Сименон Жорж - Мегрэ и виноторговец.

    - Благодаря людям из первого округа, особенно инспектору Лебефу, который знает "Чрево Парижа", как свою собственную квартиру, кое-что удалось разведать. Так вот, известно, что Пигу все время снимал комнату, если дыру можно назвать комнатой, на улице Гранд-Трюандери, но две недели назад съехал.

    Мегрэ знал эту улицу, ночью напоминавшую времена Двора Чудес. Двор Чудес - кварталы в средневековом Париже, где селились деклассированные элементы.] Здесь можно было встретить только отбросы общества. Набившись в вонючие бистро, они проводили время за рюмкой красного вина или за чашкой бульона. Некоторые торчали там целые ночи, сидя на стуле или прислонившись к стене. Женщин среди них было не меньше, чем мужчин, и не менее пьяных, не менее грязных.

    Это было настоящее отребье человеческое, еще страшнее тех, что живут под мостами. Женщины, пожилые и расплывшиеся, маячили на улицах с выщербленной мостовой, поджидая клиентов у дверей гостиниц.

    - Пигу занимал комнату в гостинице "Лебедь". Три франка в день за железную койку с соломенным тюфяком. Водопровода там нет, уборная во дворе.

    - Знаю.

    - По ночам ходил разгружать грузовики с фруктами и овощами. Возвращался только на рассвете и часть дня проводил в постели.

    - Когда он покинул гостиницу?

    - Хозяин сказал, что не видел Пигу уже две недели. Его комнату тут же занял кто-то другой.

    - Поиски в квартале продолжаются?

    - Да. В бригаде пятнадцать человек, и они разделили между собой обязанности. Инспектора первого округа удивляются, почему мы не устроим облаву.

    - Только не это. Ты им объяснил, что нужно действовать потише?

    - Да, патрон.

    - А от других ребят еще нет новостей?

    - Пока ничего нет.

    - Несколько минут назад Пигу был здесь, на бульваре Ришар-Ленуар.

    - Вы его видели?

    - Да. Из окна. Он стоял напротив, на другой стороне бульвара.

    - Поймать его не пытались?

    - Нет.

    - И он ушел?

    - Да. Пожалуй, еще вернется. А может быть, в последний момент у него не хватит решимости и он снова сбежит.

    - Каких-нибудь распоряжений не будет?

    - Нет. Спокойной ночи, малыш!

    Мегрэ чувствовал себя отяжелевшим и, прежде чем снова усесться в кресло, налил себе рюмочку сливянки.

    - А ты не думаешь, что от этого тебя бросит в жар?

    - Многие пьют от гриппа водку. Правда, это лечение не в стиле доктора Пардона.

    - Давненько что-то мы не приглашали их на обед. Вот уже больше месяца, как мы не виделись.

    - Дай мне покончить с этим делом. У Лапуэнта есть новости. Стало известно, что Пигу провел последние месяцы в одной трущобе близ "Чрева Парижа", которая именуется гостиницей "Лебедь".

    - Он съехал оттуда?

    - Да, две недели назад.

    Мегрэ отказывался лечь раньше времени, а время ложиться начиналось для него с десяти вечера. Он поглядывал на стенные часы, а потом попытался все же почитать газету. Однако, пробежав несколько строк, так и не понял, о чем в них говорится.

    - Ты падаешь от усталости.

    - Через десять минут лягу спать.

    - Измерь температуру.

    - Если ты настаиваешь…

    Госпожа Мегрэ принесла градусник, и он послушно держал его во рту пять минут.

    - Тридцать восемь! Если к утру не спадет, я позвоню Пардону, хочешь ты этого или не хочешь.

    - Завтра воскресенье.

    - Ничего. Пардон приедет.

    Госпожа Мегрэ уже переодевалась у себя на ночь, и они переговаривались из разных комнат.

    - Не люблю, когда у тебя воспаляется горло. Сейчас я его смажу.

    - Ты ведь знаешь, что меня от этого может вырвать.

    - Пустяки, даже не почувствуешь. То же самое ты говорил и в прошлый раз, а все обошлось хорошо.

    Это была клейкая синяя жидкость, которою смазывали горло с помощью кисточки. Медикамент давно уже вышел из моды, но госпожа Мегрэ неукоснительно продолжала им пользоваться уже более двадцати лет.

    - Открой-ка пошире рот.

    Перед тем как задернуть шторы, Мегрэ не удержался и снова посмотрел в окно.

    На тротуаре напротив никого не было. Ветер все усиливался, поднимая пыль с центральной части бульвара.

    Он спал глубоким, тяжелым сном и не сразу выплыл на поверхность яви. Кто-то настойчиво тряс его за плечо, и первым побуждением комиссара было отодвинуться. Чья-то рука словно звала его; и, оттолкнув эту руку, Мегрэ сделал вид, что собирается перевернуться на другой бок.

    - Мегрэ…

    Голос жены едва был различим.

    - Он здесь, на площадке. Позвонить не решился, только несколько раз тихонько постучал. Ты меня слышишь?

    - Что? - Комиссар потянулся, чтобы зажечь ночник, и с удивлением посмотрел вокруг. Что ему снилось минуту назад? Он уже забыл, но осталось ощущение, будто он вернулся из другого мира. - Что ты сказала?

    - Он здесь. Осторожно постучался в дверь. Комиссар встал и нашел лежавший на кресле халат.

    - Который час?

    - Половина третьего.

    Мегрэ взял трубку, которую погасил перед сном, и снова раскурил.

    - Ты не боишься, что…

    Он на ходу повернул выключатель, вышел в прихожую, несколько секунд постоял неподвижно и наконец открыл дверь.

    Лестница была уже давно погружена во мрак, и свет из квартиры внезапно вырвал из мрака человека на площадке. Он пытался что-то сказать. Должно быть, приготовил целую речь, но, увидя в нескольких шагах от себя Мегрэ, растрепанного, в халате, настолько растерялся, что лишь пробормотал:

    - Я вас побеспокоил, не так ли?

    - Входите, Пигу!

    У него еще была возможность броситься к лестнице и удрать. Он моложе и проворнее комиссара. Сейчас он переступит порог, и тогда пиши пропало. Мегрэ замер, как при встрече с белкой.

    Колебание длилось всего несколько секунд, но они показались необыкновенно долгими. Человек шагнул вперед. Сначала Мегрэ пришло в голову, что нужно запереть дверь и положить ключ в карман, но тут же передумал.

    - Вы, наверное, продрогли?

    - Ночь далеко не теплая, и очень ветрено.

    - Садитесь! Когда обогреетесь, снимите свой плащ, - сказал Мегрэ и крикнул жене, которая уже одевалась: - Приготовь нам, пожалуйста, грог!

    Затем, расслабившись, опустился на стул напротив своего гостя. Наконец-то он увидел его вблизи! Редко кто возбуждал в нем такое любопытство.

    Больше всего поражала моложавость Пигу. Его круглое, даже толстощекое лицо таило в себе что-то детское, наивное.

    - Сколько вам лет?

    - Сорок пять.

    - На вид вам столько не дашь.

    - Это для меня вы заказали грог?

    - Для вас и для себя. Я нездоров. У меня грипп, может быть, ангина, и грог будет кстати.

    - Обычно я не пью. Только стаканчик вина за едой. Простите, что я такой грязный. Я уже давно не имел возможности почистить одежду. А горячей водой мылся в последний раз неделю назад в банях на улице Сен-Мартен.

    Внимательно изучая друг друга, они с трудом подбирали слова.

    - Я ждал вас с минуты на минуту.

    - Вы меня видели?

    - Да. Я даже чувствовал, что вы колеблетесь. Вы уже сделали шаг вперед, но тут же удалились в сторону улицы Шмен-Вер.

    - И я видел вас в окне. Но я стоял в тени, и мне даже в голову не приходило, что вы тоже меня видите и даже узнали.

    Услышав шум, Пигу вздрогнул, совсем как белка. Это госпожа Мегрэ принесла грог, из скромности стараясь не глядеть на посетителя.

    - Сахару побольше?

    - Пожалуйста.

    - Положить лимон? - Приготовив грог, она поставила стакан перед гостем, потом перед мужем. - Если что-нибудь понадобится, позовите меня!

    - Ладно. Может быть, мы попросим еще грогу.

    Чувствовалось, что Пигу - человек воспитанный и старается вести себя прилично. Взял стакан и выжидал, пока комиссар пригубит первым.

    - Очень горячо, но полезно, верно?

    - Во всяком случае, грог вас согреет. А теперь снимайте плащ.

    Пигу так и сделал. Костюм его был неплохо сшит, но оказался в пятнах и белой краске.

    Теперь они не знали, о чем говорить. И тот и другой прекрасно понимали, что настало время коснуться вещей весьма серьезных, поэтому выжидали, хотя и по разным причинам. Молчание длилось довольно долго. Оба опять глотнули грога. Мегрэ встал и набил себе вторую трубку.

    - Курите? - осведомился наконец он.

    - У меня кончились сигареты.

    Комиссар достал пачку из буфета и протянул ее гостю. Тот был смущен и не отрывал глаз от Мегрэ, подносившего спичку. Они снова сели, и Пигу заговорил:

    - Прежде всего я должен извиниться, что побеспокоил вас дома, да еще среди ночи. Но я очень боялся явиться на набережную Орфевр, а бродить в одиночестве по улицам Парижа стало невмоготу.

    Выражение лица Мегрэ не изменилось. В уютной домашней обстановке, со стаканом грога в руке и трубкой в зубах, он походил на доброжелательного старшего брата, которому можно все рассказать.

    - Что вы обо мне думаете? - произнес Пигу первые серьезные слова. Чувствовалось, что для маленького бухгалтера вопрос этот чрезвычайно важен. Должно быть, он всю жизнь искал ответа на него в глазах людей.

    Что можно было сказать?

    - Видите ли, Пигу, я вас еще недостаточно знаю, - буркнул Мегрэ, улыбаясь.

    - Вы так добры со всеми преступниками?

    - Далеко не со всеми. Я бываю и очень злым.

    - С какими людьми, например?

    - С людьми типа Оскара Шабю. Глаза Пигу разом просветлели, словно он обрел союзника.

    - Знаете, я ведь действительно украл у него немного денег. Совсем немного. Меньше, чем он тратит в месяц на чаевые. Но настоящим вором был сам Шабю. Он украл у меня чувство собственного достоинства, мою человеческую гордость. Он унизил меня настолько, что я почти стыдился того, что существую.

    - Как вам пришла в голову мысль взять деньги из кассы?

    - Я должен говорить все?

    - Иначе не стоило сюда приходить.

    - Вы видели мою жену? Что вы можете о ней сказать?

    - Я видел ее совсем недолго, но у меня сложилось впечатление, что она вышла замуж, чтобы бросить службу, и я даже удивлен, что она проработала еще три года.

    - Два с половиной.

    - Она из тех женщин, которые мечтают проводить дни дома в безделье.

    - Вы это заметили?

    - Это более чем очевидно.

    - Часто по вечерам, когда я возвращался из конторы, мне приходилось браться за хозяйство. Если бы я ее слушал, мы каждый вечер ходили бы в ресторан, чтобы избавиться от домашних забот. Я думаю, она не виновата. Просто у нее очень слабое здоровье. Такие же у нее и сестры.

    - Они живут в Париже?

    - Одна в Алжире, замужем за инженером-нефтяником. Другая живет в Марселе, имеет троих детей.

    - А почему у вас не было детей?

    - Я хотел, но Лилиан категорически отказывалась.

    - Понимаю.

    - У нее есть еще третья сестра и брат… - Пигу покачал головой и продолжал: - Но к чему все это? Вы еще подумаете, что я пытаюсь умалить свою вину. - Пигу отпил глоток грога и закурил новую сигарету. - Я вас задерживаю и в такой час…

    - Продолжайте! Итак, ваша жена тоже вас унижала.

    - Откуда вы знаете?

    - Она попрекала вас малыми заработками, не так ли?

    - Да. Она постоянно твердила, что никак не может понять, как ее угораздило выйти за меня замуж. И при этом вздыхала: "Провести всю жизнь в двухкомнатной квартирке, даже без прислуги!"

    Казалось, Пигу говорил все это для самого себя и смотрел не на Мегрэ, а куда-то в сторону.

    - Она вам изменяла?

    - Да. С самого начала замужества, но я узнал об этом только два-три года спустя. Однажды, когда мне пришлось уйти днем со службы к зубному врачу, я увидел ее на бульваре Мадлен под руку с каким-то мужчиной. Они вошли в соседний отель.

    - Вы ей об этом сказали?

    - Да. Но она сразу накинулась на меня с упреками. Оказывается, я не могу создать ей такую жизнь, которая подобает молодой женщине. Вечером, вернувшись с работы, я только и мечтаю завалиться спать, и ей силком приходится вытягивать меня в кино… И все в таком роде. Не говоря уже о том, что я не устраиваю ее как мужчина. - Последние слова бросили Пигу в краску. Видимо, это признание было для него самым тягостным. - Однажды, три года назад, в день ее рождения, я взял из кассы ровно столько, чтобы хватило на хороший обед, и повел ее в ресторан на Больших бульварах. "Мне кажется, я скоро получу прибавку", - сказал я Лилиан. - "Давно пора. Как твоему хозяину не стыдно платить тебе так мало. Если бы я его увидела, я бы нашла, что сказать".

    - Вы брали только мелкими суммами?

    - Да. Сначала я объявил жене, что мне прибавили пятьдесят франков. Она не замедлила назвать сумму смехотворной, и я увеличил ее до ста.

    - Вы не боялись, что попадетесь?

    - Это вошло в привычку. Мои счетные книги никто не проверял, и по сравнению с суммами, находящимися в обороте, это было сущей безделицей.

    - Но однажды вы взяли из кассы пятьсот франков.

    - Совершенно верно. На Рождество. Дома я сказал, что получил наградные. Кончилось тем, что я сам поверил в свою ложь. Это возвышало меня в собственных глазах. Видите ли, я никогда не строил грандиозных планов насчет своей карьеры. Отцу, конечно, хотелось, чтобы я поступил на работу в Лионский кредит, но я боялся общения с людьми не моего уровня. На набережной Шарантон, в своем углу, я чувствовал себя так спокойно! Практически никто мною не интересовался.

    - Как Шабю удалось обнаружить ваши хищения?

    - Раскрыл их не он, а господин Лусек, который иногда просматривал мои счета. На этот раз что-то показалось ему подозрительным. Ничего не спросив, он сделал вид, что все в порядке, но тут же поставил в известность хозяина.

    - Это было в июне?

    - Да, в конце июня. Точнее, двадцать восьмого числа. Этой даты я никогда не забуду. Хозяин вызвал меня к себе в кабинет. Тут же сидела и его личная секретарша. Я ничего не подозревал. Мне и в голову не могло прийти, что растрата обнаружена.

    - Он велел вам сесть?

    - Да. Откуда вы знаете?

    - Кузнечик, я хочу сказать Анна-Мари, описала мне всю сцену. По ее словам, она была смущена не меньше вашего.

    - Мне было ужасно неловко, что меня так оскорбляют в присутствии женщины. В душе я предпочел бы попасть в руки полиции. Можно было подумать, что это доставляет ему удовольствие. Всякий раз, когда мне казалось, что Шабю наконец закончил, он начинал с новой силой. Знаете, за что он меня больше всего упрекал? За то, что я брал из кассы мелкими суммами. По его словам, он мог бы проникнуться уважением к крупному вору, но испытывает гадливое чувство к мелкому жулику.

    Маленький бухгалтер говорил, волнуясь, и на минуту даже остановился, чтобы перевести дыхание. Лицо его побагровело. Он выпил еще глоток, и Мегрэ последовал его примеру.

    - Когда он приказал мне подойти поближе, я даже представить не мог, что сейчас произойдет. Он залепил мне звонкую пощечину, и долгое время у меня на щеке оставались следы его пальцев. Я в жизни не получал пощечины. Даже в детстве меня не били. Я настолько оторопел, что едва удержался на ногах, а Шабю добавил: "Теперь убирайтесь прочь!" Не помню, тогда же или раньше он сказал, что рекомендации не даст и уверен, мне не найти приличного места.

    - Он тоже был унижен, - вполголоса проговорил Мегрэ.

    Жильбер Пигу резко повернулся к Мегрэ, открыв рот от изумления.

    - Он же вам сказал, что над ним никто безнаказанно не смеется.

    - Вы правы. Я не понял, что это было основной причиной издевательств с его стороны. Вы думаете, он был задет?

    - Больше чем задет. Человек он был сильный, по крайней мере считал себя таковым. В жизни ему давалось все, что он задумывал. Не забывайте, он начинал карьеру агентом по продаже вина, ему приходилось бегать от двери к двери в надежде получить заказ. Для него вы просто не существовали. Вы прозябали в своей комнатке на первом этаже, куда он почти никогда не заглядывал, и держал он вас как бы из милости.

    - Это на него похоже.

    - Он тоже постоянно нуждался в самоутверждении. Поэтому он не пропускал ни одной женщины.

    - Вы хотите сказать, что он заслуживает жалости? - нахмурился встревоженный Жильбер Пигу.

    - Ее в большей или меньшей степени заслуживает любой из нас. Я пытаюсь понять. Устанавливать долю ответственности каждого не мое дело. Итак, вы покинули набережную Шарантон. Куда вы прежде всего направились?

    - Было одиннадцать утра. Очень парило. Я укрылся в тени платанов. Потом зашел в бистро близ Аустерлицкого моста. Выпил две-три рюмки коньяку.

    - А завтракали вместе с женой?