Рю Мураками-Киоко

    - Не будь жадиной!

    - Ты знаешь, что украл наркотики?

    - Естественно, ведь их можно дорого продать. Не знаю почему, и мне это кажется странным, но я испытывал к Елене симпатию. Конечно, это еще и потому, что мы вместе избежали полиции, такие вещи сближают, но дело не только в этом. Не знаю, как объяснить. Мне очень нравился ее стиль, и в ее лице было что-то серьезное и одновременно спокойное. Я такой же - серьезный и спокойный. Я заговорил с девушкой, как обычно разговариваю со своими дружками, когда мне что-нибудь от них нужно, но это не сработало.

    - Елена, объясни мне одну вещь: этот тип, он уже пропал, я еще пацан, но уже видел многих, больных СПИДом, и он ведь тоже скоро умрет, разве нет?

    - Да, ну и что?

    - А то, что как только мы приедем в Ватерсборо, я сбываю товар, и мы делим навар. Я не буду их сам употреблять, это для продажи, я редко это делаю, и потом, если я продам чуть-чуть, что это изменит? Я оставил ему достаточно, чтобы продержаться до смерти, так ведь?

    Елена рассердилась. Она включила правый поворотник и свернула на обочину.

    - Выходи немедленно!

    Ну и дела! Она даже не знает, что на обочине автомагистрали можно останавливаться только в экстренных случаях.

    - Погоди, Елена.

    Я умолял ее, как это может делать двенадцатилетний ребенок.

    - Здесь нельзя останавливаться, полиция может снова появиться, а у меня, если я выйду сейчас, могут быть большие неприятности.

    - Выходи.

    Странно, но в этот момент, глядя в ее горящие гневом глаза, я понял, почему Елена мне так сильно нравилась. Я - двенадцатилетний мальчишка, и она, по всей видимости, понимает это. Она выгоняет меня не для того, чтобы досадить мне или повоспитывать. Обычно, когда речь идет о взрослых, они действуют по одной из этих причин. Потому что большинство взрослых совершенно забыли, насколько они были беспомощны в детстве. А некоторые и вовсе обращаются с детьми, как со щенками. Елена велела мне выходить. Говоря это, она видела во мне не взрослого и не ребенка. Она видела во мне человека. И потом, и это главное, только у тех детей, которые выросли, сами решая собственные проблемы, без помощи взрослых, связь между взрослым и детским состоянием не прерывается. Елена не была бойцом. Но она явно никогда не зависела от взрослых. Я сказал:

    - Сдаюсь, я проиграл. Прости!

    До Ватерсборо оставалось не больше десяти миль.

    Елена обучила меня нескольким японским словам. Только ругательствам. Сволочь.

    Тебе плевать на меня? Шлюха, смерть.

    Это было забавной игрой, но выражение лица девушки при этом беспокоило меня. Мы ехали уже минут тридцать после того, как я вернул ей лекарства. Солнце садилось, оранжевый свет падал на ее красивый профиль. Девушка молчала, и тогда я спросил ее:

    - Эй, Елена, ты все еще сердишься? Мгновение помолчав, она с грустным видом сказала мне нечто совершенно неожиданное:

    - Елена - это не настоящее мое имя. - Да?

    Я не сразу понял, что происходит, но у меня сложилось впечатление, что я прикоснулся к какой-то тайне. Это, должно быть, грустная тайна, которую двенадцатилетний мальчишка понять еще не способен.

    Морган и Гриффит ждали меня в мотеле. Они знают, что каждый раз, возвращаясь из поездки, я захожу в мотель, где работает наша старушка.

    Пока я шутил с ними. Елена сходила к регистрационной стойке и вернулась к микроавтобусу, с радостным видом помахав связкой ключей.

    - Все в порядке?

    - В полном!

    - Меня зовут Эйнджел, а тебя?

    - Киоко.

    - Киоко, понятно! Ну ладно, Киоко, всего тебе доброго.

    - Bye, Эйнджел.

    Расставаясь, мы пожали друг другу руки. Я задумался над тем, почему больной называет ее Еленой, если ее настоящее имя Киоко, но не успел спросить, и потом, лучше поменьше знать чужих тайн. Гриффит и Морган засыпали меня вопросами:

    - Эйнджел, ну как съездил?

    - Тебе понравилась армия?

    - Правда, что в учебном лагере есть зал видеоигр?

    - Да, все хорошо, - ответил я немного невпопад, повторяя про себя: "Киоко, Киоко".

    Ее имя звучало странно. После урока японских ругательств девушка сказала мне название своей кассеты: "Оркэста Арагон". Завтра схожу в магазин, где продаются диски, посмотрю, есть ли у них такой. Хотя, если я вдруг найду его в нашем захолустье, это будет просто удивительно!

    Благодаря этому черному малышу по имени Эйнджел мы смогли переночевать в мотеле, на сей раз без проблем.

    Но меня беспокоит Хосе. Сегодняшние крики и драка с Эйнджелом явно не пошли ему на пользу.

    Хосе долго спал. Или временами он терял сознание? Не знаю.

    Даже когда он начинает считать от ста до нуля, он все чаще останавливается на 93. "100,

    93, 100, 93" - он просто повторяет эти две цифры.

    Хосе лежал под капельницей, а я готовила ему лекарства на завтра, и вдруг он позвал меня. Он попросил посидеть с ним и подержать его за руку, пока он не уснет.

    - Я боюсь больше не проснуться.

    - Все хорошо, я рядом.

    - Где мы?

    - В Джорджии, завтра мы приедем в Майами.

    - Завтра?!

    - Да, завтра вечером или ночью.

    Хосе снова пробормотал "завтра?" и вдруг изменился в лице.

    - Я забыл одну очень важную вещь.

    - Что ты забыл?

    - Я должен был кое-что купить маме.

    - Подарок?

    - Да, абажур.

    - Абажур?

    - Да, у мамы был абажур, который она очень любила, но ей пришлось оставить его на Кубе. Ты же понимаешь, беженцы не могут брать с собой громоздкие вещи, даже если они их обожают. Когда я был маленьким, если речь заходила о Кубе, мама всегда плакала, вспоминая о своем абажуре. Она его обожала, этот абажур.

    Хосе заплакал.

    - В детстве я все время говорил ей: "Мама, когда я вырасту, я куплю тебе абажур, обещаю". И тогда мама прижимала меня к себе с таким счастливым видом, но я так и не купил его, понимаешь, Елена?

    - Да, понимаю.

    - Елена, у тебя много денег?

    - Что?

    - Думаю, это стоит очень дорого, нужен абажур в испанском стиле, понимаешь, а у меня нет денег.

    - Понимаю, мы найдем красивый абажур, договорились.

    Эти слова успокоили Хосе, он закрыл глаза и сразу заснул.

    А я призадумалась. Абажур? Где его можно найти? В мебельном магазине или в электротоварах, может быть. Или где-нибудь в антикварной лавке?

    - Не знала, что японцы танцуют мамбу, я думала, они только машины производят да плееры или скупают землю и недвижимость.

    Эта молодая японочка возникла на дорожке, окруженной азалиями, ведущей к моей резиденции. Осанка, походка, жесты - все в ней было легким и воздушным, она была похожа на бабочку в человеческом облике, порхающую среди нераспустившихся азалий. Мы репетировали танцевальную постановку для предстоящего праздника. Присутствовали мой муж Энди (этот, увы, всегда останется плохим танцором), Сэнди, Энн, Пэтти, Крис - все со своими мужьями, обычные участники группы, одним словом. Было тепло, мы вышли в патио. Party планировалась на следующую субботу, и на сей раз речь шла не об обычном празднике кантри-клуба. Одновременно должна была состояться очередная генеральная ассамблея Ассоциации хирургов Джорджии, и, главное, вице-президент Соединенных Штатов собственной персоной собирался почтить нас своим присутствием. Понятно, что вся наша группа принадлежала к Республиканской партии, но муж Крис с вице-президентом вместе учились в университете, и вице-президент пожелал нанести частный визит в мою резиденцию.

    Дело в том, что мое поместье знаменито: это самая старинная плантация в окрестностях Саванны,^[37] дедушка моего дедушки приобрел ее в бытность префектом. Пятнадцать лет назад имение признали историческим памятником, принадлежащим народу, но до той поры содержание сада и ремонтные работы требовали значительных затрат. Некоторые сцены "Унесенных ветром" снимались, между прочим, на моей плантации. Ее размеры, кажется, приближаются к двум тысячам двумстам акров, большей частью это болота, кишащие крокодилами, и леса, где обитают лани, поэтому я не могу более точно судить о протяженности своих земель. С самого рождения у меня никогда не было случая объездить всю плантацию, я даже крокодила никогда не видела.

    Мой муж Энди - хирург, известный своим мастерством, но, с тех пор как он вышел на пенсию, я стала замечать, что ему немного не хватает характера. Он мал ростом и закончил в свое время безвестный медицинский факультет в Бостоне. Энди пробился в жизни благодаря собственным усилиям, у него приземленный ум и нет никакого хобби. Он не занимается спортом и не интересуется ни охотой, ни рыболовством. Жаль, потому что, будь у него вкус к охоте, он мог бы круглый год забавляться на своих собственных землях.

    Но именно эта сторона его натуры и отсутствие патриархального отношения к женщине понравились мне в Энди. Мои отец и дед были типичными персонажами с голливудских экранов пятнадцатилетней давности. Они вкладывали средства в беспроигрышные коммерческие сделки (я в этом не очень разбираюсь, но мой дед всегда говорил, что если ты богат, то ничего никогда не потеряешь), держали штук пятнадцать охотничьих собак, кутили ночи напролет, стреляли из ружья с прикладом, инкрустированным слоновой костью, порой попадали в истории с ярко накрашенными девицами из баров и время от времени кричали на прислугу - вот какие они были. Я, естественно, обожала отца и деда, но для замужества предпочла выбрать мужчину другого типа.

    Мне никогда не приходится жаловаться на Энди, ибо именно его мягкость привлекла меня к нему в свое время. Однако теперь его неопределенная манера поведения вкупе с тем, что муж оказался дрянным танцором, начинают нервировать меня все больше и больше. Одним словом, каждый раз, когда я злюсь и кричу на него, я об этом впоследствии сожалею.

    В тот день Энди опять стал раздражать меня во время репетиции, и я почти начала сердиться.

    - Энди, ты просто не хочешь танцевать! Если ты не можешь даже сконцентрироваться, как ты собираешься научиться? Я уже минимум тридцать раз повторила, чтобы ты не двигал одновременно правой ногой и правой рукой.

    В тот день дул свежий бриз, но весеннее солнце в Джорджии сильно припекает, и у бедного Энди нос и череп изрядно покраснели, а пот струился по лбу и шее. На лицах остальных появилось досадливое выражение, обозначающее: ну вот, началось. Энди опустил глаза и ждал, когда я закончу. Когда он так себя ведет, я злюсь еще больше.

    - Ты что, издеваешься надо мной? Это ведь ты предложил станцевать на празднике мамбу. Ну же, Энди, вспомни, ведь это была твоя идея!

    Дело принимало скверный оборот. Наедине с собой я всегда задаюсь вопросом: как я могу с ним так обращаться? Но стоит мне завестись, и мне уже не остановиться. Я отдаю себе отчет в том, что унаследовала характер от деда и отца. В подобные моменты Энди никогда не пытается со мной спорить, он понимает, что это только подольет масла в огонь и буря будет в тысячу раз сильнее. Но в этот день все было по-другому. Возможно, у Энди сработала интуиция. Он предчувствовал появление спасительницы в лице этой славной японочки.

    - Ты не права, Джессика, - сказал он тихим голосом земляного червя.

    Я знаю, что я ужасная женщина, и меня раздражает, когда муж молчит. Хуже того, кровь бросается в голову, стоит ему ответить хоть слово, но я уже ничего не могу с собой поделать.

    - Я не права? Как это я не права?!

    Я еще сильнее повысила голос, спугнув маленьких птичек, свивших гнезда в кустарнике, и целая их стая взлетела, хлопая крыльями.

    - Послушай, я просто не создан, чтобы танцевать мамбу, вот и все.

    Ах, какой смелый, подумала я, набирая воздуха в легкие и готовясь взорваться. Просто настоящий герой. В тот момент, когда я почувствовала, что мои голосовые связки завибрировали, Энди отвел взгляд и посмотрел в сторону - туда, где появилась она.

    - Что вам угодно? - спросил Энди, и девушка ответила, стараясь перекричать динамик, установленный в патио, из которого во всю мощь неслась мелодия мамбы:

    - Простите за беспокойство, не могли бы вы подсказать, как выехать на трассу 95?

    Дело в том, что грунтовая дорога, ведущая к поместью, пролегает вблизи от выезда на автостраду, и время от времени случается, что заблудившийся водитель, следующий из Саванны или Ватерсборо, оказывается на моей территории. На девушке была рубашка в клетку неброских тонов и джинсовые шорты. На талии вместо пояса была повязана бандана, а ее длинные белые ноги заставили меня завистливо вздохнуть. Да уж, белизна не чета нашей. Наша кожа (в молодости, понятное дело) была хлопчатобумажная, а ее - шелковая. Сама любезность, Энди объяснил незнакомке, что если она проедет по грунтовой дороге до конца, то увидит церковь, свернув от которой налево найдет знак, указывающий дорогу. При взгляде на такие ноги любой мужчина станет любезным. В то время, когда я задавалась вопросом, почему называют "желтой расой" народ с такой белой кожей, девушка повторила:

    - Налево от церкви, да, спасибо.

    Видимо, в благодарность за то, что мы указали ей дорогу, она протанцевала основной шаг мамбы, перед тем как уйти. Словно говоря: "На самом деле мамбу танцуют вот так".

    Руководительница нашей маленькой группы, Пэтти, которая, естественно, никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так танцевал мамбу, обронила "Вот это да!" и осталась стоять с разинутым ртом. Я много раз смотрела "Королей мамбы" в качестве руководства, но ни в одной танцевальной сцене фильма не видела шага, который она нам показала. Он был совсем несложный. Девушка выбрасывала вперед попеременно правую руку и левую ногу, а потом - левую руку и правую ногу, как при ходьбе. Она повторила это движение дважды, придерживаясь ритма, вот и все. Но в то же время японочка качала бедрами спереди назад. И улыбалась, танцуя. Мило, и в то же время сексуально, сексуально и мило, ах, если бы я была семидесятилетним мужчиной, думаю, во мне немедленно проснулся бы зверь.

    - Останови ее, - сказала мне Пэтти, шлепнув меня по плечу.

    Я и сама собиралась это сделать, поэтому окликнула:

    - Подождите! Пожалуйста!

    Моя злость на Энди улетучилась куда-то в голубое небо Джорджии.

    - Что это было? Мамба?

    Девушка остановилась и кивнула. Даже простой кивок был полон грации, просто невероятно.

    - Я не знакома с таким шагом. Скажите, вы не могли бы нас поучить? Мы вас,

    естественно, отблагодарим, уделите нам ровно полчаса.

    Если мы станцуем так на празднике, то всех удивим. Наше поколение знавало послевоенное опьянение латиноамериканскими танцами. Мамба, ча-ча-ча, кубинская румба, Перес Прадо. Ксавье Куга, Стенли Блэк^[38] - со всеми этими именами связаны сентиментальные воспоминания. Вот почему идея Энди получила у всех поддержку. Вице-президент (а он из партии либералов) будет явно счастлив. В конце концов, это музыка той эпохи, когда Америка была на вершине своего могущества.

    - Извините, но я спешу.

    Такой ответ не мог меня обескуражить. Я намеревалась задержать незнакомку, даже если бы для этого пришлось мобилизовать всю прислугу в поместье. Когда девушка увидит, как пятьдесят негров, работающих здесь, одетых практически так же, как во времена эпохи "Унесенных ветром", выстроятся в ряд, она наверняка найдет это забавным и изменит свое решение.

    - Подождите! Всего полчаса! Скажите, что вы хотите взамен, вы получите все, что пожелаете.

    Но она покачала головой.

    - Я везу своего друга в Майами, он серьезно болен, - сказала она и направилась в сторону цветника с азалиями. Странное дело, я полностью признала свое поражение. Не потому, что японка упомянула больного друга. И не потому, что моя настойчивость расстроила ее, а я об этом пожалела. Нет, она все время продолжала улыбаться. Так что же это было? Не аура же. (Я вообще-то далека от мистики.) На самом деле, я думаю, причина в том, что в этом "нет", произнесенном на неуверенном английском, я уловила всю силу ее воли. После смерти моего отца одиннадцать лет назад (он умер от цирроза, и моя мать ненадолго пережила его) я успела позабыть, что значит почувствовать чью-то волю. Все уступают мне: Энди, само собой разумеется, но и мои друзья тоже. О черных слугах не стоит и говорить, у них, без сомнения, есть воля, но они ее никогда не демонстрируют в моем присутствии.

    Девушка же продемонстрировала мне свою волю открыто: не отводя глаз и продолжая улыбаться. Это привело меня в шок, но мой рассудок мгновенно перевел: "Мадам, даже если вы предложите мне пачку стодолларовых банкнот, я не буду подчиняться вашим приказам". И, что еще более странно, мне понравилось, что она такая. Впервые мне понравилась азиатка.

    Китайцы, живущие в южных деревнях, все потомки рабов, как мне говорили, а японцы, которых я знаю, постоянно ходят со склоненными головами, словно личинки, укрывшиеся в палой листве. Никогда я не чувствовала в них воли. Как говорится в южной пословице, "Воля - это гордость, а гордость проявляется лишь в воле".

    Не знаю, почувствовала ли девушка мои мысли или что еще, но она вдруг остановилась.

    А потом произнесла нечто, показавшееся мне поначалу непонятным:

    - У вас есть абажуры?

    Я собрала все абажуры с первого этажа, и мы все вместе понесли их к микроавтобусу.