На секунду улыбка исчезла с лица рыжего капитана, и, пригубив коньяк, он произнес:

    - Это зависит от свидетельства о смерти, так ведь?

    Они поняли друг друга. И ни у одного из них не возникло желания развить свою мысль.

    Мегрэ, однако, не смог удержаться и проворчал, изображая скверное настроение, хотя оно уже прошло:

    - Если его найдут! Ведь ваша проклятая свобода личности не позволяет вам вести списки живых и мертвых!

    О'Брайан ограничился тем, что кивнул официанту на пустые бокалы:

    - Повторите! - И прибавил:

    - А ваш бедный сицилиец, должно быть, умирает от жажды, стоя на тротуаре.

    Было, конечно, уже поздно - около десяти. Часы Мегрэ остановились, а "Бервик", в отличие от "Сент-Рейджи", не простирал свою заботливость о постояльцах до того, чтобы повесить на стенах электрические часы. А впрочем, не все ли равно, который теперь час? В это утро Мегрэ не спешил. По правде говоря, никакого точного плана у него не было. С тех пор как он приехал в Нью-Йорк, его пробуждение впервые было встречено настоящим весенним солнышком, лучи которого проникали в спальню и в ванную комнату.

    Кстати, именно из-за солнца он повесил зеркальце на оконную задвижку - так он делал по утрам, когда брился, в Париже, на бульваре Ришар-Ленуар, и, пока брил подбородок, на щеке его всегда играл луч солнца. Не ошибка ли думать, что большие города отличаются друг от друга, даже если речь идет о Нью-Йорке, который изображается а книгах в виде чудовищной мясорубки, перемалывающей людей?

    И вот он, Мегрэ, в Нью-Йорке, и здесь есть и оконная задвижка - как раз на такой высоте, какая удобна для бритья, - и косой солнечный луч, который заставляет его жмуриться, а напротив, не то в канцелярии, не то в ателье, над ним хихикают две девушки в белых блузках.

    В это утро ему пришлось трижды браться за бритье, так как два раза его отрывали телефонные звонки. В первый раз голос, казалось, доносился издалека; Мегрэ его как будто слышал не так давно, но узнать не мог.

    - Алло! Комиссар Мегрэ?

    - Ну да!

    - В самом деле комиссар Мегрэ?

    - Ну да!

    - Комиссар Мегрэ у телефона?

    - Да, черт побери!

    Тут жалобный, почти трагический голос произнес:

    - Это Роналд Декстер. Я очень огорчен, что пришлось вас побеспокоить, но мне совершенно необходимо с вами поговорить.

    - Есть что-нибудь новенькое?

    - Умоляю вас назначить мне встречу как можно скорее.

    - Вы далеко от меня?

    - Не очень.

    - А это очень срочно?

    - Очень.

    - В таком случае приходите в гостиницу сейчас же и поднимайтесь ко мне в номер.

    - Благодарю вас.

    Мегрэ улыбнулся было, но по некотором размышлении решил, что в тоне голоса клоуна было что-то тревожное.

    Не успел он снова намылить щеки, как телефон зазвонил опять. Мегрэ кое-как вытер лицо.

    - Слушаю.

    - Комиссар Мегрэ?

    На этот раз говорили отчетливо, слишком отчетливо и с резким американским акцентом.

    - Я у телефона.

    - С вами говорит лейтенант Льюис.

    - Слушаю вас.

    - Мой коллега О'Брайен сказал, что мне было бы полезно как можно скорее связаться с вами. Не могу ли я встретиться с вами сегодня утром?

    - Простите, лейтенант, но у меня остановились часы. Который теперь час?

    - Половина одиннадцатого.

    - Я охотно пришел бы к вам, но, к сожалению, минуту назад назначил свидание у себя в номере. Впрочем, возможно и даже скорее всего, что речь пойдет об интересующем вас деле. Вам нетрудно будет зайти ко мне в "Бервик"?

    - Через двадцать минут буду у вас.

    - Есть что-то новенькое?

    Мегрэ был уверен, что его собеседник еще держал трубку у уха, когда он задал этот вопрос, но лейтенант притворился, что не слышит, и прозвучали гудки отбоя.

    Двое сразу! Мегрэ оставалось только покончить с бритьем и одеться. Не успел он позвонить в room-service и заказать завтрак, как в дверь постучались.

    Это был Декстер. Вид у него был такой, что Мегрэ, привыкший уже к его странностям, посмотрел на него с крайним изумлением.

    Он никогда не видел, чтобы человек был так бледен. Клоун был похож на лунатика.

    Но он не был пьян: на лице у него не было плаксивой гримасы, свидетельствовавшей об опьянении. Напротив, он, казалось, владел собой, и все же в нем было что-то странное.

    Он застыл в дверях, похожий на актера из кинокомедии, который только что получил дубинкой по голове и, прежде чем рухнуть, еще какое-то время держится на ногах, глядя перед собой пустыми глазами.

    - Господин комиссар… - начал он, еле ворочая языком.

    - Войдите и закройте дверь.

    - Господин комиссар…

    Тут Мегрэ понял, что Декстер, хоть и не пьян, но после чудовищной попойки. Он чудом держался на ногах. Малейшее движение вызывало у него в голове килевую и бортовую качку одновременно, лицо морщилось от боли, а руки машинально искали опоры.

    - Сядьте!

    Клоун отрицательно покачал головой. Если бы он сел, его бы наверняка тут же сморил непобедимый сон.

    - Господин комиссар, я подлец.

    С этими словами он дрожащей рукой порылся в кармане куртки и выложил на стол сложенные купюры - американские банкноты. Комиссар посмотрел на них с удивлением.

    - Здесь пятьсот долларов.

    - Ничего не понимаю!

    - Пять банкнот по сто долларов. Совсем новенькие. И не фальшивые, не беспокойтесь! Впервые в жизни я получил пятьсот долларов сразу. Вы это понимаете? У меня в кармане целых пятьсот долларов!

    Метрдотель вошел с подносом, на котором были кофе, яичница с беконом, варенье, но Декстера, который страдал булимией (Ненормальное усиление аппетита) и всегда мечтал о какой-нибудь еде не меньше, чем о пятистах долларах, затошнило от запаха и вида еды. Он отвернулся с таким видом, словно его вот-вот вырвет.

    - Не хотите чего-нибудь выпить?

    - Водички.

    Он выпил два, три, четыре стакана - один за другим, не переводя дыхания.

    Капли пота сверкали на бледном лбу; он держался за стол, но все равно раскачивался всем своим длинным тощим телом.

    - Скажите капитану О'Брайену, который всегда считал меня порядочным человеком и рекомендовал вам, что я подлец.

    Он протянул Мегрэ банковые билеты:

    - Возьмите их. Делайте с ними что хотите. Они мне не принадлежат. Сегодня ночью… Сегодня ночью…

    Казалось, он собирается с силами, чтобы преодолеть самое трудное.

    - …сегодня ночью я продал вас за пятьсот долларов. - Телефонный звонок.

    - Слушаю… Что? Вы уже внизу?.. Поднимайтесь, лейтенант… Я не один, но это неважно.

    - Это из полиции? - с горькой улыбкой спросил клоун.

    - Не бойтесь. Можете говорить при лейтенанте Льюисе. Это друг О'Брайена.

    - Пусть делают со мной что хотят. Мне все равно. Лишь бы поскорее.

    Ноги под ним буквально подгибались.

    - Входите, лейтенант. Рад познакомиться с вами. Вы знакомы с Декстером?.. Ну, неважно, его знает О'Брайен. Думаю, что он может рассказать нам нечто весьма любопытное. Садитесь, пожалуйста, вот в это кресло; Декстер будет рассказывать, а я пока перекушу.

    Комната казалась почти веселой благодаря солнцу, заливавшему ее косыми лучами, в которых плясали золотые пылинки Мегрэ все-таки был не уверен, правильно ли он поступил, пригласив лейтенанта присутствовать при разговоре с Декстером. Ведь О'Брайен не солгал, когда сказал накануне, что лейтенант - человек совсем другого склада, нежели он.

    - Счастлив познакомиться с вами, комиссар.

    Но сказал это Льюис без улыбки. Чувствовалось, что он на работе; уселся в кресло, положил ногу на ногу, закурил сигарету и, хотя Декстер еще и рта не раскрыл, вытащил из кармана записную книжку и карандаш.

    Это был среднего роста, ни толстый ни тонкий, интеллигентного вида мужчина - его можно было принять, например, за преподавателя; у него был длинный нос, очки с толстыми стеклами.

    - Если нужно, можете записать мои показания, - произнес Декстер таким тоном, как будто уже прочитал свой смертный приговор.

    Но лейтенант не шевельнулся; держа карандаш в руке, он смотрел на клоуна с поразительным хладнокровием.

    - Было, наверное, часов одиннадцать вечера. Точно сказать не могу. Может быть, ближе к полуночи. Я зашел в бар поблизости от муниципалитета. Пьян не был. Клянусь, я не был пьян, можете мне поверить. Два человека облокотились на стойку рядом со мной, и я понял, что это не случайно, что они искали меня.

    - Вы могли бы их опознать? - спросил лейтенант. Декстер посмотрел сперва на него, потом на Мегрэ, как бы спрашивая, к кому он должен обращаться.

    - Они искали меня. Такие вещи чувствуешь. Я догадался, что они из банды…

    - Из какой банды?

    - Я очень устал, - произнес Декстер. - И если меня будут все время перебивать…

    Мегрэ, уплетая яичницу, не смог сдержать улыбки.

    - Они предложили мне выпить, и я понял, что они хотят что-то у меня выведать, Видите, я не пытаюсь ни обманывать вас, ни оправдывать себя. Я понимал также, что, если выпью, - я погиб, но все-таки выпил не то четыре, не то пять scotches^[9] - точно не помню. Они говорили мне "Роланд", хотя я не назвал им своего имени. Потом повели меня в другой бар. Потом в третий, но на сей раз мы ехали на машине. И в этом баре мы все втроем поднялись в бильярдную, где никого не было. Я подумал, уж не собираются ли они убить меня. Один из них запер дверь на ключ и сказал мне: "Сядь, Роналд. Ты ведь бедняк, верно? И всю жизнь был бедняком. И если ты ничего не смог добиться в жизни, то лишь потому, что у тебя не было денег, не с чего было начинать". Вы сами, господин комиссар, видели, каким я бываю, когда выпью. Я вспомнил себя маленьким ребенком, вспомнил всю свою жизнь: я всегда был беден, всегда старался заработать хоть несколько долларов. И я заплакал.

    Что мог записывать за ним лейтенант Льюис? А ведь он что-то писал в своей книжечке и при этом был так серьезен, как если бы допрашивал опаснейшего преступника, - Тут один из них - тот, что повыше, - вытащил из кармана банкноты, новенькие банкноты по сто долларов. На столе стояла бутылка виски и содовая. Не знаю, кто их принес, - не помню, чтобы в бильярдную заходил официант. "Пей, болван", - сказал мне тот тип. Я выпил. Потом он пересчитал билеты у меня на глазах, сложил их и сунул в карман моей куртки. "Видишь, мы с тобой по-хорошему. Тебя можно было бы выпотрошить другим способом - припугнуть: ты ведь трус. Но мы такие же бедняки, как ты, и решили, что лучше будет заплатить тебе. Понимаешь? Ну а теперь - к делу! Ты расскажешь нам все, что знаешь. Понятно?" Клоун посмотрел на комиссара своими блеклыми глазами и выговорил:

    - Я сказал им все.

    - Что вы им сказали?

    - Всю правду.

    - Какую правду?

    - Что вам известно все.

    Комиссар, все еще не понимая, нахмурился и в раздумье закурил трубку. Он спрашивал себя, рассмеяться ему или принять всерьез печального клоуна; такого чудовищного похмелья Мегрэ никогда прежде ни у кого не видал.

    - Что мне, собственно, известно?

    - Прежде всего, правда о "J and J".

    - Да какая правда, черт возьми?

    Несчастный малый посмотрел на него с таким глубоким изумлением, словно спрашивал себя, уж не играет ли Мегрэ с ним в прятки.

    - Что Джозеф тот, который играл на кларнете, - был либо мужем, либо любовником Джесси. Вам это прекрасно известно.

    - Вот как?

    - И что у них был ребенок.

    - Что-что?

    - Джоз Мак-Джилл. Кстати, обратите внимание на имя - Джоз. И по времени сходится. Я видел, как вы сами подсчитывали. А Мора, то есть Маленький Джон, тоже был влюблен и ревновал. Он убил Джозефа. А может, потом убил и Джесси. Если только она не умерла с горя.

    Теперь уже комиссар смотрел на клоуна в полном недоумении. А еще больше удивляло его, что лейтенант Льюис лихорадочно записывает за Декстером.

    - Потом, когда Маленький Джон разбогател, его стали мучить угрызения совести, и он позаботился о ребенке, но никогда его не навещал. Даже наоборот - отправил в Канаду с некой миссис Мак-Джилл. Мальчишка, который взял себе фамилию старухи шотландки, понятия не имел о фамилии человека, который пришел к нему на помощь.

    - Продолжай, - покорно вздохнул Мегрэ, в первый раз обращаясь к Декстеру на "ты".

    - Вы это знаете лучше меня. Я рассказал им все. Мне необходимо было заработать пятьсот долларов, понимаете? Ведь оставалась же еще у меня капля порядочности! Маленький Джон тоже был женат. Во всяком случае, у него появился ребенок, которого он отправил учиться в Европу. Миссис Мак-Джилл умерла. А может, Джоз удрал от нее. Не знаю. Возможно, вы знаете, а мне не сказали. Но сегодня ночью я вел себя так, как будто вам известно все. Они давали мне виски большими стаканами. Можете мне не верить, но мне было так стыдно, что я решил идти до конца… На Сто шестьдесят девятой улице жил портной-итальянец, который знал всю историю от начала до конца и который, наверно, видел, как произошло убийство. В конце концов Джоз Мак-Джилл встретил его - как это произошло, не знаю, но, конечно, по чистой случайности. И тут он узнал правду о Маленьком Джоне.

    Теперь Мегрэ благодушно попыхивал трубочкой с таким видом, с каким взрослые слушают занимательные рассказы детей.

    - Продолжай.

    - Мак-Джилл связался с какими-то подозрительными типами вроде тех, что поили меня сегодня ночью. Они решили начать шантажировать Маленького Джона. И Маленький Джон испугался. Когда они узнали, что из Европы приезжает его сын, они решили прижать папашу и, по прибытии судна, похитили Жана Мора, чтобы получить за него выкуп. Я не мог сказать им, каким образом Жан Мора очутился в "Сент-Рейджи". Может быть, Маленький Джон выложил кругленькую сумму? Может быть, разузнал, где прячут молодого человека? Ведь он далеко не дурак… Словом, я подтвердил, что вам известно все.

    - И что их могут арестовать? - спросил Мегрэ и поднялся.

    - Не помню. Думаю, что да. И что вам о них известно.

    - О ком - о них?

    - О тех, кто дал мне пятьсот долларов.

    - А что они сделали?

    - Сбили старика Анджелино, потому что Мак-Джилл понял: вы все раскроете. Вот и все. Можете арестовать меня.

    Мегрэ отвернулся, чтобы скрыть улыбку, но лейтенант Льюис был серьезен, как папа римский.

    - И что же они тебе на это ответили?

    - Впихнули меня в машину. Я подумал, что они пристукнут меня в каком-нибудь глухом квартале, - кстати, и пятьсот долларов бы к ним вернулись. Но они просто-напросто высадили меня напротив муниципалитета и сказали…

    - Что?

    - "Иди проспись, идиот!" Что вы собираетесь делать?

    - Сказать вам то же самое.

    - Что-что?

    - Повторяю: идите и проспитесь.

    - И больше к вам не приходить?

    - Как раз наоборот.

    - Я вам все еще нужен?

    - Возможно, понадобитесь.

    - В таком случае…

    Он со вздохом бросил искоса взгляд на пятьсот долларов.

    - Дело в том, что одну-то сотню я разменял. Иначе я не смог бы добраться к себе даже подземкой. И сегодня я попрошу у вас не пять долларов, как всегда, а только один. Раз уж я стал подлецом…

    - Что вы об этом думаете, лейтенант?

    Вместо того чтобы расхохотаться, - а Мегрэ подмывало именно расхохотаться - коллега О'Брайена серьезно перечитал свои записи.

    - Жана Мора велел увезти не Мак-Джилл.

    - Само собой, черт побери!

    - Вы это знаете?

    - Я в этом убежден.

    - А нам это известно достоверно.

    У Льюиса был такой вид, словно он выиграл партию, подчеркнув различие между знанием американской полиции и простой убежденностью своего французского коллеги.

    - Молодого Мора забрал с собой некий тип, который вручил письмо от отца.

    - Знаю.

    - И мы также знаем, куда увезли молодого человека. В Коннектикут, в коттедж, принадлежащий Мора-старшему, куда он уже несколько лет не заглядывал.

    - А отец добился, чтобы Жана привезли к нему в "Сент-Рейджи".

    - Откуда вы знаете?

    - Догадываюсь.

    - Мы догадок не строим. Через два дня тот же человек снова отправился за Мора-младшим.

    - А это означает, - затянувшись, пробормотал Мегрэ, - что были какие-то причины для того, чтобы в течение двух дней молодой человек оставался вне игры.

    Лейтенант поглядел на него с комическим изумлением.

    - Тут можно усмотреть и некую связь, - продолжал комиссар. - А именно: молодой человек появился только после гибели старика Анджелино.

    - И какой вывод вы из этого делаете?

    - Никакого. Коллега О'Брайен может подтвердить, что я никогда никаких выводов не делаю. Он, несомненно, прибавит, что я никогда не думаю. Ну а вы-то думаете или нет?