- Да уж два месяца. Впрочем, она живет очень скромно, и никто в продолжение этих двух месяцев не может похвастать, что видел ее: она выходит очень редко, а когда выходит, так закрывается вуалем. Хорошенькая горничная - да, прехорошенькая - приходит ко мне всякий день и заказывает обед. Кушанье относят к ним, она принимает его в передней, платит щедро и тотчас запирает дверь за мальчиком. Вот и сегодня там пир, и для нее приготавливал я куропаток и перепелок, которые щипал… Вы изволите видеть? - А кого угощает она ужином? - Которую-нибудь из тех двух теней, о которых я вам говорил. - А видали вы их? - Да, но мимоходом, вечером после солнечного заката, или утром до рассвета. - Однако ж, я уверен, что вы заметили их, господин Бискарро, потому что из ваших слов видно, что вы тонкий наблюдатель. Скажите, заметили вы что-нибудь особенное в этих двух тенях? - Одна принадлежит человеку лет шестидесяти или шестидесяти пяти; мне кажется, это тень первого мужа, потому что она приходит как тень, уверенная в законности прав своих. Другая - тень молодого человека лет двадцати шести или двадцати восьми; она, надобно признаться, гораздо робче, и похожа на страждущую душу. Поэтому я готов поклясться, что это тень второго мужа. - А в котором часу приказано прислать сегодня ужин? - В восемь. - Теперь половина восьмого, - сказал юноша, вынимая из кармана часы, на которые он смотрел уже несколько раз, - и вам никак нельзя терять времени. - О! Ужин непременно поспеет, не беспокойтесь. Я пришел только поговорить с вами о вашем ужине и доложить вам, что я начал готовить его снова. Потрудитесь постараться, чтобы ваш товарищ, который так опоздал, приехал через час. - Послушайте, любезный хозяин, - сказал юноша с видом важного человека, вовсе не заботящегося о еде, - не заботьтесь об ужине, если даже гость мой приедет, потому что мне нужно переговорить с ним. Если ужин не будет готов, мы переговорим перед ужином, если же, напротив, он будет готов, мы потолкуем после. - Ах, милостивый государь, - отвечал трактирщик, - вы самый сговорчивый вельможа, и если вам угодно положиться на меня, вы будете совершенно довольны. При этом Бискарро пренизко поклонился и вышел. Юноша кивнул ему головою. "Теперь, - подумал юноша, становясь опять к окну, - я все понимаю. Дама ждет гостя, который должен приехать из Либурна, а вооруженные люди хотят встретить его прежде, чем он успеет постучаться в двери". В эту минуту, как бы для оправдания догадливости нашего умного наблюдателя, конский топот раздался налево от гостиницы. Быстро, как молния, глаза юноши оборотились на рощу, к вооруженным серым кафтанам. Хотя сумерки мешали видеть хорошо, однако же, ему показалось, что одни из этих людей осторожно отводили ветви деревьев, а другие приподнимались и смотрели из-за утесов. И те и другие готовились к движению, очень похожему на нападение. В то же время отрывистый стук, похожий на взвод курка, три раза послышался юноше и заставил его вздрогнуть. Тут он повернулся к Либурну и старался увидеть того, кому грозил этот убийственный стук. Он увидел на красивой лошади красивого молодого человека, который ехал беспечно, с торжествующим видом, упершись рукою на колено. С правого его плеча грациозно спускался маленький плащ, подбитый белым атласом. Издалека молодой человек казался ловким, полным счастья и радостной гордости. Вблизи наш юноша увидал тонкое лицо с ярким румянцем, огненными глазами, с полураскрытым ртом от привычки улыбаться, с черными и красивыми усами, с тоненькими и белыми зубами. Вообще всадник казался отменнейшим франтом тогдашнего времени. Шагах в пятидесяти сзади ехал лакей и управлял лошадью, соображаясь с движениями своего хозяина. Лакей, важный и великолепный, который, казалось, занимает между лакеями такое же почетное место, какое господин его - между господами. Красивый юноша, смотревший из окна гостиницы, не мог по молодости лет хладнокровно смотреть на приготовлявшуюся сцену и невольно вздрогнул, подумав, что оба франта, подъезжавшие к гостинице с такою беспечностью и самоуверенностью, будут, вероятно, расстреляны, когда доедут до засады, приготовленной против них. В юноше началась сильная борьба между его детской застенчивостью и любовью к ближнему. Наконец великодушное чувство одержало победу. Когда всадник проезжал мимо гостиницы, не удостоив даже взглянуть на нее, юноша покорился внезапному увлечению, выглянул в окно и сказал прекрасному путешественнику: - Милостивый государь! Остановитесь! Я должен сообщить вам весьма важное известие. Услышав голос и слова эти, всадник поднял голову, увидел юношу в окне и остановил лошадь так мастерски, как сделал бы только отличный берейтор. - Не останавливайте лошади, милостивый государь, - продолжал юноша. - Напротив, подъезжайте ко мне, как к старому знакомому, как можно спокойнее. Сначала путешественник не решался, но, рассмотрев юношу и видя в нем молодого и ловкого, красивого дворянина, он снял шляпу и подъехал к нему с приветливою улыбкой. - Что вам угодно? - спросил он. - Готов служить вам. - Подъезжайте еще ближе, милостивый государь, - отвечал юноша из окна. - Нельзя громко сказать того, что я должен сообщить вам. Наденьте шляпу: пусть думают, что мы давно знакомы и что вы приехали в гостиницу для свиданья со мною - это необходимо. - Но милостивый государь, - возразил путешественник, - я ничего не понимаю. - Вы сейчас все поймете. Теперь только наденьте шляпу. Хорошо! Подъезжайте еще ближе, подайте мне руку… Очень рад видеть вас! .. Теперь извольте остановиться в гостинице или вы погибли. - Что такое? Право, вы пугаете меня, - сказал путешественник с улыбкой. - Слушайте. Вы едете в этот домик, где блестит огонек? Всадник вздрогнул. - На дороге к этому домику, там, в роще, сидят четыре человека и ждут вас. - Ого! - пробормотал путешественник, поглядывая на бледного юношу. - И вы уверены в этом? - Я видел, как они приехали один за другим, как сходили с лошадей, как прятались - иные за деревья, другие за утесы. Наконец, в ту самую минуту, когда вы появились на дороге, я слышал, как они зарядили мушкеты. - Хорошо! - сказал путешественник, начинавший беспокоиться в свою очередь. - Да, милостивый государь, все это сущая правда, - продолжал юноша в серой шляпе, - если б было посветлее, вы, может быть, могли бы видеть и узнать их. - О! Мне даже не нужно видеть их, - отвечал всадник. - Я очень хорошо знаю, что это за люди. Но вам, милостивый государь, вам кто сказал, что я еду в этот домик, что меня стерегут на дороге? - Я угадал… - Вы премилый Эдип. Благодарю от всей души. Так меня хотят расстрелять? А сколько их? - Четверо, в том числе и их начальник. - Начальник постарше всех, не так ли? - Да, насколько я мог видеть отсюда. - Сутуловат? - Да, немножко, с белым пером, в шитом камзоле, в темном плаще… - Точно так. Это герцог д'Эпернон. - Герцог д'Эпернон! - повторил юноша. - Ах! Вот я и начал рассказывать вам мои тайны! - сказал всадник с улыбкой. - Это случается только со мною, но все равно, вы оказали мне такую важную услугу, что я не могу скрываться от вас. А товарищи его как одеты? - В серых кафтанах. - Именно так. Это его оруженосцы. - Которые сегодня именно носят оружие. - Мне в честь. Покорно благодарю. Теперь знаете ли, что вы должны бы сделать? - Не знаю, но скажите ваше мнение, - отвечал юноша, - и если могу быть вам полезным, так готов делать все, что вам угодно. - У вас есть оружие? - Да… шпага. - Есть и лакей? - Разумеется, но он уехал. Я послал его встречать гостя, которого жду. - Ну, вы должны помочь мне… - Каким образом? - Помочь мне напасть на этих мерзавцев и заставить их просить пощады, их и их начальника. - Вы с ума сошли! - закричал юноша голосом, который показывал, что он нимало не расположен принимать участие в таком деле. - Ах, извините меня, - сказал путешественник, - совсем забыл, что это дело не касается вас. Потом он повернулся к своему лакею, который стоял позади его, и сказал: - Касторин! Сюда! И в то же время он ощупывал седло, как бы желая убедиться, что его пистолеты целы. - Ах! - вскричал юноша, протягивая руки как бы с намерением остановить его. - Ради неба, не рискуйте жизнью в таком деле. Лучше войти в гостиницу, чтобы не дать подозрения тем, кто вас поджидает. Вспомните, что дело идет о чести женщины. - Вы правы, - сказал всадник, - хотя в этом случае дело идет собственно не о чести, а о денежных выгодах. Касторин, - прибавил он, оборачиваясь к лакею, - в эту минуту мы не поедем далее. - Помилуйте! - вскричал удивленный лакей. - Что вы изволите говорить? - Говорю, что Франсинетта сегодня вечером лишится удовольствия видеть тебя, потому что мы проведем ночь здесь, в гостинице "Золотого Тельца". Ступай, закажи мне ужин и вели приготовить мне постель. Всадник заметил, что Касторин намерен возражать, и потому к последним своим словам прибавил движение головою, которое не допускало возражений. Касторин исчез в воротах, повесив голову и не посмев сказать даже слова. Путешественник следил за Касторином глазами, потом, немного подумав, решился, сошел с лошади, вошел в ворота вслед за своим лакеем, отдал ему поводья лошади и тотчас взбежал в комнату юноши. Юноша, услыхав, что дверь отворяется, невольно вздрогнул. Но гость не мог заметить этого движения в темноте. - Милостивый государь, - сказал путешественник, весело подходя к юноше и сжимая руку, которую тот не хотел подать ему, - я обязан вам жизнью. - О, вы слишком преувеличиваете цену моей услуги, - отвечал юноша, отступая на шаг. - К чему такая скромность? Вы точно спасли мне жизнь. Я знаю герцога: он чертовски жесток. Что же касается вас, то вы образец догадливости, феникс христианского милосердия. Но вы, такой милый, такой любезный, неужели вы не послали известия туда? - Куда? - Туда, куда я ехал. Туда, где меня ждут. - Нет, - отвечал юноша, - я об этом не подумал, признаюсь вам. Да если бы и подумал, то не мог бы исполнить моей мысли по недостатку средств. Я сам здесь только часа два и не знаю никого в гостинице. - Черт возьми! - прошептал путешественник с заметным беспокойством. - Бедная Нанона! Дай Бог, чтобы с ней не случилось какой беды! - Какая Нанона? Нанона Лартиг? - закричал юноша с изумлением. - Ба! Вы верно колдун? - спросил путешественник. - Вы видите вооруженных людей в засаде и тотчас догадываетесь, против кого они хотят действовать. Я говорю вам имя, а вы тотчас угадываете фамилию. Объясните мне все это поскорее, или я донесу на вас, и Бордосский Парламент приговорит вас к костру. - Ну, на этот раз немного было нужно ума, чтобы догадаться, в чем дело. Ведь вы уже сказали, что герцог д'Эпернон ваш соперник, потом начали говорить о Наноне. Стало быть, это та самая Нанона Лартиг, прелестная, богатая, умная, в которую до безумия влюблен герцог д'Эпернон и которая управляет его провинцией, за что ее ненавидят так же, каки самого герцога, во всей Гиенне… И вы ехали к этой женщине? - прибавил юноша с упреком. - Да, признаюсь… Когда уж я сказал ее имя, так нельзя отговариваться. Притом же, Наноны не знают, клевещут на нее. Она - очаровательная женщина, верна своим обещаниям, пока они доставляют ей удовольствие, вся предана тому, кого любит, пока любит его. Я должен был ужинать с нею сегодня вечером, но герцог опрокинул приборы. Хотите, я завтра представлю вас ей? Черт возьми! Ведь, наконец, герцог уедет же в Ажан! - Благодарю, - сухо отвечал юноша. - Я знаю госпожу Лартиг только по имени и не желаю знать ее иначе. - Напрасно, черт возьми, напрасно! Нанона прелестная женщина, не мешает быть знакомым с нею во всех отношениях. Юноша нахмурил брови. - Ах, извините, - сказал удивленный путешественник. - Я думал, что в наши лета… - Разумеется, в мои лета обыкновенно принимают подобные предложения, - отвечал юноша, заметив, что его строгость производит дурное впечатление. - И я принял бы его охотно, если бы не был обязан уехать отсюда в эту же ночь. - О! Вы не уедете, пока я не узнаю, кто так великодушно спас мне жизнь. Юноша с минуту не решался, потом отвечал: - Я виконт де Канб. - Ага! - сказал путешественник. - Я много слыхал о хорошенькой виконтессе де Канб, у которой много владений около Бордо и которая очень дружна с принцессой. - Она моя родственница, - живо отвечал юноша. - Так поздравляю вас, виконт. Говорят, она удивительно хороша. Надеюсь, что при удобном случае вы представите меня ей. Я барон де Каноль, капитан в Навайльском полку, и теперь пользуюсь отпуском, который дан мне герцогом д'Эперноном по просьбе госпожи Лартиг. - Барон де Каноль! - вскричал виконт, пристально вглядываясь в барона с особенным любопытством, которое было возбуждено именем, знаменитым в тогдашних любовных похождениях. - Так вы знаете меня? - Только по репутации, - отвечал виконт. - И по дурной репутации, не так ли? Что делать? Каждый покоряется своему характеру. Я люблю бурную жизнь. - Вы имеете полное право жить, как вам угодно, милостивый государь. Однако же, позвольте мне сделать вам одно замечание. - Извольте. - Вот, например, женщина пострадает за вас, герцог выместит на ней свою неудачу с вами. - Неужели? - Разумеется. Хотя госпожа Лартиг несколько… ветрена, однако же она все-таки женщина, и вы ввели ее в беду. Вы должны позаботиться об ее безопасности. - Вы правы, совершенно правы, мой юный Нестор. Занявшись нашим милым разговором, я совершенно забыл о моих обязанностях. Нам изменили, и герцог, вероятно, знает все. Если бы можно было предупредить Нанону… Она так ловка. Она, верно, выпросила бы мне прощение у герцога. Ну, молодой человек, знаете ли вы войну? - Нет еще, - отвечал виконт с улыбкой, - но думаю, что научусь ей там, куда еду. - Хорошо, вот вам первый урок. Когда сила бесполезна, надобно употреблять хитрость. Помогите же мне похитрить. - Готов. Говорите! - В гостинице двое ворот. - Не знаю. - А я знаю. Одни выходят на большую дорогу, другие ведут в поле. Выйду через ворота в поле, обойду кругом и постучусь у домика Наноны. В нем тоже двое ворот. - Хорошо, а если вас захватят в этом домике? - вскричал виконт. - Нечего сказать! Славный вы тактик! - Как захватят? - Да, разумеется, герцог, соскучившись ждать вас на дороге, отправится в домик. - Но я только войду и тотчас убегу. - Коли войдете… так уже не выйдете. - Решительно, - сказал Каноль, - вы колдун. - Вас захватят, может быть, убьют на ее глазах. - Ба, - отвечал Каноль, - ведь у нее есть шкафы! - О! - прошептал виконт. Это "о! " было произнесено так красноречиво, содержало столько скрытых упреков, столько чистой стыдливости, столько непритворной деликатности, что Каноль тотчас остановился и в темноте пристально принялся рассматривать юношу. Виконт почувствовал всю тяжесть этого взгляда и весело продолжал: - Впрочем, вы правы, барон, ступайте! Только спрячьтесь хорошенько, чтобы вас не узнали. - Нет, я виноват, а вы правы, - отвечал Каноль. - Но как предупредить ее? - Письмом. - А кто доставит? - Кажется, с вами ехал лакей. В подобных случаях лакеи почти ничем не рискуют. Разве несколькими палочными ударами. А дворянин рискует жизнью. - Право, я схожу с ума, - сказал Каноль. - Касторин превосходно исполнит поручение, я подозреваю даже, что у него есть там интрижка. - Вы видите, что все может устроиться, - прибавил виконт. - Да. Есть у вас бумага, чернила, перо? - У меня нет, а все есть внизу. - Извините, - сказал Каноль, - сам не знаю, что со мной сделалось сегодня: я беспрестанно делаю глупости, но все равно. Благодарю вас за добрые советы, виконт, и теперь же исполню их. Каноль, не спуская глаз с юноши, которого уже несколько минут рассматривал очень пристально, вышел в дверь и спустился по лестнице. Между тем виконт в смущении и беспокойстве шептал сам себе: - Как он смотрит! .. Неужели он узнал меня? Каноль сошел вниз и чрезвычайно печально посмотрел на перепелок, куропаток и прочие кушанья, которые сам Бискарро укладывал в корзину. Не Каноль, а другой кто-нибудь скушает все эти прекрасные вещи, хотя они назначены именно для барона. |
