В городе их покупает один мужчина. У него необъятное брюхо, короткие обгрызенные ногти, от него за версту несет спиртягой, а ростом он не выше карлика. Ребята никак не могут понять, на кой ему нужны косточки от персиков. Где-то они слышали, что вроде из этих косточек делают какие-то пищевые добавки, потом подмешивают в корм скоту. А может, их просто сажают и выращивают нормальные персиковые деревья… Впрочем, это их не касается. Этот урод, что покупает у них весь улов, бросает косточки в чан с водой и отбирает только те, что сразу идут ко дну. Поэтому их основная и единственная забота - чтобы косточки попадались потяжелее. А уж сегодня это важно как никогда. Сегодня совершенно особенный день. Дети не обращают никакого внимания на соблазнительное барахло, разбросанное вокруг. А тут можно найти настоящие сокровища: игрушки, поломанные губные гармошки и барабаны, разбитый фотоаппарат, женское белье и порнографические открытки. Но нет - их интересуют только персики. Глаза горят, все чувства напряжены, пальцы липкие от сладкого сока… - Смотри-ка, какой красавец! Слушай, его, наверно, можно съесть? - Ага, как раз такие и нужны. Глянь: почти не гнилой, твердый… - Такие нужны? Да его лучше схавать! - Схавал один такой. Ты лучше внутрь загляни. - А чего его выбросили? - Вот съешь хоть кусочек - и сразу сдохнешь. У меня бабушка так умерла… - Умерла-а? - Ага. Я ее видел-то два или три раза за всю жизнь. Зато я был в крематории, ну в том, что за садом. - А… она померла от персиков? - Да нет, рыбу она вроде съела. Отравленную. А ты и в крематории не был! - Это там, где воняет? - Сам ты воняешь! Там не пахнет! - …Да нет, от персиков она бы не загнулась!.. А вот рыба - это другое дело… Вообще-то любителей персиков мало. А твоя бабушка, она к ним как? - Погоди, я хочу рассказать про крематорий: там, когда открывают заслонку печи, в ней остается только скелет, прикинь! - Чё, правда? И ничего больше нет? - Ты дурак или как? Говорят тебе, один скелет! Такая черепушка… ну, типа мертвой головы, что рисуют на стенах. Все такое теплое, а если дотронешься - рассыпается. - И ничего не остается? - Не-а. Кости полностью рассыпаются, ну, как пыль… - А как так получается, что остается скелет? - Ну, температура, наверное. Типа, ее регулируют, чтобы сгорело только мясо… Да я не знаю, я ж не работаю там. - Прикинь, тебя бы заживо спалили! - Мудак, сжигают только мертвяков! - А тебе персики нравятся? - А, хочется пожрать? Ну, чего вылупился, жри давай! - А вот отец их не любит. У нас такое не едят… М-м-м, а пахнет ничего, зацени! - Ну давай, лопай! Этот, наверно, есть можно. - Да я не хочу, как твоя бабуся… Чё, думаешь, слабо? - Да тебе всегда слабо! - Знаешь, когда идешь мимо лавки, где они лежат, такие ровненькие… прямо у самой витрины… меня каждый раз колбасит: пахнет круто! А когда они созревают? - Слушай, жри его давай! Парнишка кусает персик, и тотчас же его лицо искажается гримасой. Он плюется. - Ну чё, невкусно? - …Дерьмо собачье! Они сладкими-то бывают, а? - Ну разве что гнилые, братан! - Вот блядство! Липкий… как дерьмо… Бе-е - е, счас блевану! - Был бы хороший, так здесь бы не валялся. - Ну да, хорошие в магазинах только… - На наши деньги всего один и купишь. Троица движется дальше. Пока им удалось набрать от силы двадцать косточек, они гремят и перекатываются в железной коробке. Нужно же раз в пять больше. Им до зарезу надо зашибить денег - сегодня особенный день. Неожиданно тот, кто пробовал персик, швыряет его изо всех сил в стаю ворон, расположившуюся на капустной горе. - Идиот! Косточка! - орет его приятель. Он одет в рубаху, на которой изображен летящий по волнам парусник; у остальных рубахи одинаковые. Только у одного она еще элегантно разорвана - по моде. Возмущенная стая взмывает в небо, оглашая окрестности хриплым карканьем. - Достало это все! Кстати, стрелок по воронам вышел на охоту босой. Его товарищ с парусником на рубашке постоянно предупреждает его о змеях. Тут они замечают, что один ворон не улетел. Он гораздо больше своих сородичей и смотрит весьма важно. Его иссиня-черные перья влажно поблескивают. - Смотри, смотри, это их вожак! Кто-то из мальчишек хватает почти полную молочную бутылку и швыряет ее в птицу. Бутылка, описав в воздухе полукруг, шлепается об землю в нескольких сантиметрах от ворона. Раздается глухой звук. Ворон даже не шелохнулся - только презрительно смотрит на малолетних хулиганов. Его когти еще глубже вонзаются в капустный кочан. - Глухой, наверно, - констатирует Парусник, и ребята идут дальше. - У нас среди пацанов тоже есть такие. - Козлы! Главное, прицепится - ввек не отвяжешься. - А чё ты хочешь: глухие - они и есть глухие. Как только мальчишки скрываются за углом, вороны, одна за другой, снова занимают свои места на куче. Теперь начинает казаться, что они еще сильнее отличаются от своего вожака, который как ни в чем не бывало продолжает клевать капусту. Свалку пересекает след от бульдозера - целое ущелье, прорытое в мусорных залежах. То там то сям впечатанный в землю хлам образует узоры, похожие на полотна третьестепенных абстракционистов. Ребята стараются обходить лужи, но их обувь все равно скоро покрывается слоем какой-то тошнотворной мерзости. - Напротив тебя живет парень, у которого нехилый мотоцикл - как его? - Кого, парня? - Да нет, балда, как называется мотоцикл? - Черт его знает. Я с ним не очень-то… - Наверно, заграничный. Я таких еще не видал - с флажками и все такое… - Он часто катается с какой-то рыжей в майке. Она иностранка. - Говорят, что она шлюха. - А тебе-то что? - Если бы ты его знал, то тогда понимал бы… - Я не отказался бы от мотоцикла! - А знаешь, сколько он стоит? - Да, наверно, нехило! - Ага, только без этой бабы! - Мать говорит, что у него какая-то болезнь. Кажется, неизлечимая. - …И поэтому у него такой мотоцикл. Вот везунчик!.. Не, лучше просто мотоцикл, без таких болячек! Среди обломков старой мебели и трупов павших животных совокупляются собаки: от болонки до волкодава. - Чё это они делают? - Ха-ха, вышли порезвиться! Одна парочка, спарившись, бродит вокруг разбитого трюмо. Приземистая сучка, облезшая, с висячими ушами, дрожит всем телом. В потрескавшемся зеркале отражаются ее лапы и окровавленный хвост. - Ах ты сукин сын! - Когда целку ломаешь, всегда так. У девчонок первый раз всегда кровь идет, точно! - Кретин, зенки распахни! Они ж старые - вон, облезли все! Нет, ты посмотри, вот сволочь! На такую маленькую-то, а? Наконец собакам удается расцепиться. Раздается пронзительный визг. Длинношерстная сучка прыгает, словно ракета, а потом набрасывается на голову разрубленной пополам свиньи. От трупа тучами взлетают мухи; сучка лает и пытается укусить свинью за окостеневший пятачок. Ребята загибаются от смеха. Рыжий кобель растерянно вертится на одном месте, а его пенис болтается, как резиновый шланг. - Ага, больше не встанет! Смотри, смотри, втягивается! - Не, ну ты видел? Аж обкончался! Сучка выпускает свиное рыло, но она все еще возбуждена. Ее прыжки раздражают другую пару, бьющуюся в конвульсиях. - Слушай, а собачье мясо? - Что - собачье мясо? - Разве его не покупают? Тот мужик, который покупает у нас косточки, мог бы подогнать нам покупателя… - А вообще неплохая мысль… тем более что персиков теперь хрен найдешь. Отец мне как-то говорил, что знает место, где продают рыжих собак. - Интересно, а можно ее поймать, пока они трахаются? - Ага, вот этого рыжего, большого! - А как его убить? Мальчишка с парусником нашаривает на земле железную скобу. - Слышь, ты так фиг расколешь ему череп! Дай мне, я в кино видел! Его босой товарищ откуда-то вытаскивает заржавленную половинку от ножниц и прикрепляет ее под прямым углом к толстой палке. - Только так. Иначе истечет кровью - бр-р-р! - Ты пойдешь один… Вооружившись, мальчишка осторожно приближается к собакам. - Он сейчас рассказывал про того парня на мотоцикле. Так я знаю, за что он его ненавидит. - На мотоцикле? Ты о чем? - Спокуха! Я скажу, как только он кокнет ее. Он терпеть не может ничего рыжего. Ни ветерка. Собаки, должно быть, почуяли неладное и время от времени поглядывают на босоногого охотника, не прекращая своих ласк. Передние лапы уперлись в землю, шерсть на спине и животе заляпана кровью, тела содрогаются в любовной истоме… Мальчишка заглядывает им в глаза и видит, что они лишены какой бы то ни было магической силы. "Они совсем не изменились - ни внешне, ни но своей сути. Они спят, жрут, бегают, они подпрыгивают от каждого неожиданного звука… а глаза остаются пустыми. Даже в темноте они больше не светятся… Нет ничего проще, чем убить животное во время случки. Сейчас она совсем не похожа на мать, защищающую своих детенышей… Ишь как запыхалась, рыжая сука! Счас сдохнешь…" Рыжая сука изнемогает от наслаждения, ее язык вывалился из пасти, и на окаменевший яичный желток капает слюна. Томный собачий взгляд кажется совершенно бессмысленным. Должно быть, она просто ничего не видит вокруг. "Поэтому-то, - думает мальчишка, - она и не дернется". Он заносит свое оружие для удара, и перед его глазами вдруг встает картина из прошлого. На куче песка, недалеко от школы, он поджигает лупой совокупляющихся богомолов. Ему тогда удалось прожечь черную дыру в молочно-белом брюшке насекомого, но даже после того, как запахло паленым, богомолы не разжали объятий. От брюшка одного из них шел дымок, но они еще крепче вцепились друг в дружку. Их глаза были такими же влажными, как сегодня у этой суки… Звук от удара похож на треск лопнувшей шины. Собака падает замертво, не успев даже взвизгнуть. Ее друг, черный кобель, глухо рычит и отчаянно пытается высвободиться. Его надрывный лай будит эхо в этих мусорных Альпах; дети разбегаются, словно вспугнутый выводок кабанов. Одни только собаки спокойно продолжают свои любовные игрища. Кобель (его член растягивается, будто резиновый) воет от боли и кусает подвернувшееся свиное рыло. Облезшая сука дергает лапами, тихонько поскуливает и орошает землю потоками черной крови. Самец бьется из последних сил: он прочно застрял в издыхающей суке и впустую скребет когтями окаменевшие нечистоты. Он наступает на яйцо, и его содержимое окрашивает шерсть зеленоватой липкой мерзостью. - Кончай его! - Пусть заткнется! Бей! Мальчишки оправились от испуга и теперь наперебой подбадривают товарища. Тот кивает и старается вырвать острие из собачьей головы. Оно вошло слишком глубоко. Тогда незадачливый охотник упирается босой ногой в раскроенный череп и наваливается всем своим весом. Вдруг из раны со страшной силой бьет фонтан крови, мальчишка кричит и бросается прочь. Ему наперерез несется здоровая псина; оскалившись, она одним прыжком настигает свою жертву и вцепляется ей в ногу. Мальчишка падает, испустив пронзительный вопль. Его друзья вооружаются чем попало и в тот же миг кидаются на выручку. Они орут и размахивают руками, но собака, нимало не впечатлившись, не спешит убегать. - Что там, покажи! Н-да, судя по всему, нога прокушена до самой кости. - Ради всего святого, посмотри, нет пены? - Да не ссы, все нормально. - Помоги встать… Точно нет пены, а? - Да нет же, тебе говорят. Хочешь, сам смотри. - Тут полно бешеных собак! - Не психуй! Ребята рвут рубаху на полосы и перевязывают раненого. - Слышь, а кровь-то уже остановилась! - Ай!!! Больно же! - Зырь, какая дырища! Наконец укушенный поднимается и с облегчением видит, что собака совершенно нормальная. - Вот блядина! Убью!!! - Да хрен с ней! Гляди, вот пакость! - Сдохла, а кровь все идет. - Ну, она еще долго будет идти… Черный кобель мало-помалу успокаивается. Он так и не смог отцепиться от своей мертвой подруги и теперь лижет кровь, что сочится из ужасной раны. Остатки его длинной шерсти свисают красными лохмотьями. - Идти-то сможешь? - Слушай, точно нет пены, ты уверен? Ребята решают уйти с чужой территории. Подхватив своего отважного друга с обеих сторон, они идут по бульдозерному следу. - Больно? - Г-гнида! Я ее все-таки убью! Пройдя еще немного, они находят место, буквально усеянное персиками, и бросаются разгонять ворон. - Бу-удет мясцо! - Интересно, как можно жрать собачатину? - Ну разве что с выпивкой… Отец говорит, что под спиртягу и какашку съесть можно. Парень с парусником на рубашке нарвал какой-то травы и показывает ее друзьям. Она источает сильный запах, а зубчатые листья покрыты редким пухом. Потом он растирает стебли в ладонях и прикладывает кашицу к ране. - Слушайте, я пойду, - говорит покалеченный охотник. - Что-то охота на город посмотреть. Он уходит, волоча ногу, словно ружье. Дорога выводит его через всю свалку на возвышенность, с которой открывается прекрасный вид на город. Из-за груды гниющих фруктов он видит гигантскую трубу и три бульдозера, что стоят перед фасадом серого здания. Боль почти отпустила - в этом, несомненно, заслуга его товарища. И кровь больше не течет. "Надо было и ту сволочь убить!" - думает, прихрамывая, мальчишка. Он прикрывает глаза и снова видит рыжую собаку, ее бессмысленный взгляд, влажные, исступленные глаза… Впрочем, не важно - через пару дней от нее останется только скелет. Скелет среди свиных туш… А глаза, должно быть, уже успели обсохнуть. Запах свалки становится все слабее. Вот и холм, вернее, настоящая гора, возвышающаяся над городом. Ее вершина всегда скрыта в облаках. Впервые он увидел эту гору, когда еще не умел ходить, - с тех пор она ничуть не изменилась. Вечно одно и то же - даже прекрасное может опротиветь. Но сегодня необычный день: сегодня город украшают к празднику. Особо бурные приготовления идут на площади, со всех сторон окруженной цветущей зеленью. Площадь вымощена полированными плитами, которые лучами расходятся от центра, где установлена фигура льва, борющегося с питоном. Здесь все, даже скамейки и кусты, подчинено строгому порядку. Поражает полное отсутствие всякой тени: небо закрыто плотной пеленой облаков. От этого местность делается похожей на дно глубочайшей пропасти, существующей, наверное, с начала времен. Кажется, что стоит только попасть сюда, как немедленно снизойдет на человека чувство небывалого умиротворения. Если пройти дальше в парк, то можно увидеть наполовину скрытый буйно разросшейся зеленью большой дом из красного кирпича. Его окружает металлическая ограда, у калитки несут караул двое стражников с устаревшими ружьями. Из-за раскидистого, не по сезону облетевшего дерева появляется девушка. Ее ноги босы, туфли с каблуками-шпильками она держит в руке. Проходя мимо застывших у входа стражников, она одаривает их лучезарной улыбкой. Один из них, самый молодой, бросает на нее долгий взгляд, не меняя, однако, выражения лица. Девушка останавливается, нарочито медленно надевает свои серебристые лодочки и произносит: - До чего приятно ходить босиком, вы бы знали! Опавшие листья такие прохладные и мягкие… Стражник открывает перед ней калитку. Все окна в доме закрыты, шторы задернуты. В стеклах отражается темно-зеленая листва. В бесконечных коридорах, куда почти не попадает дневной свет, девушке встречаются только одинаково одетые породистые старцы, прямо-таки пышущие здоровьем. В их похожей на униформу коричневой сбруе при такой жаре можно, чего доброго, заживо испечься. Ни шороха, ни звука. Там, в самой глубине дома, по коридору направо, есть дверь, которая ведет в темный подвал. Из щели тянет сыростью. Кажется, что вот-вот оттуда раздастся чей-то ужасный вопль. Девушка останавливается на мгновение, а потом начинает подниматься по лестнице. Цоканье ее каблучков нарушает тишину. Навстречу спускаются еще несколько человек в униформе, кто-то из них обращается к девушке, но она не слышит. Хриплый голос будит эхо где-то под высоким потолком. "Что он мне сказал?" - думает девушка, но губы непроизвольно складываются в вежливое "да". Он произнес на иностранном языке: "Гнусная погодка, не правда ли?" | 
