Большое место занимает в зарубежной фантастике и философская проблематика. Фантасты увлеченно рассматривают вопросы о соотношениях между судьбами человечества и индивидуальным пониманием того, что для людей хорошо и что плохо; между современной моралью и этикой и новыми, неожиданными поворотами истории; между присущим человечеству стремлением к открытиям и постижению природы и устоявшимся буржуазным мировоззрением. Они строят разнообразные модели социальных систем и прослеживают поведение в этих системах человека, наделенного лучшими моральными и этическими качествами нашего времени. Разумеется, поскольку и эти модели не могут не нести на себе отпечаток окружающей автора действительности – мы уже говорили об этом, – автор зачастую приходит к довольно мрачным выводам. Вот как объясняет это один из гигантов американской фантастики Айзек Азимов: "…советская фантастика… описывает общество, совершенно отличное от нашего… Но для человека, привыкшего смотреть на вещи с американской точки зрения, оптимистическое видение современного общества неприемлемо. я использую фантастику для критики общества. Так же поступают, в общем, и все другие американские фантасты. Мы считаем, что поразительные достижения современной науки могут привести к уничтожению человечества. А вот советская фантастика оптимистична. Она полагает, будто прогресс науки рано или поздно приведет человечество к огромному расцвету. Мы думали так лет пятьдесят назад. я тоже раньше был таким же оптимистом. Но сейчас я познал ужас перед тем, что создает наука". Заметим в скобках, что, совершенно правильно определив оптимизм как отличительную черту советской фантастики, Азимов ошибся в истоках этого оптимизма. Советская фантастика никогда не полагала, будто прогресс науки сам по себе приведет человечество к процветанию. Советская фантастика всегда утверждала, что все дело в том, в чьих руках наука находится. Но это между прочим. Проблеме соотношения между человеческой историей и свободой человеческой воли посвящен наиболее значительный роман А. Азимова "Конец Вечности". Группа ученых, открыв способ выходить за пределы трехмерного мира и свободно передвигаться по времени, основывает организацию "Вечность", которая ставит перед собой задачу "организовывать" историю грядущих поколений. "Вечность" различными способами препятствует возникновению в будущей истории – ведь работникам организации всегда известно будущее – страшных и мучительных эпизодов: атомных и космических войн, эпидемий, фашистских диктатур и пр. Она сотни и тысячи раз перекраивает будущую историю, вызывает к жизни, изменяет и истребляет без следа мириады судеб, событий и явлений. И вот герой романа вдруг осознает, что "Вечность" сама, по сути дела, является тираном, худшим из возможных диктаторов, ибо самочинно, ни с кем не считаясь, ворочает судьбами миллиардов людей в сотнях тысяч поколений. Организация, призванная благодетельствовать человечество, оказалась в положении худшего из его врагов. И герой романа восстает против организации. Решившись, он отправляется в прошлое и уничтожает лабораторию, в которой создавалась аппаратура для выхода из пространства-времени. "Вечность" исчезает. Человек снова сам распоряжается судьбой планеты. На это имеет право только все человечество целиком и ни на человека меньше, – таков вывод романа. Азимов – один из наиболее известных и плодовитых писателей-фантастов США. Диапазон его литературных интересов огромен. Он и автор превосходных научно-популярных книг по биохимии, и автор замечательного цикла рассказов о роботах, где в гротескном стиле анализируется современный мир человеческих отношений, и автор рассказов о научных парадоксах; и даже автор "космическо-ковбойских" романов, которые – что уж греха таить – отделяемы от макулатурного чтива лишь юмором и блестящей фантазией. Огромными фигурами, имеющими непреходящее значение не только для мировой фантастики, но и для литературы в целом, выступают американец Рэй Брэдбери и поляк Станислав Лем. Несколько лет назад американский писатель и критик Ирвинг Стоун заметил, что сейчас, после смерти Т. Вулфа, У. Фолкнера и Э. Хемингуэя, в США осталось всего двое "почти гениальных" писателей: Сэлинджер и Брэдбери. То, что имя фантаста ставится в один ряд с именами великанов современной большой литературы, не случайно. В большой мере это определяется творческой позицией самого Брэдбери. "Хороший писатель, – заявил он, давая интервью американскому журналу "Шоу", – строит свои произведения из чувства. Называйте его, как хотите: чувством необходимости, ощущением голода, возбуждением, высоким наслаждением, радостью, которая зарождается на дне души, переполняющим сердце очарованием. Он живет, вернее, должен жить жаром своего сердца… Лучшую фантастику пишет тот, кого при виде отвратительных проявлений в нашем обществе охватывают беспокойство и гнев". Беспокойством и гневом пронизаны произведения "надежды и славы Америки", и недаром фашистские организации посылают ему анонимные смертные приговоры, угрожая расправой, и недаром фашисты в разгар последней предвыборной кампании, когда рвался к власти Голдуотер, сожгли его дом. Брэдбери написал шесть сборников рассказов, роман-утопию "451 градус по Фаренгейту", биографическую повесть о детстве "Вино из одуванчиков" и повесть-сказку "Надвигается беда". Своеобразен и неповторим литературный стиль Брэдбери, как и своеобразно и неповторимо он использует в своих произведениях фантастический прием. Страшные рассказы о современной Америке чередуются с исступленными мечтами о счастье грядущих поколений, за мрачными фантазиями-предостережениями следуют странные, полные очарования грезы об освобожденном человеке. Наука, научные данные играют для него очень небольшую роль. Иногда не играют никакой роли. Вот, например, что пишет о его цикле "Марсианские хроники" известный советский исследователь мировой фантастики и писатель Кирилл Андреев: "Марс Брэдбери – не астрономический, поэтому ему и не так важно, что сведения об этой планете, которые мы можем получить в "Марсианских хрониках", не всегда совпадают с данными современной науки. Больше того, в одних рассказах каналы заполнены кристально чистой водой, в других они давно высохли, иногда в городах живут марсиане, иногда – это мертвые города, где жители погибли много тысяч лет назад. Да и сами марсиане каждый раз совсем другие: то похожие на кузнечиков и пьющие огонь, то совсем похожие на людей, то странные существа, способные принимать любой облик". Вероятно, самым значительным произведением Брэдбери является утопия "451 градус по Фаренгейту". Правда, если понимать под утопией мечту о будущем, то слово это в данном случае не годится. Во-первых, эта повесть явственно выражает не мечту, а опасение писателя. Во-вторых, речь в ней идет не столько об ужасном будущем, сколько о зловещих тенденциях настоящего. "451 градус по Фаренгейту" – зеркало настоящего, в гиперболизированном виде отражающее отвратительные явления в современном американском обществе, которые вызывают у автора беспокойство и гнев. Название повести символично: 451 градус по Фаренгейту – это температура, при которой воспламеняется бумага. Температура, при которой вспыхивают книги. Температура, при которой уничтожаются без следа все искания ума и чувств, накопленные за тысячелетия долгой и тяжелой истории человечества. "451" – это своеобразный символ общества, созданного воображением и беспокойством талантливого писателя. Если в этом обществе у кого-нибудь обнаруживается книга, в дом этого человека немедленно вламываются "пожарники", быстрые и умелые люди в касках, на которых выведено "451", с топориками, крючьями и огнеметами и уничтожают огнем эту книгу вместе с домом, а при случае – и вместе с владельцем книги. Брэдбери описывает общество людей без мысли, людей-роботов, людей, не знающих ни идей, ни любви, ни искусства. Они с безумной скоростью носятся в автомобилях по великолепным автострадам, они проводят часы перед экранами чудовищных телевизоров, они неграмотны, они живут рефлексами, они стандартны и чудовищно одинаковы. Устойчивость, сохранность этого общества зиждется именно на этой стандартности, на неспособности его членов думать и чувствовать. Книга для такого общества – смертельная опасность. Книга – это мысль, а мысль – это критическое отношение к действительности. Книга – это поэзия, а поэзия – это чувства, эмоции, нетерпимость к стандарту, тоска по любви и по искусству и опять же критическое отношение к действительности. Вот почему днем и ночью бодрствуют страшные пожарники, носятся по городам с ужасающим воем сирен их жуткие машины, плюются жидким пламенем огнеметы и сжигают, сжигают, сжигают бумагу, рукописи, книги до последнего клочка. Этому обществу противопоказана культура, противопоказано творчество, противопоказан Человек. За Человеком гонятся по улицам с чудовищным Механическим Псом: настигнув несчастного, Механический Пес погружает в него жало-шприц, наполненный новокаином… Но несмотря на преследования, несмотря ни на что, даже в этом обществе есть настоящие люди. Они скрываются в лесах. Они заучивают наизусть гениальные творения прошлого, они ждут и надеются, что придет время и их знания понадобятся возрожденному человечеству. А когда в пламени новой атомной войны взлетают в воздух и рассыпаются в прах города, они знают, что это не конец, а начало возрождения. "Брэдбери близок нам тем, что он всегда вместе с лучшими людьми Америки в ее прошлом, настоящем и великом будущем. Он верит в демократию, верит в то, что свет победит тьму, добро сокрушит зло и подлинная наука победит изуверов от науки, готовящих термоядерную смерть всему человечеству. Огнеметам пожарников, уничтожающих книги, Брэдбери противопоставляет пламя человеческой мысли, подобное словам, сказанным Латимером Николасу Ридли, когда их, борцов за свободу человеческой мысли, сжигали заживо в Оксфорде в 1555 году: "Мы зажгли сегодня в Англии такой факел, который, я верю, им не погасить никогда!"[1] Вторым гигантом современной зарубежной фантастики является польский писатель-коммунист Станислав Лем. Лем – профессиональный писатель, профессиональный ученый и философ, человек с широкой эрудицией и широким кругозором, с богатейшей фантазией и незаурядным писательским дарованием. И кроме того, Лем – человек, глубоко и искренне заинтересованный судьбами мира, будущим человечества. Он пишет много и хорошо, и разнообразно. Из-под его пера выходят большие серьезные повести и романы, трактующие большие и серьезнейшие философские проблемы; блестящие рассказы-юморески; рассказы-парадоксы, воплощающие в странных гротескных образах отвлеченнейшие научные и философские понятия; диковинные сказки; остроумные и веселые телевизионные сценарии; философские и социологические трактаты; сатирические и памфлетные произведения. Лем неожиданен. Он озадачивает читателя, вступает в ожесточенную борьбу с его установившимися представлениями, на страницах его книг незначительные, далекие – казалось бы! – от жизненных интересов вопросы вырастают в гигантские проблемы, от решения которых зависит судьба мира, с ним можно не соглашаться, против его утверждений и выводов можно протестовать, но не задуматься над ними невозможно. Лем воспитывает мысль, стремление к анализу, порыв к непознанному, и вместе с тем картины лучших страниц его вещей невероятно достоверны, зримы, почти ощутимы. И не потому ли советские космонавты Феоктистов и Егоров называют его в числе любимых своих авторов? Впервые в фантастике Лем выступил в 1950 году с повестью "Астронавты", где описывается экспедиция международного экипажа на Венеру. Уже в этой повести выявились некоторые характерные особенности творчества Лема: способность мастерски описывать гротескные, невероятные детали фантастических миров, стремление к философским и социологическим обобщениям, склонность к высокому трагизму и к утверждению бесконечности непознанного. В 1955 году вышел его большой роман "Магелланово Облако", в котором он попытался дать широкую красочную картину коммунистической Земли XXIII века и описал первую звездную экспедицию к Проксиме Центавра. Любопытно, что почти одновременно в Советском Союзе вышел ныне всемирно известный роман-утопия И. Ефремова "Туманность Андромеды". Оба романа посвящены описанию коммунистического общества, но если книга Ефремова является воплощением в образах идей философии марксизма-ленинизма, художественной системой глубоко продуманных и доведенных до логического завершения современных представлений научного коммунизма, то "Магелланово Облако" обращено скорее к психологии людей будущего и построено еще по канонам старой фантастики, сильно злоупотреблявшей сюжетной, приключенческой стороной дела. Наиболее сильными произведениями, выдвинувшими Лема в первые ряды мировой фантастики, явились "Звездные дневники Ийона Тихого", "Солярис" и "Возвращение со звезд". "Звездные дневники" – это цикл юмористических и сатирических рассказов, написанных в виде записок и откровений "космического барона Мюнхаузена", "знаменитого звездопроходца, капитана дальнего галактического плавания, охотника за метеорами и кометами, неутомимого исследователя, открывшего восемьдесят тысяч три мира, почетного доктора Университетов Обеих Медведиц, члена Общества по опеке над малыми планетами". Памфлет и веселая юмореска, пародия и политическая сатира, насмешка над глупостью и косностью и похвальное слово острому уму, и все это на общем фундаменте блестящей богатейшей фантазии, поразительной способности к словотворчеству, смелого отрицания литературных канонов – вот что представляют собой "Звездные дневники", и недаром имя Ийона Тихого стало у нашего читателя фантастики чуть ли не нарицательным. "Солярис" является большой повестью и посвящен одному только тяжелому эпизоду работы станции-обсерватории на Солярисе, странной планете двойной звезды. Солярис покрыт Океаном, слоем желеобразной материи со странными свойствами. Выясняется, что Океан – это исполинская масса живой разумной материи, единый разумный организм, и проявления его разумной деятельности при попытке людей войти с ним в контакт оказались столь ужасны, что поставили экипаж станции на грань сумасшествия. Только огромная сила воли, выдержка и душевное здоровье героев позволили им сохранить разум. Контакт оказался невозможным, слишком чуждыми оказались друг другу люди Земли и чудовищный Океан. Вселенная бесконечна в своем разнообразии, люди в своей экспансии к звездам столкнутся с явлениями, психологически чуждыми и безразличными к ним, и целью экспансии тогда станет не приспособление чуждых миров к человеческой психике, а самоутверждение человечества – такова главная мысль этой великолепной повести. Она сложна философски, и не во всем ее идеи могут быть понятны для неподготовленного читателя, но даже внешний ее сюжет не может не захватить и не поразить воображения. Что же касается "Возвращения со звезд", то в этой повести Лем выразил свои опасения за будущее человечества, если оно пойдет по американскому пути развития, по пути, отодвигающему на третий план духовный рост членов общества и принимающему во внимание лишь материальное благополучие человека. Этот путь непременно заведет человечество в тупик, утверждает Лем. Не будет у такого человечества ни героев, ни мыслителей, ни подлинного искусства. И настоящему человеку, попавшему в такой мир, не будет там места. Ему останется только либо покинуть его, либо приспособиться, стать нищим духом. Интересны и другие произведения Лема: например, "Непобедимый", повесть о мужестве и высоком духе людей, столкнувшихся с небывалым (эта повесть в какой-то мере, но упрощенно повторяет мотивы "Соляриса"); цикл рассказов о космонавте Пирксе, сначала курсанте школы космолетчиков, затем пилоте патрульного корабля, затем работнике лунной базы, простодушном увальне, обнаруживающем необычайную силу воли и сообразительность только в минуты смертельной опасности; превосходные пьесы о профессоре Тарантоге, друге Ийона Тихого, неугомонном изобретателе невероятных приборов и механизмов. Неистощимая фантазия и огромное беспокойство мысли Станислава Лема подарят литературе еще немало замечательных произведений. Обзор зарубежной фантастики был бы неполным, если не остановиться, хотя бы бегло, еще на трех авторах. Речь идет о японце Кобо Абэ и англичанах Джоне Уиндеме и Артуре Кларке. |
