– Хорошо, Ядвига, даю вам клятву, что вы не проживете и недели, если не согласитесь, и сегодня же, сделать то, что я вам скажу… – А если я соглашусь? – Если вы на это согласитесь, то, может быть, будете спасены. – Может быть? Он молчал. – Что бы ни случилось, Грегориска, – ответила я, – я сделаю все, что вы прикажете мне сделать. – Хорошо! Слушайте же, – сказал он, – а главное, не пугайтесь. В вашей стране, как и в Венгрии, как и в Румынии, существует предание. Я вздрогнула, так как вспомнила это предание. – А-а, – обрадовался он, – вы знаете, что я хочу сказать. – Да, – ответила я, – я видела в Польше людей, страдавших от этого ужасного недуга. – Вы говорите о вампирах, не правда ли? – Да, в детстве я видела, как на кладбище деревни моего отца выкопали сорок трупов. Все эти люди умерли в течение двух недель, и никто не мог определить причину их смерти. Семнадцать из них носили все признаки вампиризма, то есть трупы их были свежи, и они походили на живых людей; другие же стали их жертвами. – А как же освободили от них народ? – Им вбили в сердце кол и затем их сожгли. – Да, так обычно и поступают, но для вас этого недостаточно. Чтобы освободить вас от привидения, я должен знать, что это за привидение, и я с Божьей помощью это узнаю. Да, и если нужно будет, я буду бороться один на один с этим привидением, кто бы им ни был. – О, Грегориска! – воскликнула я в ужасе. – Я сказал "кто бы им ни был" и повторяю это. Но для того чтобы я мог успешно выполнить мое страшное намерение, вы должны согласиться на все, чего я от вас потребую. – Говорите. – Будьте готовы к семи часам. Отправляйтесь в часовню, пойдите туда одна. Вам придется, Ядвига, преодолеть свою слабость. Так нужно. Там нас обвенчают. Согласитесь, дорогая, чтобы я мог защищать вас, я должен иметь это право перед Богом и людьми. Оттуда мы вернемся сюда и тогда увидим, что делать дальше. – О, Грегориска, – воскликнула я, – если это он, то он убьет вас! – Не бойтесь ничего, моя дорогая Ядвига. Только согласитесь. – Вы хорошо знаете, Грегориска, что я сделаю все, чего вы пожелаете. – В таком случае до вечера! – Хорошо, делайте все, что вы находите нужным, а я буду помогать вам по мере моих сил. Он вышел. Через четверть часа я увидела всадника, мчавшегося по дороге в монастырь, – это был он! Как только я потеряла его из виду, то упала на колени и стала молиться так, как уже больше не молятся в вашей стране, утратившей веру. Я ждала семи часов и возносила к Богу и святым мои молитвы. С колен я поднялась лишь тогда, когда пробило семь раз. Я была слаба, как умирающая, бледна, как мертвец. Набросив на голову большую черную вуаль, держась за стенку, я спустилась по лестнице и отправилась в часовню, не встретив никого по дороге. Грегориска ждал меня с отцом Василием, настоятелем монастыря Ганго. За поясом у него был святой меч, реликвия одного из крестоносцев, участвовавшего во взятии Константинополя Виллардуином и Балдуином Фландрским. – Ядвига, – сказал он, положа руку на меч, – при помощи Бога я разрушу чары, угрожающие вашей жизни. Итак, подойдите смело. Вот святой отец, который, выслушав мою исповедь, примет наши клятвы. Начался обряд; быть может, никогда он не был так прост и вместе с тем так торжествен. Никто не помогал монаху; он сам возложил венцы на наши головы. Оба в трауре, мы обошли аналой со свечой в руке. Затем монах прибавил: – Теперь идите, дети мои, и пусть даст вам Господь силу и мужество бороться с врагом рода человеческого. Вы вооружены невинностью и правдой, и вы победите беса. Идите, и да будет над вами мое благословение! Мы приложились к священным книгам и вышли из часовни. Тогда я впервые оперлась на руку Грегориски, и мне показалось, что при прикосновении к этой храброй руке, при приближении к этому благородному сердцу жизнь вернулась ко мне. Я уверена была в победе, раз со мною Грегориска. Когда мы вернулись в мою комнату, пробило половина девятого. – Ядвига, – сказал мне тогда Грегориска, – нам нельзя терять ни минуты. Хочешь ли ты заснуть, как всегда, чтобы все произошло во сне? Или ты хочешь остаться одетой и видеть все? – С тобой я ничего не боюсь. Я хочу бодрствовать и видеть все своими глазами. Грегориска вынул из-под одежды освященную ветку вербы, влажную еще от святой воды, и подал ее мне. – Возьми эту вербу, – сказал он, – ложись на свою постель, твори молитвы Богородице и жди без страха. Бог с нами! Постарайся не уронить ветку: с нею ты сможешь повелевать и самим адом. Не зови меня, не кричи. Молись, надейся и жди. Я легла на кровать, скрестила руки на груди и положила на грудь освященную вербу. Грегориска спрятался под балдахином, о котором я упоминала и который находился в углу моей комнаты. Я считала минуты, и Грегориска, должно быть, тоже считал их. Пробило без четверти девять. Еще звучал звон часов, как я почувствовала знакомое оцепенение, знакомый ужас, знакомый ледяной холод, но поднесла освященную вербу к губам, и это ощущение исчезло. Тогда я ясно услышала шум размеренных шагов на лестнице – шаги приближались к моей двери. Затем дверь медленно, неслышно открылась, как бы сверхъестественной силой, и тогда… У рассказчицы сдавило, горло, она задыхалась. – И тогда, – продолжала она с усилием, – я увидела Костаки, такого же бледного, какой он лежал на носилках; с рассыпавшихся по плечам черных волос его капала кровь. Он был в обычном своем костюме, только ворот расстегнут, и виднелась кровавая рана. Все было мертво, все принадлежало трупу – тело, одежда, походка… И только одни глаза, эти страшные глаза, блестели, как живые. Странно, что при виде трупа страх мой не усилился, напротив, я почувствовала, что мужество мое возрастает. Без сомнения, Бог послал мне это мужество, чтобы я могла обдумать свое положение и защищать себя от ада. Как только привидение сделало первый шаг к кровати, я смело встретила его свинцовый взгляд и протянула к нему ветку вербы. Привидение попробовало двинуться дальше, но сила более могущественная, чем его сила, удержала его на месте. Оно остановилось. – О, – прошептало привидение, – она не спит, она все знает. Привидение говорило по-молдавски, однако же я поняла его, как будто слова были произнесены на понятном мне языке. Не сводя глаз с привидения, я увидела, не поворачивая головы, что Грегориска, подобно карающему ангелу, с саблей в руке, вышел из-под балдахина. Он перекрестился и медленно подошел, протягивая шпагу, к привидению; привидение при виде брата, в свою очередь, вытащило саблю и дико захохотало, но едва его сабля коснулась священного лезвия, как рука привидения беспомощно опустилась. Костаки испустил стон, полный отчаяния и злобы. – Что тебе нужно? – спросил он своего брата. – Именем Господа Бога нашего, – сказал Грегориска, – я заклинаю тебя, отвечай! – Спрашивай, – молвило привидение, скрежеща зубами. – Это я тебя поджидал? – Нет. – Я на тебя нападал? – Нет. – Я тебя убил? – Нет. – Ты сам наткнулся на мой меч! Я пред Богом и людьми невиновен в преступном братоубийстве; стало быть, ты исполняешь не божественную, а адскую волю, стало быть, ты вышел из могилы не как святой, а как проклятое привидение, и ты вернешься в свою могилу. – С нею вместе, да! – воскликнул Костаки и сделал невероятное усилие, чтобы овладеть мною. – Ты уйдешь один! – воскликнул, в свою очередь, Грегориска. – Эта женщина принадлежит мне. И, произнося эти слова, он кончиком меча притронулся к незажившей ране. Костаки испустил крик, как будто его коснулся меч огненный, и, поднесши левую руку к груди, попятился назад. В это самое время Грегориска двинулся одновременно с ним и сделал шаг вперед, устремив взор на мертвеца и упирая меч в грудь брата. Грегориска шел медленно, торжественно – так, должно быть, шествовали Дон Жуан и Командор. Под напором священного меча, подчиняясь непоколебимой воле Божьего борца, привидение отступало назад, а Грегориска теснил его, не произнося ни слова. Оба задыхались и были мертвенно-бледны; живой толкал перед собой мертвого, выгонял его из того замка, который был прежде его жилищем, и гнал его в могилу, в его будущее жилище. Клянусь вам, это было ужасное зрелище. А между тем под влиянием сверхъестественной, неизвестной силы я, не отдавая себе отчета, встала и пошла за ними. Мы спустились с лестницы, освещаемой в темноте одними сверкавшими зрачками Костаки, прошли галерею и двор. Тем же мерным шагом мы дошли до ворот; привидение пятилось назад, Грегориска протягивал руку вперед, я шла за ними. Это фантастическое шествие длилось не менее часа. Надо было вернуть мертвеца в могилу; но вместо того, чтобы идти по дороге, Костаки и Грегориска двигались по прямой, не заботясь о препятствиях: почва выравнивалась под их ногами, потоки высыхали, деревья отклонялись в сторону, скалы отступали. То же чудо, которое совершалось для них, совершалось и для меня, но мне казалось, что небо подернуто черным крепом, луна и звезды исчезли, только огненные глаза вампира сверкали во мраке ночи. Так мы дошли до монастыря Ганго, пробрались через кустарники, составлявшие ограду кладбища. Как только мы вошли под его сень, я увидела в темноте могилу Костаки, находившуюся около могилы его отца. Я не знала, где расположена его могила, а между тем теперь узнала ее. В эту ночь я все знала. Перед открытой могилой Грегориска остановился. – Костаки, – сказал он, – еще не все погибло для тебя, и голос Неба говорит мне, что ты будешь прощен, если раскаешься. Обещаешь ли ты уйти в свою могилу? Обещаешь ли ты больше не выходить оттуда? Обещаешь ли служить Богу, как ты теперь служишь аду? – Нет! – ответил Костаки. – Ты раскаиваешься? – спросил Грегориска. – Нет! – В последний раз спрашиваю тебя, Костаки! – Нет! – Ну, хорошо же! Зови на помощь Сатану, а я призываю Бога, и посмотрим, за кем останется победа. Два возгласа раздались одновременно, мечи скрестились, и засверкали искры. Борьба длилась одну минуту, которая показалась мне целой вечностью. Костаки упал. Я видела, как поднят был страшный меч, как вонзился он в тело и пригвоздил его к свежевскопанной земле. В воздухе раздался восторженный, какой-то нечеловеческий крик. Я подбежала. Грегориска стоял, но шатался. Я бросилась к нему и подхватила его. – Вы ранены? – спросила я с тревогой. – Нет, – сказал он, – но в таком поединке, дорогая Ядвига, убивает не рана, а борьба. Я боролся со смертью, и я принадлежу теперь смерти. – Друг мой! – воскликнула я. – Уйди отсюда поскорее, и жизнь, быть может, еще вернется! – Нет, – возразил он, – вот моя могила. Но не будем терять времени: возьми немного земли, пропитанной его кровью, и приложи к нанесенной им ране. Это – единственное средство предохранить себя в будущем от его ужасной любви. Я повиновалась дрожа. Я нагнулась и взяла окровавленную землю; нагибаясь, я видела пригвожденный к земле труп: освященный меч пронзил его сердце, и черная кровь обильно сочилась из раны, как будто мертвец умер только теперь. Я размяла комок окровавленной земли и приложила ужасный талисман к своей ране. – Теперь, моя обожаемая Ядвига, – сказал Грегориска слабеющим голосом, – выслушай мои последние наставления. Уезжай из этой страны как можно скорее. Одно лишь расстояние обезопасит твою жизнь. Отец Василий выслушал сегодня мою последнюю волю и выполнит ее. Ядвига, один поцелуй – первый и последний. Я умираю, Ядвига. – И, произнеся эти слова, Грегориска упал возле своего брата. При других обстоятельствах, оказавшись на кладбище, у открытой могилы, между двумя трупами, лежащими один подле другого, я сошла бы с ума, но, как я уже сказала, Бог придал мне силы, соответствующие обстоятельствам, когда мне пришлось быть не только свидетельницей, но и действующим лицом. Когда я оглянулась в поисках помощи, то увидела, как открылись ворота монастыря, как монахи с отцом Василием во главе, выстроившись попарно с зажженными факелами, приближались с пением заупокойных молитв. Отец Василий только что вернулся в монастырь; он предвидел, что должно было случиться, и во главе всей братии явился на кладбище. Он нашел меня живой среди двух мертвецов. У Костаки лицо было искажено последней конвульсией. У Грегориски, напротив, лицо было спокойное, почти улыбающееся. По желанию Грегориски его похоронили возле брата. Христианин оберегал прóклятого. Смеранда, узнав о новом несчастье и той роли, которую я при этом сыграла, захотела повидаться со мной; она приехала ко мне в монастырь Ганго и узнала от меня все, что случилось в ту страшную ночь. Я рассказала ей все подробности фантастического происшествия, но она выслушала меня, как слушал когда-то Грегориска, без удивления и без испуга. – Ядвига, – произнесла она после некоторого молчания, – как ни странно, все, что вы рассказали, истинная правда. Род Бранкованов проклят в третьем и четвертом колене за то, что один из Бранкованов убил священника. Пришел конец проклятию, ибо хотя вы и жена, но вы девственница, а у меня нет детей. Если мой сын завещал вам миллион, берите его. После моей смерти я выделю часть моего состояния на благочестивые дела, а остальное будет завещано вам. Послушайтесь совета вашего супруга, возвращайтесь как можно скорее в страну, где Бог не допускает таких страшных чудес. Мне никто не нужен, чтобы оплакать моих сыновей. Прощайте, не беспокойтесь больше обо мне. Моя судьба принадлежит только мне и Богу. И, поцеловав меня, по обыкновению, в лоб, она уехала и заперлась в замке Бранкован. Неделю спустя я уехала во Францию. Как надеялся Грегориска, так и случилось: страшное привидение больше не посещало меня по ночам. Здоровье мое восстановилось, и от ужасного происшествия остался лишь один лишь след – смертельная бледность, которая сохраняется до самой смерти у всех, кому пришлось испытать поцелуй вампира. Дама умолкла. Пробило полночь, и я могу сказать, что даже самые храбрые из нас вздрогнули при звуке боя часов. Пора было уходить. Мы попрощались с Ледрю. Этот прекрасный человек умер год спустя. Впервые после этой смерти я получаю возможность воздать должное настоящему гражданину, скромному ученому и честному человеку. И спешу это сделать. Никогда больше я не был в Фонтенэ. Воспоминания о проведенном там дне оставили глубокий след в моей жизни. Странные рассказы, выслушанные мной в тот вечер, настолько врезались, мне в память, что я, рассчитывая, что рассказы эти возбудят и в других такой же сильный интерес, какой испытал я сам, собрал разные предания и рассказы в странах, в которых я перебывал в течение восемнадцати лет: в Швейцарии, Германии, Италии, Испании, Сицилии, Греции и Англии, и составил этот сборник, который выпускаю теперь для моих читателей под заглавием "Тысяча и один призрак".
www.profismart.org |
