гневаетесь вы.

    Во имя нашей нерушимой клятвы,

    О милая, простите мне мой грех!

    Одно лицо, походка, голос тот же

    У двух людей! Как в зеркале волшебном!

    Антонио, Антонио, мой друг!

    Как я считал минуты, как терзался

    С тех пор, как ты бог весть куда пропал!

    Вы - Себастьян?

    Ты не уверен в этом?

    Но как же вы могли так раздвоиться?

    Две половинки яблока различней,

    Чем вы. Скажите, кто же Себастьян?

    Невероятно!

    Там не я ль стою?

    Нет брата у меня, и я не бог,

    Чтоб сразу быть двумя. Мою сестру

    Слепые волны жадно поглотили.

    Во имя неба, кто же вы такой?

    Где ваша родина? Кто ваш отец?