Рекс Стаут-Приз для принцев (=Награда для князей) - стр 28

- Во имя успеха, - наконец пробормотала она. - Большего успеха, чем я, никто в мире не добился бы. Легко управляемый, тщеславный, пылкий, невежественный, короче говоря, совершенный дурак. И с пятью миллионами, о которых еще, кстати, следует разузнать...

Прошла неделя. Стеттон ежедневно являлся во дворец и подолгу беседовал с Алиной; начинало казаться, что стать супругом принцессы не такое уж легкое дело.

Алина еще не поднимала в Совете этот вопрос, но конфиденциально переговорила с двумя-тремя его членами и считает, что они в конечном счете наверняка одобрят их брак. Она так ярко описала трудности, стоящие на их пути, что Стеттон начал уже сомневаться, имеется ли у них хоть какой-нибудь шанс на успех.

Неделю спустя Алина сообщила ему, что двух членов Совета, которые все еще упрямятся, можно уломать с помощью взяток.

Она чувствовала и даже была уверена, что старика Дюпланна можно заполучить за пятьдесят тысяч франков. Что же касается Кинни, - этот молодой итальянец, проницательный, умный, практичный, сильный и жесткий, вел последние переговоры принца с российским и французским правительствами, - то здесь дело посложнее. Ему потребовалось бы вдвое больше. Но эти сто пятьдесят тысяч франков наличными, которых у нее, кстати, нет, могли бы перевесить чашу весов в их пользу.

Стеттон безропотно обеспечил ее деньгами. На самом деле он не думал, что отделается так дешево.

Приближался день заседания Совета. Стеттон остался в комнате отеля, ожидая сообщений из дворца. Заседание было назначено на двенадцать часов; за час до его начала Стеттон уже дымился от нетерпения. Ему казалось, что время не движется. Наступил полдень; он уже с трудом сдерживал себя.

Прошел еще час. Ровно в час дня раздался долгожданный телефонный звонок, и он услышал, что принцесса мечтает увидеть его. Он бросился из комнаты на улицу, вскочил в туристический автомобиль, с утра ждавший его у отеля, и через пять минут был во дворце.

С первого же взгляда на Алину, когда она встретила его в приемной, он понял, что все кончено. Лицо ее весьма красноречиво выражало разочарование, гнев и отчаяние.

Алина ответила не сразу. Продолжая держать Стеттона за руку, она потянула его к дивану. Потом села и какое-то время молчала, словно бы подыскивая слова.

- Нет, они не отказали, - наконец сказала она. - Но лучше бы сделали это, поскольку выставили совершенно невозможные условия. Они упрямые, наглые, мерзкие...

- Сначала они потребовали, - начала она, - чтобы у вас не было никакого влияния на политику Маризи, ни на внутреннюю, ни на внешнюю.

- Они просят, чтобы вы на Совете Маризи отказались от требований любого рода в пользу ваших... наших детей, если они у нас будут. При некоторых обстоятельствах этот пункт позже может быть аннулирован, но только в соответствии с их желанием.

- Нет. Еще последнее и самое ужасное. Они требуют от вас десять миллионов франков, чтобы пополнить ими казну трона.

- Да. Разумеется, это один из способов отказа. Они отлично знают, что вы не в состоянии внести такую сумму. Это предложил Кинни... И он еще взял наши деньги! Грязный негодяй!

- Они ничего не слушали, - продолжала Алина. - Я умоляла их, требовала, угрожала. Будьте уверены, им нелегко пришлось. Но они были неумолимы. Они не снизили сумму ни на одно су.

- Ах, Стеттон, - вздохнула она. - Это означает конец. Вы должны знать: мое разочарование не менее жестоко, чем ваше. Быть так близко к счастью. И вдруг потерять его!

- Да. Чудовищно! Верховодил Кинни - этот коварный итальянец. Ненавижу его! Когда-нибудь, Стеттон, можете быть уверены, мы отомстим ему. Представляете, они претендовали - впрочем, какая разница, на что они претендовали. Мы будем отомщены; это станет целью моей жизни.

При этом я не могу осмелиться оказать им открытое неповиновение! Народ за них - я потеряю все. Я надеялась, что сегодня мы сможем обручиться, а вместо этого мы должны сказать друг другу "прощай!". - Ее голос задрожал. Вы не забудете меня, Стеттон? Вы будете думать обо мне, как я буду думать о вас? И знать...

Он вскочил на ноги и стоял перед ней, его лицо внезапно вспыхнуло упрямством. Отрывисто, как человек, принявший важное решение, он сказал:

Она сомневалась, он стоял на своем и в конце концов Убедил ее. Она приветствовала это грандиозное решение.

И бросилась в его объятия, восклицая, что они наконец-то обретут счастье, их любовь будет вознаграждена.

Еще она сказала, что хотя и испытывает крайне неприязненные чувства к Кинни и остальным, вынудившим ее уступить, но если Стеттон полагает, что она стоит такой суммы, то ей следует сделать все, чтобы он не пожалел об этой сделке. К тому же, простодушно добавила она, разве он не станет владыкой принцессы, имея ее в женах?

Решив самое главное, они перешли к обсуждению подробностей. Конечно, Стеттону необходимо поехать в Америку, увидеться с отцом.

Впрочем, он не ожидал большого сопротивления со стороны родителей. Его отец, конечно, не придет в восторг от перспективы лишиться двух миллионов долларов, зато мать будет счастлива заполучить в невестки принцессу Маризи! За такое приобретение она согласилась бы заплатить вдвойне. Нет, здесь препятствий быть не должно.

Он не стал объяснять Алине всего; просто сказал ей, что будет нетрудно достать необходимую сумму, но для этого ему придется съездить в Нью-Йорк.

- Я не представляю, - сказала Алина, играя прядями его волос, - они снова сидели на диване, - как вы потащите такую сумму в кармане.

Было решено, что Стеттон отправится в Нью-Йорк на следующий день; им обоим, хотя и по очень разным причинам, не давало покоя желание сделать дело как можно быстрее. Задумано было, что Стеттон должен вернуться в Маризи не позднее чем через месяц.

- А потом, - сказала Алина, - долго ждать не придется. Хотя свадьба не сможет состояться, пока не минет год со дня смерти принца Мишеля, но мы будем хотя бы уверены в нашем счастье, мы будем вместе, и время пролетит быстро. Будет счастлива вся наша семья - вы, я и Виви.

- Вы мне напомнили. Я чуть не забыл. Вчера вечером я видел Науманна. Фредерика Науманна. Он хочет жениться на Виви.

- Но все равно, Науманн - хороший парень, и он хороший мой друг. Не можете ли вы простить его ради меня? Если мы собираемся быть счастливы, то должны поделиться нашим счастьем с другими. Видите, что ваша любовь делает со мной; я становлюсь бескорыстным.

- Так вы становитесь бескорыстным? Хорошо, жалко было бы отказать вам. Мы обсудим это, когда вы вернетесь; если вы успешно справитесь с этим делом, то, не сомневайтесь, я буду готова простить еще кого-нибудь.

- А теперь, - она взглянула на свои часики, - вы должны оставить меня. У меня перед обедом должен состояться разговор с де Майдом после встречи с Кинни и парочкой других. Если вы сегодня вечером увидите Науманна, то скажите ему, чтобы не отчаивался.

Тем не менее Стеттон не уехал из Маризи на следующее утро. Когда он явился к Алине во дворец, довольно рано, чтобы попрощаться, то обнаружил, что она все еще занята с де Майдом и Кинни, и был вынужден три часа томиться в вестибюле в ожидании. К тому времени, когда он наконец добился аудиенции, его поезд давно ушел, и он отложил отъезд на вечер.

У него было намерение отправиться в Гамбург и отплыть оттуда, но он изменил маршрут по требованию принцессы, у которой было для него поручение в Париже. По предложению де Майда она решила поручить Стеттону доставку сообщения французскому правительству, на этот раз освободив Кинни, хотя и не без борьбы, от его обязанностей.

Стеттон отменил свой заказ в Гамбурге и заказал место на пароходе, отплывающем из Шербура четырьмя днями позже.

Все еще ощущая поцелуи Алины на своих губах, после сердечного прощания с Науманном, который пришел провожать его на вокзал Маризи, он в пять часов вечера сел на поезд, идущий на запад.

Его мысли в течение двух дней путешествия были какими-то смятенными и не очень приятными. Правда, он окончательно уверился, что Алина будет принадлежать ему, но, с другой стороны, не очень представлял себе, как без лишней конфронтации выпросить у отца два миллиона долларов наличными. В конце концов, еще задолго до того, как Стеттон добрался до французской границы, он решил подключить мать к этому малоприятному делу.

Прибыв поздним вечером в Париж, он поехал в отель "Континенталь". К полудню следующего дня он передал сообщение принцессы французскому премьеру и, поскольку до отплытия оставалось тридцать шесть часов, решил еще одну ночь провести в городе на Сене.

Он более или менее весело провел это время с Монте-Ришаром из американского посольства. Они совершили привычный круг - из "Кафе де Пари" на Монмартр; в отель Стеттон вернулся в семь часов утра и лег спать.

В четыре часа он поднялся, перекусил и заказал такси, чтобы отправиться на Гар-дю-Нор, с багажом он уладил дело еще накануне.

На вокзале Стеттон купил пару книг и несколько журналов, которые положил в свою дорожную сумку.

Справившись с этим, он уже двинулся было к дверям, ведущим на платформу, когда вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал хриплый голос, сказавший ему по-французски в самое ухо:

Огромный мужчина с черной бородой, закрывавшей всю нижнюю часть лица, держал руку Стеттона мертвой хваткой.

Это был человек из Фазилики, которого он видел много месяцев назад распростертым на полу с пулей Алины в теле.

- Я хочу поговорить с вами, - повторил мужчина тоном, гораздо более многозначительным, чем произнесенные слова. И добавил, глядя прямо в глаза Стеттону: - Я вижу, вы меня узнали.

- В самом деле, месье, - он едва не заикался, хотя и старался говорить независимо, но все же лицо его побледнело от неожиданности, - у вас преимущество передо мной. Отпустите мою руку.

- Только не пытайтесь лгать мне. Вы узнали меня сразу. Пойдемте. Бесполезно пытаться убежать от меня.

Стеттон был в смятении. Он огляделся. Вокруг толпились люди. Они сновали во всех направлениях. Не более чем в десяти шагах от них, стоял, прислонившись к колонне, полицейский, лениво наблюдая за толчеей.

Люди, проходившие мимо, уже начали с любопытством поглядывать на двух мужчин, один из которых крепко держал за руку другого, слабо сопротивлявшегося без надежды освободиться. Стеттон открыл было рот, чтобы окликнуть полицейского, но был остановлен бородатым человеком:

И тон, и взгляд бородатого объяснили Стеттону тщетность его усилий. Так просто от этого человека не избавиться, он может последовать за ним в Америку, по всему свету, к черту на кулички, но цели своей добьется.

Нужно что-то сделать... что-то сказать... но что? Стеттон взглянул на мужчину, пальцы которого стискивали его запястье, и сказал, с трудом подавляя нетерпение:

- Пойдемте со мной. Можем поговорить здесь; люди уже не обращают на нас внимания. У меня есть к вам несколько вопросов.

- Но мой поезд отходит через три минуты, - запротестовал Стеттон. Если вы хотите спросить, спрашивайте. Я вас слушаю.

- Месье, - сказал он, и было видно, что он еле сдерживается, чтобы говорить спокойно, - знай вы меня лучше, не стали бы спорить со мной. Если я рассержусь, то за себя не ручаюсь. Так что посоветовал бы делать то, о чем я прошу.

Стеттон больше не рисковал противиться. Его вдруг осенило, что лучше всего расположить к себе этого человека, а потом перехитрить его, поскольку сражаться с ним на равных, кажется, бессмысленно. Он примирительно сказал:

- Я не желаю спорить с вами, месье. Просто я волнуюсь из-за поезда. Но через час есть еще один; полагаю, я смогу уехать на нем. Так что вы хотите?

Потом, так и не отпустив руку Стеттона, он вывел его с вокзала, и они направились через улицу в сторону небольшого кафе на углу, основными посетителями которого были водители такси, клерки и служащие железной дороги.

Когда они устроились за столиком, к ним подошел официант. Бородатый заказал бутылку вина и выложил на стол пятифранковую купюру. Он продолжал хранить молчание до той поры, пока официант не принес вино и не наполнил бокалы, потом взглянул на Стеттона и сразу начал:

- Вы, кажется, очень даже живы, - и, заметив, что в глазах собеседника вспыхнул огонь, поспешно добавил: - А что еще я мог сделать в таких обстоятельствах?

- Я так не думаю, - сухо возразил бородатый. - Но это не важно, пошли дальше. Вот что я хочу выяснить. В тот вечер вы вошли в мой дом с женщиной.

- Вы знаете, какую женщину я имею в виду. Другую - девушку - я не знаю. Я имею в виду Марию Николаевну.

- По какому праву вы меня допрашиваете? - Но тут собеседник резко наклонился к нему через стол, и он быстро добавил: - Впрочем, почему бы мне вам и не сказать. Она мне никто, месье. Я не знал ее. Просто случайно их встретил.

И Стеттон пустился объяснять все с самого начала, с того, как он нашел двух женщин в женском монастыре и помог им бежать, и до того момента, как они вошли в дом чернобородого.

- Тогда почему вы оставили меня умирать? Вы не знали, насколько тяжело я был ранен. Я спас вам жизнь.

- Но на самом деле я вас спас! - вскричал Стеттон. - Когда вы упали на пол, она приставила револьвер к вашей голове. Видит бог, она спустила бы курок, если бы я не выхватил у нее оружие.

- Но почему вы оставили меня лежать беспомощным, ведь я, да будет вам известно, был смертельно ранен?

- Это долгая история, - ответил Стеттон. - Она сказала мне... Впрочем, разве в том дело, что она мне сказала? Я поверил, что вы - чудовище и негодяй, недостойный жизни.