- Не сейчас. - А вы уходите? Он был не в состоянии ответить. Вышел на крыльцо, прошел через сад, рывком захлопнул за собой калитку. Кончено! Он шел по улице, сбегающей вниз по склону навстречу вечерним огням Канн. Он обрел наконец избавление! Теперь надо все начать сначала, начать с той поры, когда в его жизни еще не было Жанны; найти Блини, работать вместе с ним, пусть официантом в кафе, пусть кем угодно, лишь бы снова стали они бедолагами и слушали бы опять пластинки на своем граммофоне… "Знаешь что? С этим покончено! - крикнет он Блини, едва завидев его. И так как тот сразу не поймет, спокойно добавит: - Она умерла! Я убил ее!
Он чуть было не зашел в бистро, но удержался. Нет! Ему вовсе не хочется выпить. Он не должен пить. Он остановился на автобусной стоянке, откуда машины идут в Гольф-Жуан. Минутку постоял в нерешительности. Он пока что не чувствовал себя в опасности, даже не думал о том, как и когда найдут труп. Он сел в автобус, вышел на той остановке, что была напротив кафе Полита, раскланялся с Тони, который пил на террасе аперитив. Потом одумался и сделал шаг назад. - Который час? - Около девяти. - Спасибо. Тони следил за ним, но угадать, в чем дело, не мог. В салоне яхты горел свет. Сиделка все еще была тут. Девушки, сидя друг против друга, о чем-то болтали вполголоса. Обе подняли головы, чтобы узнать, кто там ходит по палубе, - и не обратили на него никакого внимания. Спустившись в кубрик, Владимир вытащил из-под койки единственный свой костюм, несколько узковатый на нем, так как был куплен еще в Германии, в магазине готового платья. Надевая брюки, он упал и криво ухмыльнулся, поняв, что все еще пьян. Да какое это имеет значение? Или он собрался зайти в салон и объявить девушкам, что все кончено и им не о чем беспокоиться? Они снова увидели его, когда он прошел мимо. Может быть, даже заметили, что он одет необычным образом? У Полита делать ему было нечего, но он тем не менее зашел, и все с удивлением на него уставились - его еще никогда не видели в городском костюме. - В отпуск собрались? Он засмеялся и взглянул туда, где обычно находилась Лили, - но сегодня ее там не было. - Еду встретиться с Блини, - объявил Владимир. - Он, значит, все еще в наших краях? - Возможно… На этом он собрался уйти, только еще, довольно долго стоял у двери, держась за ручку.
А наверху, на террасе виллы "Мимозы", Эдна, решившаяся наконец подняться наверх, кричала во весь голос, звала на помощь. Но комиссар полиции явился только полчаса спустя, и кого бы он ни стал расспрашивать, каждый отвечал: "Владимир…" Жанна Папелье оставалась вдвоем с Владимиром. И вот Владимир исчез. - А кто он, этот Владимир? - Русский… - А кроме этого? - Яхта была на его попечении… Когда два инспектора под предводительством Дезирэ поднялись на борт, они обратились с тем же вопросом к недоумевающим девушкам. - Владимир? - Он только что ушел. А в чем дело? Что он такое натворил? - Он убил мадам Папелье. Эдна не хотела оставаться на вилле на ночь. У мсье Папелье телефона не было, и в Ниццу отправили машину, чтобы дать ему знать о случившемся. На кухне инспектор полиции приканчивал уже початую бутылку виски и слушал доверительные высказывания дворецкого. - Этим и должно было кончиться! Почему? Дворецкий никогда бы не сумел объяснить. Но тем не менее продолжал утверждать с полной уверенностью: - Этим должно было кончиться!
Владимиру смутно хотелось вести себя так, как Блини, поэтому он целый час просидел на вокзальной скамье. Потом сел в поезд, идущий в сторону Тулона. Но приехав туда, сразу увидел, что жандармы осматривают пассажиров одного за другим. Как в прежние времена, когда они с Блини ездили без билетов, он вышел на противоположную сторону, обнаружил незапертый багажный вагон, влез туда и спрятался за грудой чемоданов и ящиков. Поезд свистнул и пошел дальше, а Владимир услышал, как захлопнулась дверца вагона, зажег сигарету, уселся на какой-то сундук и наконец перевел дыхание. Ему показалось, что жизнь теперь начинается сначала. Глава 9
А о нем еще раз зашел разговор как-то вечером. Игра в белот закончилась раньше обычного, а начать еще партию что-то не хотелось. Лето уже подошло к концу, и всем надоело ложиться спать в два-три часа утра, особенно Политу, который в шесть часов должен был вставать. Хотя на дворе стоял октябрь, кафе уже обрело зимний вид. Печь не топили, но каждому хотелось за беседой приткнуться к ней поближе. Еще несколько дней - и пора окончательно закрывать террасу. - Ну, что касается меня - я пошел спать, - пробормотал Итальянец, с трудом поднимаясь со стула. - Завтра мне в Ниццу ехать… В кафе сидели вице-мэр. Тони, Полит и еще новичок, рантье, недавно купивший особняк возле вокзала. Итальянец открыл дверь и заявил: - Смотрите-ка, дождь пошел! И верно, сеял мелкий дождичек, холодный, как роса. - Возьми дождевик Владимира! - крикнул ему Полит. Вот уже три месяца, как черный клеенчатый дождевик Владимира висел тут, все на том же гвозде. Уже вошло в привычку говорить в случае дождя: "Возьми дождевик Владимира!" И брали, а назавтра приносили, потом еще кто-нибудь забирал его, когда шел дождь. - Так его и не нашли, как ни искали, - заметил вице-мэр, набивая трубку. - Эге! Стоит заговорить о нем - у Лили уже ушки на макушке! - Чудак-человек был! - вставил Тони. - Уж не тебе говорить! Если бы и дальше так пошло, тебе перепало бы мало-помалу все, что было на "Электре"! Политу тоже не терпелось вставить слово: - Никак не пойму, за что он ее убил… - Да перепились оба, черт их дери! Вообще-то им ничего не стоило сцепиться, что кошке с собакой. Шофер мне как-то шепнул, что, когда они друг с дружкой переругаются, брань такая идет, хуже грузчиков. А старуха уж как умела крыть! - Знаешь, что мне сказали? Будто она разбогатела на этих "домах". - Враки, - решительно заявил вице-мэр. - Я-то ведь видел ее документы! Во-первых, развод с Лебланше принес ей кругленькую сумму. А уж что касается последнего мужа, Папелье, у него крупнейшие предприятия в Марокко и Алжире. Кстати, как раз через Лебланше он и получил свои концессии, когда такое еще водилось, потом занялся строительством порта в Касабланке… Полит машинально вертел в руках сифон, потом, в свою очередь, встал и со вздохом заключил: - И все-таки никогда бы я не подумал, что такое может случиться… Он чувствовал себя очень усталым. Четверть часа спустя вице-мэр ушел домой, и в кафе закрылись ставни. - Напомни мне утром, чтобы я заказал пиво, Лили! - крикнул ей Полит, поднимаясь к себе в спальню. Комната Лили была внизу - маленький чуланчик за кухней, окном во двор. Занавесок не было, поэтому она гасила свет, раздеваясь, и зажигала опять, уже надев ночную рубашку. В комнатке было жарко, оттого что кухонная труба проходила как раз в стене, отделявшей ее от кухни. И в этот вечер Лили, как всегда, снова зажгла свет и встала черед зеркалом, чтобы причесаться на ночь. Полит вечно сердился, потому что, стоило ей уйти к себе, она добрых полчаса изводила зря электричество. - И что ты такое там делаешь? - повторял он. Да ничего! Просто это был единственный за весь день кусочек времени, когда она чувствовала себя дома, за закрытой дверью: смотрелась в зеркало, чистила зубы, убирала не спеша белье, просматривала какую-то газету, а то и оторванный газетный лист, старалась не поддаться сну, лишь бы подольше протянуть это удовольствие. Перед сном она, как всегда, открыла окно. Потом погасила свет и вздохнула, натянув одеяло до подбородка. Должно быть, прошло какое-то время - Лили показалось, будто ее разбудил легкий звук, не то скрип, не то треск. Не шевельнувшись, девушка открыла глаза и увидела какую-то фигуру за окном. Закричать она не решилась и замерла, не шелохнувшись. - Лили, - шепнул чей-то голос. В то же время кто-то раздвинул пошире створки окна я перешагнул через подоконник, продолжая шептать: - Не пугайся! Это я… Мне надо поговорить с тобой. Она узнала голос Владимира и села на кровати, прижав руки к груди. Он сделал несколько шагов, и Лили уже разглядела его в бледном свете, шедшем от окна. - Вы!.. - машинально пробормотала девушка. - Шш! Не двигайся… Полит может услышать… - Он теперь спит в другой комнате, в передней… Выключатель был у нее под рукой, и она зажгла свет неожиданно для Владимира, он заморгал. Лили спрыгнула с кровати, и, как была, босиком, подошла вплотную к нему, глядя горящими глазами и стараясь понять, что же в нем так изменилось. Глаза его уже привыкли к яркому свету лампочки, и он робко улыбнулся, как бы прося прощения за то, что напугал ее. - Не бойтесь… Мне надо кое-что узнать… Лили заметила, что он одет в синюю спецовку и руки его уже не так ухожены, как прежде. Лицо Владимира тоже изменилось - он, безусловно, потолстел, поздоровел. - Вы давно в наших краях? - Я с цирком приехал! - ответил он без лишних слов. - С цирком? С тем, что выступает в Антибе? А я-то вас там и не заметила! В то самое утро ее послали за покупками в Антиб, и она чуть ли не целый час смотрела, как человек двадцать рабочих устанавливают огромный полотняный купол передвижного цирка. На площади стояло больше сорока фургонов и грузовиков, откуда неслось хриплое рычание зверей. Люди в таких же, как у Владимира, синих комбинезонах, окутанные запахами звериных испражнений, выполняли поистине титаническую работу. Она заметила, что большинство этих рабочих - иностранцы. Каркас полотняного купола с поразительной быстротой вырастал над пространством, отведенным для цирка с расчетом на пять тысяч зрителей, как говорилось в рекламных брошюрках. И сейчас она вспомнила этих людей, которые с удивительным проворством карабкались на такую высоту, бегали по узеньким доскам, перебрасывали друг другу с помощью лебедки огромные железные и деревянные перекладины. А Владимира-то среди них она и не увидела! - Значит, вы с цирком приехали, - повторила она словно про себя. Вот почему он так изменился! Вот почему у него грязные руки, загорелое лицо и такая странная походка! Он все еще улыбался. - Да… Мне повезло… Один мой русский приятель раздобыл мне документы, и меня взяли на работу… Мы уже объездили весь юго-запад… Теперь двинемся через Гренобль в Швейцарию… Лили расстегнула пальто. Оно было надето прямо на рубашку, и сквозь тонкую ткань просвечивало еще совсем девчоночье тело, только грудь была похожа на женскую. Под взглядом Владимира девушка покраснела, а он, как бы извиняясь, улыбнулся еще шире. - Вы не боитесь? Напрасно он сказал это. Ни одной минуты она не верила, что это он убил старуху, и вовсе не думала бояться, а вот теперь ей стало не по себе, и она отодвинулась от него. - А что вы хотите спросить? - Живет кто-нибудь на яхте? - Нет, никого там нет. Барышня уехала после похорон и все там позакрывала. Тони предложил оставить ему ключи, он обещал проветривать каюты и делать все, что понадобится в случае непогоды, да она не согласилась. Лили заметила, что из кармана комбинезона Владимира торчат какие-то инструменты. Потом спохватилась, что на стуле валяется ее белье, и украдкой забросила его подальше. - Послушай., Лили… Он не помнил, говорил он ей прежде "ты" или нет. - Постарайся припомнить… И не бойся сказать правду. Там, на борту, осталось у меня кое-что из одежды. Не знаешь. Тони забрал это? - Уверена, что нет, - решительно ответила она. - Откуда ты знаешь? - Потому что я помню, как Тони разозлился… Барышня его даже на борт не пускала. Это все из-за той, ну, из-за сиделки, она ото всех старалась избавиться. Правда, надо сказать, в то время зеваки толпами глазели на яхту, с утра до вечера люди там толкались, делали снимки, даже на палубу пробирались… - А что с ними обеими сталось? - Уехали. Говорят, вилла "Мимозы" продается. А обе барышни как будто живут за городом, возле Мелэна, у матери сиделки. Вначале Лили смотрела Владимиру прямо в глаза, но по мере того, как шло время, она все больше смущалась и уж совсем не знала, как себя вести. Может быть, она ждала, что все обернется иначе? Но он держался с ней как с приятельницей. Нет, даже не так! Он зашел просто чтобы навести справки, и делал это четко и торопливо. - А название деревни ты знаешь? - Нет… Это наш жилец рассказал, молодой человек как раз из Мелэна, он доктор, прожил здесь у нас целый месяц… Вот когда он выехал. Полит и переселился в переднюю комнату… Он говорил, барышня ждет ребенка… Ее ужаснула радость, осветившая лицо Владимира. Такое ей и в голову не приходило! - Владимир! Неужели… Это.., это вы?… Она отодвинулась от него. А он все улыбался, потом покачал головой. - Шш! Нет, это не я! Это Блини! - Блини? Этого уж она совсем не понимала. Все это сбило ее с толку. - Шш! Я сейчас поднимусь на яхту. - Но там все заперто! Он показал на инструменты в кармане, там же был фонарик. - Спасибо, Лили!
Вдруг им послышалось, будто кто-то ходит в доме. Лили проворно выключила свет. Какое-то мгновение они стояли неподвижно, потом мало-помалу глаза привыкли к наступившей темноте. - Прощай, Лили! Он протянул руку, она растерялась. Но тут он властным движением привлек ее к себе и поцеловал в лоб. - Спасибо тебе, Лили. И шагнул было к подоконнику. - Владимир! Он остановился. - Зачем вы это сделали? Он помялся в нерешительности. Потом пожал плечами. - Шш! Спокойной ночи, Лили… Он бесшумно прошел через двор. Потом она увидела, как он взобрался на какой-то ящик, подтянулся и перелез через стену, отделявшую двор от переулка. В ту же минуту на кухне послышались шаги, дверь открылась, и Полит, одетый в пижаму, вошел и огляделся по сторонам. - Кто здесь был? - Никто, - отозвалась она. Он не поверил, бросил взгляд на раскрытую постель. - Слушай, Лили… Не смей врать! - Не вру, честное слово! - Ты помнишь, что я тебе говорил… - Да.., да… - простонала она, дрожа. Теперь ей действительно было страшно. Полит уже давно пытался приударить за ней. Она его тогда отшила, и он понял, что она девушка честная. "Ладно, я тебя не трону, но при одном условии: чтобы никому другому неповадно было…" И вот сейчас он смотрел на нее с подозрением, искоса поглядывал на смятую простыню, на ночную рубашку под накинутым сверху пальто. - Оставьте меня… - прошептала она. - А не то я закричу… Минуту-другую он еще потоптался с ноги на ногу и наконец ушел, проворчав: - Ладно, завтра разберемся.
Владимир прошел по молу к "Электре". Но сходни были убраны, и яхту отделяло от мола примерно четыре метра. Дождь не унимался. Владимир, стоя на молу, видел над Антибом кусочек освещенного неба там, где горели праздничные огни цирка. Там, у выхода на арену, стояли двумя рядами его товарищи по работе, облаченные теперь в синюю униформу с золотыми пуговицами, и это придавало ярмарочную торжественность появлению артистов. Ему тоже следовало там находиться. Его место в их рядах осталось пустым. А пока что он осторожно развязал крепления рыбачьей лодчонки, прыгнул в нее и направился к "Электре". Все было мокрым - палуба, канаты. За Гольф-Жуаном промелькнул поезд, пробежал вдоль моря, и огни его заплясали на воде, как светляки. Передний люк был заперт всего только на висячий замок, напильник легко справился с ним. Оказавшись внизу, Владимир зажег наконец свой электрический фонарик, вдохнул знакомый пряный воздух, уже отдающий затхлостью. На его койке валялись брошенные кем-то ветхие снасти. На полу еще стояли его плетеные туфли. Полосатую тельняшку он отбросил прочь, зато выхватил из-под койки белые полотняные брюки, пошарил там в карманах и в левом обнаружил пять мятых тысячефранковых купюр - те самые пять тысяч франков, которые ему в то давнее утро дала Элен, чтобы он пришел ей на помощь. Именно это он и искал. Цель его была достигнута. Теперь он мог бы пройти через машинное отделение в салон, снова увидеть то место, где обычно сидела девушка, стол, на который она бросала карты, играя с Блини. Такая мысль даже не пришла ему в голову. Однако уже подойдя к двери, он вернулся к своей койке, не зажигая света, сразу нашел под ней, на ощупь, старый граммофон и чемоданчик с пластинками и забрал то и другое. Потом закрыл люк, нескоро, должно быть, кто-нибудь спохватится, что замок исчез. | 
