Доказательством тому служила тенью промелькнувшая на лице клошара улыбка и затаенное лукавство, проглядывавшее, в глубине зрачков. Губы Келлера слегка приоткрылись, и он пробормотал: - Нет... - Это один из двух речников, которые вытащили вас из Сены. - Спасибо... - еле слышно произнес он. - И он же - я почти уверен в этом! - нанес вам удар по голове, прежде чем кинуть в воду. Молчание. У Тубиба не дрогнул ни один мускул - жили лишь одни глаза. - Вы так и не узнаёте его? Происходившее тем более впечатляло, что разговор шел вполголоса, кругом рядами стояли койки с другими лежачими больными, которые не только пристально за всем наблюдали, но и вслушивались в каждое слово. - Вы не хотите говорить? Келлер по-прежнему оставался неподвижным. - А ведь вы знаете, почему он покушался на вашу жизнь... Во взгляде клошара промелькнула искра интереса. Он, надо полагать, изумился тому, что Мегрэ удалось столько разузнать. - Все началось два года тому назад, когда вы ещё ночевали под мостом Берси. Дело происходило за полночь... Вы меня слышите? Он подал знак, что да. - Декабрьской ночью вы оказались свидетелем происшествия, участником которого был именно этот человек... Келлер, по-видимому, снова размышлял над тем, как ему поступить в сложившейся обстановке. - Тогда в Сену столкнули другого человека, хозяина баржи, недалеко от которой вы лежали. Ему-то не удалось выбраться из подобной передряги. И опять - ни звука, и даже полное безразличие на лице пострадавшего. - Так ли все произошло? Увидев вас в понедельник на набережной Селестэн, убийца струхнул, не заговорите ли вы... Клошар чуть-чуть, с видимым усилием повернул голову, ровно настолько, чтобы в поле зрения одновременно попал и Жеф Ван Хутте. При этом в его взоре не было ни ненависти, ни злобы - при желании можно было бы уловить лишь некоторую долю любопытства. Мегрэ осознал, что ничего путного он от бомжа не добьется, и как только появившаяся старшая медсестра напомнила, что они уже достаточно долго находятся у постели больного, не стал больше настаивать. В коридоре речник вызывающе вздернул голову. - Далеко же вы продвинулись, не так ли? Он был прав. Фламандец выиграл эту схватку. - Я ведь тоже, - с торжеством провозгласил он, - могу насочинять всякого... Мегрэ не сумел на сей раз сдержаться и прошипел сквозь зубы: - Заткнись! * Пока Жеф в сопровождении Торранса ожидал на набережной Орфевр, Мегрэ почти два часа провел в кабинете следователя Данцигера. Тот позвонил заместителю прокурора Паррэну, попросив того присоединиться к ним, к комиссар доложил им обоим все свои соображения по делу Келлера с начала до конца в малейших подробностях. Следовательно делал карандашом пометки, и когда тот закончил, тяжко вздохнул: - Короче, у нас нет ни единой улики против Ван Хутте. - Верно, доказательств нет. - За исключением несовпадений во времени. Но хороший адвокат от этого аргумента не оставит камня на камне. - Знаю. - Есть ли у вас хоть какая-нибудь надежда добиться признания? - Никакой, - вынужден был признать комиссар. - Клошар будет продолжать играть в молчанку? - Убежден в этом. - Как вы считаете, почему он выбрал такую линию поведения? Объяснить это было трудно, особенно людям, никогда не сталкивавшимся с мирком тех, кто ночует под мостами. - Да, что у него за причины такие? - вмешался и заместитель прокурора. - В общем-то он чуть не приказал долго жить... По-моему, ему следовало бы... Но это было, конечно, мнение магистрата, то есть человека, живущего в апартаментах где-то в районе Пасси* с женой и детьми, еженедельно устраивающего у себя партии в бридж, заботы которого в основном сосредотачивались на вопросах продвижения по службе и размерах окладов. _____ * Пасси: фешенебельный квартал в Париже. Что отнюдь не совпадало с суждениями какого-то там клошара. - Но есть все же правосудие... Да, разумеется! Но в том-то и дело, что тех, кто не боится спать под мостами, в разгар зимы обложившись для сохранения тепла старыми газетами, не очень-то им и обеспокоены. - Вам это понятно? Мегрэ не решался утвердительно ответить на этот вопрос, ибо в таком случае на него покосились бы неприязненно. - Видите ли, он не считает, что суд присяжных, обвинительная речь, выступления адвокатов, решение жюри и тюрьма имеют такое уж существенное значение. Интересно, как бы они прореагировали, расскажи он им о сцене со стеклянным шариком, сунутым в руку раненого? Да если бы он даже просто поведал им, что бывший доктор Келлер, чья жена проживала на острове Сен-Луи, а дочка вышла замуж за крупного производителя лекарственных препаратов, таскал эти безделушки в своих карманах, как какой-нибудь десятилетний мальчуган? - Он все ещё настаивает на встрече с консулом? Речь вновь зашла о Жефе. Следователь, взглянув предварительно на заместителя прокурора, тихо произнес с явным сомнением в голосе: - На нынешней стадии следствия не думаю, что я смог бы подписать ордер на его задержание. Более того, судя по сказанному вами, видимо, и мне бесполезно встречаться с ним. Ясное дело, если уж Мегрэ не смог расколоть фламандца, то магистрату такая задача тем более была не под силу. - Так что будем делать? Мегрэ, ещё направляясь сюда, уже знал, что дело было проиграно. Не оставалось ничего иного, как отпустить Ван Хутте, которая, не исключено, ещё потребует и извиниться перед ним. - Прошу прощения, Мегрэ... Но учитывая, в каком положении мы оказались... - Знаю. Ему предстояло пережит момент не из приятных. И случалось это не в первый раз - и неизменно с каким-нибудь дурачьем! - Прошу извинить меня, господа, - вполголоса распрощался Мегрэ с коллегами. Чуть позже, уже в своем кабинете он повторил: - Извините, месье Ван Хутте. Уточняю: сожаление выражаю лишь формально. Знайте, однако, что мнение я не переменил и остаюсь при своем убеждении, что вы убили вашего хозяина, Луиса Виллемса, что именно вы сделали все, чтобы избавиться от клошара, оказавшегося нежелательным свидетелем этого преступления. Вместе с тем ничто не мешает вам теперь вернуться на свою баржу, к жене и ребенку. Прощайте, месье Ван Хутте... И тут произошло нечто неожиданное: речник и не подумал протестовать, лишь с некоторым удивлением глянул на комиссара и, уже стоя в проеме двери, протянул ему длинную руку, проворчав: - Любой может ошибиться, не правда ли? Мегрэ сделал вид, что не заметил его жеста и спустя пять минут ожесточенно набросился на текущие дела. В последующие недели были проведены достаточно сложные мероприятия по дополнительному сбору улик и доказательств в районе набережной Берси и у моста Мари, опросили множество людей, бельгийская полиция тоже прислала кое-какие материалы, которые приобщили к остальным, но все эти усилия оказались тщетными. Что касается комиссара, то в течение трех месяцев его не раз видели на набережной Селестэн, где - трубка в зубах, руки в карманах - он прогуливался, словно слонявшийся без дела горожанин. Тубиб в конце концов выписался из больницы. И вновь обрел свой уголок под аркой моста, все вещи ему вернули. Случалось, Мегрэ, как бы невзначай, останавливался возле него. Их разговор не отличался многословием. - Как дела? - Нормально. - Рана не беспокоит? - Время от времени кружится голова. И если они избегали говорить о том, что произошло, то Келлер прекрасно понимал, зачем пожаловал комиссар, и Мегрэ знало, что для того это не было секретом. Между ними завязалась некая своеобразная игра. И она длилась до наступления летней жары, когда однажды утром комиссар задержался около клошара, поглощавшего краюху хлеба, запивая её красным вином. - Как дела? - Нормально! Решил ли Франсуа Келлер, что его собеседник прождал достаточно долго? Но он вдруг посмотрел на пришвартованную неподалеку бельгийскую баржу - не "Зварте Зваан", другую, но похожую на нее. - Хорошо живут эти люди... - пробормотал он. И указывая на двух белобрысых ребятишек, игравших на палубе, добавил: - Особенно вот они... Мегрэ заглянул ему в глаза со свойственной ему серьезностью, предчувствуя, что сейчас должно последовать что-то еще. - У всех жизнь нелегкая... - продолжал клошар. - Как и смерть... - Единственно, что невозможно, это судить о них. Они понимали друг друга. - Спасибо, - прошептал комиссар, который наконец-то узнал правду. - Не за что... Я ведь ничего и не сказал... И добавил как фламандец: - Не так ли? Он и впрямь ничего не раскрыл. Он отказывался выносить суждение. Свидетельствовать он не стал бы. И тем не менее во время обеда Мегрэ как бы между прочим сказал жене: - Ты ещё помнишь о клошаре и о барже? - Да. Что-нибудь новенькое появилось? - Я тогда не ошибся. - Значит, арестовал все же его? Он покачал головой. - Нет! И если он не проявит какую-нибудь неосторожность, что сильно бы меня удивило, его никогда так и не задержат. - Тубиб заговорил? - В известном смысле, да... Намного более глазами, чем словами. Но они оба прекрасно разобрались во всем, и Мегрэ улыбнулся при воспоминании о некоем сообщничестве, на мгновение установившемся между ними под мостом Мари. Ноланд, 4.V.1962 г.
www.profismart.org | 
