- А мой свояк? - Он дает показания в соседней комнате. - Где моя жена? - Наверху. В отделе идентификации. - Но почему она это сделала? Она вам сказала? Ален внезапно вспыхнул и не решился взглянуть на помощника комиссара. - Я надеялся, что на этот вопрос мне ответите вы. Он не был ни грустен, ни подавлен, ни взволнован. И не возмущен. Но он как бы перестал быть самим собой, утратил себя. Да, он не существовал больше как личность. И ему хотелось ущипнуть себя, удостовериться, что это он, Ален Пуато, сидит здесь, а перед ним письменный стол красного дерева, зеленое кресло и усталое лицо комиссара. И как вообще здесь могла идти речь о Мур-мур и об Адриене, у которой такие правильные, нежные черты и большие светлые глаза под длинными трепещущими ресницами? - Ничего не понимаю, - сказал он, встряхивая головой, словно хотел проснуться. - Чего вы не понимаете? - Что моя жена могла стрелять в свою сестру. Вы сказали, что Адриена умерла? - Почти сразу же. Слово "почти" причинило ему боль, и он тупо уставился на лежавший перед ним браунинг. Значит, она еще жила после выстрела, жила несколько минут или секунд. Что же делала в это время Мур-мур? Стояла с пистолетом в руке и смотрела, как умирает сестра? Или пыталась оказать ей помощь? - Она не делала попыток бежать? - Нет. Мы застали вашу жену в комнате. Она стояла у окна, прижавшись лицом к стеклу, по которому хлестал холодный дождь. - И что она сказала? - Вздохнула и прошептала: "Наконец-то!" - А Бобо? - Кто это Бобо? - Сын моей свояченицы. У нее двое детей - мальчик и девочка. Девочку зовут Нелли, и она очень похожа на мать. - Няня отвела их на кухню и поручила заботам другой служанки, а сама попыталась оказать помощь умирающей. Здесь что-то не так. Ведь комиссар сначала сказал, что Адриена умерла почти сразу же, а теперь он заявляет, что няня пыталась оказать ей помощь. Ален прекрасно знал квартиру на Университетской улице, во втором этаже старинного особняка. Высокие окна, потолок, расписанный одним из учеников Пуссена. - Скажите, господин Пуато, в каких отношениях вы были с вашей свояченицей? - В самых хороших. - Прошу поточнее. - А что бы это могло изменить? - Насколько я понимаю, убийство произошло не на почве материальных соображений. Разве между сестрами были какие-нибудь денежные дела? - Конечно, нет! - Полагаю, что речь также идет и не о старой затаенной вражде между детьми, выросшими в одной семье, - такое иногда бывает. - Что вы! - Имейте в виду, что на преступления, совершенные из ревности, присяжные обычно смотрят сквозь пальцы. Они взглянули друг на друга. Комиссар, чье имя Ален уже успел забыть, даже и не притворялся, будто расставляет допрашиваемому каверзные ловушки. Он устал и с нескрываемой скукой задавал вопросы-в лоб. - Вы были ее любовником? - Нет. Собственно, да. Я хочу сказать, что это не могло быть причиной. Это было слишком давно. Понимаете? Слова его следовали за мыслью, но он отдавал себе отчет, что всетаки они за ней не поспевают. Вот если бы рассказать все по порядку, не торопясь, с подробностями, объяснить, что… - Мы уже почти год, как… Меньше года… С рождества… - Ваша связь началась год назад? - Наоборот. Окончилась. - Совсем? - Да. - Это вы ее прервали? Ален отрицательно покачал головой. Впервые в жизни он осознал, как трудно, даже невозможно все объяснить. Объяснить то, что было между ним и Адриеной. В отчаянии он чуть не обхватил голову руками. - Это не было связью. - Как же вы это назовете? - Не знаю. Это произошло… - Расскажите же, как это произошло. - Почти случайно. Мы с Мур-мур тогда еще не были женаты, но жили уже вместе. - Когда это было? - Лет восемь назад. Еще до того, как стал выходить мой журнал. Я тогда зарабатывал газетными репортажами, статьями. Писал песенки. Мы жили в отеле близ Сен-Жермен-де-Пре. Мур-мур тоже работала. - Она была тогда студенткой? Комиссар снова заглянул в досье, чтобы освежить в памяти историю, а Ален подумал: что там еще написано у него в этой папке? - Да. Она занималась на втором курсе философского факультета. - Продолжайте. - Однажды… Шел дождь, как сегодня. Возвратившись домой в конце дня, он вместо жены застал в комнате Адриену. - Жаклина не вернется к обеду. У нее интервью с каким-то американским писателем в отеле "Георг V". - Что ты здесь делаешь? - Забежала к ней поболтать. Но она меня бросила, и я решила дождаться тебя. В то время ей еще не было двадцати. Насколько сестра ее была живой и энергичной, настолько Адриена казалась холодной, даже вялой. Комиссар ждал, почти не скрывая нетерпения. Он закурил сигарету, протянул пачку Алену, тот тоже закурил. - Это случилось так просто, что не расскажешь. - Она вас любила? - Вероятно. Два часа назад я безусловно сказал бы "да". Но теперь не осмелился бы. Слишком все изменилось с той минуты, когда стеснительный и вежливый инспектор подошел к нему у подъезда и попросил разрешения подняться с ним наверх. - Я думаю, что все сестры… Нет, пожалуй, не все, но многие. Даже среди своих знакомых я знал ряд случаев… - Ваша связь продолжалась примерно семь лет? - Это не было связью. Я хочу, чтобы вы меня поняли. Мы никогда не объяснялись друг другу в любви. Я продолжал любить Мур-мур и через несколько месяцев на ней женился. - Что вас заставило решиться на этот шаг? - Что заставило? Но… А в самом деле, что его заставило? По правде сказать, в ту ночь, когда Ален сделал ей предложение, он был чертовски пьян. - Вы ведь и так жили вместе. Детей у вас не было. Он сидел за столом в пивной, окруженный такими же захмелевшими, как он, приятелями, и вдруг заявил: - Через три недели мы с Мур-муркой поженимся. - Почему через три? - Столько требуется для оглашения. Разгорелись споры. Одни утверждали, что брак заключают уже через две недели после оглашения, другие уверяли, что через три. - Ладно, увидим. А ты, Мур-мур, что об этом думаешь? Она прижалась к нему и ничего не ответила. - После женитьбы вы встречались с вашей свояченицей? - Обычно вместе с женой. - А кроме этого? - Да, мы иногда встречались. Был период, когда мы виделись еженедельно. - Где? - У нее в комнате. Она осталась там жить после того, как Мур-мур вышла замуж. - Адриена работала? - Слушала лекции по истории искусств. - А после того как вышла замуж? - Сначала уехала с мужем в свадебное путешествие. А когда вернулась, позвонила мне и назначила свидание. Мы отправились на улицу Лоншан, и я снял там меблированную комнату. - Ваш свояк ни о чем не подозревал? - Конечно, нет. Ален был поражен таким вопросом. Ролан Бланше был слишком занят своей финансовой инспекцией и слишком уверен в себе, чтобы хоть на минуту допустить, что его жена может иметь связь с другим мужчиной. - Надеюсь, вы не задали ему этого вопроса? - Разве недостаточно того, что случилось? - довольно сухо ответил полицейский. - А ваша жена? - Тоже нет. Она считала нас добрыми друзьями. Как-то раз, вначале, еще до замужества сестры, Мур-мур сказала мне: - Как жаль, что мужчинам нельзя жениться сразу на двух женщинах. Я понял, что она имеет в виду Адриену. - А потом? Она не изменила своего мнения? - После того, что произошло, я и сам не знаю, что вам ответить. Случалось, мы с Адриеной не виделись по два-три месяца. У нее было двое детей. У нас рос сын. Их загородный дом находился в другой стороне, в Орлеанском лесу. - Что же произошло на рождество? - Это было за день до сочельника. Мы встретились… - По-прежнему на улице Лоншан? - Да, мы оставались ей верны. Праздники нам предстояло провести врозь, и мы решили распить бутылку шампанского до встречи в Новом году. - По чьей инициативе произошел разрыв? Алену надо было собраться с мыслями. - Вероятно, по ее. Понимаете, мы встречались уже только по привычке. Я все чаще и чаще бывал занят. Она сказала что-то вроде: "От нашего чувства уже ничего не осталось, ты согласен, Ален?" - Вам тоже хотелось покончить с этой связью? - Быть может… Вы задаете мне вопросы, которых сам я себе никогда не задавал. - Да, но поймите, что еще два часа назад я и не подозревал о существовании вашей жены или вашей свояченицы, и если мне знакомо ваше имя, то только благодаря журналу. - Я пытаюсь ответить. Ален словно просил прощения, а это было вовсе не в его характере. Да и вообще, с той минуты, как он переступил порог уголовной полиции, все его поведение, мысли, чувства, слова были не в его характере. - Помнится, я хотел приласкать ее в последний раз. - Она уступила? - Она предпочла, чтоб мы расстались добрыми друзьями. - А потом? - Все было в порядке. Мы с Мур-мур не раз у них ужинали. Встречали ее с мужем в театре, в ресторане. - В поведении вашей жены никаких перемен не произошло? - Нет… Не знаю… Простите, что я так часто произношу эти слова, но мне, право, нечего больше сказать. - Вы с женой всегда ужинаете вместе? - Почти каждый вечер… - Вдвоем, без посторонних? - Нет, вдвоем - редко. У нас много друзей, и часто приходится присутствовать на всевозможных ужинах, коктейлях… - Как вы проводите конец недели? - Суббота у нас обычно спокойный день. Но на Мур-мур почти всегда висит какая-нибудь недописанная статья. Случается, я уезжаю, а она остается в Париже до воскресенья, чтобы закончить работу. Мур-мур набила себе руку на интервью с приезжими знаменитостями… Но, может быть, вы мне скажете наконец, почему она все-таки убила сестру? Его вдруг охватило негодование, он сам себе удивился. Так обнажаться перед каким-то полицейским, который от усталости слушает его вполуха! Выворачивать перед ним наизнанку свою семейную жизнь, свои интимные отношения! - По-моему, как раз мы оба и пытаемся это выяснить. - Нет, невероятно… - Что невероятно? - Что она вдруг ни с того ни с сего приревновала меня к Адриене и из ревности… - Вы с женой очень любили друг друга? - Я вам уже сказал. - Вы мне рассжазывали о начале вашей совместной жизни в Сен-Жерменде-Пре. А с тех пор? - Нет, мы друг друга любим… Разве его теперешнее состояние не доказательство? Он настолько подавлен, что самого себя не узнает. Каких-нибудь полчаса или час назад Мур-мур, наверно, сидела в этом же самом кресле, и та же самая лампа под молочно-белым абажуром освещала ее лицо. - Вы у нее тоже об этом спрашивали? - Она отказалась отвечать на мои вопросы… - А она призналась? У Алена появился луч надежды. - Только в том, что убила свою сестру. - Но почему? Она объяснила? - Нет. Я предложил ей вызвать адвоката по ее выбору. - Что она ответила? - Что вы сами, если захотите, можете нанять адвоката, а ей все равно, будет адвокат или нет. Ей все равно… Неужели Мур-мур так сказала? Эти слова не вяжутся с нею, с ее манерой говорить. Она, наверное, выразилась иначе. - Как она держалась? - На вид спокойно. Даже удивила меня. Посмотрела на часы и вдруг сказала: "Мы с Аленом должны были встретиться дома в половине восьмого. Он будет беспокоиться". - Она была взволнована? - По правде сказать, нет. У меня в этом кабинете перебывало немало людей, только что совершивших преступление. Но я не помню, чтобы ктонибудь из них так владел собой, был до такой степени спокоен. - Вы просто не знаете Мур-мур. - Если я правильно понял, вам нечасто приходилось проводить время вдвоем? Я имею в виду последние годы. - Да, нечасто. Вместе-бывали, но с глазу на глаз-лишь перед сном, и то не всегда. Не забывайте о моей профессии, она вынуждает меня встречаться с людьми с утра до вечера, а зачастую и после полуночи. - У вас есть любовница, господин Пуато? Опять любовница! Слово, лишенное смысла. Ветхозаветное понятие. - Если вы имеете в виду, сплю ли я с другими женщинами, кроме жены, признаюсь откровенно - да. И не с одной. Всякий раз, как представляется случай, но только стоящий… - Принимая во внимание направление вашего журнала, в подобных случаях, вероятно, недостатка нет. В голосе комиссара прозвучала зависть. - Теперь давайте подытожим: вы ничего не знаете. У вас была связь со свояченицей, но с декабря прошлого года эта связь прекратилась, и, насколько вам известно, ваша жена о ней не подозревала. Тем не менее нам нужно будет все это уточнить. Тогда мы, возможно, что-то и поймем. Ален с любопытством взглянул на комиссара, он почувствовал себя задетым. Что надеется понять полицейский, ничего не знающий об их жизни, когда он сам ни черта не может понять? - Кстати, для какой газеты работает ваша жена? - Для всех понемножку… Она то, что называется по-английски free lance, иначе говоря, журналист, не связанный с определенной редакцией. Она работает по собственному почину. Принимаясь за статью или серию статей, она уже заранее знает, в какую газету или журнал их предложить. Часто печатается в английских и американских журналах. - А для вашего еженедельника она что-нибудь делает? - Вы мне уже задавали этот вопрос. Нет. Это не ее жанр. - У вас есть адвокат, господин Пуато? - Разумеется. - В таком случае, может быть, вы попросите его сегодня вечером или завтра утром связаться со мной? Комиссар с облегчением вздохнул и поднялся. - Я попрошу вас пройти в соседнюю комнату. Вы повторите свои основные показания, а стенограф их зафиксирует. Как это до него сделал Бланше. И что Бланше мог им рассказать? Интересно, как он вынес это унижение? Занимать такой видный пост во Французском банке и попасть на допрос к полицейскому! Комиссар открыл дверь. - Жюльен, сейчас господин Пуато изложит вам вкратце свои показания. Вы их зафиксируете, а завтра в течение дня он зайдет их подписать. Мне уже давно пора домой. Он повернулся к Алену: - Простите, господин Пуато, что задержал вас. До завтра. - Когда я увижу жену? - Это уже дело следователя. - Где она будет ночевать? - Внизу, в камерах предварительного заключения. - Могу я передать ей что-нибудь из вещей, может быть, белье, предметы туалета? - Если хотите. Но обычно, в первую ночь… Он не закончил фразы. - Только чемодан вам придется доставить на набережную Орлож. - Знаю. Камеры, дворы, кабинет, где женщины проходят медицинский осмотр. Лет десять назад он написал об этом репортаж. - Когда вы мне понадобитесь, я вам позвоню. Помощник комиссара надел шляпу, натянул плащ. - Может быть, дома вам что-нибудь придет в голову. Спокойной ночи, Жюльен. Этот кабинет был поменьше- чем первый. И мебель не красного, а светлого дерева. - Фамилия, имя, возраст, служебное положение? - Ален Пуато, родился в Париже, площадь Клиши, тридцать два года, издатель журнала "Ты". - Женаты? - Женат, имею сына. Адрес в Париже: улица Шазель, 17-а. Основной адрес: Сент-Илер-ла-Виль, вилла "Монахиня". - Итак, вы признаете… - Я ничего не признаю. Ко мне в квартиру явился полицейский инспектор и спросил, есть ли у меня оружие. Я ответил, что есть, и стал искать свой браунинг в ящике, где он обычно лежит. Там его не оказалось. Инспектор привез меня сюда, и комиссар-не помню, как его фамилия… - Помощник комиссара Румань. | 
