Доказательством этому служит то, что я не обратилась в полицию… Вы совсем иное дело… Я позвала вас для того, чтобы вы меня защитили, поскольку я боюсь, поскольку я слишком молода, чтобы умирать. Он вновь отдалился от нее и, стоя на балконе, повернулся к ней спиной, в то время как табачный дым образовывал ореол вокруг его головы. - Что вы собираетесь предпринять? - продолжала она. - Разумеется, я оплачу расходы. Я не богата, но я вам сказала, что у меня есть немного денег… - Этот дом прямо напротив - это, случайно, не гостиница? - Да, гостиница "Конкарно"… - Прекрасно! Возможно, я там остановлюсь… Вот вам добрый совет: выходите из дому как можно реже… - Я вовсе не буду выходить, если вам так угодно, разве что за покупками… - Вы не могли бы их делать через консьержку? - Я попрошу ее об этом… - Я приду навестить вас вечером… Жаль, что вы не знаете этого молодого человека… - Какого молодого человека? - Того, кто шел за вами до "Кафе-де-Мадрид" и который караулит на углу улицы. - Если только… - начала она, широко раскрыв глаза. - Если только? - …Если только он не сообщник Альбера… Предположим, что вместо того, чтобы прийти самому, он дал поручение одному из своих друзей… - До скорого! - проворчал Мегрэ, направляясь к Двери. Он остался недоволен. Но не знал отчего. На лестничной площадке он смахнул белую нитку, прилипшую к рукаву. Спускаясь по лестнице, он не переставал задавать себе вопрос, что он собирается делать. Увидев комиссара, молодой человек в плаще нырнул в бистро, находившееся на углу площади, а Мегрэ зашел туда за ним следом, заказал большую кружку пива, удостоверился, что телефонная кабина расположена в самом зале, и вошел в нее, нарочно не закрыв за собой дверь. - Алло!.. Уголовная полиция?.. Будьте добры инспектора Лакруа… Да, Жерома Лакруа… Это его дядя Мегрэ… Алло! Это ты, сынок? Как дела? Что-что? Тем хуже. Твои дела немного подождут… Прыгай в такси и приезжай поприветствовать меня на улицу Коленкур… Минутку! Он высунулся из кабины и спросил у хозяина: - Как называется ваше заведение? - "Занзибар". Он снова взял телефонную трубку: - В "Занзибар"… Да… Я тебя жду… Да нет же! Твоя тетя чувствует себя, как Новый мост… Я тоже… До скорого… Вернувшись за стойку, он заметил, что ироничные огоньки сверкают в серых глазах юноши, одетого в светлый костюм, туфли с отливом и ремень из змеиной кожи. - Сыграем в костяной покер? - предложил он хозяину. - Некогда… - А вы, месье? Сыграем партию в костяной покер? Мегрэ поколебался, но в конце концов схватил стаканчик для игры таким угрожающим жестом, словно он уже надел наручники на своего собеседника. 2
- Три короля один раз, - объявил юный проходимец. И, бросив беглый взгляд на комиссара, собиравшего кости, добавил: - Ваш ход, господин Мегрэ! Тому выпало две девятки и одна десятка. Он спросил, вновь начиная игру: - Разве ты меня знаешь? - Страна должна знать своих героев, не так ли? - сладко пропел юноша. - Три валета! Вы пасуете? Что вы пьете? Там, наверху, вам, должно быть, не предложили ничего путного? За исключением приторного вина, похожего на смородиновый сироп. В подобном случае не оставалось ничего другого, как сохранять хладнокровие и особенно не показывать, что злишься. Мегрэ продолжал курить свою трубку короткими затяжками и взял старую спичку, поскольку его партнер с ангельским видом открыл три дамы. - Вы и вправду не помните меня? Стоило тогда допрашивать меня однажды ночью с девяти часов вечера до пяти часов утра! Он становился все более и более веселым. У него была симпатичная рожица, и он об этом знал. Но самое главное, он так простодушно улыбался, когда хотел, что было трудно прийти в ярость. - Кокаиновое дельце… До вас еще не дошло? Несколько лет тому назад… Я служил посыльным в Сели, что находится на улице Пигаль, а вы непременно хотели выбить из меня признание… Три короля два раза! Великолепно. Хорошо. Две девятки… Передайте мне спичку. И, заказав с таким же беззаботным и радостным видом аперитив, он пошел в атаку: - Ну, что вы скажете о бабенке? В бистро почти не было посетителей. Только лишь один пьянчужка упрямо продолжал сражаться с игральным автоматом, а хозяин пользовался этим и наливал в стакан вино с осадком. - Вам следовало просечь момент с первой минуты, разве я не прав? Вот уже более четырех лет Мегрэ не слышал блатного жаргона, и у него почти что возникло желание улыбнуться, как это случается со ссыльным, встретившим земляка. - При всем моем уважении к вам, между нами говоря, я надеюсь, что вы не дали себя окрутить? Требовалось дать ему выговориться. Чтобы выиграть время, Мегрэ мог либо потягивать пиво, либо вытряхивать трубку и набивать в нее новый табак. - Я предполагал, что она со дня на день выкинет фортель. Подобные припадки вырисовываются заранее. Но я никогда не предполагал, что она потревожит столь большую шишку, как вы… Будьте осторожны, господин Мегрэ! Вы принимаете даму за валета… Четыре валета! Вы пасуете? Он подбросил кости. - Четыре короля! Вам не везет, однако! Чтобы уж закончить с бабенкой, то это не ее вина, что она немного со странностями, как говорится… Еще в детстве ее лечили по поводу лунатизма… - И, взглянув на дверь, он воскликнул: - Гляди-ка! А вот и ваш коллега… будет лучше, если я вас оставлю вдвоем. Он стушевался перед Жеромом Лакруа, который только что вышел из такси и входил в бистро. Мужчины пристально поглядели друг на друга, причем юный проходимец по-прежнему обезоруживающе улыбался, а полицейский с набережной Орфевр нахмурил брови. - Здравствуйте, дядюшка… А что здесь делал этот тип? - Кто он? - Малыш Луи… Вы должны были его знать, когда он служил посыльным в ночных кабаре Монмартра… Тип, который считает себя весельчаком и которого я рано или поздно застукаю… Жером Лакруа, поступивший в уголовную полицию по протекции Мегрэ, был высоким костлявым юношей, с густыми волосами и упрямым характером. У него был длинный нос, маленькие глаза, огромные руки и ноги. Его считали грустным, настойчивым, готовым лучше отдать себя на растерзание, чем пренебречь малейшей крупицей своего долга. - Садись сюда в уголок, сынок! - промолвил Мегрэ, выбрав столик, оттуда он мог видеть № 67-а. - Ты знаком с его сестрой? - С чьей сестрой? Малыша Луи? Действительно, я как раз заходил к ней на днях. Мегрэ не подал виду, но новость не доставила ему удовольствия. - Речь идет о мадемуазель Берте? - Да. Портниха, живущая напротив… Тетушка хорошо себя чувствует? - Ты меня об этом уже спрашивал по телефону… - Правда… Прощу прощения… - Что из себя представляет эта мадемуазель Берта? И Мегрэ с некоторым удовлетворением констатировал, что племянник затрудняется ответить. - Она портниха. - Ты об этом только что сказал. - Она любовница некого Альбера Марсинелля, которого мы разыскиваем за убийство сержанта муниципальной полиции на бульваре Бомарше… - Это все? - Честное слово, это все, что я смог выудить. Она ведет размеренный образ жизни. Сведения, полученные от консьержки, превосходны. Помимо этого Альбера, она никогда не принимает у себя мужчин, даже своего брата, которого она выставила за дверь раз и навсегда… Но… Действительно… Ведь вы приехали в Париж не из-за нее? - Напротив! Удивленный Жером принялся размышлять, уставившись в рюмку. Он не понимал, каким образом эта история могла заинтересовать его дядю, который отказывался Утруждать себя и более серьезными делами. - Знаете… По моему разумению… Мы сцапаем его со дня на день, и со всем будет покончено… Закоренелый подлец, который не стоит того, чтобы тратить на него время… Мы повсюду разослали его описание, и меня удивит, если… - Тебе следовало бы поместить объявление в "Энтран". Решительно, Жером понимал все меньше и меньше. - Объявление, чтобы его найти? - Запиши текст: "Альбер, среда, 3 часа 17 минут". Позаботься, чтобы на вокзале Кале в это время находился полицейский… Если наш Альбер там… - Это все? - Это все. - Вы полагаете, он там будет? - Ставлю один против десяти, что нет. - И тогда? - И тогда ничего! Поцелуй от меня жену и сына. Конечно, если появится что-нибудь новенькое, было бы любезно с твоей стороны позвонить мне в гостиницу "Конкарно". Это через три дома отсюда… - До свидания, дядюшка. И Мегрэ оплатил заказ. Чувствовал он себя гораздо более уверенно, нежели утром, поскольку ему казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки. В общем и целом, если описать его впечатление, то с одной стороны, со стороны полиции, все было слишком просто, и слишком сложно с другой стороны, то есть со стороны мадемуазель Берты. Неподалеку отсюда располагался небольшой ресторан для водителей с двумя столиками на террасе, и поскольку один из них был свободен, то он присел за него и обнаружил в меню одно из своих любимых блюд - фрикандо с щавелем. В воздухе так пахло весной, а порывы ветра были настолько теплыми и ароматными, что, не без помощи божоле, кровь ударяла в голову и возникало желание поваляться на траве, прикрыв лицо газетой. В два часа Мегрэ пришел в гостиницу "Конкарно" и не без труда получил комнату на пятом этаже, окна которой выходили на улицу, прямо на балкон мадемуазель Берты. Подойдя к окну, он чуть было не покраснел, поскольку девушка примеряла платье клиентке, а та стояла полураздетая в голубоватой полутьме. Он несколько раз спрашивал себя, уж не делает ли она это нарочно и даже не заметила ли она его в окне. Но разве температура воздуха не объяснила причину, по которой девушка оставила окно распахнутым настежь? Мегрэ не сводил, так сказать, с нее глаз, и в его позе не было ничего противоестественного. Закончив примерку первой клиентке, она терпеливо стала заниматься голубым платьем, вынимая одну за другой булавки изо рта и подолгу стоя на коленях перед манекеном, обтянутым черным полотном. Затем она налила себе стакан воды, села за машинку, подняла голову, так как в дверь постучали, и приняла вторую клиентку, которая принесла ей отрез. С наблюдательного пункта Мегрэ можно было почти что догадаться о словах по движениям губ, и он понял, что они обсуждали цену и что в конце концов клиентка уступила. Только около четырех, часов Мегрэ надумал предупредить жену, что он не вернется домой ни нынешним вечером, ни, возможно, в ближайшие дни. Он позвонил горничной, отдал ей телеграмму и воспользовался моментом, чтобы заказать бутылку пива, поскольку сыр бри, который он съел вместе с фрикандо, вызывал у него жажду. - Либо у этой девушки огромная сила воли, - порой бурчал он себе под нос, грызя свою трубку, - либо же… Что либо же? Зачем он взялся за этот каторжный труд? Почему не уехал с одиннадцатичасовым поездом, почему пренебрег мимолетным желанием так поступить? Предположим, она говорит правду, поскольку все обстоятельства позволяют предположить подобное. Да! Если дело обстоит таким образом, то что он станет делать? Играть в ангела-хранителя, подражая частным американским детективам, которые сопровождают нянек и детей, чтобы защитить их от гангстеров? Это может длиться долго. Похоже, что Альбер не торопится возвращаться в Париж, чтобы убить свою любовницу, а Мегрэ внезапно вспомнил, что он даже не знает, как тот выглядит. А если это ложь? Зачем тогда потребовалось взывать к его помощи? Зачем надо было тащить его в этот мелкобуржуазный уголок Парижа в то время, когда ему так спокойно жилось в провинции? Он оставил свое тяжелое пальто в комнате, спустился и зашел к консьержке № 67-а. - Мадемуазель Берта у себя? - Конечно… Я даже хожу для нее за покупками, ведь у нее столько работы… Не будете ли вы так добры передать ей это письмо, раз уж поднимаетесь к ней? Он узнал почерк Альбера и увидел марку с булонским штемпелем. - Итак! - ворчал он, взбираясь по лестнице, отвечая таким образом на замечание, которое он себе сделал. Он постучал. Ему пришлось немного подождать на площадке, а когда дверь открыли, то он был вынужден пройти на кухню, поскольку еще одна клиентка делала примерку. Кухня была такой же чистой, как и остальная квартира. В углу стояла начатая бутылка белого бордо и грязная тарелка. Он услышал: - Немного более приталенное… Да… Так… Это всегда молодит… Когда будет готово? - В следующий понедельник… - Вы не могли бы пораньше?.. - При всем своем желании нет… В этом сезоне все клиентки торопятся… Затем мадемуазель Берта вызволила его с грустной улыбкой. - Вот видите! - сказала она. - Я делаю невозможное, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре. Нужно, чтобы жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Но вам известно, как мне страшно! Или, вернее, как мне было страшно, ибо с тех пор, как вы рядом… - У меня для вас письмо… - От кого? Он протянул ей письмо. Она прочитала его. Ее губы задрожали. Затем она отдала ему письмо назад. "Моя старушка! У меня начинают гореть уши. Я тебя предупреждаю, что терпение мое лопается. Я не решаюсь беспрерывно оставаться в Кале, где в конце концов меня схватят. Я все время перемещаюсь с места на место. Сегодня я обедал в Булони и до сих пор не знаю, где остановлюсь на ночлег. Но я знаю, что, если ты не приедешь, я сделаю то, что обещал, и пусть меня сцапают! Решать тебе. Альбер". - Вот видите! - с отчаянием сказала она. - Что об этом думает ваш брат? Она не вздрогнула, не выказала удивления, а только еще больше опечалилась. - Он беседовал с вами? - Мы вместе пили аперитив. - Было бы лучше, если бы я рассказала вам обо всем сегодня утром… Не то чтобы он был так уж испорчен… Но он с юных лет был предоставлен самому себе… Он хочет походить на апаша, в то время как не способен и муху обидеть… Тем не менее я была вынуждена запретить ему ходить сюда из-за его вида… - …Тем не менее точно так же вы мне солгали сегодня утром… - Я испугалась, что вы подумаете такое… - Какое такое, например? - Не знаю… Что мы с ним одного поля ягоды!.. Вероятно, вы бы отказались мне помогать. - Она показала на письмо: - Вы читали… Оно отправлено вчера… Нет доказательств тому, что с тех пор он не сел на поезд. Начинала спускаться прохлада, и солнце садилось за домами. Мадемуазель Берта закрыла балконную дверь и повернулась к Мегрэ: - Хотите чаю?.. Нет?.. Как видите, я работаю… Я всегда работала одна, чтобы создать себе положение… Когда я встретила Альбера, то решила, что пришло счастье… Она подавляла рыдания, машинально расправляла концы тканей, лежавших в беспорядке. - У вас есть подруга? - спросил он, рассматривая фотографию молодой блондинки, стоящую на камине. Она проследила за его взглядом. - Я дружила с Мадленой… Но она вышла замуж… - Вы не встречаетесь больше? - Она живет в провинции… Ее муж - важная шишка… Альбер для меня был… - Вы не могли бы мне дать его фотографию? Она ни минуты не колебалась. - А ведь и правда, вы же не узнаете его при встрече! - заметила она. - Минутку! У меня есть фотография, снятая в Сен-Мало… На пляже… И она вытащила ее из супницы, которая решительно служила ей шкатулкой. Это был маленький отпечаток, который обычно делают на пляжах. Альбер, в белых брюках, с обнаженными руками, в полотняной кепке на голове, походил на всех молодых людей, которых можно встретить на берегу моря. Что касается мадемуазель Берты, то она прижалась к нему, боясь потерять свое счастье. - Темно, правда? Как только заходит солнце, в квартире становится очень темно. Я зажгу свет… Едва она дотронулась до выключателя, как в дверь постучали. Это консьержка принесла корзину с провизией. - Вот, мадемуазель Берта… - Поставьте все это на кухне, госпожа Морин… - Салат просто восхитителен… Но что касается швейцарского сыра, то я была вынуждена… - До скорого свидания!.. Когда они вновь остались одни, она села, вдела нитку в иголку, надела наперсток. - А что вам сказали в полиции? Я надеюсь, что вы им не рассказали о письме? Он нарочно медлил с ответом, и она подняла глаза, заговорив более быстро: | 
