Сименон Жорж - Братья Рико.

    "Главный штаб, по-видимому, недалеко, не в самом ли отеле? - подумал Эдди. - Уж не Майк ли его настоящий владелец?"

    Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали.

    - Входи!

    Вошел мексиканец лет тридцати, в брюках из желтоватого полотна и белой рубашке.

    - Эдди Рико.

    Мексиканец слегка кивнул.

    - Гонсалес, нечто вроде моего секретаря.

    Гонсалес улыбнулся.

    - Садись. Что там делается?

    - Хозяин фермы Марко вернулся с поля, и они там проболтали около двух часов.

    - А потом?

    - Он уехал на своей машине и увез девочку. Сначала он остановился у дома некоего Кифера, одного из своих приятелей, на другом конце поселка, и оставил там ребенка.

    Майк слушал, покачивая толовой, словно все это было Предусмотрено.

    - Потом поехал в город. Там он зашел к Чемберсу, продавцу спортивных товаров, и купил два ящика патронов.

    - Каких?

    - Для автоматической винтовки калибра двадцать два.

    - Он не заезжал к шерифу?

    - Нет. Он сразу же возвратился в Аконду. Ставни дома закрыты, дверь тоже. Да, я забыл про одну вещь.

    - Какую?

    - Он заменил более яркими лампочки в фонарях вокруг дома.

    Майк пожал плечами.

    - А как Сидни Даймонд?

    - Хорошо. Похоже, он не пил.

    - С ним вместе Пако?

    - Нет. Новичок, которого я не знаю.

    Сидни Даймонд был убийцей - Эдди это было известно. Молодой парень, не старше двадцати двух, но о нем уже говорили. Как видно, это его заставили приехать из Лос-Анджелеса и не дают ему пить.

    Все это Эдди знал, все делалось по шаблону. Подобные операции с давних пор были тщательно разработаны, как и все остальное, и потому осуществлялись по почти неизменному ритуалу. Выгоднее было иметь исполнителей, прибывших из других мест, неизвестных в данном районе. Прежде чем его послали в Лос-Анджелес, Сидни Даймонд работал в Канзас-Сити и в Иллинойсе.

    Приготовления к убийству велись на глазах у Эдди, и порой ему хотелось крикнуть: "Но это же мой брат!"

    Однако Эдди не закричал. С тех пор как он вошел в эту комнату, он оцепенел. Он подозревал, что Майк нарочно все согласовывал в его присутствии - просто, спокойно, словно это было самым обычным делом.

    Разве Эдди не принадлежал к Организации? Сейчас только выполнялись ее правила. На него не обращали никакого внимания, вернее, к нему тоже применяли правила. Им воспользовались, чтобы разыскать Тони. Эдди никогда не заблуждался на этот счет. Он разыскивал брата со всей присущей ему старательностью и довел игру до конца.

    По сути дела, он все время знал, что Тони не согласится на предложение уехать, да ему и не дадут скрыться.

    Джино - тот тоже это понял, и Джино перебрался за границу. Его поступок чрезвычайно удивлял Эдди, усугублял в нем чувство вины.

    - Час? - спросил Гонсалес.

    - А в котором часу люди ложатся спать в этой дыре?

    - Очень рано. Они встают вместе с солнцем.

    - Тогда - часов в одиннадцать?

    - Идет.

    - Отвези людей на дорогу в двухстах метрах от дома.

    Ты, конечно, поедешь в другой машине?

    - Да.

    - Поедешь вслед за ними. Ты выбрал место?

    - Все готово.

    - Итак, в одиннадцать!

    - Ладно.

    - Иди и не забудь, что Сидни Даймонд не должен пить. На обратном пути закажи нам обед: мне - холодное мясо, салат и фрукты… - Майк вопросительно посмотрел на Эдди.

    - То же самое. Все равно что.

    В девять часов вечера Эдди все еще не знал, какая ему уготована роль, и у него не хватало смелости об этом спросить. Майк велел принести местную газету и читал ее, покуривая сигару. Он много пил. Взгляд у него был мутный, лицо становилось все более багровым, но он не терял ясности мысли.

    Через некоторое время он отвел глаза от газеты:

    - Он любит жену, а?

    - Да.

    - Она хороша?

    - Похоже, она его тоже любит.

    - Я не про это спрашиваю. Она хороша собой?

    - Да.

    - Она должна скоро родить?

    - Через три или четыре месяца, точно не знаю.

    На улицах уже давно зажглись электрические фонари.

    Из какого-то бара доносился хриплый гул радиолы. Иногда с улицы сквозь закрытые окна долетали голоса.

    - Который час?

    - Десять.

    Потом стало четверть одиннадцатого, половина одиннадцатого, и Эдди мучительно сдерживал себя, чтобы не закричать.

    - Предупреди меня, когда будет ровно без десяти одиннадцать.

    Больше всего Эдди опасался, как бы его не послали на место действия, к дому Феличи. Возможно, если бы Джино не уехал, Фил послал бы туда его.

    - Который час, сынок?

    - Без двадцати.

    - Люди уже уехали.

    Значит, его там не будет. Он ничего не понимал. Видно, его приберегали для чего-то более серьезного.

    - Тебе не мешало бы выпить стаканчик.

    - Я и так много пил.

    - Все же выпей еще.

    У Эдди больше не было сил сопротивляться. Он повиновался, спрашивая себя, не вырвет ли его, как днем.

    - У тебя есть номер телефона Феличи?

    - Он в телефонной книге, я видел его утром.

    - Поищи.

    Эдди нашел номер. Ему мерещилось, что он смотрит на себя со стороны и все, что он делает, происходит во сне. Вселенная утратила свою реальность. Не существовало более ни Эллис, ни Кристины, не Эмили, ни Бэби - ничего, кроме какого-то бесконечного тоннеля, по которому он пробирался ощупью.

    - Уже пора?

    - Через минуту.

    - Пусть тебя соединят с Феличи.

    - А что я скажу?

    - Ты скажешь, чтобы Тони вышел к ребятам на дорогу. Один. Он увидит стоящую машину.

    Грудь Эдди так сдавило, что казалось, он никогда не сможет перевести дух.

    - А если Тони откажется? - едва произнес он.

    - Ты сказал, что он любит жену? Повтори ему это, он поймет.

    Майк по-прежнему спокойно сидел в кресле; с сигарой в одной руке, с газетой в другой, он более чем когда-либо напоминал судью из кинофильма. Эдди почти бессознательно снял трубку, пробормотал номер Феличи.

    На другом конце провода послышался голос, которого он не узнал:

    - Шестнадцать шестьдесят два слушает. Кто у телефона?

    Эдди, чьи глаза были прикованы к человеку в белом, услышал свои слова:

    - Мне нужно сообщить нечто очень важное Тони. Это его брат.

    В трубке замолчали. Марко Феличи, должно быть, колебался. Судя по слабому шуму, Эдди решил, что Тони, догадавшись о том, что происходит, отбирает у него трубку.

    - Я слушаю, - сухо произнес Тони.

    Эдди не успел подготовиться. Его разум не участвовал в том, что совершалось.

    - Тебя ждут.

    - Где?

    - В двухстах метрах по шоссе - там стоит машина.

    Эдди не понадобилось объяснять Тони что-либо еще.

    - Если я не пойду туда, они, наверно, возьмутся за Нору?

    Молчание.

    - Отвечай!

    - Да.

    - Понятно.

    - Ты пойдешь?

    Снова молчание. Майк, устремив на него глаза, сохранял неподвижность. Эдди повторил:

    - Ты пойдешь?

    - Не бойся - пойду.

    Небольшая пауза, затем короткое: "Прощай".

    Эдди хотелось самому что-нибудь сказать, но он не знал что. Потом он взглянул на руку, которая держала умолкнувшую трубку.

    Затянувшись сигарой, Майк удовлетворенно пробормотал:

    - Я так и думал.

    Для Эдди все на этом кончилось. Ничего другого от него не потребовали. От него никогда больше не требовали ничего неприятного, трудного.

    Эта ночь тоже окончилась, как кончаются с сотворения мира все ночи, - окончилась с восходом солнца. Он увидел его не восходящим над Калифорнией, а уже высоко в небе, над пустыней Аризоны, увидел из самолета, в который его посадили в три часа утра. И так же, как это сделал Боб в Тусоне, ему опустили в карман плоскую фляжку.

    Он к ней не притронулся. В ту минуту, когда самолет Эдди сделал первую посадку. Сидни Даймонд и его спутник должны были проезжать предместье Лос-Анджелеса.

    На какой-то стоянке Эдди перепутал самолет. Около двух часов пополудни он оказался в третьеразрядном аэропорту, над которым разразилась гроза, и ему пришлось до вечера ждать вылета. Лишь на другой день из Миссисипи он позвонил в Санта-Клару.

    - Это ты?

    Он слушал голос Эллис, но этот голос не пробуждал в нем никакого волнения.

    - Да.

    - Дома все в порядке?

    Слова приходили сами собой, привычные слова, так что ему не приходилось думать.

    - Да. А как у тебя?

    - Что дети?

    - Я не пустила Эмили в школу. Доктор думает, что у нее начинается корь. Если так - а это станет окончательно известно сегодня вечером, - Кристина тоже не сможет ходить в школу.

    - Анджело тебе не звонил?

    - Нет. Я утром проходила мимо магазина. Все, кажется, в порядке. Я заметила нового продавца.

    - Я знаю о нем.

    - Звонили из "Фламинго". Я ответила, что ты скоро вернешься. Так и надо было сказать?

    - Да.

    - Тебя плохо слышно. Ты, вероятно, очень далеко.

    - Да.

    Сказал ли он "да"? Ведь он не думал о расстоянии между Флоридой и Миссисипи, он думал.., впрочем, он ни о чем не думал.

    - Когда ты будешь дома?

    - Не знаю. Возможно, скоро будет самолет.

    - Ты не посмотрел расписание?

    - Нет еще.

    - Ты не болен?

    - Нет.

    - Устал?

    - Да.

    - Ты от меня ничего не скрываешь?

    - Я устал.

    - Почему бы тебе не отдохнуть хорошенько, хотя бы одну ночь, прежде чем снова лететь?

    - Я, может быть, так и сделаю.

    Он так и сделал. В гостинице Эдди получил лишь маленький номер без кондиционера, так как в городе происходил какой-то съезд. В коридорах встречались люди со значками и с повязками на рукавах. К петлицам у них были прикреплены карточки с фамилиями.

    В гостинице было шумно, но, как и в Эль-Сентро, Эдди погрузился в томительный сон, дважды или трижды просыпался и каждый раз испытывал отвращение от запаха собственного пота.

    Конечно, это из-за печени. Там он много пил. Он уже отвык от этого. В Санта-Кларе надо будет посоветоваться с Биллом Спанглером, врачом.

    Два раза на летном поле, на солнцепеке, у него начинали плясать перед глазами черные точки. Это тоже могло быть признаком болезни.

    Когда Эдди проснулся в незнакомой комнате, ему вдруг захотелось плакать. Никогда он не чувствовал себя таким усталым, смертельно усталым, усталым до того, что, окажись он на улице, он, наверно, улегся бы все равно где - на мостовой, под ногами у прохожих. Ему хотелось, чтобы его пожалели, чтобы кто-нибудь говорил ему успокоительные слова, положив прохладную руку на лоб.

    У него не было такого друга и никогда не будет. Завтра или послезавтра, когда у него хватит духу вернуться, Эллис заботливо посоветует ему отдохнуть.

    Жена у него внимательная, заботливая, но она его не знает. Он ничего ей не рассказывал. Она думает, что он сильный, что он ни в ком не нуждается.

    Он не понял тогда смысла приезда Джино. У него нет еще уверенности, что он понимает брата и теперь. Очевидно, тот приезжал, чтобы предостеречь его.

    Почему Джино не был с ним более откровенен? Неужели не доверял ему?

    Братья никогда ему не доверяли. Нужно было суметь им объяснить.

    Но как? И что объяснить?

    Он пошел принять душ и заметил, что полнеет. У него появились маленькие мягкие груди, как у двенадцатилетней девочки.

    Потом он побрился и, как в то утро в Санта-Кларе, порезал родинку. К счастью, при нем всегда был квасцовый карандаш.

    Ему пришлось ждать около часа, пока принесли легкий костюм, который он отдал прогладить. Полную фляжку виски он выбросил в корзину для бумаг.

    Не важно, что его не понимают. Сид Кубик знает, что он всегда выполнит любое приказание. Когда в половине первого ночи Майк позвонил Сиду и сообщил, что все кончено, тот лично подошел к телефону и сказал: "Передай Эдди, что это хорошо". Это слово в слово. Майк не выдумал.

    "Передай Эдди".

    Если Фил находился в комнате, на губах у него, наверное, появилась кривая усмешка.

    "Передай Эдди".

    Он намеренно не сообщил жене, в котором часу приедет. Взяв такси, он прямо с аэродрома поехал в магазин.

    Анджело, прыгая через ступеньки, сбежал к нему навстречу.

    - Все в порядке, патрон?

    - Все в порядке, Анджело.

    Мир по-прежнему казался ему тусклым, бесцветным, безжизненным.

    Но может быть, все еще вернется? Ведь от слов Анджело ему уже стало легче.

    "Патрон!"

    Он столько, столько трудился с тех времен, когда жил в лавчонке в Бруклине, чтобы этого достичь!..

    Большое жюри - присяжные, решающие вопрос о предании суду по обвинению в тяжком преступлении.