"Есть еще одна новость, о которой я хотела тебе рассказать уже в прошлом письме, но решила подождать. Тогда это были только слухи. Я думала, что Тони написал тебе сам или скоро напишет. Ведь он тебя всегда очень уважал".
Тони был самый младший из троих братьев Рико. Ему было только тридцать три года, и он жил с матерью дольше, чем его братья. Нечего и говорить, что это был ее любимец. Такой же брюнет, как Эдди, на которого он немного походил. Тони был красивее и ласковее брата. Вот уже больше года, как Эдди не получал от него вестей. "Прошлым летом, - продолжала мать, - после того как он побывал в Атлантик-Сити, с ним творилось что-то неладное. Он часто уезжал, не говоря куда, и я поняла, что тут замешана женщина. И вот уже три месяца, как его никто не видел. Ко мне приходили много людей, расспрашивали о нем и, конечно, не просто из любопытства. Даже Фил, когда заглянул, чтобы, по его словам, узнать о моих делах, только и говорил со мной что о Тони. Три дня назад одна девушка, по имени Карен, - ты ее не знаешь, она живет в нашем квартале и одно время гуляла с твоим братом - вдруг спросила меня: - А вы знаете, мамаша Джулия, что ваш Тони женился? Я рассмеялась, но похоже, что это правда. И думаю, речь идет о девушке, с которой он познакомился в Атлантик-Сити. Она не здешняя и даже не из Нью-Йорка. Ее семья, кажется, живет в Пенсильвании. Я и сама не могу понять, почему меня все это так тревожит. Ты ведь знаешь своего брата. Девушек у него всегда было навалом, но казалось, что женится он позже своих дружков. Почему он об этом никому не сообщил? Почему стольким людям сразу понадобился его адрес? Ты должен понять мое беспокойство. Что-то, безусловно, происходит, и я должна знать, что именно. Если ты случайно что-нибудь знаешь, немедленно напиши, чтобы я успокоилась. Все это мне очень не по душе. Привет тебе от бабушки. Она все еще бодра, хотя и не встает с кресла. Самое трудное для меня - переносить ее каждый вечер с кресла на постель. Она становится все тяжелее и тяжелее. Ты даже представить себе не можешь, сколько она ест! Через час после еды она жалуется на голод. Доктор не советует давать ей так много, но у меня не хватает мужества ей отказать".
С тех пор как он себя помнил, бабушка всегда была очень грузной и не покидала своего кресла. "Вот и все, что я хотела тебе рассказать в этом письме. Я в большой тревоге. Очевидно, ты знаешь больше моего, а потому немедленно напиши мне, особенно о том, что касается Тони. Как малышка, уже начала разговаривать? В нашем квартале есть такой же случай, но там не девочка, а мальчик, ее ровесник, он…".
Окончание было написано на клочке бумаги другого цвета, а в уголке стояло обычное: Эдди не предложил жене прочитать письмо. Он никогда не показывал ей своих писем, даже писем от матери, а Эллис и в голову не приходило у него попросить. Она ограничилась вопросом: - Все благополучно? - Джино уехал в Калифорнию. - Надолго? - Мать не знает. Он предпочел ничего не рассказывать о Тони. Вообще он редко говорил с женой о своих делах. Эллис тоже родилась в Бруклине, но происходила из другой среды. О такой жене он всегда мечтал; она тоже была итальянкой - иначе он не мог бы чувствовать себя с ней свободно, - но ее отец занимал солидную должность в какой-то экспортной фирме, а Эллис, когда они познакомились, работала в одном из магазинов Манхаттана. Прежде чем уйти, Эдди пошел поцеловать Бэби, игравшую посреди кухни под присмотром Лоис. Потом с рассеянным видом поцеловал жену. - Не забудь позвонить, если поедешь в Майами, - сказала она. Воздух уже накалился. Солнце стояло в зените. Здесь всегда было солнечно, только два или три дождливых месяца. И всегда цвели цветы - на клумбах, на кустах. А вдоль дорог поднимались пальмы. Эдди прошел через сад и направился в гараж за своей машиной. Все попадавшие в Санта-Клару называли это место земным раем. Между морем и лагуной стояли новенькие дома, вернее, настоящие виллы, окруженные садами. Машина по деревянному мосту пересекла лагуну и, свернув на большую улицу, въехала в центр города. Катилась она бесшумно, сверкая на солнце. Это был автомобиль одной из лучших марок. Все вокруг было чисто, светло и красиво. Все блистало новизной настолько, что могло показаться, будто окружающие предметы сошли с рекламы какой-нибудь туристической компании. Слева, в гавани, медленно проплывали яхты. А на Мейн-стрит, рядом с торговыми домами, мелькали рекламы ресторанов, по ночам сверкавшие неоновыми огнями: "Цыганский табор", "Риалъто", "Кокосовая роща", "Маленький коттедж". Все двери были еще закрыты, а если где и открывались, то только потому, что начиналась уборка. Эдди свернул налево и покатил по шоссе на Санкт-Петербург. Неподалеку от города стояло деревянное строение, на стене которого можно было прочесть: ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ ФРУКТАМИ ЗАПАДНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО
Вдоль всего фасада тянулся длинный прилавок, на котором уживались фрукты всех частей света: красноватые с золотистым отливом ананасы, грейпфруты, блестящие апельсины, плоды манго и авокадо. Фрукты были уложены отдельными пирамидками по сортам; и тут же овощи, которым сверкавшие на них капли воды придавали нарочито свежий вид. Здесь торговали только зеленью, а внутри магазина можно было найти почти все бакалейные товары, разгороженные рядами полок, до потолка уставленных консервами. - Все в порядке, хозяин? В тени всегда оставляли свободное место для его машины. Каждое утро навстречу ему выходил старый Анджело в белом халате и белом фартуке. - Все в порядке, Анджело? Эдди улыбался очень редко, чтобы не сказать никогда, и Анджело, как и Эллис, привык к этому. Такой уж был у Эдди нрав. Его мрачность совсем не означала, что он в плохом настроении. Он по-своему присматривался к людям и окружающим предметам, и не потому, что ожидал подвоха, а просто все спокойно обдумывал, рассчитывал. В Бруклине, когда Эдди не исполнилось еще и двадцати лет, кое-кто уже стал называть его бухгалтером. - К вам тут приехал какой-то парень. - Знаю. Где он? - Я отвел его к вам в кабинет. Ведь я не знал… Двое продавцов в фартуках украшали стойку ранними фруктами. В комнате рядом с кабинетом стучала пишущая машинка, и через стеклянную перегородку можно было разглядеть светлые волосы и четкий профиль мисс ван Несс. Эдди приоткрыл дверь. - Мне никто не звонил? - Нет, мистер Рико. Он знал, что секретаршу зовут Бейла, но никогда не называл ее по имени. Он вообще ни с кем не допускал фамильярности, а особенно с ней. - Вас ждут в кабинете. - Спасибо. Он вошел к себе, стараясь не смотреть на человека, который сидел против света с сигаретой в зубах и при виде его не поднялся. Эдди снял пиджак и панаму, повесил их на вешалку, затем сел, расправил складки на брюках и тоже закурил. - Мне сказали, чтобы я… Наконец-то Рико остановил свой взгляд на посетителе, здоровом, мускулистом парне лет двадцати четырех - двадцати пяти, с рыжеватыми вьющимися волосами. - Кто тебе сказал? - А вы что, не знаете? Больше Эдди ничего не спросил, только стал разглядывать рыжего, а тот, почувствовав себя неловко, поднялся и пробормотал: - Бостон Фил. - Когда ты его видел? - В субботу, три дня назад. - Что же он тебе сказал? - Велел разыскать вас по этому адресу. - А еще? - Сказал, чтобы я не думал куда-нибудь смотаться из Санта-Клары. - И больше ничего? - Ни под каким предлогом. Эдди не сводил с него глаз, и парень добавил: - И чтоб не мозолил глаза. - Садись. Как твое имя? - Джо. Там меня называют Кудряш Джо. - Тебе сейчас дадут фартук. Будешь работать за прилавком. Рыжий вздохнул. - Так я и думал. - Не нравится? - Я ничего такого не сказал. - Ночевать будешь у Анджело. - У старика? - Да. А уходить будешь только с его ведома. Кто же тебя разыскивает? Джо нахмурился. - Мне советовали поменьше болтать, - тоном упрямого ребенка произнес он. - Даже со мной? - С кем бы то ни было. - Тебя предупредили, чтобы ты и мне ничего не говорил? - Фил сказал: никому? - Ты знаешь моего брата? - Которого? Жука? Это было прозвище Джино. - Ты знаешь, где он сейчас? - Он уехал незадолго до меня. - Вы работали вместе? Джо не ответил, но и отрицать не стал. - И другого моего брата знаешь? - Тони? Нет. Только слышал, как о нем говорили. Почему при этих словах он опустил глаза? - И никогда его не встречал? - Нет, не помню. - А с чего это о нем говорили? - Не помню. - Давно это было? - Забыл. Эдди понял, что лучше не настаивать. - Деньги у тебя есть? - Немного. - Когда истратишь - скажи. Да здесь они тебе почти и не понадобятся. - А девочки здесь есть? - Будет видно. Эдди поднялся и направился к двери. - Сейчас Анджело даст тебе фартук и объяснит, что делать. - Так вот сразу? - Да. Рико положительно не по душе был этот парень, особенно его ответы и бегающий взгляд. - Займись-ка им, Анджело! Он будет ночевать у тебя. И никуда его не пускай, пока Фил не даст дальнейших указаний. Эдди осторожно дотронулся пальцем до родинки, на которой запеклась кровь, и вошел в соседнюю с кабинетом комнату. - Почта была? - Ничего интересного. - Из Майами так и не звонили? - А должны позвонить? - Не знаю. Телефон зазвонил, но это оказался поставщик апельсинов и лимонов. Эдди вернулся в свой кабинет и стал ждать. Он не догадался спросить накануне у Бостона Фила, в каком из отелей Майами тот остановился. Фил никогда не останавливался в одном и том же. А может быть, даже лучше, что не спросил? Фил не любит излишнего любопытства. Эдди подписал письма, принесенные мисс ван Несс, и услышал запах ее духов, который ему не нравился. Он вообще был очень чувствителен к запахам и сам душился очень умеренно. Он не любил запаха собственного тела, даже стеснялся его и натирался пастами, которые устраняют запах. - Если мне будут звонить ив Майами… - Вы уезжаете? - Я должен повидаться с Мак-Джи в клубе "Фламинго". - Сказать, чтобы вам позвонили туда? - Я буду в клубе минут через десять. Фил не говорил, что будет ему звонить. Он только сказал, что в Майами должен приехать Сид Кубик. При этом он дал Эдди понять, что, по всей вероятности, Сид захочет с ним встретиться. Почему же Эдди был так уверен, что ему должны позвонить? Покинув прохладную тень магазина, он очутился на раскаленной солнцем улице. Из подсобного помещения в сопровождении Анджело вышел рыжий парень в белом фартуке, какие носят продавцы. Он выглядел в нем еще более огромным и плечистым. - Я еду к Мак-Джи, - сказал Рико. Он направился к своему автомобилю, дал задний ход и выехал на большую автостраду. Впереди, приблизительно метрах в ста, виден был зеленый глаз светофора. Эдди рассчитывал проскочить, но вдруг увидел на краю тротуара человека, махавшего ему рукой. Сначала Эдди принял его за пешехода, который просит подвезти, и хотел сделать вид, что не заметил, но, приглядевшись, вдруг нахмурил брови и притормозил. Это был его брат Джино, которому полагалось находиться в Калифорнии. - Садись! Он обернулся, чтобы удостовериться, что за ним не следят из окон магазина. 2
Сначала могло показаться, что в машину сел чужой человек. Эдди даже не взглянул на брата и ни о чем его не спросил. А Джино, стиснув в тонких губах незажженную сигарету, уселся так быстро, что дверца успела захлопнуться до того, как на светофоре зажегся красный свет. Эдди вел машину, глядя прямо перед собой. Миновали бензоколонку, станцию проката машин, мотель - несколько лимонно-желтых бунгало, расположенных вокруг бассейна для плавания. Братья не виделись два года. Последняя встреча была в Нью-Йорке. Джино приезжал в Санта-Клару только один раз, лет пять-шесть назад, когда вилла "Морской ветерок" еще не была построена. Он даже не видел младшей девочки. Время от времени они обгоняли грузовые машины. Проехали уже добрую милю от города, когда Эдди, не поворачиваясь, процедил наконец сквозь зубы: - Они знают, что ты здесь? - Нет. - Думают, что ты в Лос-Анджелесе? - В Сан-Диего. Джино был худой и некрасивый. Только у него одного в их семье был такой длинный, к тому же еще кривоватый нос, глубоко запавшие пронзительный глаза и землистый цвет лица. Его тощие руки состояли из одних костей и нервов, так что казалось, будто кожа обтягивает кисть скелета, а пальцы были необыкновенно длинные и гибкие. Эти пальцы всегда двигались - что-то скатывали - то крошки хлеба, то обрывки бумаги - в плотные, словно резиновые шарики. - Ты приехал поездом? Джино не спрашивал брата, куда тот его везет. Город был уже далеко позади. Эдди повернул влево и выехал на пустынную дорогу, проложенную через сосновый лес и плантации гладиолусов. - Нет, не поездом и не самолетом. Я сел в туристский автобус. Эдди нахмурил брови. Он все понял. Так было безопаснее. Его брат всегда предпочитал огромные голубовато-серебристые автобусы с нарисованной на кузове борзой, которые мерили дороги Соединенных Штатов, как в былые времена дилижансы, и останавливались в каждом городке, на тех же стоянках, где когда-то перепрягали лошадей. Они бывали набиты пестрой, шумной толпой пассажиров - на юге преимущественно неграми - со множеством чемоданов и пакетов, женщинами, окруженными детьми. Одни ехали далеко, другие выходили на ближайшей остановке. Одни жевали бутерброды и стоя наскоро глотали в станционных буфетах обжигающий кофе, другие безмятежно спали, третьи без конца суетились или докучали болтовней незнакомым попутчикам. - Я сообщил им, что поеду автобусом. Снова молчание. Две или три мили молчания. По обочинам дороги косили траву арестанты под присмотром двух конвоиров с карабинами в руках. Их было не меньше тридцати, все молодые, голые до пояса, в соломенных шляпах. Братья даже не взглянули на них. - Эллис здорова? - Да. - А как дети? - Лилиан все еще не говорит. Эдди и Джино любили друг друга и прежде были очень близки. Связывали их не только узы крови. Все детство они провели вместе: ходили в одну и ту же школу, мальчишками водились с одной и той же компанией и принимали участие в одних и тех же сражениях. В те годы Джино искренне восхищался братом. Восхищался ли он им теперь? Возможно. О его чувствах трудно было судить. Эту мрачную сторону своей натуры он скрывал от всех. Эдди никогда не понимал брата и в его присутствии чувствовал себя стесненным. Многое в нем коробило Эдди. Не нравилось, например, пристрастие Джино одеваться во все броское, кричащее, как одевались подростки-шалопаи, которым они подражали в юные годы, Джино сохранил их повадки, манеру держаться, даже пристальный и в то же время уклончивый взгляд - все вплоть до приклеенной к губе сигареты и бессознательной привычки постоянно что-нибудь катать или теребить длинными бледными пальцами. - Ты получил письмо от мамы? - Да. Сегодня утром. - Я так и знал, что она тебе напишет. Впереди снова блеснула вода. Лагуна была здесь пошире, чем на Сиеста-Бич. На длинном деревянном мосту, который тянулся к острову, сидели рыбаки. Под колесами затряслись доски. За мостом машина пересекла деревню и выехала на шоссе. Скоро показались болота, кустарники, беспорядочные группы пальм и сосен и, наконец, дюны. Почти полчаса прошло после встречи, а братья обмолвились лишь несколькими словами. Но вот Эдди вывел машину на тропу между дюнами и затормозил в крайней точке острова, на ослепительном песчаном берегу, где грозно ревел прибой и не было никого, кроме чаек и пеликанов. Не открывая дверцы, Эдди заглушил мотор и закурил сигарету. Песок, наверное, обжигал бы подошвы. Длинная полоса ракушек очерчивала границу, которой достигало море во время прежних приливов. Высокая волна, сверкающая такой яркой белизной, что на нее больно было смотреть, вздымалась через равные интервалы и медленно опадала, рассыпаясь искристой пылью. |
