- Только то, что рассказала мадам. - Анна-Мари повернулась в сторону Бланш. - Кто-то внизу стрелял в Шабю и ранил его. Из дома напротив выбежала привратница и сразу вызвала полицию, которая явилась через несколько минут. - (Полицейский участок находился неподалеку, на авеню Вилье.) - Он умер сразу? - Да. Мегрэ заметил, что девушка немного побледнела. Но не заплакала. Ее состояние походило на шок. Голосом, лишенным всякого выражения, она добавила: - Я хотела сразу же уехать, но мадам не позволила. - Почему, Бланш? - Она могла нарваться на комиссара, приехавшего до вас. Я предпочла задержать ее и оградить свой дом от скандала. Если об этой истории заговорят газеты, мне наверняка придется прикрыть дело. - Расскажите подробнее, Бланш, что именно вы видели. Где стоял стрелявший? - Между машинами, как раз напротив двери. - Вы хорошо его разглядели? - Нет, уличный фонарь далеко. Я различила только фигуру. - Это был человек высокого роста? - Нет, скорее среднего. Широкоплечий, в темном. Он выстрелил три или четыре раза, я не считала. Господин Шабю поднес руку к животу, покачнулся и упал ничком. Мегрэ наблюдал за девушкой. Признаков горя она не проявляла, хотя и казалась несколько подавленной. - Вы его любили? - Что вы имеете в виду? - Давно вы его любовница? Ее как будто удивили эти слова. - Все было не совсем так, как вы себе представляете. Если я была нужна, он давал понять. Но никогда не говорил о любви… И я тоже не думала о нем, как думают о любимом. - В котором часу вас ждут дома? - Между половиной десятого и десятью. - Где вы живете? - На улице Коленкур, у площади Константэн-Пекер. - А где находится контора Шабю? - На набережной Шарантон, за складами Берси. - Вы будете там завтра утром? - Да. - Вы мне понадобитесь. Лапуэнт, проводи мадемуазель до метро, чтобы к ней не приставали репортеры - возможно, они успели уже что-нибудь пронюхать. Мегрэ перекатывал на ладони трубку, словно не решаясь набить ее и раскурить в этой обстановке. Но кончил тем, что все же закурил. Госпожа Бланш, скрестив руки на круглом животе, спокойно поглядывала на комиссара, как человек, которому решительно не в чем себя упрекнуть. - Вы уверены, что не узнали стрелявшего? - Готова поклясться. - Случалось вашему клиенту приезжать сюда с замужними женщинами? - Полагаю, что да. - Часто? - То чуть ли не ежедневно, то дней через десять - пятнадцать. - Спрашивал его сегодня кто-нибудь по телефону? - Нет. Мегрэ вышел на улицу. Комиссар округа и врач уже уехали. Мороз все крепчал. Санитары из института судебной медицины, уложив труп на носилки, втаскивали их в крытую машину. Эксперты уголовного розыска тоже усаживались в свой грузовичок. - Что-нибудь нашли? - Четыре пустые гильзы. Калибр шесть тридцать пять. Мелкий калибр. Дамский или любителький пистолет, из которого надо стрелять чуть ли не в упор… - Газетчики уже были? - Двое, но быстро смотались. Торопились дать материал для провинциальных выпусков. Инспектор Фурке терпеливо ждал. Он приплясывал от холода. - Шабю вышел из этого дома? - Да, - проворчал Мегрэ. - Сообщите что-нибудь для печати? - Постараюсь по возможности избежать этого. Его личные документы и бумажник у вас? Фурке вынул из кармана и передал Мегрэ бумаги убитого. - Тут есть его адрес? - Площадь Вогезов. Вы намерены предупредить жену? - Конечно. Нехорошо, если она узнает обо всем из утренних газет. На углу авеню Вилье виднелся вход в метро "Мальзерб", со стороны которого к ним торопливо подходил Лапуэнт. - Благодарю за звонок, Фурке. Простите, что так долго держал вас на морозе. Ну и холодище сегодня. Мегрэ втиснулся в маленькую, но теплую машину. Вернувшийся Лапуэнт сел за руль и вопросительно посмотрел на шефа. - Площадь Вогезов. Дорогой молчали. Снежная пыль запорошила решетку парка Монсо с ее позолоченными остриями. Проехав Елисейские поля, свернули на набережную и вскоре достигли дома Шабю. Проходя мимо привратницкой, Мегрэ бросил: - К госпоже Шабю. Их ни о чем не спросили. Мегрэ с инспектором остановились на втором этаже у массивной дубовой двери, где красовалась медная дощечка с выгравированной надписью: "Оскар Шабю". Было еще только половина одиннадцатого. Комиссар позвонил. Немного погодя дверь отворилась, и молодая горничная в фартуке и батистовом чепчике вопросительно посмотрела на пришельцев. Это была хорошенькая брюнетка, черное шелковое платье выгодно подчеркивало ее формы. - Госпожа Шабю дома? - Как прикажете доложить? - Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции. - Минутку. Из комнат доносились не то звуки радио, не то телевизора. Какие-то голоса переговаривались между собой. Возможно, показывали спектакль. Вдруг все смолкло, и мгновение спустя появилась женщина лет под сорок в пеньюаре изумрудного цвета. Лицо ее выражало удивление и беспокойство. Красивая, грациозная, она приятно поражала изяществом движений. - Прошу, господа. Хозяйка провела их в просторную гостиную. У телевизора, который, видимо, только что выключили, стояло кресло. - Садитесь, пожалуйста. Уж не случилось ли что-нибудь с мужем? - К сожалению, сударыня. - Он ранен? - Увы, наша весть еще прискорбнее. - Вы хотите сказать… Мегрэ утвердительно кивнул головой. - Бедный Оскар. - Она не заплакала, только понурила голову. - Он был один в машине? - Речь идет не о дорожной катастрофе. В него кто-то стрелял. - Женщина? - Нет, мужчина. - Бедный Оскар! - повторила госпожа Шабю. - Где это произошло? - И видя, что Мегрэ заколебался, сочла нужным добавить: - Не бойтесь, говорите прямо: я ведь знала все. Мы давно разлюбили друг друга. Не сохранилась даже супружеская близость. Для меня он оставался лишь добродушным малым. Я видела в Оскаре то, что он тщательно скрывал от других, - неуверенность в себе. А на людях он был заносчив, орал на них и с удовольствием грохал кулаком по столу. - Вам известен дом на улице Фортюни? - Да. Он возил туда всех своих любовниц. Я даже знакома с этой симпатичной госпожой Бланш: однажды мужу вздумалось показать мне это местечко. Я же говорю, мы оставались добрыми друзьями. С кем был он на этот раз? - Со своей личной секретаршей. - С Кузнечиком? Это он прозвал ее так. Так ее все и звали. Лапуэнт во все глаза смотрел на госпожу Шабю, совершенно ошеломленный ее невозмутимостью. - В него стреляли в самом доме? - Нет, на тротуаре, в тот момент, когда он садился в машину. - Преступник задержан? - Успел убежать и скрыться в метро. Простите, сударыня, но раз уж вы в курсе любовных увлечений вашего мужа, не приходит ли. вам на память, кто мог особенно желать ему смерти? - Да кто угодно, - обезоруживающе улыбнулась госпожа Шабю. - Любой из обманутых мужей, любая брошенная любовница. На свете есть еще ревнивцы. - Он не получал угрожающих писем? - Не думаю. Он был в интимных отношениях с женами некоторых наших приятелей, но я не вижу среди них ни одной, чей муж способен из ревности убить любовника. Не заблуждайтесь насчет Оскара. Он не был из породы пожирателей сердец. Скотом, несмотря на свою внешность, - тоже. Я, вероятно, удивлю вас, если скажу, что он был человек робкий и поэтому испытывал постоянную потребность в самоутверждении. И ничто его так не убеждало в своей полноценности, как сознание, что он может овладеть любой женщиной. - И вы всегда были к нему так снисходительны? - Первое время он все от меня скрывал. Потом я стала узнавать, что он спит то с одной, то с другой из моих подруг. Однажды я застала его врасплох с любовницей. Произошел долгий откровенный разговор, но мы остались друзьями. Теперь понимаете? Тем не менее смерть его большая потеря для меня. Мы так привыкли друг к другу. И мы любили друг друга. - Он тоже не ревновал вас? - Оскар предоставил мне полную свободу действий, но из мужского самолюбия старался не вникать в подробности моей личной жизни. Где находится тело? - В институте судебной медицины. Я вынужден просить вас заехать туда утром, чтобы официально опознать убитого. - Куда его ранило? - В грудь и живот. - Долго мучился? - Смерть наступила почти мгновенно. - Кузнечик была при этом? - Нет. Господин Шабю вышел из дому первым. - Значит, в ту минуту он был один? - Да. У меня к вам еще просьба. Не составите ли вы к завтрашнему дню список своих приятельниц, которые могли состоять в интимной связи с вашим мужем? - Вы убеждены, что стрелял мужчина? - Так утверждает госпожа Бланш. - Она не успела закрыть за Оскаром? - Она подсматривала через дверной глазок. Благодарю вас, госпожа Шабю. Сожалею, что принес вам печальную весть. И простите, последний вопрос: живет ли в Париже кто-нибудь из родственников покойного? - Да, его отец, старик Дезире. Ему семьдесят три года. Но он все еще не хочет оставить свое бистро на набережной Турнель. Оно называется "В маленьком Сансере". Дезире давно овдовел и живет с одной из официанток, женщиной лет пятидесяти. В машине Мегрэ спросил Лапуэнта: - Ну как? - Довольно любопытная особа. А вы верите тому, что она говорит? - Безусловно. - Нельзя сказать, чтобы она особенно горевала. - Это придет. Может быть уже сегодня ночью, когда она ляжет спать одна. Поплачет, вероятно, и горничная: она наверняка спала с хозяином. - Маньяк он был, что ли? - В какой-то мере да. Есть люди, которым такие любовные связи необходимы, чтобы поверить в себя. Его жена очень верно это подметила… Едем теперь к старому Дезире. Только бы он еще не закрыл уже свой кабачок. Они подкатили к бистро "В маленьком Сансере" как раз в ту минуту, когда седой человек в синем фартуке из плотной ткани опускал железные шторы. Сквозь приоткрытую дверь виднелись стулья, поднятые на столы, опилки на полу и грязные стопки на оцинкованной стойке. - Закрыто, господа. - Нам необходимо поговорить с вами. - Со мной? А вы кто такие будете? - Мы из уголовной полиции. - Вот оно что! Какие же у меня могут быть с вами дела? - Старик нахмурился. - Ну что ж, заходите. Вошли в бистро. Дезире запер дверь. Большая печь в углу излучала тепло. - Речь не о вас, а о вашем сыне. Дезире недоверчиво смотрел хитроватыми глазами крестьянина. - И что же натворил мой сын? - Ничего. С ним стряслась беда. - Я всегда говорил ему: не гоняй на большой скорости. Тяжело ранен? - Не ранен - убит. Старик ушел за стойку. Молча налил себе виноградной водки, одним глотком осушил стопку. - Выпьете? - спросил он. Мегрэ утвердительно кивнул. Лапуэнт отказался: он терпеть не мог виноградной водки. - Как это случилось? - Его застрелили из пистолета. - Кто? - Это я и выясняю. Морщинистое лицо старого Шабю осталось бесстрастным, только взгляд еще больше посуровел. - Невестка знает? - Да. - Что она говорит? - Ей известно не больше, чем нам. - Шестой десяток лет я стою за этой стойкой… Идите за мной. - Старик провел их в кухню и зажег свет. - Посмотрите. На стене висела фотография мальчугана лет семи-восьми, с обручем в руке. На другом снимке тот же мальчуган был уже в костюмчике для первого причастия. - Это он. Тут, на антресоли, и родился. В этом же квартале бегал в начальную школу, потом в лицей. Дважды проваливался на выпускных экзаменах. Стал агентом по сбыту вин. Стаптывал башмаки, бегал по домам. Потом виноторговец из Макона взял его помощником в парижскую контору. Оскару не всегда сладко жилось, поверьте, он немало погнул спину. Женившись, он едва мог прокормить жену. - Он ее любил? - А как же! Она служила у его хозяина машинисткой. Сперва они устроились в тесной квартирке на улице Сент-Антуан. Детей у них не было, Оскар готовился завести свое дело, но я ему не советовал: был уверен, что он прогорит. А вышло наоборот: ему повезло. За что ни возьмется - во всем удача. Видали на Сене его баржи с "Вином монахов"? Впрочем, чтобы выбиться наверх, одной удачи мало. Надо быть крутым, никому не давать спуску. Его богатство обернулось нищетой для многих мелких торговцев, и хоть он сам тут вроде бы ни при чем, врагов у него довольно. Люди есть люди. - Вы хотите сказать, что покушение мог совершить кто-нибудь из разорившихся конкурентов? - Скорее всего так. Дезире не упоминал ни любовниц своего сына, ни их мужей. Интересно, он в курсе дела? - Не назовете ли кого-нибудь, кто затаил на него обиду? - Сам я ничего такого не знаю, на складах Берси вам смогли бы порассказать об этом. - Старик пожал плечами. - Сын слыл там за человека, с которым шутки плохи. - Часто он вас навещал? - Можно сказать, никогда. С тех пор, как он обзавелся собственным делом, мы перестали понимать друг друга. - Вы не могли простить ему жестокости к людям? - Это или другое - какая разница? - И неожиданно, слегка дрожащим указательным пальцем Дезире смахнул со щеки слезу, одну-единственную. - Когда можно будет взглянуть на него? - Завтра утром в институте судебной медицины. - Это там, внизу, на том берегу? Старик снова наполнил стопки. Взгляд его был устремлен в одну точку. Мегрэ выпил и, простившись с Дезире, занял свое место в машине. - Сначала отвези меня, потом уже поедешь к себе, - сказал он Лапуэнту. Было около полуночи, когда он поднялся по лестнице и увидел жену, поджидавшую на площадке у приоткрытой двери. - Ты не простыл? - обеспокоенно спросила она. - Я почти не был на улице - раскатывал в машине. - Но ты охрип… - Но я же не кашляю. Насморка тоже нет. - Посмотрим, что будет утром. А пока я приготовлю тебе грог и дам две таблетки аспирина… Твой мальчишка сознался? Мадам Мегрэ знала, что Стирнэ убил свою бабку. - Без всяких усилий с моей стороны. - Убил из-за денег? - Он безработный. Три месяца не платил хозяйке. Его согнали с квартиры. - Садист? - Какое там? Просто у него развитие десятилетнего ребенка. Не отдает себе отчета ни в том, что случилось, ни в том, что его ждет. На вопросы отвечает без уверток и старательно, как школьник. - Выходит, он невменяемый? - К счастью, решать это не мне, а суду. - Кто будет его защищать? - Как всегда, адвокат из начинающих, никому в суде не известный: у мальчишки всего три франка в кармане… Но задержался я не из-за него, а из-за человека весьма заметного. Его застрелили, когда он выходил из самого шикарного дома свиданий в Париже… - Ну, я пошла варить грог, а то уже вода кипит. Мегрэ стащил с себя волглую одежду, натянул пижаму и, поколебавшись, набил трубку. Вместе с привычным вкусом и запахом табака он ощутил противный привкус простуды. Глава 2
Когда жена, принеся утреннюю чашку кофе, коснулась рукой его плеча, Мегрэ испытал, как в детстве, соблазн пожаловаться на недомогание, чтобы ему разрешили еще немного поваляться в теплой постели. Голова болела, ломило в висках. Лоб покрылся испариной. Оконные стекла заливал ровный молочно-белый свет, словно они были матовыми. Мегрэ выпил кофе и решил вставать. Ворча, он подошел к окну взглянуть, что делается на улице. В утреннем тумане мелькали первые редкие прохожие. Засунув руки в карманы, они торопились в метро. Все еще не стряхнув с себя сон, Мегрэ допил кофе, а затем долго стоял под душем. Потом побрился, думая о Шабю, образ которого неотступно преследовал комиссара. | 
