Эти древние неприступные лабиринты теряются где-то в далеких и крутых горах. Их местонахождение, даже приблизительное, никому не известно. Существует лишь старая, наивная, печальная индейская песенка, в которой поется о золотом короле, его несметных сокровищах… и Орлином гнезде, расположенном на вершине Золотой скалы. Вот, собственно, и все. И вот уже несколько столетий, вплоть до наших дней, основываясь на этих совершенно неясных, туманных сказаниях, искатели приключений Старого и Нового Света устремляются сюда в поисках миража[46]. Зорко охраняемая индейцами, защищенная непроходимыми зарослями и неприступными горными хребтами, Мапими ревниво хранит свою тайну. Стремительные реки здешних ущелий унесли много жизней тех, кто вопреки всему пытался поймать жар-птицу. А сколько жертв еще будет? Но нашлись и трезвые головы, кого бесконечные бесплодные и опасные поиски не прельщали. Исследовав местность, эти здравомыслящие скоро обнаружили уникальное плодородие местной земли, богатейший животный мир. Чего ж еще? Справедливо решив, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, они посвятили себя сельскому хозяйству. И не ошиблись. В подобных обстоятельствах двадцать пять лет тому назад оказался один молодой человек, которого судьба забросила в этот дикий край после гибели императора Максимилиана[47]. Как и другие первопроходцы, некоторое время он потратил на поиски сокровищ ацтекских королей. Затем случайно обнаружил на берегу реки огромные плантации дикого хлопчатника. Это стало для него настоящим откровением. Быстро осознав тщетность попыток найти несуществующий клад, он решил посвятить свою молодость, энергию, ум и небольшие сбережения именно хлопку. Полностью оправившись от золотой лихорадки, он построил на границе огромного леса жилище, не без основания назвав его "Прибежище беглеца". Затем нанял рабочих из числа местных индейцев и метисов. Те охотно, целыми семьями, пошли к новому хозяину, воздвигнув легкие хижины вокруг его дома. Результаты превзошли все ожидания. Уже на второй год пришлось расширять посевные площади хлопчатника, искать дополнительную рабочую силу, закупать необходимое оборудование. Производство хлопка резко пошло в гору. С тех пор фортуна[48] не отворачивалась от молодого человека по имени Блас Герреро, ставшего крупнейшим поставщиком этого сырья в Мексике. В настоящее время ему исполнилось сорок пять лет. Испанец до мозга костей, со всеми присущими этой нации добродетелями, но также и недостатками. Цветной человек для него - ничто. Индеец, негр, метис - низшие существа, нечто вроде трудяги-лошади. Разумеется, дон Блас добр к своим рабочим. Зарплата у тех вполне приличная, простой по болезни оплачивается. Но все это больше напоминает заботу рачительного хозяина по отношению к своим животным - о лошади мы упомянули не случайно. Для дона Бласа явилось бы смертельным оскорблением, если бы ему предложили сесть за один стол с одним из этих цветных. Одно дело - эти существа из семейства двуруких, другое - он сам. Добавьте к изложенному тот факт, что он ни разу не нарушил данного слова, ни разу не солгал и в высшей степени щепетилен в вопросах чести. Вместе с тем дон Блас сверх меры упрям и иногда бывает подвержен приступам бешенства. Словом, это был человек, внушающий уважение, но ни в коем случае не любовь и не симпатию. Под стать ему была супруга - донна Лаура. Моложе дона Бласа на десять лет, она разделяла все его помыслы и предрассудки. Энергичная, какой и должна быть жена первопроходца, гордая и одновременно милосердная, она в высшей степени была добра и отзывчива. Но это мягкосердечие оказывалось столь надменно-снисходительным, что мгновенно образовывало пропасть между хозяйкой и рабочими. Единственную красавицу дочь плантатора, как мы уже знаем, звали Хуана. Это она чуть было не стала жертвой жестокой мести повстанцев. Необычайно умная, образованная, с независимой и возвышенной душой, великодушным характером, выросшая в уединении, девушка рано избавилась от предрассудков отца и матери. Родителей она очень любила, но никоим образом не унаследовала их высокомерия и чванства. Словом, в высшей степени красивое, преданное и доброе создание, повсюду вызывавшее своим появлением любовь и умиление. А рабочие плантации ее просто безгранично обожали. Хуане было семнадцать лет. Возраст полного созревания этих восхитительных мексиканок, которые, как и их сестры - прелестные тропические орхидеи, расцветали рано благодаря щедрому солнцу. У дона Бласа работало около тысячи индейцев и метисов. Это были простые, тихие люди, за небольшую плату выполнявшие тяжелую работу. Выносливые и в высшей степени неприхотливые, они имели один, но весьма существенный недостаток. Их всех отличала чрезмерная тяга к спиртному. Ужасная привычка, могущая при некоторых обстоятельствах обернуться бедой. Под действием горячительных напитков в мирном индейце просыпался неукротимый, жестокий, кровожадный краснокожий со своей извечной ненавистью к бледнолицым. Именно на это и рассчитывали заговорщики, угрожавшие в настоящее время жизни и богатству преуспевающего плантатора. Дон Блас хорошо знал индейцев вообще и своих рабочих в частности. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что за бич этот всепоглощающий алкоголизм. И плантатор не зря тревожился: этот порок индейцев таил для него постоянную смертельную опасность. Необходимо было выбирать из двух зол: либо позволить рабочим пить, либо прекратить производство. Дон Блас нашел компромиссный выход: попытаться разумно, искусно и в то же время жестко регулировать размеры потребления спиртного. Каждый рабочий получал право на ежедневную, строго ограниченную, порцию горячительных напитков различных видов. Это могла быть пулька (настойка из агавы), либо шарап (настойка из гаявы), либо калуш (настойка из кактуса-опунции), не считая мескаля и агвардиенты, предназначенных для выходных дней и праздников. Любой, уличенный в чрезмерном употреблении алкоголя, немедленно лишался работы. Спиртное производилось тут же, на месте, и находилось в подвале, который тщательно днем и ночью охраняли. Проникнуть туда могли только разливальщики, в благонадежности которых хозяин не сомневался. Не стоило удивляться таким мерам предосторожности. Случись непоправимое, дверь подвала окажется взломанной, и тогда - это конец! Возбужденные рабочие все разнесут и напьются-таки словно свиньи. Ничто их не остановит. Опьянение наступит быстро, и дальше начнется самое страшное… пожар, грабежи, насилие, смерть! Должности писарей, управляющих мастерскими и плантациями, бригадиров и механиков занимали белые, всего примерно сорок человек. Среди них все-таки был и один метис по имени Андрее. Он работал бригадиром. Вот из-за него-то и разгорелся весь сыр-бор. Почему? Никто толком не знал. Хозяин ценил своего бригадира и даже открыто выказывал ему знаки уважения, что было, как известно, совершенно несвойственно для плантатора. Андрее работал у дона Бласа уже год. Умный, толковый, он, кажется, состоял в родстве с самим президентом Хуаресом[49]. Однажды, приблизительно месяц тому назад, между Андресом и хозяином из-за чего-то разгорелся ожесточенный спор. Никто не хотел уступать. В конце концов дон Блас не выдержал и обозвал бригадира метисом, а затем и краснокожим. Андрее не остался в долгу. - Да! Я - один из тех метисов, которые уничтожили императора[50]! Это переполнило чашу терпения дона Бласа. Он хлестнул бригадира плеткой, затем ударил несколько раз ногой и, в конце концов, словно паршивого пса, выпихнул за ворота. Отряхнувшись, Андрее, лицо которого приобрело страшный землистый оттенок, означающий бледность у цветных, выпрямился, невозмутимо оглядел лачуги рабочих, ангары с хлопком, дом бывшего хозяина, посевы хлопчатника. Затем сплюнул и удивительно спокойно произнес: - Здесь будет пустыня! А ты, дон Блас, заплачешь кровавыми слезами! И Андрее сдержал свое слово. Восстание вспыхнуло внезапно. Чувствовалось, что метис не терял напрасно времени. Читатель помнит - только чудо спасло дочь плантатора. Рабочих на плантации подбивали к выступлению тайные эмиссары бывшего бригадира. Люди Андреса быстро и довольно легко сделали свое дело. Ночью кто-то незаметно пронес на территорию плантации много вина. Индейцы выпили. Вскоре захотелось еще. Им услужливо подсказали, что спиртное хранится в погребе. Словно большие дети, наивные и дурно воспитанные, индейцы ухватились за эту идею. Постепенно она все глубже и глубже проникала в их головы. Они забыли, кому обязаны ежедневной утренней накачкой. Больше того, они, правда в своем кругу, выражали недовольство малой дозой полагающегося им спиртного. Словом, недовольство постепенно росло, грозя со дня на день перейти в открытое неповиновение. Андрее продолжал вовсю действовать. Он сумел привлечь на свою сторону банду отъявленных головорезов. Из числа тех, что обитают на границе между Мексикой и США, промышляя разбоем, грабежами, насилием. Андрее пообещал этим негодяям содержимое сейфа плантатора. - Парни! Все знают, как богат дон Блас! Древние ацтеки позавидовали бы его сокровищам. Я покажу, где находится сейф. Остальное - за вами! Диким, восторженным ревом встретили бандиты эти слова. Индейцы сожгут и сровняют все с землей. Затем напьются до потери пульса. А в это время их бледнолицые собратья овладеют сокровищами богатого плантатора и преспокойно исчезнут. Чтобы окончательно обеспечить успех задуманного плана, Андрее обратился за помощью к мескальерос - пожалуй, самым кровожадным и жестоким краснокожим племени апачей. В свое время дон Блас долго боролся с этими индейцами. В конце концов ему удалось отбиться от них. Но мескальерос затаили лютую злобу на богатого плантатора. И потому охотно согласились на предложение Андреса. Ничто не могло остановить этих краснокожих в неумолимом стремлении уничтожить бледнолицых, предварительно подвергнув их жестоким и изощренным пыткам, в чем они были большими мастерами! Наконец было все готово. Андрее хорошо знал, что дон Блас вместе с дочерью ранним утром совершал ежедневную прогулку верхом. Бывший бригадир решил лично возглавить поимку своего ненавистного врага. Но плантатор, кажется, что-то заподозрил. По каким-то мельчайшим, только ему понятным признакам он заметил неладное в своем окружении, среди рабочих. Но и только. Дон Блас так презирал индейцев, что ему и в голову не приходила мысль о способности этих недочеловеков подняться на восстание. Словом, он остался дома, отправив с дочерью троих охранников. В то время как Андрее поджидал его в засаде, дон Блас встретил первый удар, находясь в своем доме. Вначале он услышал громкие крики, затем увидел вооруженных чем попало рабочих. Их вели за собой отъявленные головорезы. Оценив ситуацию, дон Блас понял, что силы слишком неравны и имение вот-вот будет захвачено. Сохраняя, однако, спокойствие и решимость, плантатор громовым голосом воскликнул: - К оружию! К оружию! Остальное читателю известно, вплоть до появления в осажденном доме молодой женщины в сопровождении Железного Жана и незнакомца со странным именем Стрелок Джо. ГЛАВА 4
Как Джо перевязывает рану. - Врачебное предписание. - Десять минут на выздоровление. - Вперед! - Боб. - Джо и индейская лошадь. - Двое против двухсот. - Возвращение. - Спасение хозяина. - Отчаянное положение. Раненый Жан лежал на диване. Рядом с ним находился Джо, метис, которого спаситель Хуаны называл братом. Разумеется, из уважения и любви к нему, так как было очевидно, что между молодыми людьми не существовало никакого родства. Смертельно уставшая и не вполне оправившаяся после падения с лошади, Хуана также не отходила ни на шаг от своего благодетеля. Она долго и любовно смотрела на бедного Жана и затем со слезами на глазах промолвила: - Вы его вылечите, не так ли? - Конечно, сеньорита! Я сделаю все возможное! - ответил метис. - Да и потом, знаете, он здоров как бык и вполне оправдывает свое прозвище. Думаю, скоро с ним все будет в порядке. - Кто бы вы ни были, заранее благодарю вас от всего сердца! - достоинством вмешался в разговор дон Блас. - Боже мой! Мы же друзья! - Джо. - Верьте мне. - Будьте здесь как у себя дома, - продолжил дон Блас, - сожалею, что в данный момент не могу выразить вам всю свою признательность. Лаура, дорогая, прошу побыть рядом с молодым человеком, спасшим нашу дочь. Позаботьтесь, чтобы ему было хорошо. А я пойду! Труба зовет! С этими словами дон Блас схватил винчестер[51] и устремился в вестибюль. Послышался его голос: - Держитесь… я здесь! С выражением нескрываемого сострадания на красивом лице донна Лаура подошла к Джо. Тот внимательно исследовал рану. - У вас в этом деле большой опыт, - тихо проговорила она. - Могу ли я чем-либо быть полезной? - Благодарю, мадам, - почтительно ответил Джо, - не могли бы вы подать мне бутылку агвардиенте, а также немного ваты. - Одну секунду… - Мама! И я хочу помочь! - Хуана. Слуг поблизости не было, и все приходилось делать самим. Работники исчезли, привлеченные шумом разгорающейся бойни, непреодолимой тягой к разрушению, насилию, грабежам. Самые верные и порядочные присоединились к белым, укрывшимся за баррикадой. - А вот и то, что мы искали! - Джо. - Видите этот бугорок? Сейчас я его надрежу. Ну, вот! Пуля вместе со сгустком крови упала на паркет. - Так, так, - произнес метис, - стреляли из кольта[52]. Снаружи послышалась ружейная пальба, время от времени перекрываемая оглушительным и коротким рявканьем гаубицы. После каждого такого выстрела трясся весь дом. Грохот заставил вздрогнуть Жана, отчасти пришедшего в себя. После небольшой хирургической операции, проведенной его другом, он встрепенулся, открыл потухшие глаза, что-то бессвязно пробормотал и внезапно привстал, узнав метиса. Слабым, но отчетливым голосом Жан произнес: - Джо! Старина! - Жан! Наконец-то! Все будет нормально! - Рана опасна? Только говори правду! - Не беспокойся! Через полчаса ты встанешь на ноги и сможешь долбать этих… эту… словом, противника, черт побери! Внезапное появление Хуаны заставило метиса подобрать более приличное выражение, чем то, которое он сначала намеревался произнести. Девушка приблизилась к приподнявшемуся на диване раненому. Она слышала его последние слова. Широко раскрытые глаза молодого человека смотрели на Хуану. - Ах, - обрадовано воскликнула та. - Все в порядке! Бог мой, как я рада! Мама, мамочка! Иди сюда! Какое счастье! Жан смутился, покраснел, затем залепетал: - Не стоит… прошу, не надо! Право, я не заслужил. Видеть вас счастливыми и улыбающимися - самая большая радость для меня! - Минуточку! - Джо. Не теряя времени, он взял кусочек ваты, смочил его в спирте и приложил к ране. - Вот так огонь! - вскочил с дивана и сжал кулаки. - Ты как будто гвоздь в меня вогнал! - Спокойно, - проворчал новоиспеченный лекарь. - Нет лучше средства в подобных случаях. Я знаю толк в таких делах. И тебе это известно! Метис снял свой длинный шелковый пояс, несколько раз обернул им грудь Жана, перевязав таким образом рану. Время от времени Джо через приоткрытую дверь бросал беглый взгляд на происходящее снаружи. Пьяные, очумелые и страшные бандиты вместе с индейцами устремились в очередной раз в атаку. Поодаль горели хижины, образуя вокруг имения кольцо из огня и дыма. Сверкая глазами, Джо молча смотрел на происходящее. Затем топнул ногой, взмахнул руками и воскликнул: - Черт побери, они и стрелять-то не умеют! Извините, сеньорита, я говорю о ваших людях. Их сейчас всех зарежут! Если б мы были там, Жан и я! Не хочу хвастаться, но половина этих разбойников лежала бы уже на земле! Давай, браток! Быстрей выздоравливай. Нас ждут большие дела! - Я готов! - воскликнул Жан. Его взгляд пылал. - Отлично! Уверен, что ты, как обычно, в прекрасной форме. Тебе нужны карабин, патроны и добрая порция агвардиенте для поддержки духа. Вы позволите, мадам? На всякий случай донна Лаура принесла с собой две бутылки. Джо схватил керамическую флягу, открыл и кое-как вставил горлышко в рот Жана, который был вынужден долго, не отрываясь, пить. Освободившись, молодой человек воскликнул: - Хватит! Хватит! Ты же знаешь, что я пью только воду! - Ничего страшного! Это же лекарство! - произнес Джо. Кровь ударила нашему герою в голову. Мгновенно ожив после простого, но весьма эффективного сеанса лечения, проведенного добрым Джо, он почувствовал, как к нему вернулась его прежняя сила. Звуки боя окончательно воодушевили Жана. А снаружи борьба разгоралась не на шутку. Обе стороны, не жалея живота, продолжали одни - обороняться, другие - остервенело наступать. Сподвижники дона Бласа вот-вот будут обойдены с флангов. Наступавшие что-то громко и воинственно кричали. Справа и слева появились новые группы лазутчиков, пытающихся незаметно проникнуть в дом. Именно в этот момент друзья выскочили во двор. - Спокойно, ребята! Мы пришли! - громко, перекрыв стоявший шум, крикнул Жан. Сжав кулаки, он спросил: - Карабин! Кто мне даст карабин? Хуана, сохранившая в столь критический момент удивительное хладнокровие, куда-то на мгновение исчезла вместе со своей матерью. Они быстро, бегом вернулись, держа в руке по карабину и неся в холщовых мешочках несколько коробочек с патронами. Молодая женщина протянула оружие Железному Жану и, нервно сжав ему руку, крикнула: - Защитите нас! | 
