Первым в программе субботнего вечера Вуди-холла шел какой-то фильм, смотреть который мне не хотелось, поэтому, оставив машину напротив, я заглянул к Вотеру. Всякому, побывавшему в этом зале шириной и длиной футов в сто, с высоченными потолками, сразу бы стало ясно, почему, кроме как для того, чтобы отправить письмо и почитать "Кто есть кто", екать в Тимбербург мне было незачем. Список всех товаров занял бы несколько страниц, поэтому я назову лишь сковородки, шляпы, кофейники, рыболовные принадлежности, книги и журналы, оружие и боеприпасы, всевозможные бакалейные товары, пончо, седла и шпоры, табак, сигары и сигареты, охотничьим кухонные ножи, ковбойские и резиновые сапоги, мужскую и женскую одежду, джинсы, поздравительные открытки, шариковые ручки, три стеллажа всевозможных лекарств… По залу бродили около дюжины покупателей, а Морт Вотер, его жена Мейбл и сын Джонни хлопотали с ними. Я пришел не за покупками и не почесать язык, а для того, чтобы услышать что-нибудь полезное; поэтому, оглядевшись по сторонам, решил, что больше всего мне подходит смуглая женщина с густыми черными волосами, которая разглядывала обувь на прилавке. Это была метиска по имени Генриетта, которая жила ниже по дороге, продавала контрабандные спиртные напитки и знала всех и вся. Я просеменил к ней. - Привет, Генриетта! Держу пари, что вы меня не помните. Чуть склонив голову набок и прищурившись, она спросила: - На сколько? - Скажем, на доллар. - Ха! Вы мужик мисс Роуэн. Мистер Арчи Гудвин. - Она подставила мне ладонь. - С вас доллар. - Надеюсь, что вы не имеете в виду то, что я имею в виду, так что ладно. - Я выудил из бумажника купюру и протянул ей. - Приятная неожиданность - встретить вас здесь. Я думал, что в субботу вечером у вас отбоя нет от клиентов. Генриетта перевернула купюру, чтобы взглянуть на обратную сторону. Потом спросила: - Это что, шутка? И разжала пальцы. Бумажка плавно полетела и опустилась на пол. - Вовсе не шутка. - Я подобрал с пола пятерку. - Один доллар вы уже отработали. Остальное за то, что вы ответите на пару вопросов. - Я не люблю вопросы. - А кто их любит. Не о вас. Вы же знаете, что мой друг Харвей Грив попал в беду? - Большую беду, - кивнула она. - Правильно. И еще вы, должно быть, знаете, что я пытаюсь помочь ему. - Это все знают. - Совершенно верно. И при этом думают, что я зря стараюсь, поскольку Грив виновен. Вы встречаетесь со многими людьми и знаете все слухи. Так и в самом деле все думают? Генриетта указала на пятидолларовуго бумажку в моей руке. - Я отвечу и вы заплатите четыре доллара? - Я плачу вперед. Берите, потом отвечайте. Она взяла бумажку, опять повертела ее и осмотрела с обеих сторон, потом засунула в карман юбки и сказала: - В суд я не пойду. - Нет, конечно. Это только дружеский треп. - Много людей говорит, что мистер Грив убил его. Но не все. Некоторые говорят, что убили вы. - Сколько таких? - Может, три или четыре. Вы знаете Эмми? Я сказал, что знаю. Так называли Эммета Лейка, погонщика скота с ранчо "Бар Джей-Эр", постоянного клиента Генриетты. - Только не уверяйте, что он говорит такое. - Не он. Он говорит, что слышал такое от гостя мистера Фарнэма. - Я знаю, но Эмми отказывается называть его. Может вы поделитесь со мной своими мыслями? - Моими мыслями? Ха! Я одарил ее своей самой неотразимой улыбкой. - Готов держать пари, что у вас очень много мыслей. - На что? - О, даже подумать страшно. Послушайте, Генриетта, я ведь знаю, что у вас всегда ушки на макушке. В прошлом году он провел здесь шесть недель - я имею в виду убитого. Он говорил мне, что кое-что у вас приобрел. - Один раз с мистером Фарнэмом. - Он говорил о ком-нибудь? - Я забыла. - Но вы вряд ли забыли, что другие говорили о нем на этой неделе, поскольку его убили. Вот мой самый главный вопрос. Я не прошу вас называть имена; скажите только, что о нем говорили. Я достал из бумажника десятку и показал ей - Это поможет мне помочь мистеру Гриву. Скажите, что вы слышали. Глаза Генриетты впились в бумажку, потом уставились на меня. - Нет, - бухнула она. И стояла на своем, как я ее ни уговаривал. Десять минут спустя я смирился с поражением и упрятал десятку в бумажник. Даже предложи я ей двадцать долларов или сто, Генриетта держала бы рот на замке; она настолько боялась быть вызванной в суд, что даже поклянись я на дюжине седел, что так не случится, не поверила бы мне. Я отчалил от нее и обвел взглядом остальную публику. Из полутора десятка сновавших по залу людей я не знал по имени лишь троих. Решив, что ни кого здесь расколоть мне не удастся, я двинулся в Вуди-холл. Снаружи Вуди-холл превосходил по размерам магазин Вотера, а внутри был разделен на три части. В центральной, напротив входа, располагались стеллажи и прилавки, где была выставлена, в том числе на продажу, всякая всячина, имеющая отношение к культуре. Грампластинки, книжки, репродукции картин и рисунков, бюсты великих людей, факсимиле Декларации независимости и прочие экспонаты вроде Библии на армянском языке; большинство в одном экземпляре. Редко кто покупал здесь что-нибудь. Вуди как-то признался Лили, что от продажи получает около двадцати долларов в неделю Главный же доход приносили ему кинотеатр, размещавшийся в левой части здания, и платный танцевальный зал, открытые только по субботам. Когда я вошел, Вуди беседовал с компанией из трех незнакомых мне мужчин и одной женщины. Заметив меня, он довольно быстро покинул своих собеседников и подошел ко мне. В целом Вуди был столь же невысокого мнения о городских пижонах, как и большинство его собратьев-монтанцев, но с Лили он дружил, а поэтому принял и меня. Он спросил, придет ли мисс Роуэн. Я ответил, что нет, она слишком устала и хочет пораньше лечь спать, но передала ему привет. Хотя Буди вышел ростом повыше, чем Альма Грив, ему тоже пришлось запрокинуть назад голову, чтобы смотреть мне в глаза. Его глаза были такие же черные, как у Генриетты, а копна седых волос напоминала верхушку горы Чер. - Кланяйтесь ей от моего имени, - попросил Вуди, - Целую ее ручку. Она просто душка. А как ваши дела? Есть успехи? - Нет, Вуди, увы. А вы по-прежнему на нашей стороне? - Целиком и полностью. Если мистер Грив столь трусливо убил этого человека, то я косолапый койот. Я говорил вам, что имел удовольствие познакомиться с мистером Гривом, когда ему было два года. Мне же исполнилось шестнадцать. Его мать купила тогда у моего отца четыре одеяла и две дюжины носовых платков. Значит, вы ничем похвастать пока не можете? - Да. А вы? Он медленно покачал головой, поджав губы. - Вынужден признаться, что нет. Конечно, в будние дни я мало с кем общаюсь. Вечером ожидается наплыв, и я постараюсь что-нибудь выведать. Вы останетесь здесь? Я сказал, что да, добавив, что опросил уже всех, кого мог, но буду прислушиваться к разговорам. Тут в зале появились еще два пижона и, заметив знаменитого Вуди, решительно двинулись к нам. Я подошел к стеллажам, выбрал книгу под названием "Греческий путь", написанную Эдит Хамильтон, о которой я слышал и от Лили, и от Ниро Вулфа, и присел с ней на скамью. В 9.19 субъект в розовой рубашке, джинсах "левис", ковбойских сапогах и с желтым шейным платком отомкнул дверь в танцевальный зал и установил рядом с ней столик с кассой и коробкой входных билетов. Висевший у него на ремне устрашающего вида револьвер был незаряжен; я это знал наверняка, поскольку Вуди всегда осматривал его лично. В 9.24 появились музыканты, скрипач, аккордеонист и саксофонист, одетые не менее живописно, чем билетер. Они уже явно успели побывать у Вотера или у Генриетты. Местные таланты. Фортепиано, не уступавшее, по словам Лили, ее собственному, стояло на сцене. В 9.25 появились первые посетители, а в 9.28 распахнулись двери кинозала и оттуда вывалила толпа, большая часть которой устремилась за билетами на танцы. И началось веселье. В течение следующих четырех часов творилось то, ради чего сюда приезжали люди всех возрастов из Тимбербурга и даже из Флэт-Банка. Когда толпа перед входом в танцевальный зал рассосалась, я тоже уплатил два доллара и вошел. Оркестр играл удалой твист "Лошадка крути хвостом", и пары - около пятидесяти - прыгали, извивались и откалывали лихие коленца. Сам Вуди отплясывал с Флорой Итон, могучей вдовушкой, которая служила экономкой на ранчо "Бар Джей-Эр". Приезжие горожанки неоднократно пытались заполучить Вуди на первый танец, но он неизменно выбирал женщину из местных. Поскольку а пообещал вам ограничиться одним лишь примером, то не стану его слишком затягивать. За эти четыре часа я навидался и наслушался более, чем достаточно, но, выйдя на свежий воздух в половине второго ночи, подумал, что ни на шаг не приблизился к разгадке убийства Броделла. Вот, например, что я услышал. Девушка в вишневой блузке окликнула Сэма Пикока, одного из двоих ковбоев с ранчо Фарнэма: - Эй, Сэм, ты бы постригся, а то выглядишь, как дикобраз. На что последовал ответ: - Теперь еще ничего. Видела бы ты меня, когда я только появился на свет. Мою мать приходилось связывать, чтобы заставить дать мне грудь. Я был также свидетелем, как Джонни Вотер и Вуди выставили из зала двух подвыпивших пижонов, которые пытались отобрать у музыканта аккордеон. Спиртное, как было заведено, танцоры принесли с собой. В баре продавали только шипучку, соки, лед, бумажные стаканчики и аспирин. Еще я слушал, как молодящаяся женщина с пышным бюстом закричала на своего партнера: - Вовсе они не накачанные! И залепила ему увесистую затрещину. Еще пример услышанного. Пижон в смокинге разъяснял женщине в длинном вечернем платье: - Нет, "постельная" - это не проститутка. Это, как правило, горничная, которая застилает постели гостям. И последнее. Один парнишка обратился к другому: - Конечно, она не придет. У нее же маленький ребенок на руках. И еще я видел, как около восьми дюжин людей любой масти и возраста при моем приближении отворачивали физиономии, внезапно умолкали или, в лучшем случае, удостаивали меня холодным взглядом. Поэтому, когда я вернулся в коттедж, забрался в постель и укутался двумя одеялами - ночь выдалась довольно прохладная, - то решил, что ломать голову мне не над чем, и забылся сном младенца. Итак, с примерами покончено, но прежде, чем перескочить к событиям вечера в среду, я должен сообщить о том, что случилось в нашем коттедже во вторник. Я только вернулся откуда-то и мы сидели с Лили на веранде с противоположной стороны дома от террасы, на которой мы ужинали, когда внизу на дороге появился крытый "додж-коронет". Я уже прежде видел эту машину. Разглядев на переднем сиденье двоих мужчин, Лили сказала: - Вот они. Я как раз собиралась тебе сказать - Доусон позвонил и предупредил, что они приедут. Но не объяснил, зачем. Машина остановилась и из нее вылезли Лютер Доусон и Томас Р.Джессап. Признаться, при виде этой парочки я был так поражен, что позабыл все манеры и поднялся на ноги, когда адвокат и окружной прокурор уже подходили к нам. Чтобы два таких лица нагрянули на ранчо, где служил Харвей Грив, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, поэтому признаюсь, когда я заставил себя подняться им навстречу, на душе у меня скребли кошки. Лица гостей тоже отнюдь не сияли, хотя от прокурора нельзя ожидать особого веселья, когда, например, его дело рассыпается в пух и прах. Лили предположила, что гости хотели бы промочить горло, чтобы смыть дорожную пыль, испросила, что им налить, но прокурор с адвокатом, поблагодарив, отказались. - Вам, должно быть, кажется странным, что мы приехали вдвоем, - сказал Доусон, - но мистеру Джессапу понадобилось кое-что узнать и мы решили, что правильнее будет, если я сам буду задавать вопросы в его присутствии. Лили кивнула. - Конечно. Закон и порядок. - Доусон взглянул на Джессапа. Оба родились и выросли в Монтане, но по одному это было видно, а по другому - нет. Доусон, лет под шестьдесят, в полосатой рубашке с закатанными рукавами, без галстука, в брюках хаки, был крупный и кряжистый, как гризли, тогда как окружной прокурор, лет на двадцать моложе, сухощавый и щуплый, был облачен в темно-серый костюм, белоснежную сорочку и бордовый галстук. Доусон посмотрел на меня, раскрыл рот, закрыл его и перевел взгляд на Лили. - Вы, конечно, не моя клиентка, - произнес он. - Мой клиент мистер Грив. Но вы внесли за него задаток и сказали, что заплатите за защиту. Поэтому я хочу спросить: вы собирались… э-ээ… обращались к кому-либо по поводу этого дела? Глаза Лили немного расширились. - Конечно. - К кому? - Ну… К Арчи Гудвину. Миссис Харвей Грив. Мелвину Фоксу. Вудро Степаняну. Питеру Ингелсу. Эммету Лейку. Мими Деффанд. Морту… - Извините, что перебью вас. Мне следовало уточнить вопрос. Обращались ли вы не к местным жителям? К кому-нибудь из Хелены? Будь она обычной женщиной, я бы счел своим долгом вмешаться, но Лили, как мне казалось, и сама совладала бы с ситуацией. Так и вышло. - Вы что с Луны свалились, мистер Доусон? - в свою очередь спросила она. - Или вы никогда не подвергали перекрестному допросу свидетелей? Доусон смотрел на нее, выпучив глаза. - С другой стороны, адвокаты тоже люди с теми же слабостями и дурными привычками, хотя многим это может и не понравиться. Она повернулась ко мне. - Как ты думаешь, Арчи? Какое ему дело до того, с кем я общалась? - Ты права, - подтвердил я, - но дело не в этом. Судя по его словам, вопрос задает тебе не он сам, а Джессап. А уж Джессапу это и подавно пристало знать, так что я еще удивлен, как у них хватило наглости заявиться сюда. Не знаю, как в Монтане, но в Нью-Йорке ими бы уже заинтересовались коллегия адвокатов на предмет исключения из гильдии. Подумать только: окружной прокурор спрашивает у лица, которое оплачивает адвоката защиты, с кем оно общалось. Поскольку ты просила моего совета, то вот он: я бы велел им катиться ко всем чертям. Лили посмотрела на Доусона, потом перевела взгляд на Джессапа. - Катитесь ко всем чертям, - с чувством сказала она. - Вы не так меня поняли, мистер Гудвин, - затараторил Доусон. Я смерил его взглядом. - Послушайте, мистер Доусон, я вовсе не удивлен, что вы сели в лужу. Если бы вас не торопили, вы бы, безусловно, обставили все похитрее. Видимо, у мистера Джессапа возникли подозрения, что кто-то со стороны пытается вмешаться в дело, и ему не терпится узнать, не приложила ли к этому руку мисс Роуэн. Вам, должно быть, это тоже небезразлично. Очевидно, что вам следовало честно это ей рассказать, а уж потом спрашивать, не обращалась ли она к кому-нибудь за помощью. Не помешало бы заодно добавить слово "пожалуйста". Если такой путь вас не устраивает, то я бы на вашем месте поискал бы дорогу к вышеупомянутым чертям. Доусон посмотрел на окружного прокурора. Джессап заговорил: - Только вы должны сознавать, что все это строго конфиденциально. Доусон кивнул. Лили покачала головой: - Если вы имеете в виду, что мы должны пообещать держать язык на привязи, то ничего не выйдет. Конечно, трезвонить на каждом шагу мы не станем, но и никаких обещаний не дадим. Доусон повернулся к Джессапу и спросил: - Ну что, Том? Джессап сказал: - Мы должно посоветоваться. И обратился к Лили: - С вашего разрешения, мисс Роуэн. Лили кивнула. Парочка отчалила к "доджу", а Лили спросила, есть ли у меня какие мысли. Я показал ей скрещенные пальцы и сказал, что могу поставить два против одного на то, что в деле случился благоприятный для нас поворот, но какой именно - могу лишь догадываться. Однако мне уже стоило определенного труда сдержать довольную ухмылку. Советовались юристы недолго. Я бы даже не удивился, если бы Доусон вернулся один и извинился, что нас потревожили, но несколько минут спустя они возвратились вдвоем, расселись по креслам и Доусон произнес: - Решение принял мистер Джессап, а не я. Вы должны понять, что я здесь только по его просьбе. - Он вперил взгляд в Лили. - Раз вы не можете обещать, мисс Роуэн, то и не надо, но я, как и мистер Джессап, очень рассчитываю на ваше благоразумие. Если я расскажу вам, в чем дело, то это будет лишь передача сведений понаслышке, так что я предоставлю слово мистеру Джессапу. За последние пять дней я трижды пытался пробиться на прием к Томасу Р.Джессапу, но всякий раз получал от ворот поворот. Не подумайте, что я жалуюсь, нет, я просто излагаю факты. Нет закона, обязывающего обвинителя беседовать с друзьями и заступниками подзащитного. Поэтому допрашивал меня как свидетеля или возможного подозреваемого шериф, Морли Хейт. Джессапа же я видел только на расстоянии и мог только мечтать о личной встрече. Джессап лучезарно улыбнулся Лили и сказал: |
