- Корвин, - сказала она, - перестань вилять. Тебе нужно не просто убежище, это-то я знаю. Ты по-прежнему достаточно силен, чтобы добиться чего-то, если разыграешь карту правильно. Мне трудно отгадать, что именно у тебя на уме, но, может быть, нам удастся договориться с Эриком. Опять "нам"? Она, видимо, уже определила мое место в игре. И явно углядела возможность кое-что заполучить для себя. Я слегка улыбнулся. - Ты ведь поэтому приехал сюда? - продолжала Эвелин. - Ты что-то хочешь предложить Эрику? И тебе нужен посредник? - Может быть, - ответил я. - Но над этим еще надо подумать. Я ведь совсем недавно поправился и не собираюсь лезть на рожон. Мне нужно место, где можно быстро предпринять любые необходимые шаги, если я решу, что в моих интересах договориться с Эриком. - Берегись, - сказала она. - Ты же знаешь, что я передам ему каждое твое слово. - Ну разумеется! - воскликнул я, хотя не знал ровным счетом ничего и быстро отметив это. - Разве что - чисто случайно - твои собственные интересы не совпадают с моими. Эвелин нахмурилась, на лбу ее между бровями пролегла морщинка. - Не уверена в том, что ты предлагаешь… - А я ничего конкретного и не предлагаю. Пока. Честно и открыто заявляю тебе, что пока ничего не знаю. Не уверен, что хочу искать союза с Эриком. В конце концов… Я специально не закончил фразы: не знал, как ее закончить, хотя чувствовал, что сказать что-то должен. - У тебя есть выбор? - Внезапно Эвелин вскочила и схватилась за свисток. - Ну конечно! Блейз! - Сядь, - сказал я. - И не городи чепухи. Блейз! Стал бы я тогда являться сюда с открытой душой и безоружный, чтобы ты имела возможность скормить меня своим собачкам? Она села, пожалуй, немного успокоенная и даже смущенная. - Может быть, и нет. Но ты игрок, это я знаю точно, и предательство тебе не в новинку. Если ты явился сюда, чтобы покончить с лазутчиком, то можешь не трудиться. Не так я много значу, ты должен был уже это понять. Кроме того, прежде мы с тобой всегда были в неплохих отношениях, верно? - Так было и так есть, - кивнул я. - Тебе беспокоиться не о чем, так что забудь. Интересно только, почему тебе пришло на ум именно это имя? Ну, смотри же, какая жирная наживка! Хватай же, хватай! Мне еще столько нужно узнать! - Почему? Значит, вы с ним все-таки связывались? - Я бы предпочел пока оставить эту тему, - сказал я, рассчитывая зацепиться попрочнее. Наконец-то узнал, что Блейз - "он". - Даже если бы Блейз ко мне обратился, я ответил бы ему то же самое, что и Эрику: я подумаю. - Все-таки Блейз! - повторила Эвелин. И у меня в голове вертелось это имя. Блейз! Ты мне нравишься, Блейз. Не помню уж почему, но нравишься. Не должен бы, и на то есть веские основания. Но ты мне нравишься, это я твердо знаю. Мы некоторое время молчали. Я чувствовал себя совершенно разбитым, но виду не показывал. Мне надлежало выглядеть сильным. Я должен быть сильным. Потом я улыбнулся и сказал: - Замечательная у тебя библиотека. - Спасибо, - ответила она. Затем после некоторой паузы повторила опять: - Блейз… Как ты думаешь, а у него есть шанс? Я пожал плечами: - Кто знает? Уж точно не я. Может быть, есть. А может быть, и нет. Эвелин вдруг изумленно уставилась на меня, полуоткрыв рот. - Уж точно не ты? - переспросила она. - Ты же не намерен попытаться сам, а? Я рассмеялся - затем лишь, чтобы снять напряжение. - Не говори глупостей. Я? Однако своим вопросом она будто задела в самой глубине моей души некую сокровенную струну, которая глухо прогудела: "А почему бы и нет?" И я вдруг испугался. Эвелин же, казалось, испытала облегчение, услышав мой отказ от претензий - неизвестно на что. Улыбнулась и, показывая на встроенный бар слева от меня, сказала: - Я бы выпила немного ирландского. - Я тоже, кстати, - ответил я. Поднялся и налил ей и себе. - Знаешь, - продолжил я, вновь опускаясь в кресло, - а это приятно - вновь вот так посидеть с тобой, хотя бы недолго. Навевает приятные воспоминания. Эвелин улыбнулась в ответ. Она была просто очаровательна. - Да, ты прав. - Она пригубила виски. - Когда ты рядом, я чувствую себя почти как в Амбере. Я чуть не выронил стакан. Амбер!.. Словно молния сверкнула в моем мозгу. А она вдруг заплакала, и мне пришлось утешать ее, обнимая за плечи. - Не плачь, малышка. Ну, не плачь. Когда ты плачешь, мне тоже хочется завыть. Амбер! В этом слове нечто прямо-таки магическое! - Не плачь, - повторил я тихо. - Еще придут хорошие деньки. - Ты правда в это веришь? - Да, - сказал я твердо, - верю! - Ты все-таки сумасшедший, - сказала она. - Наверное, поэтому я тебя всегда любила больше других братьев. Я почти всегда верю любым твоим словам, хоть и знаю, что ты сумасшедший. Она еще поплакала, потом перестала. - Корвин, - сказала она, - если ты все-таки попробуешь… если благодаря какому-нибудь выверту Тени у тебя получится… ты не забудешь свою сестричку Флоримель? - Не забуду, - ответил я, твердо зная, что это ее настоящее имя. - Тебя я не забуду. - Спасибо, Корвин. Я передам Эрику только суть нашего разговора. А про Блейза вообще ничего не скажу. И о своих подозрениях тоже. - Спасибо, Флора. - Но тебе я все равно не верю ни на грош! - добавила она. - Тоже не забывай. - Об этом и говорить нечего. Потом она позвала горничную, и та проводила меня в отведенную мне комнату. Я как-то умудрился даже раздеться, рухнул, в постель, заснул мертвым сном и проспал целых одиннадцать часов. ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утром, когда я проснулся, Флоры дома уже не было. Никакой записки она не оставила. Горничная подала мне завтрак на кухне, а сама отправилась по своим делам. Я не стал расспрашивать ее ни о чем, поскольку она либо действительно ничего не знала, либо не имела права сказать мне хоть что-то из того, что меня интересовало. К тому же она, несомненно, донесла бы о моих расспросах Флоре. Итак, поскольку дом был в полном моем распоряжении, я решил отправиться в библиотеку и там попробовать что-то разузнать. Кроме того, я вообще люблю библиотеки. Я прекрасно чувствую себя в окружении множества книг, в которых столько прекрасных и мудрых слов. Всегда как-то спокойнее, когда что-то отгораживает тебя от Тени. Внезапно откуда ни возьмись появился Доннер или Блицен, а может быть, еще какой-то их братец, и, припадая на лапы, пошел за мной по холлу, нюхая мои следы. Я попробовал расположить собачку к себе, но это было все равно что улыбаться полицейскому, когда тот задерживает тебя на шоссе за превышение скорости. По дороге я заглянул и в другие комнаты - просто комнаты, обычные и совершенно безобидные. Итак, я вошел в библиотеку, где снова уперся взглядом в Африку на гигантском глобусе. Дверь за собой я закрыл, оставив собак в коридоре, и прошелся вдоль полок, разглядывая корешки и читая названия книг. Большая часть из них была по истории, во всяком случае мне так показалось. Много было также книг по искусству - большие, дорогие альбомы. Некоторые я полистал. Самые лучшие мысли приходят в голову, когда думаешь вроде бы о чем-то совсем другом. Флора явно была богата. Если мы родственники, то не должно ли это означать, что и у меня есть кое-какое состояньице? Интересно было бы узнать поточнее, каковы мой социальный статус и профессия, а также - откуда я родом. Кажется, о деньгах я никогда не беспокоился, всегда была масса способов раздобыть их, если я в этом нуждался. Владел ли я таким же большим домом? Я не помнил. Чем же все-таки я занимался раньше? Сидя за столом, я сосредоточенно пытался хоть что-нибудь вспомнить. Нелегко копаться в собственной памяти, как в чужом сундуке. Может быть, именно поэтому я и не мог ничего оттуда выудить. Что твое, то твое. Это как бы часть тебя самого, и совершенно невозможно смотреть со стороны на то, что находится где-то у тебя внутри. В том-то все и дело. Врач? Мысль пришла мне в голову, когда я рассматривал анатомические наброски Леонардо да Винчи. Невольно я начал вспоминать различные стадии хирургических операций и понял, что в прошлом не раз оперировал людей. Нет, не оно. Кое-какой медицинский опыт у меня имелся, но лишь как часть чего-то большего. Практикующим хирургом я не был, это я почему-то знал. Но чем же я тогда занимался? И в какой области? Внезапно мое внимание привлекла сабля. Сидя за столом, я имел возможность обозревать всю комнату и на дальней стене среди прочих вещей заметил старинную кавалерийскую саблю, которую в первый раз почему-то просмотрел. Я подошел к ней и снял с крючка. Оружие было в запущенном состоянии. Мне сразу же захотелось взять точильный брусок и масляную тряпку, чтобы привести клинок в божеский вид. Я явно кое-что понимал в старинном оружии, особенно что касалось клинков. Сабля легко и надежно лежала в руке, придавая уверенность. Я встал в позицию, парировал воображаемый выпад, нанес несколько рубящих ударов… Да, я безусловно знаю, как управляться с такой штукой. Так каково же оно, мое прошлое? Я вновь огляделся вокруг, надеясь еще на какую-нибудь зацепку. Но остальные вещи молчали. Я повесил клинок обратно, вернулся к столу и, усевшись в кресло, решил осмотреть ящики. Начал я со среднего, затем, ящик за ящиком, осмотрел левую тумбу и, наконец, правую. Бумага, конверты, почтовые марки, скрепки, огрызки карандашей, ластики - всякая чепуха. Тогда я вынул из стола все ящики один за другим и, по очереди ставя себе на колени, начал копаться в каждом. Сделать обыск, это была не мимолетная мысль, а опять-таки часть моих прошлых умений. Которые также память подсказывали мне, что надо исследовать и сами тумбы. Изнутри. Вот тут-то и обнаружилось то, что сначала ускользнуло от моего внимания: верхний ящик правой тумбы был не таким глубоким, как остальные. Я заглянул внутрь и увидел что-то вроде небольшой коробки, прикрепленной снизу к крышке стола. Это тоже оказалось выдвижным ящиком, маленьким и запертым на замок. Я поковырялся в замке скрепкой, потом булавкой и уже через минуту вскрыл ящичек с помощью рожка для обуви, который нашел там же, в столе. И обнаружил колоду игральных карт. То, что было изображено на рубашке верхней карты, буквально сразило меня. Весь покрывшись испариной и едва дыша, я так и застыл - у стола на коленях. Это был вставший на дыбы белый единорог на зеленом поле, обращенный вправо. Он был мне до боли знаком, хотя я не мог сказать, где видел его прежде. Открыв колоду, я стал рассматривать карты. Обычная колода в стиле Таро - жезлы, пентакли, кубки и мечи. Но Старшие Козыри были иными. Я поставил на место все ящики, стараясь не защелкнуть замок на секретном. Потом продолжил изучение колоды. Картинки почти как живые: люди на странных картах, похоже, готовы шагнуть ко мне сквозь блестящую оболочку. Сами карты холодные, гладкие и приятные на ощупь. У меня тоже были такие, вспомнил я вдруг. Я принялся раскладывать их на столе. На одной был изображен остроносый смеющийся человечек с коварным и хитрым лицом и целой копной волос соломенного цвета. Костюм был в стиле эпохи Возрождения, сочетание оранжевого, красного и коричневого: длинные штаны в обтяжку и тесно прилегающий расшитый дублет. Я узнал его. Это был Рэндом. Со следующей карты на меня равнодушно смотрел Джулиан. Длинные темные волосы и бесстрастные голубые глаза, полностью закован в белые доспехи - не серебристые и не стальные, а словно покрытые эмалью. Однако я знал, что они чертовски прочные и надежные, несмотря на кажущуюся декоративность и явную изысканность. Именно этого человека я когда-то обыграл в его любимую игру, за что он и запустил в меня стаканом с вином. Я знал его и от всей души ненавидел. Затем возник смуглый и темноглазый Каин, одетый в черный с зеленым отливом атлас. Темная треуголка сдвинута набекрень, длинный зеленый плюмаж спускался ему на спину. Он повернулся в профиль, лихо подбоченясь. Носки его сапожек загибались вверх. На поясе висел украшенный изумрудами кинжал. Этот человек вызывал у меня двойственные чувства. Следующим был Эрик. Красавец, что ни говори. Волосы иссиня-черные, как вороново крыло, борода кудрявая, вечно улыбающийся сочный рот. Обычная кожаная куртка и кожаные штаны, простой плащ и высокие черные сапоги. На широкой красной портупее длинная серебристая сабля, в рукояти которой светится крупный рубин. Капюшон плаща и обшлага куртки тоже отделаны красным. Большие пальцы рук заложены за пояс; руки мощные, крупные. Пара черных перчаток заткнута за ремень справа. Именно он - я был в этом уверен - пытался убить меня, подстроив автокатастрофу. Я смотрел на него с некоторым страхом. Затем возник Бенедикт - высокий, суровый, очень худой, узколицый, но с широкой душой и великим умом. Костюм у него тоже был оранжево-красно-коричневый, и внешне он напоминал то ли пугало с головой-тыквой и клоком соломы вместо волос, то ли главного героя "Легенды Спящей Долины"[4]. У него были тяжелая крепкая нижняя челюсть, карие глаза и каштановы, совершенно прямые волосы. Бенедикт держал под уздцы буланого коня и опирался на копье, украшенное гирляндой цветов. Смеялся он редко. Его я любил. Когда я открыл следующую карту, сердце мое забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Это был я. Я видел себя в зеркало, когда брился, и это был тот самый парень за зеркалом. Зеленые глаза, черные волосы, и одет в черное с серебром, конечно же. На плечах плащ, чуть раздуваемый ветром. Черные высокие сапоги, как у Эрика. Клинок на боку, только потяжелее и не такой длинный, как у него. На руках - перчатки, отливающие чешуйками серебра. Пряжка под горлом в виде серебряной розы. Я, Корвин. А со следующей карты на меня смотрел могучий и властный мужчина. Мы с ним были очень похожи, только челюсть у него была потяжелее, да и сам он был покрупнее меня, зато не так быстр. Силищей он обладал поистине сказочной. Одет в серую с синим парадную мантию, перехваченную в талии широким черным поясом, он стоял и смеялся. На груди - крепкая цепь, а на ней серебряный охотничий рог. Лицо обрамлено короткой бородкой, небольшие усы. В правой руке - кубок вина. Внезапно какие-то добрые чувства проснулись во мне, и тут же в памяти всплыло его имя: Джерард. Потом возник ярко-рыжий, словно в огненной короне, человек, одетого в красные и оранжевые шелка. В правой руке он держал меч, в левой - кубок. В глазах, той же синевы, что у Флоры и Эрика, плясали черти. Подбородок тонковат, но его скрывала борода. Меч украшен золотой филигранью. На правой руке - два массивных перстня, и еще один на левой: соответственно с изумрудом, рубином и сапфиром. Это и был Блейз. А потом возник еще один, похожий на Блейза и на меня. Черты лица - почти как у меня, только помельче, а глаза и волосы, как у Блейза. Безбородый. В зеленом костюме для верховой езды. Он сидел на белом коне, причем конь на карте смотрел вправо. В этом человеке одновременно чувствовались и сила, и слабость; предприимчивость и полная отрешенность от мира. Он и нравился, и не нравился мне, чем-то привлекая и отталкивая. Звали его Бранд. Я вспомнил это, лишь только взглянул на него. Итак, я знал их всех, помнил их сильные и слабые стороны, их победы и поражения. Потому что все это были мои братья. Я добыл из Флориной сигаретницы сигарету и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и стал размышлять о том, что успел вспомнить. Да, это были мои братья - все восемь странных людей, одетых в странные костюмы. Но я понимал, что именно так они и должны быть одеты, равно как и сам я должен носить черное с серебром. Мне вдруг стало смешно: я понял, во что одет, что именно я купил в первом попавшемся магазинчике, когда сбежал из "Гринвуда". На мне были черные брюки, а все три купленные мною рубашки были серебристо-серого цвета. Куртка тоже была черной. Я опять взял карты в руки. И передо мной появилась Флора в платье цвета морской волны, в том самом, в каком вспомнилась мне накануне. Следующая картинка изображала черноволосую девушку с голубыми глазами - как у Флоры. Ее длинные волосы свисали ниже пояса, она была в черном платье, на талии - серебряный поясок. Мои глаза вдруг наполнились слезами, сам не знаю почему. Имя ее было Дейдра. Потом последовала Фиона; волосы в точности как у Блейза или Бранда, а глаза мои. Кожа жемчужно-белая. И сразу же во мне вспыхнула ненависть. Я быстро перевернул следующую карту, и там была Ллевелла с зеленоватыми нефритовыми волосами и глазами, в мерцающем серо-зеленом платье, перетянутом лиловым поясом. Выглядела она какой-то мокрой и печальной. Почему-то я был уверен, что она совсем иная, чем мы, но тоже моя сестра. Я ощутил вдруг ужасную тоску, оторванность ото всех этих людей. С другой стороны, мне явственно казалось, что они где-то рядом. Карты были очень холодными, кончики пальцев у меня совсем заледенели. Я положил карты на стол, впрочем, не очень охотно. Мне почему-то не хотелось выпускать их из рук. Но рассматривать в колоде больше было нечего. Остальные карты оказались обычными. И еще я чувствовал - снова не в силах понять, откуда взялось это ощущение, - что нескольких карт тут не хватает. Но я в жизни не ответил бы на вопрос, каких именно Козырей. И что на них изображено. От этого мне почему-то стало совсем грустно. Я снова закурил и задумался. | 
