И тут его осенило: в их квартире не было телефона, звонить приходилось из молочной, где телефон висел как раз позади прилавка. - Спустись, пожалуйста, вниз и позвони Бессону. Сейчас семь. Возможно, он еще на месте. А если нет, звони в кафе "Центральное", где он всегда играет в биллиард с Тибержем. - Позвать его к нам? - Да, и пусть принесет мне не весь список обитателей улицы Святой Катерины, а только тех, что живут по левой стороне, и в частности на участке между площадью Конгресса и домом судьи. - Хорошо… Ты хоть, по крайней мере, не сбрасывай с себя одеяло. Но стоило ей спуститься по лестнице, как он тотчас же соскочил с постели, босиком бросился к кисету с табаком, набил трубку и, как ни в чем не бывало, снова улегся на свое ложе. Сквозь тонкий пол доносился смутный гул голосов, слышался голос госпожи Мегрэ, говорившей по телефону, а он тем временем, несмотря на острую боль в горле, с наслаждением курил, глубоко затягиваясь. Он смотрел на дождевые потоки, струившиеся по черным стеклам, и вспоминал детство. Давным-давно он вот так же болел гриппом и мать приносила ему в постель крем-брюле… Наконец появилась госпожа Мегрэ и, переводя дух, бегло осмотрела комнату, будто ожидая наткнуться на нечто недозволенное. О трубке она забыла и думать… - Он придет примерно через час. - Придется попросить тебя еще об одной услуге, мадам Мегрэ… Сейчас ты оденешься и… Она метнула на него подозрительный взгляд. - …и сходишь к Жюстену, попросишь у его родителей позволения привести его сюда. Будь с ним поласковее… Если я пошлю за ним кого-нибудь из инспекторов, малыш насторожится, а характер у него, должен сказать, не из мягких… Ты ему просто скажи, что я хочу поболтать с ним. - А если мать решит сопровождать его? - Настаивай на своем: матери не к чему присутствовать при нашем разговоре. Мегрэ остался один. Ему было жарко. Из-под простыни торчала трубка, и под потолком плавало легкое облачко дыма. Он закрывал глаза, и сейчас же - снова и снова - перед ним возникал угол улицы Святой Катерины. И он больше не был комиссаром Мегрэ, он превратился в мальчика-певчего… Каждое утро он пробегал по одной и той же дороге в один и тот же час. А для храбрости вполголоса разговаривал с самим собой. Вот он обогнул угол улицы Святой Катерины… "Мамочка, купи мне, пожалуйста, велосипед…" Итак, мальчишка репетировал сцену, которую, вернувшись с обедни, хотел разыграть перед матерью. И это было трудно, очень трудно… Хотелось найти иной, более тонкий ход… "Знаешь, мама, если б у меня был велосипед, я бы мог…" Или так: "Я уже скопил триста франков… Если ты одолжишь мне недостающую сумму, которую я обещаю тебе вернуть - заработаю в церкви, я бы мог…" Вот он и на углу улицы Святой Катерины… Через несколько секунд раздается второй удар колокола приходской церкви. Стоит пробежать какие-нибудь полтораста метров по темной и пустынной улице, как уже рядом внушительная дверь больницы… Бегом… Скорее… Только мелькают блики света между фонарями… Мальчик сказал: "Я поднял голову и увидел…" В том-то и вся загвоздка. Судья живет почти посредине улицы, на полпути от площади Конгресса к казармам. И он ничего не видел, ничего не слышал. Муж больной женщины из сорок второго номера живет ближе к площади Конгресса, по правую сторону улицы, и он слышал, как кто-то быстро бежал. Однако через пять минут на тротуаре не оказалось ни трупа, ни раненого. Никто не слышал шума машины - ни легковой, ни грузовой. Дежурные агенты, делавшие обход, не приметили ничего необычного - ну, скажем, человека, несущего на спине другого. Температура, видимо, подскочила еще выше, но Мегрэ больше не хотелось ставить градусник. Так было хорошо. Так было лучше. Слова рождали образы, а образы становились неожиданно четкими и рельефными. Совсем как в детстве, когда он бывал болен, - тогда ему казалось, что мать, склонившись над ним, становится большой-пребольшой и не помещается в комнате. Да, да… конечно, тело лежало на тротуаре и казалось таким длинным, потому что человек был мертв… И в груди его торчал нож с темной рукояткой… А позади, в нескольких метрах, стоял другой - тот самый, у которого были светлые, очень светлые глаза… И он бросился бежать… Бежал он по направлению к казарме, а Жюстен удирал со всех ног в обратном направлении. - Так! Что - так? Мегрэ произнес это слово вслух, будто в нем крылось решение проблемы, будто оно само по себе приводило к решению проблемы. И Мегрэ, со вкусом попыхивая трубкой, удовлетворенно улыбался. Вот так же случается с пьяницами. Бывает, что они ясно представляют себе подлинную сущность вещей, но, к сожалению, не в состоянии толком изложить ее, и она вновь растворяется в каком-то тумане, стоит им только протрезветь. Именно тут и кроется какая-то ложь. И Мегрэ, пышущий жаром, попытался детально воссоздать всю картину. - Нет, Жюстен не выдумал… Его страх, смятение в то утро, когда он прибежал в больницу, не были притворными. Не выдумал он и того, что тело, лежавшее на тротуаре, казалось ему слишком длинным. К тому же есть и свидетель, слышавший, как он бежал. А что сказал по этому поводу судья, язвительно ухмыляясь? "Вы все еще доверяете свидетельским показаниям детей?" Или что-то в этом роде. Именно судья и ошибается. Дети никогда не выдумывают, потому что нельзя создать что-то из ничего. Правда всегда строится на… на прочной основе, и дети, даже переиначив все на свой лад, никогда ничего не выдумывают. Так… Так! Снова удовлетворенное "так" - Мегрэ не раз и не два повторял это словцо, будто поздравляя себя с победой. На тротуаре лежало тело… И, разумеется, поблизости стоял человек. Действительно ли у него светлые глаза? Возможно, что и так. Потом оба побежали. Мегрэ готов был присягнуть, что старик судья не мог врать преднамеренно. Жарко, душно! Пот заливал глаза. Тем не менее Мегрэ опять соскочил с постели и успел снова набить трубку до возвращения госпожи Мегрэ. А раз уж встал, то надо воспользоваться этим. И, открыв шкаф, он налил из бутылки полный стакан рома и выпил. Ну и пусть подпрыгнет температура - ведь все уже будет закончено! Вот ведь здорово! Это вам не обычное расследование, а расследование, произведенное в постели! Этого мадам Мегрэ оценить не способна. Нет, судья не солгал, и тем не менее ему хотелось сыграть шутку с мальчиком, которого он ненавидел, как ненавидят друг друга мальчишки-сверстники. Наверно, они уже шагают по улице… А вот уж поднимаются по лестнице… Легкие, летящие шаги ребенка… Госпожа Мегрэ открывает дверь и подталкивает вперед маленького Жюстена. Его морская куртка из грубой шерсти покрыта мелким бисером дождевых капель. От нее пахнет мокрой псиной. - Подожди, малыш, я сниму твою куртку. - Я сам сниму. Госпожа Мегрэ подозрительно взглянула на мужа. Конечно, она не поверила, что он курит ту же самую трубку. Но кто знает, подозревала ли она, что он осушил стакан рома! - Присядьте, Жюстен, - произнес Мегрэ, указывал на стул. - Благодарю. Я не устал. - Я пригласил вас, чтобы поболтать с вами по-дружески. А что вы собирались делать? - Решать задачу… - Значит, несмотря на все треволнения, вы все же ходили в школу? - А как же не пойти? Да, самолюбивый мальчишка. Петушится еще больше, чем прежде. - Мадам Мегрэ, будь любезна, присмотри за отваром из овощей на кухне. И закрой дверь. Когда жена вышла, он подмигнул мальчишке и, перейдя на "ты", попросил: - Дай-ка кисет с табаком, вон он, на камине… Вынь из кармана моего пальто трубку. Благодарю, дружок. Ты не испугался, когда за тобой пришла моя жена? - Нет, - гордо заявил Жюстен. - Тебе было досадно? - Еще бы! Ведь все твердят, что я выдумываю. - А ты ведь не выдумываешь, верно? - На тротуаре лежал мертвый человек, а другой… - Не торопись! - Что? - Не так быстро… Садись… - Да я не устал. - Знаю, но зато я сам устаю, когда вижу, что ты стоишь… Мальчик присел на краешек стула и, свесив ноги, принялся ими болтать; между короткими штанишками и длинными носками торчали голые колени. - Скажи-ка мне, какую штуку ты отмочил с судьей? Вспышка возмущения, - Я ничего ему не сделал. - Ты знаешь, о каком судье я говорю? - О том, который вечно торчит за окном и похож на филина.
- Пожалуй, на сову… - Что же произошло между вами? - Я никогда с ним не говорил, - Что же произошло между вами? - Зимой я его не видел, потому что, когда я проходил мимо, занавески были всегда задернуты. - Ну, а летом? - Я показывал ему язык. - Почему? - Потому что он вечно смотрел на меня и хихикал. - Ты часто показывал ему язык? - Каждый раз, когда видел его… - А он? - Он злился и всегда ухмылялся… Я решил, что он смеется надо мной потому, что я служу обедню, а он нечестивец… - Значит, он солгал. - А что он сказал? - Что вчера утром ничего не произошло перед его домом, иначе бы он заметил… Мальчишка внимательно посмотрел на Мегрэ и опустил голову. - Он солгал, верно? - На тротуаре лежал труп… - Знаю. - Откуда вы знаете? - Знаю, потому что это правда, - мягко проговорил Мегрэ. - Дай-ка мне спички. Трубка потухла. - У вас жар? - Пустяки… У меня грипп. - Вы его подхватили утром? - Возможно. Ну садись же, садись… Он прислушался, потом позвал:
- Мадам Мегрэ? Спустись-ка вниз… Кажется, пришел Бессон, а мне не хочется, чтобы он входил, пока я не кончу… Составь ему компанию. Мой приятель Жюстен тебя позовет… - И еще раз сказал своему юному собеседнику: - Садись же. А правда, что вы оба побежали? - Я же вам говорил, что правда. - И я в этом уверен… Ну-ка проверь, нет ли кого-нибудь за дверью и плотно ли она закрыта. Ничего не понимая, Жюстен подчинился повелительному тону и выполнил приказание. - Видишь ли, Жюстен, ты храбрый малый. - Почему вы так думаете? - Труп действительно был… человек действительно бежал… Жюстен вскинул голову, и Мегрэ увидел, что губы его дрожат. - А судья, который не солгал, ибо судьи не смеют лгать, но не сказал всей правды… По комнате плыли запахи лекарств, отвара, рома и табака. По черному стеклу по-прежнему сбегали серебристые струи дождя. За окнами темнела пустынная улица. Кто же сидел друг перед другом: мужчина и мальчик? Или двое мужчин? Или два мальчика? Голова у Мегрэ раскалывалась от боли, глаза блестели. У табака был какой-то странный привкус - привкус болезни… - Судья не сказал всей правды, потому что он хотел позлить тебя… И ты тоже не рассказал мне всей правды… Только не смей плакать. И нечего всем знать о нашем разговоре. Понимаешь, Жюстен? Мальчик кивнул головой. - Если бы не было того, о чем ты рассказал, жилец из сорок второго дома, муж больной, не слышал бы, как кто-то бежал… - Я не выдумал… - Правильно! Но если бы все это произошло именно так, как ты рассказал, судья не смог бы утверждать, что он ничего не слышал… И если бы убийца побежал в направлении казармы, старик не стал бы ручаться, что никто не пробегал мимо его дома… Мальчик не смел пошевелиться и только упорно смотрел на носки своих ботинок, болтавшихся под стулом. - Судья, в сущности, поступил честно, не смея утверждать, что ты проходил мимо него вчера утром… Но он мог бы, пожалуй, утверждать наверняка, что ты не проходил… Это было бы правдой, поскольку ты мчался в обратном направлении. Конечно, он говорил правду, настаивая, что никто не проходил по тротуару мимо его окна… Ибо убийца вовсе не бежал в этом направлении… - Откуда вы знаете? Жюстен весь напрягся и, широко раскрыв глаза, уставился на Мегрэ так, как, должно быть, накануне уставился на убийцу или на жертву. - Потому что преступник, конечно, бросился в том же направлении, что и ты. Вот почему жилец из сорок второго дома и слышал, как вы пробежали… Ведь убийца знал, что ты видел его, видел труп, что ты мог выдать его. Поэтому-то он и бросился вслед за тобой… - Если вы это скажете маме, я… - Тсс! У меня нет ни малейшего желания рассказывать об этом твоей маме или кому-нибудь другому. Видишь ли, дружок, я буду говорить с тобой как с мужчиной… Убийца, бесспорно, сообразителен и наделен большим хладнокровием - ведь он успел чуть ли не мгновенно убрать труп, не оставив на месте ни малейшего следа… Естественно, он не мог допустить такую глупость - позволить тебе, очевидцу, убежать. - Не знаю… - Зато я знаю. По долгу службы я обязан это знать. Самое трудное - не убить человека, а скрыть следы преступления. И труп таинственно исчез. Да, да, исчез, хотя ты его видел… и даже видел убийцу… Очевидно, убийца обладает властью. И большой властью… Рискуя головой, он не отпустил бы тебя просто так. - Я не знал… - Чего не знал? - Не знал, что это так важно. - Да это вовсе и не важно, раз зло теперь устранено. - Вы его арестовали?! Сколько надежды было в этих словах! - Разумеется, его скоро арестуют… Сиди… не болтай ногами… - Больше не буду. - Прежде всего, если б вся эта сцена произошла перед окнами судьи, то есть как раз на середине улицы, ты бы успел осознать то, что произошло, и сразу же убежал бы… Вот единственная ошибка, которую преступник допустил, хоть он и очень хитер. - Как вы догадались? - Я не догадался. Я сам был певчим и тоже бегал к шестичасовой мессе… Ты не мог пробежать сотню метров по улице, не заметив издали трупа. Итак, труп лежал ближе, гораздо ближе, прямо за углом… - На пять домов дальше. - Ты думал о другом, в частности о своем велосипеде, и, может быть, прошел двадцать метров, ничего не замечая… - Просто немыслимо, что вы все знаете… - А увидев, помчался к площади Конгресса, чтобы добраться до больницы по другой улице… Убийца побежал за тобой… - Я думал, что умру от страха. - Он схватил тебя за плечо? - Он схватил меня за плечи обеими руками… Я вообразил, что он собирается меня задушить… - Он велел тебе сказать… Мальчуган тихо плакал. Был он мертвенно-бледен. По щекам медленно катились слезы. - Если вы расскажете маме, она будет попрекать меня всю жизнь. Она вечно меня укоряет… - Он приказал тебе говорить, что все это случилось не там, а гораздо дальше. Верно? - Да. - Перед домом судьи? - Я сам выдумал, что перед домом судьи, - ведь я всегда показывал ему язык… А этот тип велел мне говорить, что труп лежал на другом конце улицы. И еще… что он якобы убежал по направлению к казарме. - Вот так бы и осталось нераскрытым преступление, потому что никто тебе не поверил, потому что не обнаружили ни преступника, ни трупа и вообще никаких следов… Ведь твой рассказ казался чистой фантазией. - Ну, а вы? - Я не в счет. Помог случай - я был певчим, потом сегодня у меня поднялась температура… Чем же он пригрозил тебе? - Сказал, что если я не расскажу все так, как он хочет, то, несмотря на полицию, обязательно разыщет меня и удушит, как курчонка. - Ну, а дальше? - Спросил, чего бы мне хотелось… - И ты ответил: велосипед. - Откуда вы знаете? - Я же говорил тебе, что тоже был певчим… - И вы мечтали о вело? - И о вело, и о многом другом, чего мне так и не довелось иметь. А почему ты заявил, что у него светлые глаза? - Не знаю… Я не видел его глаз; он был в больших очках. Но мне не хотелось, чтобы его нашли. - Из-за велосипеда? - Пожалуй… Вы скажете об этом маме, правда? - Не бойся, не скажу ни маме, ни кому другому… Ведь мы с тобой друзья. Ну-ка, передай мне табак и не говори мадам Мегрэ, что за это время я выкурил три трубки. Видишь, взрослые тоже не всегда говорят всю правду… У какого дома это случилось, Жюстен? - У желтого дома, что рядом с колбасной. - Сходи-ка за моей женой. - А куда? | 
