Дело, которым он занимался, не походило на прочие, и то, что Флорантен был чем-то вроде его друга детства, ничего не решало. Были ведь еще и другие - мужчины определенных лет, занимающие более или менее важные посты. Каждый из них вел спокойную, налаженную семейную жизнь. Кроме одного дня в неделю! Кроме тех нескольких часов, что они проводили в уютной квартирке Жозефины Папе. Уже завтра утром газеты растрезвонят об убийстве, и эти почтенные господа задрожат. Мегрэ так не терпелось узнать результаты анализов, что он чуть было не поднялся на чердак, где размещались службы идентификации. Но лишь пожал плечами и взялся за шляпу. - До завтра, ребята. - До завтра, шеф. В толпе прохожих он добрался до Шатле и встал там в очередь на автобус. С первого взгляда на мужа мадам Мегрэ поняла, что он не в духе, и против воли вопросительно взглянула на него. - Дурацкая история, - бросил он, проходя в ванную вымыть руки. Затем снял пиджак, распустил галстук. - Дружок по лицею тут у меня объявился. Вляпался, понимаешь, по горло. И при этом ему нечего рассчитывать, чтобы хоть кто-то проникся к нему симпатией. - Убийство? - Выстрел из револьвера. Женщина мертва. - Ревность? - Нет. Если только стрелял не он сам. - Точно сказать нельзя? - Ужинать, - вздохнул Мегрэ, словно спохватившись, что и так наговорил лишнего. Все окна были раскрыты настежь, заходящее солнце позолотило все вокруг. На ужин был цыпленок под эстрагоном - блюдо это как нельзя лучше удавалось мадам Мегрэ, - со спаржей на гарнир. Мадам Мегрэ была в одном из тех хлопчатобумажных платьев в мелкий цветочек, какие она носила дома, что придавало ужину подчеркнуто домашний характер. - Вечером тебя не будет? - Не думаю. Жду звонка Жанвье. Звонок раздался в тот самый миг, когда он взялся за свою половинку дыни. - Алло. Слушаю тебя, Жанвье. Ты вернулся на службу? Удалось что-нибудь откопать? - Почти ничего, шеф. Сперва опросил двух торговцев с первого этажа. Слева бельевая лавка "У Элианы". Такое белье найдешь разве что на Монмартре. Кажется, туристы сходят по нему с ума. Так вот: две девушки, блондинка и брюнетка, более-менее в курсе того, кто входит и выходит из дома. По моему описанию они тут же узнали Флорантена и жертву. Она покупала у них белье, правда, обычное, без всяких там причуд. Судя по их отзывам, она была очаровательная, спокойная и улыбчивая - этакая кокетливая и милая дамочка из мелкой буржуазии. Они знали, что Флорантен живет с ней, и его тоже любили. Даже углядели в нем некий аристократический лоск. Опустившийся аристократ, как они выражаются. Немного злились на Жозе за то, что она наставляет ему рога, увидев однажды, как она выходит из дому с господином, навещающим ее по средам. - С Франсуа Паре? Из министерства общественных работ? - Да, наверное. Так они узнали, к кому он приходит каждую неделю, почти всегда в один и тот же час. У него всякий раз проблемы с парковкой черного "ситроена". Он непременно приносит конфеты или что-нибудь в этом роде. - Они знают и других? Только того, что бывал по четвергам, он самый давний. Вот уже годы появляется он на улице Нотр-Дамде-Лоретт, и у них такое впечатление, что когда-то он некоторое время жил в этом доме. Они прозвали его толстячком. У него круглое розовое лицо младенца со светлыми глазами навыкате. Почти каждую неделю они с Жозе где-нибудь ужинали, а потом шли в театр. После он оставался у нее и уходил лишь поздно утром. Мегрэ справился со своими записями. - Фернан Курсель, из Руана. Парижская контора на бульваре Вольтера. А что другие? - О других им ничего не известно, и они убеждены, что в дураках в этой истории оказался Флорантен. - Еще что? - Справа "Обувная лавка Мартена". Вытянута вглубь, помещение темное. Полки с обувью мешают видеть улицу, если, конечно, не торчать все время перед застекленной дверью. - Продолжай. - На втором этаже слева - дантист. Ничего не знает. Четыре года назад лечил Жозе. Три визита, пломбирование зуба. Справа пожилая чета, почти не выходят. Муж служил прежде во "Французском банке", кем, не знаю. Их дочь замужем и навещает их каждое воскресенье с мужем и двумя детьми. Квартира окнами во двор в данный момент пустует. Жильцы вот уже месяц в Италии. Муж и жена, оба реставраторы. Третий этаж. Портниха, шьет корсеты. Ей помогают две девушки. Они даже не знают о существовании Жозефины Папе. Следующая квартира - мать троих детей, старшему из которых пять. Ну и здорова же глотку драть! Куда денешься, когда надо перекричать троих крикунов. Вот что она сказала: "Это просто отвратительно. Я написала хозяину. Муж был против, но я все же сделала это. Он вечно боится попасть в какую-нибудь историю. Разве можно заниматься подобным ремеслом в приличном доме, где есть дети? Что ни день, то другой, я уж стала узнавать их по тому, как они звонят в дверь. Хромой заявлялся в субботу днем, сразу после обеда. Его походку легко отличить. Да еще вызванивал в определенном ритме: та-тата-та… та-та! Вот дурачок! Думает, наверное, что он у нее единственный свет в окошке…" - А что-нибудь еще о нем ты узнал? - Ему лет пятьдесят, приезжает в такси. - А Рыжий? - Это новенький. Появился всего несколько недель назад. Он моложе других, лет тридцать - тридцать пять, по лестнице поднимается, перепрыгивая через ступеньку. - У него есть ключ? - Нет. Ни у кого, кроме Флорантена, ключа нет, кстати, мать семейства называет Флорантена сутенером с хорошими манерами. Вот ее слова: "Я предпочитаю сутенеров с Пигаль. Те по крайней мере рискуют. И ни на что другое уже не годны. А ведь этот-то, должно быть, из хорошей семьи, образован…" Мегрэ не удержался и улыбнулся, сожалея о том, что не самолично опросил весь дом. - В квартире справа никого. На пятом я попал в разгар семейной сцены. "Если ты не скажешь, где была и с кем…" - рычал муж. "Я что, не могу выйти за покупками, не отчитываясь перед тобой за все магазины, где побывала? Может, тебе еще справки от продавцов представлять?" - "Думаешь, я поверю, что тебе понадобилось полдня, чтобы купить себе туфли? Отвечай: кто?" - "Что кто?" - "С кем ты была?" В общем, я предпочел ретироваться. Напротив квартира пожилой дамы. В этом квартале просто жуткое количество стариков. Эта ничего не знает. Наполовину глуха, в квартире пахнет чем-то прогорклым. На всякий случай подкатился к привратнице. Она только взглянула на меня своими рыбьими глазами и ни гугу. - Я тоже не смог из нее ничего вытянуть, если тебя это может утешить. Утверждает, что между тремя и четырьмя в дом никто не входил. - Она в этом уверена. Еще уверяет, что не отлучалась, а незамеченным никому мимо нее не пройти. Она и перед присяжными будет упорно это твердить. Чем мне теперь заняться? - Иди домой, завтра увидимся на службе. - Спокойной ночи, шеф. Только Мегрэ повесил трубку и собрался доесть свой кусок дыни, как вновь раздался звонок. На этот раз звонил Лапуэнт. Он был возбужден. - Шеф, я уже четверть часа пытаюсь связаться с вами, но все время занято. До этого звонил на службу. Сейчас я в табачном киоске. Есть новости. - Выкладывай. - Когда мы вышли из полиции, он был прекрасно осведомлен о том, что за ним следят, и, спускаясь по лестнице, даже обернулся и подмигнул мне. Я шел за ним на расстоянии трех-четырех метров. У площади Дофина он подумал-подумал и направился к пивной "У дофины". И все как будто ждал, чтобы я подошел к нему. Видя, что я держусь на отдалении, сам двинулся мне навстречу. "Я собираюсь пропустить стаканчик. Почему бы нам не выпить вместе?" Вид у него при этом был такой, словно он смеется надо мной. Вообще он шутник. Я ответил, что на службе не пью, и он вошел один. Осушил подряд три или четыре рюмки коньяку. Затем, убедившись, что я на месте, и вновь подмигнув мне, направился к Новому мосту. В этот час на улицах было многолюдно, на дороге образовались пробки, шоферы сигналили. Мы приближались - он впереди, я сзади - к набережной Межиесерн, как вдруг он взобрался на парапет и сиганул в Сену. Это произошло так стремительно, что лишь немногие прохожие, те, что были поближе к нему, заметили это. Вынырнул он метрах в трех от стоящей на приколе баржи, уже стали собираться зеваки, и тут произошло нечто почти комическое. Матрос с баржи схватил тяжелый багор и протянул его конец Флорантену. Тот ухватился за него, и так был вытащен из воды. Прибежал полицейский и склонился над лжеутопленником. Я продрался сквозь толпу, спустился к Сене и приблизился к барже. Повсюду было полно зевак, словно произошло что-то важное. Я предпочел не вмешиваться и издали наблюдал за происходящим. Вдруг среди собравшихся оказался бы журналист… Ни к чему полошить прессу. Не знаю, правильно ли я поступил. - Молодец. Знай, что Флорантен ничем не рисковал, в детстве, когда мы купались в Алье, он был среди нас лучшим пловцом. А что было дальше? - Матрос, добрая душа, поднес ему стакан водки, не подозревая, что тот только что накачал себя коньяком. Затем полицейский увел Флорантена в участок на Центральном рынке. Входить я не стал, все по той же причине. Его, должно быть, спросили, кто он такой, где живет, ну и все, что положено. Выйдя оттуда, он меня не видел: я как раз ел сандвич в бистро напротив. Он выглядел таким жалким в наброшенном на плечи одеяле, которое ему одолжили полицейские. Подозвав такси, он поехал к себе. Переоделся. Мне было видно его через окна мастерской. Вновь выйдя на улицу, он заметил меня. И я снова удостоился подмигивания и смешной гримасы; он зашагал в сторону площади Бланш и там зашел в ресторан. Полчаса назад он вернулся, предварительно купив газету; когда я уходил, он читал ее, лежа на кровати. Мегрэ в явном ошеломлении выслушал рассказ Лапуэнта. - Ты ужинал? - Съел сандвич. Передо мной целый поднос с сандвичами, пожалуй, съем еще пару. Торранс должен сменить меня в два часа утра. - Неплохо устроился, - вздохнул Мегрэ. - Звонить вам, если что-то изменится? - Да, в любое время. Он чуть было совсем не забыл о десерте. Квартира мало-помалу погружалась в темноту; пока мадам Мегрэ убирала со стола, он пристроился у окна, где стоя и доел дыню. Было ясно: у Флорантена и в мыслях не было покушаться на свою жизнь, хорошему пловцу почти невозможно утопиться в Сене в разгар июня на глазах у сотен зевак. Да еще в нескольких метрах от баржи! Почему тогда его старый приятель прыгнул в реку? Чтобы дать понять, в каком он отчаянии из-за возводимых на него подозрений? - Как Лапуэнт? Мегрэ улыбнулся. Он догадывался, куда клонит жена. Она никогда не задавала ему прямых вопросов по поводу его работы, но при этом ей случалось помочь ему. - С ним все в порядке. Ему придется еще несколько часов проторчать в подворотне на бульваре Рошешуар. - Из-за твоего приятеля по лицею? - Да. Он устроил небольшое представление прохожим на Новом мосту, ни с того ни с сего бросившись в Сену. - Ты не допускаешь, что он хотел покончить с собой? - Уверен в противном. Зачем Флорантену понадобилось привлекать к себе внимание? Хотел ли он попасть в газеты? Это было немыслимо, однако от него можно ожидать чего угодно. - Не прогуляться ли нам? Хотя еще окончательно не стемнело, фонари на бульваре Ришар-Ленуар уже зажглись. Супруги Мегрэ были не единственными, кто вышел прогуляться, не спеша глотнуть вечерней прохлады после душного дня. В одиннадцать они легли спать. А на следующее утро, когда они проснулись, солнце было уже на своем посту и воздух опять разогрет. С улицы доносился легкий запах гудрона, появляющийся жарким летом, когда плавится асфальт. Рабочий день Мегрэ начал с просмотра огромной почты, затем отчитался перед начальством. Утренние газеты дали сообщение о преступлении на улице Нотр-Дамде-Лоретт; он вкратце изложил то, что было известно. - Он не признался? - Нет. - У вас есть улики против него? - Только предположения. Он не счел нужным добавлять, что знаком с Флорантеном с детства. Вернувшись в свой кабинет, Мегрэ вызвал Жанвье. - В конечном счете нам известно, что у Жозефины Папе было четверо постоянных любовников. Двое из них, Франсуа Паре и некий Курсель, идентифицированы, и я сегодня же утром намерен ими заняться. Ты берись за двоих других. Поговори с соседями, поспрашивай в ближайших лавках, делай, что хочешь, но добудь мне их имена и адреса. Жанвье не удержался от улыбки: Мегрэ ведь прекрасно понимал, что задача эта почти невыполнима. - Рассчитываю на тебя. - Да, шеф. После этого Мегрэ связался с судебно-медицинским экспертом. К большому его сожалению, им оказался не его добрый старый знакомый доктор Поль, что получал удовольствие, рассказывая собеседнику за ужином об очередном вскрытии. - Вы нашли пулю, доктор? Тот принялся читать ему свое заключение, над которым как раз трудился. Жозефина Папе была здоровой женщиной в расцвете сил. Все ее органы прекрасно функционировали и содержались в отменном состоянии. Выстрел был произведен с расстояния меньше метра, но больше пятидесяти сантиметров. - Пуля была послана по чуть наклонной снизу вверх траектории и засела в черепе. Мегрэ непроизвольно представил себе высокую фигуру Флорантена. Стрелял ли он из сидячего положения? Комиссар счел нужным задать вопрос: - Означает ли, что кто-то сидя… - Нет. Речь не идет о таком большом угле. Я сказал: чуть наклонно. Я послал пулю на экспертизу Гастинн-Ренетту. Мне кажется, стреляли не из автоматического оружия, а из револьвера с барабаном довольно старого образца. - Смерть наступила мгновенно? - Думаю, секунд через двадцать-тридцать. - Так что вряд ли можно было ее спасти? - Наверняка нельзя. - Благодарю вас, доктор. С дежурства вернулся Торранс. Его подменил новенький, по фамилии Дьедонне. - Чем он занят? - Встал в половине восьмого, побрился, кое-как привел себя в порядок и прямо в тапках отправился в кафе на углу, где выпил две чашки кофе и съел несколько рогаликов. Затем вошел в телефонную будку. Постоял там и вышел, так никому и не позвонив. Несколько раз оглянулся, чтобы разглядеть меня. Не знаю, каков он обычно, но мне он показался усталым, упавшим духом. В газетном киоске на Бланш купил газеты и тут же у киоска просмотрел несколько из них. Потом, вернулся домой. Тут подоспел Дьедонне. Я его проинструктировал и пришел сюда доложить вам. - Он с кем-нибудь разговаривал? - Ни с кем. Хотя нет, разговаривал, если это только можно назвать разговором. Пока он ходил за газетами, пришел художник, работающий по соседству. Не знаю, где он ночует, но точно не в мастерской. Флорантен ему бросил: "Все в порядке?" Тот в ответ повторил те же самые слова, после чего с любопытством уставился на меня. Видно, задумался, чего это мы ходим друг за другом. То же любопытство выказал он и по отношению к Дьедонне. Мегрэ взялся за шляпу и вышел. Он мог бы прихватить с собой одного из инспекторов и отправиться на одной из служебных черных машин, выстроившихся вдоль здания уголовной полиции. Но он предпочел отправиться пешком и, перейдя через мост Сен-Мишель, пошел по направлению к бульвару Сен-Жермен. Ни разу еще не представлялся ему случай побывать в министерстве общественных работ, и потому он в нерешительности остановился перед множеством лестниц, каждая из которых носила буквенное обозначение. - Вы что-то ищете? - Отдел судоходства. - Лестница В, верхний этаж. Лифта он не нашел. Лестница была такой же неприглядной, как и в его родном управлении. На каждом этаже черные стрелки на стенах указывали, где что расположено. На четвертом этаже он увидел нужную стрелку и толкнул дверь с надписью: "Входите без стука". Нескольких чиновников отделяла от посетителей балюстрада. Стены были увешаны пожелтевшими картами, как некогда в муленском лицее. - Что вам угодно? - Я хотел бы поговорить с господином Паре. - Ваше имя? Он поразмыслил и, не желая компрометировать начальника - может быть, неплохого малого - в глазах подчиненных, не подал визитку. - Меня зовут Мегрэ… Молодой человек нахмурил брови, повнимательней вгляделся в него и удалился, пожимая плечами. Отсутствовал он несколько секунд, а когда возвратился, открыл дверцу балюстрады. - Господин Паре примет вас. Войдя, Мегрэ оказался перед немолодым, дородным и держащимся с большим достоинством мужчиной, встретившим его стоя и не без некоторой торжественности указавшим ему на стул. - Я ждал вас, господин Мегрэ. Перед ним лежал утренний выпуск газеты. Он медленно, словно совершая некий ритуал, опустился в кресло и положил руки на подлокотники. - Вряд ли стоит говорить, что я оказался в весьма неприятной ситуации. | 
