Они кричали: "Единение!" Очевидно, это слово служило им боевым кличем. Мужчины выволокли водителя из машины, бросили на асфальт и, окружив поверженного, стали бить его ногами. Раздался резкий свист, полисмен побежал к ним, стремясь остановить избиение. Зажав в руке двухфутовый обрезок стальной трубы, оратор поднялся в машине. Однако его первый удар не достиг цели, а прежде чем он успел замахнуться во второй раз, нападавшие провели захват сзади и опрокинули его на спину. Он еще пытался обороняться, царапаясь и кусаясь, однако сильный удар в пах заставил его сложиться вдвое и прекратить сопротивление. К тому времени полисмен уже лежал на земле, оглушенный собственной дубинкой. Один из нападавших забрался в автомобиль и потянул за рычаг коробки передач, но кто-то из его приятелей завопил: "Вылезай, идиот проклятый! Двигаем отсюда! Единение!" Мужчина выпрыгнул из родстера и вместе с остальными, пригнувшись, бросился наутек. При неярком вечернем освещении все нападавшие были похожи друг на друга, поскольку все они были без пиджаков и рубашки у всех были одного цвета - серого. Повсюду слышались свистки полицейских, и вся группа молниеносно исчезла в боковой аллее. На мостовой остались только оратор, полицейский и водитель машины. Оратор стонал и корчился от боли. Шофер и полисмен лежали без движения. Толпа митингующих, которая, заметив приближение полисмена, стала расходиться медленно и неохотно, разлетелась как на крыльях при первых же звуках боевого клича, послышавшегося с противоположной стороны улицы. Два участника митинга, товарищи по несчастью, которые теперь жевали пончики у стойки закусочной на колесах, расположенной в нескольких кварталах от места побоища, не проявляли особого желания обсуждать случившееся, хотя один из них и произнес тихо-тихо, почти прошептал: - Во всяком случае, эти серорубашечники и впрямь оказали тому парню услугу. Теперь, наверное, ему не придется идти на войну. Глава 4
- В этом нет абсолютно никакого смысла, - произнес дородный седой джентльмен. - С таким же успехом я мог бы остаться в Нью-Йорке и спать в собственной кровати. Стоявший рядом с ним молодой человек выглядел смущенным и расстроенным. - Мне очень жаль, что так получилось, - сказал он, - я даже представить себе не мог, что он откажется принять вас. Помещение, в котором расположились четверо мужчин, было большим, элегантным, пропитанным духом уверенности в незыблемости существующего порядка. В стенных нишах находились шкафы, за современными раздвижными стеклянными дверцами которых рядами выстроились книги; сами стены были закрыты панелями темного дерева; выполненная с большим вкусом отделка бронзой эффектно завершала облицовку камина, а обтянутые коричневой кожей кресла удачно вписывались в общую цветовую гамму комнаты. Двое мужчин, один из которых был средних лет, лысый и с острым носом, а другой - старый и сморщенный, сидели у края большого стола в мавританском стиле и разглядывали титульный лист старинного фолианта. Седой джентльмен с комфортом устроился в кресле возле окна; на низеньком столике, что был расположен на расстоянии вытянутой руки от его кресла, стоял стакан с коктейлем. Перед этим джентльменом в позе глубокого почтения стоял мужчина помоложе, красивый, с мягкими чертами лица. - Мне очень жаль, - повторил тот, что был помоложе. - Однако, если мне будет позволено высказать свою точку зрения, ваша поездка стоила того, чтобы ее совершить. Я думал, что вы сможете встретиться с президентом и склонить его на свою сторону, и просто поражен тем, что он отказался принять вас. В полдень я говорил по телефону с Роллинсом, и он сказал мне, что, в сущности, устроить эту встречу легко. Но я не знаю, может быть, у него ничего не вышло, может быть, переубедить президента оказалось невозможно; я уже в течение добрых двух месяцев даю работу журналистам, поручая им клеймить президента как человека колеблющегося. Полагаю, что вы заметили это? В ответ седой только хмыкнул. - Я не читаю газет, - сказал он. - Да-да! И правильно делаете. Я не осуждаю вас за это. К сожалению, мне приходится их читать, поскольку я сам издатель. Но суть дела в том, что мнением Стэнли следует пренебречь. Все свои надежды мы должны связать с тем стадом придурков, которое называем нашим конгрессом. Что бы ни сказал завтра Стэнли, у народных избранников должен быть только один ответ: война. Вот почему я утверждаю, что вам стоило совершить это небольшое путешествие. Для встречи с вами сюда придет Коркоран, я и его втянул в это дело, он должен быть здесь через час. И даже просто известие о том, что вы в Вашингтоне, оно одно принесет массу пользы. - При этих словах молодой человек улыбнулся; улыбка у него тоже была мягкой. - Я рад, что вы не читаете газеты. Передовая в моем утреннем выпуске посвящена необходимости освобождения от влияния международных банкиров. Было бы ужасно, если бы вы прочитали такую статью в моем собственном доме. - Стало быть, вы втянули в это дело Коркорана, да? - донесся тонкий и злой старческий голос с другого конца стола. - Значит, он стал такой же безмозглой развалиной, как и я? Седой мужчина, который в это время подносил ко рту свой коктейль, поставил стакан на место. - Ха! Это вы-то - безмозглая развалина, Джордж? - рассмеялся он. - Эта ипостась вам не грозит. Я не удивлюсь, если вас обойдет стороной и сама смерть. Однако, Гриннел, что это вы говорили про Коркорана? - Он приедет сюда, чтобы побеседовать с вами, вот и все. В десять часов. Сперва он упирался, но я настоял. - Вас не затруднит объяснить мне, с какой целью? - С какой целью? Как с какой целью? - заволновался издатель Гриннел. Седой вздохнул, не скрывая раздражения. - Вот именно, с какой целью, черт его подери! - проворчал он. - Должны же быть какие-то причины, я просто не могу себе представить, что вы не знаете их. Вы тащите сюда Коркорана. Среди девяти человек, что задают тон в сенате, есть трое неприкосновенных. За это я уважаю их, и самое плохое, что я могу пожелать им, - так это похороны со всеми почестями. Из оставшихся шести пятеро верны нам, они связаны с нами определенными обязательствами. Остается Тилни, он - сентиментальный осел, но очень опасен. Вы что, не знаете всего этого? Я полагаю, что знаете. Задачей Коркорана на сегодняшний вечер является общение с Тилни, а не со мной, и в этот момент вы отвлекаете его. Объясните мне, с какой целью, если сможете. Вспыхнув, Гриннел сказал: - Тилни сейчас на приеме в доме Салли Вормен. - Какой Салли? - Жены Д.Л. Вормена. Д.Л. Вормен - это человек Аллентауна из Стальной корпорации. Жена Вормена нравится Тилни. - И Коркоран там? - Нет. В шесть его видели в Белом доме, он пробыл там полчаса. Но конечно, он встретится с Тилни, на собрании, которое состоится в офисе Аллена в одиннадцать. Седой поднял стакан с коктейлем и взболтал его. Было слышно, как кусочки льда со звоном ударяются о хрустальные стенки. Сделав небольшой глоток, мужчина скроил гримасу, а затем допил коктейль до дна и вернул стакан на столик. - Дрянь, - буркнул он. - Нет, Гриннел, не вы, слава богу, нет, а все эти переговоры. Ерунда. Президент отстранился от них, и это длится уже в течение целой недели. Я знал весь расклад раньше, теперь его знаете и вы, а завтра это будет известно и президенту. Что бы он ни сказал и безотносительно к его популярности в Ассоциации молодых христиан Америки, палата проголосует за участие в войне в соотношении пять к одному. Им от этого не отвертеться. За небольшим исключением, точно так же поступит и сенат. В любом случае здесь нет ничего, что я мог бы или хотел сделать. Мои доводы уже учтены. Так что, Гриннел, не думайте, ради бога, что я приехал в Вашингтон, чтобы улещать ваших чертовых конгрессменов. Сказав это, дородный джентльмен со вздохом поднялся из кресла, обогнул стол и направился к книжному шкафу, возле которого двое мужчин листали фолианты. Когда он вновь заговорил, тон его изменился, став более спокойным и ровным, но при этом речь его была проникнута пафосом: - Я приехал в Вашингтон, чтобы встретиться с вами, Джордж. По счастью, Гриннел сообщил мне, что вы здесь. Могу ли я надеяться, что ваше пребывание у зятя оказалось приятным? Почтенного возраста, седой как лунь джентльмен поднял голову от фолианта. Тяжелые набрякшие веки и многочисленные морщины почти полностью скрывали его глаза. - Благодарю вас, Мартин, - сказал он высоким визгливым голосом, - пребывание оказалось исключительно приятным. Так что теперь вы можете ехать обратно. Мартин Дрю усмехнулся: - Да нет, меня попросили остаться на весь вечер. А что, хорошую книгу вам удалось откопать здесь? - Великолепную. С этими словами старик осторожно закрыл фолиант, положил его на стол и отодвинул подальше от края. - Хотите поговорить со мной, Мартин? А книга занятная. Гораздо интереснее… - он сглотнул, сделав паузу, - несколько приятнее, чем разговор, который мне пришлось услышать. - Он вам не понравился? - Мое замечание базируется не на симпатиях или антипатиях, а на объективном анализе. Нам не стоит обсуждать это. Вам же нет нужды выслушивать, насколько вы глупы, вы это знаете и сами, успешно пренебрегая данным обстоятельством. И в этом ваша сила. Казалось, что Мартин Дрю в ответ на эти слова рассмеется, чтобы скрыть неловкость, однако что-то остановило его. Несколько секунд он молча смотрел на собеседника и лишь потом ответил ему: - Но все же я буду поумнее вас, Джордж. Теперь я понял: у вас на самом деле старческий маразм. - Он обернулся к издателю газеты: - Гриннел, я полагаю, у вас найдется комната, в которой ваш тесть и я могли бы немножко поговорить? - Конечно, пожалуйста! - Издатель был готов пойти навстречу во всем. - Мы просто оставим вас здесь. Говорите сколько угодно. - С этими словами он обернулся к молчавшему до сих пор лысому мужчине с острым носом и спросил: - Вы же не будете возражать, Том? - Конечно нет. Лысый поднялся из кресла. После некоторого колебания он добавил: - Однако есть кое-что, о чем я хотел бы попросить мистера Дрю… - Слушаю вас, - откликнулся седой, - правда, если разговор не будет долгим. Лысый взглянул в его сторону и вдруг без всякой очевидной причины улыбнулся, как будто и впрямь позабавленный чем-то, покачал головой и повернулся, чтобы уйти. - Да не стоит, - махнул он рукой, - это бесполезно. Как только за двумя вышедшими мужчинами закрылась дверь, Мартин Дрю опустился в кресло, которое освободил лысый, и достал сигару. - Тот джентльмен с комариным носом - убежденный идеалист, и тем не менее о фолиантах, отпечатанных в восемнадцатом веке, он знает гораздо больше, чем я. - Что бы старик ни произносил, интонации его не менялись - он говорил лаконично и точно, высоким сварливым голосом. - Еще одна злая шутка природы, - добавил он. Раскурив сигару, Мартин Дрю осведомился: - Джордж, скажите, на чьи еще деньги, помимо ваших, существуют "Серые рубашки"? Сморщенные веки полностью скрывали выражение глаз. А высокий голос произнес: - На ваши, может быть? - Черт побери! Сенатор Коркоран приедет сюда через двадцать минут. Сейчас не время для дипломатических тонкостей, я вас спрашиваю чьи? - Не похоже, чтобы вы носили такую рубашку. - А вы носите? - Полноте! "Серые рубашки"? Брожение в отбросах, отчаянная попытка не потерять позиции в торговле предметами одежды, и не более того. - Вы так считаете? - Мартин Дрю затянулся и выдохнул клуб дыма. - Сегодня имели место массовые беспорядки в Атланте, Бостоне и Кливленде. В десятках городов были разогнаны демонстрации сторонников мира. В Дейтоне убиты четыре женщины. Во всех случаях организаторами столкновений оказались "Серые рубашки". Где-то они выступали небольшими группами, иногда действовали значительными силами. Их главарь, человек, называющий себя Линкольном Ли, в настоящее время находится в Вашингтоне. На коммунистов, шедших маршем на Вашингтон, было организовано нападение в пригороде; на месте стычки полиция обнаружила нескольких раненых. - Однако, Мартин, я полагал, что вы не читаете газеты. - А я их и не читаю. - Но раз этот человек, Ли, находится в Вашингтоне, почему же полиция не арестует его? - Они бы арестовали, когда бы вы им сказали, где он прячется. - Да будет вам! - На этот раз в пронзительном голосе старика появилась нотка заинтересованности. - Еще раз говорю: это брожение в отбросах. - Только ли? - проворчал Мартин Дрю. - А не скажете ли мне, что вы делаете в Вашингтоне? - В этом нет необходимости, Мартин, ведь вы же сами сказали, что я наслаждаюсь гостеприимством своего зятя. Мартин Дрю выдохнул еще одно облако дыма. - Послушайте меня, Джордж. Вы заявили, что я глуп. Можете оставить этот „ярлык себе. Я уже говорил вам, что, хотя я приехал сюда один, на самом деле далеко не одинок. Сегодня днем у нас в Нью-Йорке состоялась небольшая беседа. Вам известны основные ее участники, но был там и кое-кто еще. Сомневаюсь, что стоит игнорировать их мнение. Мы достигли соглашения практически по всем вопросам. Мне не нужно говорить вам, что очень скоро, не сегодня завтра, нам придется принять участие в войне. Вы далеко не глупец, и не хуже меня знаете ситуацию в Европе и в Сибири. Я помню, вы выступали против предоставления займов России и, возможно, были правы, однако сейчас нам нужно довести дело до конца. В любом случае это лишь малая часть расходов, а иметь в одиночку дело с Японией было бы намного хуже. На этой неделе или мы объявляем военное положение, или… да поможет нам Бог. Это событие намечено на завтра, и оно может и должно состояться. Президент Стэнли устранился от этого дела, но конгресс на нашей стороне. Правда, существует вероятность, что одно-два обстоятельства могут помешать нормальному течению процесса, и одним из них являются эти "Серые рубашки", которые пытаются взять на испуг людей, совершенно не нуждающихся в этом. Черт возьми, неужели вам не ясны психологические аспекты дела? Слава богу, конгрессмены настроены патриотически. Их не нужно запугивать. Ну и пусть горсточка красных соберется возле Конгресса и что-то там провопит, что от этого изменится? Говорю вам: я приехал, уполномоченный группой влиятельных людей, и привез их распоряжение. И завтра, и в среду, и в четверг - до тех пор, пока не завершится голосование о вступлении в войну, - на улицах Вашингтона не должно быть никаких серорубашечников, и их должно быть крайне мало во всех остальных местах. Седая голова старика мерно покачивалась, похоже, он задремал. - Черт побери, вы что - спите? - закричал Мартин Дрю. - Отнюдь нет, Мартин, я просто смеюсь. Дрю со злобой посмотрел на собеседника. - Вы - чертов старый пират, - сказал он. - Благодарю вас, Мартин. - Старик открыл глаза. - Однако вы неправильно меня поняли. Я смеюсь не над "Серыми рубашками". Я не допущу той ошибки, которую однажды допустили некоторые лица в Германии, позволив себе смеяться над людьми в рубашках коричневого цвета. Я смеюсь над вами и над этой вашей группой. Вы проглядели кое-что важное! Дрю ожесточенно запыхтел сигарой. - Например? - буркнул он. - Ну, я просто не знаю, с чего начать. Возможно, наиболее важным будет то обстоятельство, что президент Стэнли обладает громадным авторитетом, а также то, что он умеет говорить очень убедительно. - Но в данном случае этот его талант не пригодился. - Возможно. Но что, если завтра в полдень он убедит конгресс отложить голосование по данному вопросу, а вечером по радио обратится к нации. Вам хотелось бы это услышать? Дрю покачал головой: - Он уже не сможет ничего изменить. - Возможно. Но ведь Стэнли весьма изобретателен. А что, если он предложит проголосовать за войну, но при этом приведет соответствующие аргументы, а их у него более чем достаточно, чтобы театр военных действий был ограничен районом Тихого океана? Дрю пристально посмотрел на собеседника, а потом внезапно поднялся из кресла. - Боже правый! - произнес он. - Так кто же из нас глуп? - От ярости резкий голос старика стал еще более пронзительным. - Вы и ваша группа! Что, это не приходило вам в голову? Вы очень сильно недооцениваете президента Стэнли. И не забывайте, он - полукровка. В истории его появления на свет определенную роль играет некий представитель Средиземноморья, оказавшийся в нужное время в нужном месте. Ха! Что вы на меня так смотрите? Боитесь признать очевидный факт? Да, президент - полукровка, а действия полукровок невозможно просчитать полностью. Им нельзя доверять. Чаще всего они бездельники и попрошайки, но время от времени среди них появляются гении, которых могут посещать необыкновенные озарения, слишком молниеносные, чтобы вы могли поспеть за ними. Для вас лично, Мартин, слишком молниеносные. Дрю снова опустился в кресло и смял окурок сигары в пепельнице. - Но что смогут сделать против всего этого ваши "Серые рубашки"? - Да не стройте вы свои рассуждения на этой посылке, Мартин. Так будет проще. Все, что в моей власти сказать вам, будет сказано. Но ваша группа идиотов не дождется от меня ни единого слова. Поймите это. Кроите с запасом, а там будет видно. - Хотелось бы мне знать, - нахмурился Дрю, - не являетесь ли чертовым идиотом вы сами. - Я являюсь Джорджем Милтоном. Вы спросили меня, что я делаю в Вашингтоне. Просто я здесь, вот и все. |
