- Проверяли ее сигналы тщательно? - Как положено. - Так, может, хватит проверять? Маразм, может, у старухи? - Вы ж сами нам голову и отвернете, - осмелев, сказал Жуков. - Поди, не ответь на сигнал гражданина… - Отвернем, если глупо ответите. С головой надо отвечать, - и нам и старухе, - а людей от дел отрывать стоит ли? И так мы время ценить не умеем, сколько его попусту тратим, а каждая минута имеет товарную стоимость. Так что оставим версию старухи про запас. Что еще? - Выяснены имена всех пропавших без вести. - Сколько их? - Трое. - "ДСК" по инициалам есть? - Нет. Пропали Лазарев, Мишин и Курдюмов. Ни одного Сергея и Дмитрия среди них нет. - Ну и что? - Работаем. - А как дела у науки? Что-нибудь с пальцев убитого получить можно? - Пока нет. По формуле Пирсона пришли к выводу, что покойник был невысок ростом - сто семьдесят один сантиметр, обувь носил сорокового размера. Никаких характерных признаков, свидетельствующих о личности убитого или роде занятий, установить не удалось. - Пока не удалось или совсем не удалось? - Совсем не удалось, - ответил Жуков. - Эксперты бьются с пальцами, может быть, удастся вытянуть на дактилоскопию… - Думаете, был судим? - Думаю, товарищ полковник. Иначе откуда флотская форма, если никто из моряков не пропадал? - Думаете, подбросил убийца, чтоб нас с толку сбить? Возможно такое? - Поскольку Загибалов работает на бойне, знает, как расчленять туши и был дважды судим, позволяет предположить, что его навещал человек именно с уголовным прошлым. - Когда получили данные, что он по профессии раздельщик туш? - Перед началом совещания. - Чего ж с этого не начинали? - раздраженно спросил Костенко, поднимаясь. - Если б с этого мы начали, кончать было б нечем, - ответил Жуков, тоже раздраженно. - И два чемодана у него стоят, от того самого гостя. - Прокуратуру поставили в известность? - Прокуратура в обыске отказала. - До того, как вы установили там чемоданы? - До. - Сейчас должна дать санкцию. Едем к ним, думаю, выпросим. - Дай-то господь, - ответил Жуков, пропуская Костенко перед собой. 3
- Погодите, Загибалов, погодите… Я про Фому, а вы про Ерему, - Костенко поморщился, неторопливо закурил. - Вы мне толком ответьте: чьи это чемоданы и что в них лежит? - Так я ж десятый раз отвечаю: чемоданы моего дружка по колонии, вместе чалились, а что в них - не знаю. - "Дружок", "не знаю"… Это ж детский лепет, Загибалов, вы кодекс изучили не хуже меня… Как дружка зовут? - Не знаю. - Как же вы с ним общались, с дружком-то? - Так кличка у него была. - Какая? - Нескромная. - Здесь женщин нет. - Матерная была кличка. - Значит, как зовут его - не знаете? - Не знаю, как перед богом - не знаю. - А в чемоданах что? - Откройте да посмотрите. - Товарищ полковник, - Жуков стоял на пороге комнаты, - вы в коридорчик выгляньте. А ты сиди, сиди на месте, Загибалов, сиди и не прыгай. Костенко вышел в коридор, где стояли понятые и еще три милиционера. - Вот, - сказал Жуков, - кровь, товарищ полковник. И на полу, и на обоях. Кровь, чтоб мне свободы не видать. - Хорошо говорите, - усмехнулся Костенко. - Красиво. - Так ведь всю жизнь с урками… Иной раз жене говорю, словно на этап отправляю: "Шаг влево, шаг вправо считаю побегом". Так что прошу простить. Обрадовался я, поэтому и заговорил приблатненно: кто б стал на эти бурые пятна внимание обращать - кухня на то и есть кухня, чтоб в ней мясо разделывать. - Давайте-ка вырежем кусок обоев, товарищ Жуков, - сказал Костенко. - И выпилим эту часть кадки - на ней тоже вроде бы кровь, а? - Нет. Не кровь, - убежденно сказал Жуков. - Это у нас с Кавказа привозили гранатовый сок, все на нем помешались, чтоб пищу заправлять, потому как витамин. Я его цвет от крови сразу отличу. - Значит, выпиливать кадку не будем? - Не надо, товарищ полковник, и так дел невпроворот… А вот здесь… Ну-ка, ножку стола поднимите… Еще выше… Новиков, помоги, чего рот разинул?! Нагнитесь, товарищ Костенко, ко мне нагнитесь… Вот здесь кусок пола выпилить надо - это уже точно: кровушка. Вернувшись в комнату, Костенко сел рядом с Загибаловым, придвинулся к нему, тронул за колено - тот неторопливо отодвинулся: - Не надо, полковник, вы мне дружбу не вяжите, все равно не ссучите. - Неумно отвечаете, Загибалов, потому как раздраженно - с одной стороны, а с другой - страх в вас вижу. А боятся только те, кто чувствует за собою вину. Загибалов странно усмехнулся, сокрушенно покачал головою: - Иные с рождения страх чуют, с кровью передалось. - Историей увлекаетесь? - А чего ей увлекаться-то? Куда ей надо, туда и пойдет, не жизнь, а сплошная автоматическая система управления. Тут пришла очередь Костенко усмехнуться - он начал испытывать интерес к этому громадному человеку, в маленьких стальных глазах которого была видна мысль, как он ни старался играть дурачка - тюремная, видимо, привычка; вторая натура, ничего не поделаешь: дурачку порою живется легче, особенно в трудных ситуациях. - Чемоданы не вскрывали, Загибалов? - Не имею привычки в чужой карман заглядывать. - Хорошая привычка, - Костенко обернулся и попросил милиционера, стоявшего на пороге: - Пригласите, пожалуйста, понятых. В чемодане было барахло: поношенная кожаная куртка, ботинки, носки, две пары брюк, меховая безрукавка. В кармане этой-то безрукавки Костенко и нашел профсоюзный билет на имя Дерябина Спиридона Калиновича. ДСК. Костенко поднял глаза на Загибалова: - В какое время Спиридон от вас ушел? - Ночью. - Зачем скрывали, что знаете его имя? - А я и… - А я и… - передразнил его Костенко. - Откуда он приехал? - Не знаю. - И фамилии не знаете? - Ну Дерябин. - А молчали… - Я-то завязал, а он, может, в бегах. - "Может" или наверняка? - Про такие вещи впрямь не говорят, ждать надо, пока сам решит открыться. В комнату заглянул Жуков: - Товарищ полковник, вас Москва требует. Костенко поднялся: - Я скоро вернусь, Загибалов. Подумайте, может, есть резон самому сказать правду. Это не милицейские фокусы - это закон: признание облегчает участь. - Слыхал, - ответил Эагибалов. - Как же, как же… - Когда жена придет с работы? - У ней сегодня вечерняя смена, поздно придет. - Адрес какой? Жуков, усмехнувшись, откликнулся: - Мы знаем, товарищ полковник. 4
Из Москвы звонил Тадава. - Владислав Николаевич, - сказал он, - я посидел в нашем музее и откопал два любопытных документа. - Давайте, - ответил Костенко, закуривая. - Первый документ военной прокуратуры: в марте сорок пятого года в районе Бреслау, в нашей прифронтовой зоне был обнаружен мешок с расчлененным туловищем. Головы не было, как и в нынешнем эпизоде. Около места преступления нашли морской бушлат и бескозырку. На внутреннем ободке бескозырки полуисчезнувшие буквы, которые давали возможность предположить, что образовывали они имя и фамилию убитого. - Записываю. - Первая буква просматривалась явственно - "М". Затем пропуск двух или трех букв, затем "и", потом предпоследняя буква - либо "п", либо "к". Скорее "н", хотя тут со мной не соглашаются. - Немного, а? - Все же есть первая буква. - А имя? - Странное. - Диктуйте. - Заглавную понять нельзя. Вторая и третья - "и", "ш". - Миша? Гриша? Никифор? - Почему "Никифор"? - Никита - если уменьшительно. - Нет, не выходит. Предпоследняя буква "н". - Значит, "Мишаня" или "Гришаня", - убежденно ответил Костенко. - Начинайте копать всех пропавших "Михаилов" и "Григориев". Как я понимаю, дело так и повисло? - Совершенно верно, Владислав Николаевич. - Из улик ничего не осталось? - Остались два пальчика. Я заново поднял все архивы: ни до войны, ни после Победы человек с такой дактилоскопией не проходил. - Но обстоятельства по почерку похожи: Бреслау и Магадан? - Очень. - Фронт в марте сорок пятого был уже в Германии… - Именно так… - Засадите пока что в компьютер имеющиеся буквы, попробуйте получить предположительный ответ. Наверное, получите семьдесят, сто вариантов имен и фамилий. Свяжитесь с военным архивом - вам подскажут, как убыстрить поиски по Бреслау. Это интересное сообщение. Что по второму вопросу? - Второй документ на Загибалова. Я запросил колонию, где он отбывал срок. Среди полученных данных - пока еще приблизительных - я уцепился за тот факт, что он был мясозаготовителем… - То есть - как? - Начальник колонии отправлял его во главе бригады охотников в тундру, осенью и весной, когда не было подвоза по суше, зыбь, даже вездеходы не проходили, - отрабатывать лицензию на оленей. Он был хозяином фирмы, что называется: и охотником, и раздельщиком. Кличка у него была "Загни и отчлень". - Не понимаю… - От слов "расчленять", Владислав Николаевич. - Фамилии людей из его бригады не установили? - Почему же? Установили. - Дерябина среди них не было? - Это - помощник его. Спиридон Калинович Дерябин, по кличке "Простата". - Запросите всех его родных и знакомых: где он сейчас находится и кто видел его в последний раз? - Уже запросил. Мать в частности. - Ну? - Последний раз он написал ей в октябре, сообщил, что освободился, скоро приедет в гости. С тех пор писем не было, сам не появлялся. - Откуда писал? - Из Магадана. Обратного адреса нет, "до востребования". - Спасибо. Очень интересно все это. Спасибо еще раз. 5
…Заглянув к прокурору с предварительными данными экспертизы - там его уже ждал старший следователь Кондаков, - Костенко в дом Загибалова не поехал, а попросил шофера отвезти на фабрику, где работала его жена. …В кабинет начальника отдела кадров вошла маленькая, красивая женщина с большими, широко поставленными серыми глазами - это было главным во всем ее облике, именно глаза организовывали лицо, делали его мягким, доверчивым, открытым. "Где же я ее видел? - подумал Костенко. - Странно, я ее недавно видел". Вспомнил: при входе на фабрику, на стене, была Доска почета. Портрет женщины был третьим справа во втором ряду. - Здравствуйте, - ответила женщина, и зрачки ее расширились, отчего глаза из серых превратились в прозрачно-зеленые. - Что-нибудь случилось? - Это я хочу спросить, что случилось, когда к вам приезжал Спиридон? - огорошил ее неожиданным вопросом следователь Кондаков. "Ничего врезал, - отметил Костенко, - без игры, силки не ставит, сразу карты на стол, молодец". - Какой Спиридон? - растерянно спросила женщина. - Мужнин поделец, - лениво и всезнающе сказал Кондаков, всем своим видом показывая, что ложь он слушать не намерен, ибо все ему наперед известно. - А ничего не случилось. Посидели, выпили… - Ночевал Спиридон у вас? - Нет, ушел. - Когда? - Ночью. - К кому? - А я почем знаю? - Друзья у него в Магадане есть? - Не интересовалась, - ответила женщина. Начальник отдела кадров кашлянул в кулак: - Загибалова, ты ударница коммунистического труда, не говори лжи. - Он красивый? - спросил Костенко. Женщина покраснела: - У меня свой мужик есть. - Это я понимаю, - согласился Костенко, - просто интересуюсь вашим мнением. - Да так, из себя видный, - ответила женщина, - глаза цыганские, жгучие такие… - Да при чем тут глаза? - включился начальник отдела кадров. - Ты опиши, внешние признаки дай… "Не нужны нам внешние признаки, - досадливо подумал Костенко. - Экий ведь стереотип мышления, насмотрелись "знатоков" и мнят себя юристами. Мне важно, чтоб она про глаза Спиридона рассказала, про его запах - женщина на запах локаторна, некоторые мужчины вкусно пахнут - чуть-чуть горького одеколона, даже "шипр" сойдет, коли с водою, - и сила, у нее особый, свой запах, не расчлененный еще химиками на составные части. Ладно, пусть он ее отвлечет, тоже не вредит, сплошные "кошки с мышками", сам себе противен делаешься, не человек, а Макиавелли. Хотя Федор Бурлацкий доказал, что Макиавелли - совсем не так плохо. Что ж, каждому политику свое время, разумно". - Внешне я не опишу, - продолжала между тем Загибалова, - у него родинок никаких не было, одна только маленькая на щеке, возле морщинки… - Это хорошо, что про родинку помните, - включился Костенко, - но тут что-то не вяжется у нас с вами: родинка родинкой, а отчего друг ушел ночью в никуда? Ни друзей нет, ни знакомых, такси не сыщешь, до города пять верст, мороз… - Пьяный был, поэтому и ушел. Пьяному мужику невесть что в голову взбрести может… - Это верно, - сразу же согласился Кондаков, - но только зачем уходить, а чемоданы оставлять? И полгода за ними не возвращаться? Сколько денег было в чемоданах? - Много, - ответила женщина, нахмурившись, - он пачки три вытащил, по карманам рассовал… - Это когда муж его провожать пошел? - Нет, это когда они выпивать начали. - А когда у них драка началась? - спросил Костенко тихо. Женщина снова вспыхнула: - Не было у них драки. Поспорили промеж собой - и все… - Загибалова, не говори ложь, - снова посоветовал начальник отдела кадров, - товарищ полковник прилетел из Москвы. - А если бы я был отсюда - врать можно? - усмехнулся Костенко. Женщина опустила лицо в маленькие, красивые, хоть и в машинном масле, руки. - Набедокурили - вот и отвечай, - снова прорезался кадровик. - Нечего, понимаешь… - Вы мужа подозреваете? - спросила Загибалова. - В чем? - Кондаков подался вперед. - В чем мы его можем подозревать? - Ничего я не знаю! Не знаю! - заголосила вдруг женщина высоким голосом, и этот плач странно диссонировал со всем ее обликом - вполне современная женщина, молодая, даже в рабочей ее одежде был вкус, современный вкус, а здесь был вопль - так мужиков на войну деревенские бабы провожали. - Вас сейчас отвезут в прокуратуру, - сказал Костенко, - и допросят. Советую говорить правду. Ждите здесь, за вами подойдет машина. 6
- Загибалов, этот гражданин - старший следователь прокуратуры, Кондаков Игорь Владимирович. - Значит - сажаете? - Сажаем, - согласился Кондаков. - Произвол, - сказал Загибалов. - Прежним временем пахнет. - Ознакомьтесь с экспертизой, Загибалов, - сказал следователь Кондаков. - Следы крови на мешковине, в которую был завернут труп, и кровь с обоев на вашей кухне относятся к одной группе. - Чего, чего?! - Читать умеете? - спросил Костенко. - Если напечатано - умею. - Напечатано, - Костенко протянул Загибалову несколько страничек с машинописным текстом. - Вы, конечно, слыхали, что на трассе, неподалеку от вашего дома, обнаружили расчлененный труп? - А у Коровкиной тещи бык околел… Мне-то что? - Какой бык? - не понял Кондаков. - При чем тут теща? | 
