- Выразился он примерно так: "История жуткая, но кое-что на ней можно, пожалуй, сорвать". Не забудьте, комиссар, вы обещали… - Повторяю свое обещание. Вы оба выйдете отсюда так же свободно, как вошли, и что бы вы ни наделали, вас не потревожат, при условии, конечно, что вы скажете всю правду. - Ну, сознайтесь, вам же она известна не хуже, чем нам. - Почти. - Ладно. Альбер добавил: "Приезжайте ко мне в восемь вечера. Потолкуем". И перед тем, как повесить трубку, еще успел вставить: "Жену сплавлю в кино". Улавливаете? Это означало: дело нешуточное. - Минутку. Альбер уже работал вместе с вами обоими? - Никогда. На кой мы ему были? Вы ведь знаете, чем мы занимаемся. Ремесло у нас, в общем-то, не совсем законное. Альбер же буржуа. - Тем не менее он задумал погреть руки на том, до чего докопался. - Может быть. Не знаю. Я все стараюсь припомнить одну его фразу, да никак на ум не приходит. Он о бадде с севера в какой-то связи упоминал. - И вы решили отправиться на встречу? - А разве можно было отказаться? - Слушай, Джо, брось валять дурака. Можешь быть откровенным - тебе ничто не угрожает. Итак, ты решил, что твой дружок Альбер расшифровал типов из пикардийской банды. В газетах ты читал, что они взяли несколько миллионов. Вот ты и подумал, нельзя ли тут поживиться. Так ведь? - Я подумал, что это имеет в виду Альбер. - Ладно, разобрались. Дальше. - А дальше мы вдвоем поехали к нему. - И на бульваре Генриха Четвертого ваша машина вышла из строя, из чего я делаю вывод, что желтый "Ситроен" был не таким новеньким, каким казался с виду. - Мы подштопали его для продажи, но сами пользоваться им не собирались. - На Шарантонскую набережную вы опоздали на добрых полчаса. Ставни были закрыты. Вы распахнули дверь, не запертую на ключ… Посетители мрачно переглянулись. - И увидели, что ваш друг Альбер убит ударом ножа. - Точно. - Как вы поступили? - Сперва нам показалось, что он еще не совсем готов: тело было теплое. - Потом? - Потом мы заметили, что дом обыскан. Вспомнили о Нине, которая вот-вот вернется из кино. А "киношка поблизости только одна в Шарантоне, у канала. Мы туда и отправились. - Что вы собирались делать? - Честное слово, сами толком не знали. Нам не очень-то весело было. Во-первых, сообщать такую новость женщине - занятие не из приятных. Кроме того, мы струхнули: вдруг банда нас срисовала. Мы с Фернаном посовещались… - И постановили отвезти Нину в деревню? - Да. - Далеко? - Она около Корбейля в гостинице на берегу Сены, куда мы ездили на рыбалку, - Фердинан лодку там держит. - Разве Нина не захотела проститься с Альбером? - Мы ей не дали. Когда мы, возвращаясь ночью, проезжали по набережной, вокруг дома не было ни души, но из-под двери пробивался свет: мы забыли выключить электричество. - Зачем вы увезли тело? - Это Фердинан предложил. - Зачем? - повторил Мегрэ, поворачиваясь к понурому спутнику Боксера. - Так сразу и не объяснишь. Я здорово струхнул. В Корбейле мы выпили в гостинице, чтобы взбодриться. Я подумал, что соседи наверняка видели нашу машину, может быть, запомнили и нас. И если станет известно, что убит именно Альбер, найдут Нину, а уж та подавно молчать не станет. - Словом, навели на ложный след? - Если хотите. Полиция не любит долго возиться с простыми делами, с преступлениями из низменных побуждений, когда, к примеру, человека пришивают на улице из-за денег. - Плащ продырявить додумались тоже вы? - Конечно. Все для того, чтобы покойник выглядел так, словно его завалили на улице. - А изуродовали вы его зачем? - Это было необходимо, а сам он уже ничего не чувствовал. Мы сообразили, что этак дело поскорее закроют, а мы ничем не рискуем. - Все? - Клянусь, все. Верно, Джо? На другой день я перекрасил машину в голубой цвет и сменил номер. Посетители явно собрались уходить. - Минутку. С тех пор вы ничего не получали? - Что мы должны были получить? - Конверт и кое-что в нем. - Нет. Они искренни - это очевидно. Вопрос их откровенно озадачил. К тому же, задавая его, Мегрэ понял, где ключ к загадке, которая больше всего занимала комиссара в последние дни. На решение, сам того не подозревая, его только что натолкнул Джо. Разве Альбер не сказал по телефону, что он придумал, как отделаться от преследующей его банды? И разве сразу после звонка друзьям Альбер не потребовал конверт в последней пивной, где его видели? У него в кармане лежало нечто, уличающее чехов. Один из них не спускал с него глаз. Бросить на виду у преследователя письмо в почтовый ящик - не самый ли это верный способ вынудить его отстать? Вложить же документ в конверт - секундное дело. Но какой адрес Альбер на нем надписал? - Алло! - позвонил Мегрэ в уголовную полицию. - Кто у телефона?.. Боден?.. Есть работенка, малыш. И неотложная. Сколько инспекторов на месте?.. Что? Всего четверо? Да, одного придется оставить дежурить. Остальных забирай. Поделите между собой все почтовые отделения Парижа, включая Шарантонское, с которого ты лично и начнешь. Опросите операторов, сидящих на корреспонденции до востребования. Где-то должно быть письмо на имя Альбера Решена, лежащее уже несколько дней… Да, изъять, доставить мне… Нет, не домой. Я буду на службе через полчаса. Комиссар, улыбаясь, посмотрел на гостей. - Еще по рюмочке? Кальвадос им явно не нравился - они согласились только из вежливости. - Нам можно идти? - поднялись они скованно, как школьники, отпускаемые учителем на перемену: им все еще не удалось преодолеть свою недоверчивость. - А нас по этому делу не потянут? - О вас даже не встанет вопрос. Прошу только - ни слова Нине. - У нее тоже не будет неприятностей? - Это еще с какой стати? - Вы с ней помягче, ладно? Если бы вы знали, как она любила своего Альбера! Закрыв дверь, Мегрэ поспешил выключить газ: суп уже убежал и залил плиту. Комиссар, конечно, догадывался: парни малость приврали. Судя по заключению доктора Поля, они изуродовали труп сотоварища раньше, чем отправили Нину в деревню. Но в деле это ничего не меняет, да и вели они себя достаточно послушно, так что цепляться к ним нет резона. В конце концов, у этой публики, как и у всех людей, тоже есть свое понятие о порядочности. Глава 9
Воздух в кабинете был синий от дыма. В углу, вытянув ноги, сидел Коломбани. Несколько минут назад был здесь и сам начальник уголовной полиции. Инспекторы входили и выходили. Едва успев закончить разговор со следователем Комельо, Мегрэ снова снял трубку. - Алло, Маршан?.. Говорит Мегрэ… Да, собственной персоной… Что? Что… Ах, у вас есть приятель с такой же фамилией… И даже граф?.. Нет, мы только однофамильцы. Было семь вечера, и говорил комиссар с главным администратором "Фоли-Бержер" "Фоли-Бержер" - известный парижский кафешантан.". - Что вы хотите, дорогой! - картавил Маршан. - Черт возьми, но это же очень сложно. Я еле успею перекусить где-нибудь поблизости: мы вот-вот откроемся… Разве что вы согласитесь заморить червячка вместе со мной?.. До скорого, дорогой! В кабинете присутствовал крайне возбужденный Жанвье. Он привез из Жуэнвиля отличную крупноформатную фотографию с заранее заготовленной дарственной надписью, какие можно найти в любой артистической уборной. На ней красовалась подпись беззаботным размашистым почерком: "Франсина Латур". Женщина была красивая, молоденькая. На обороте стоял и адрес: Пасси, улица Лоншан, 121. - Сегодня она, по-моему, выступает в "Фоли-Бержер", - доложил Жанвье. - Служащий ПГТ опознал ее? - Безоговорочно. Я привез бы его сюда, да он и так опаздывал, а жены здорово боится. Зато, если понадобится, его можно вызвать в любое время - он живет в двух шагах отсюда, на острове Святого Людовика, и у него есть телефон. У Франсины Латур тоже есть телефон. Мегрэ позвонил ей на квартиру, намереваясь промолчать и повесить трубку, если ему ответят. Но как он и предполагал, дома у нее никого не оказалось. - Поезжай-ка туда, Жанвье. Возьми с собой кого-нибудь половчей. К себе внимания ни в коем случае не привлекать. - Негласный осмотр квартиры? - Не сейчас. Ждите моего звонка. Один пусть сидит в каком-нибудь баре поблизости. Но обязательно позвонит сюда и даст телефон. Мегрэ нахмурился, вспоминая, не упустил ли чего-нибудь. С Ситроена тоже вернулись не без результатов: Сергей Мадош работал там в течение двух лет. Комиссар прошел в инспекторскую. - Вот что, ребята, сегодня вечером или ночью мне понадобится много народу. Поэтому оставайтесь-ка лучше здесь. Сходите по очереди поешьте или позвоните, чтобы вам принесли сандвичи и пиво. До скорого. Едем, Коломбани? - Мне казалось, ты обедаешь с Маршаном. - А ты с ним не знаком? Маршан, начавший с торговли контрамарками у дверей театров, был теперь одним из самых известных людей Парижа. Повадки у него остались вульгарными, речь - грубой. Он сидел в ресторане, водрузив локти на столик, держал в руке пространное меню и в момент появления обоих комиссаров совещался с метрдотелем. - Что-нибудь легонькое, любезнейший Жорж. Ну, скажем… Куропатки у вас есть? - С капустой, господин Маршан. - Садитесь, дорогой Мегрэ… Ба, да с вами и Сюрте! Жорж, дорогуша, третий прибор… Как насчет куропаток с капустой, друзья? Минутку! Перед куропатками молодая форель, отваренная в вине. Рыба живая, Жорж? - Можете сами выбрать в садке, господин Маршан. - Еще какую-нибудь закуску, чтобы ждать не так скучно было. И суфле на десерт, если считаете нужным. Подобные пиршества были страстью Маршана. Он устраивал их себе днем и вечером, даже если ел в одиночестве. И называл это "перекусить". Не исключено, что после спектакля он еще отправится поужинать. - Итак, мой дорогой, чем могу быть полезен? Надеюсь, в моей лавочке никакого беспорядка? Для серьезного разговора время пока не пришло. Настала очередь официанта с картой вин, и Маршан потратил еще несколько минут на консультацию с виночерпием. - Слушаю, ребята. - Вы будете молчать, если я вам кое-что скажу? - Не забывайте, милый толстячок, что я набит секретами безусловно туже, чем кто-либо в Париже. У меня в руках судьба сотен, нет, тысяч семейных очагов. Молчать? Да я только и делаю что молчу! Забавно! Маршан, говоривший с утра до вечера без остановки, действительно говорил лишь то, что считал нужным сказать. - Франсину Латур знаете? - Она выступает у нас в двух скетчах вместе с Дреаном. - Что вы о ней думаете? - А что мне думать? Покамест она еще цыпленочек. Поговорим о ней лет через десять. - Талантлива? - При чем здесь талант? - с комическим удивлением воззрился Маршан на комиссара. - Не знаю, сколько ей точно, но не больше двадцати. А она уже одевается у лучших портных и, похоже, начала обзаводиться бриллиантами. Во всяком случае, на прошлой неделе появилась в норковой шубе. Чего ей больше? - У нее есть любовники? - У нее, как у всех, есть друг. - Вы его знаете? - Предпочел бы не знать. - Иностранец? - В наши дни на такую роль годятся только иностранцы. Во Франции нет больше никого, кроме примерных мужей. - Слушайте, Маршан, это бесконечно серьезней, чем вы полагаете. - Когда вы его возьмете? - Надеюсь, сегодня ночью. И совсем не за то, о чем вы думаете. - Аресты ему, во всяком случае, не в новинку. Насколько помнится, его раз десять привлекали за чеки без обеспечения или за что-то в том же роде. Сейчас он, кажется, на коне. - Имя? - За кулисами все его зовут господин Жан. Настоящая фамилия - Бронский. Он чех. Некоторое время подвизался в кино. По-моему, и сейчас еще крутится, - продолжал Маршан, который мог бы наизусть изложить curriculum vitae[2] любой парижской знаменитости, включая подробности с душком. - Красивый, приятный, щедрый парень. Женщины его обожают, мужчины побаиваются его обаяния. - Влюблен? - Вроде бы да. Во всяком случае, с подружкой почти не расстается. Говорят, ревнует ее. - Как вы считаете, где он сейчас? - Если сегодня днем где-либо есть скачки, вероятно, повез туда Франсину. Женщине, которая уже полгода одевается на улице Мира и щеголяет в новой норковой шубке, ипподромы не надоедают. В данную минуту они, видимо, пьют аперитив в каком-нибудь баре на Елисейских полях. Выход у малышки только в половине десятого. В театр она приезжает к девяти. Значит, они успеют пообедать у Фуке, Максима или Сиро. Если вам нужно с ними увидеться… - Не сейчас. Бронский сопровождает ее в театр? - Почти всегда. Проводит до уборной, пошатается за кулисами, устроится в большом холле бара и болтает с Феликсом. После второго скетча возвращается к ней в уборную и, как только она соберется, увозит ее. Обычно куда-нибудь на вечеринку. - Живет у нее? - Наверно, дорогуша. Только об этом лучше спросить у привратницы. - Видели вы его в последние дни? - Его-то? Еще вчера. - Он вам не показался более нервным, чем обычно? - Знаете, такие субъекты всегда нервны. Когда ходишь по канату… Ладно. Насколько я понимаю, канат вот-вот лопнет. Жаль малышку. Впрочем, теперь, когда у ней отросли перышки, она сама справится и даже найдет себе кого-нибудь получше. Разговаривая, Маршан ел, пил, утирал губы салфеткой, запанибрата здоровался, прощался и успевал еще подзывать метрдотеля или официанта-виночерпия. - Не знаете, с чего он начинал? - А вот это, мой толстячок, вопрос, который не задают джентльмену, - суховато отпарировал Маршан, которому шантажистские газетенки охотно напоминали о его собственном дебюте. Правда, почти сразу же спохватился. - Знаю только, что одно время у него была контора по найму статистов. - Давно? - Несколько месяцев назад. Могу навести справки. - Не нужно. Предпочел бы даже, чтобы вы, особенно сегодня вечером, воздерживались от каких бы то ни было намеков на наш разговор. - Вы придете к нам в театр? - Нет. - Тем лучше, а то я уже собирался вас просить выяснить свои отношения с ним не у нас. - Я не желаю ни малейшего риска, Маршан. Наши с Коломбани фотографии слишком часто появлялись в газетах. Судя по вашим отзывам и моим сведениям, этот субъект достаточно хитер, чтобы учуять не только нас, но и моих инспекторов. - А история-то, старина, похоже, и вправду серьезная… Кладите себе куропатку. - Да, может запахнуть порохом. - Ото! - Уже пахло. И сильно. - Прекрасно. Только ничего мне не рассказывайте. Я лучше прочту обо всем в завтрашних или послезавтрашних газетах. Ешьте, друзья мои. А об этом шатонефе что скажете? Здесь его осталось всего пятьдесят бутылок. Я велел их припрятать для меня, но пусть теперь останется сорок девять. Я закажу еще одну? - Нет, благодарю. У нас ночью работа. Через четверть часа они расстались с Маршаном, несколько отяжелев от слишком сытного и слишком сдобренного вином обеда. - Лишь бы он промолчал! - буркнул Коломбани. - Он промолчит. - Кстати, Мегрэ, твоя тетка привезла хорошие вести? - Превосходные. Теперь я, по правде говоря, знаю почти всю историю Маленького Альбера. - Так я и думал. У женщин всегда самая первосортная информация. Особенно у тетушек из провинции. Может, поделишься? Времени у них хватало. Ночь обещала быть беспокойной, это делало особенно желательной известную разрядку, и оба комиссара двинулись пешком. - Ты был прав. Мы, вероятно, могли взять их разом в Венсене. Эх, лишь бы Бронский не догадался, что мы вышли на него! К половине десятого они добрались до уголовной полиции, где их ожидал взволнованный инспектор с важной новостью. - Карел Липшиц убит, комиссар. Можно сказать, у меня на глазах. Я стоял в неосвещенном закоулке на Севрской улице, метрах в ста от больницы. Вдруг слышу справа шорох, словно кто-то осторожно пробирается в темноте. Потом человек побежал, и тут же грохнул выстрел. Все произошло так близко, что я сперва решил: стреляют в меня, и автоматически выхватил револьвер. Затем не увидел, а скорей догадался, что один упал, а другой убегает, и открыл огонь. - Убил? - Я метил в ноги, и на втором выстреле мне повезло: попал. Беглец рухнул. - Кто это был? | 
