- Вы посылаете ей деньги? - Естественно. Деньги никогда для Жерара ничего не значили. Он давал мне столько, сколько мне было необходимо, не требуя отчета. Она допила рюмку и поднесла к губам платок. - Вы разрешите мне осмотреть квартиру? - Я вас проведу. Она поднялась с кушетки и, осторожно ступая, направилась к двери. Всюду чувствовалось богатство, положение в свете, завоеванное еще в прошлом веке, строгость. Квартира занимала весь этаж, и г-жа Сабен-Левек, которая все еще неуверенно держалась на ногах, начала с осмотра своей половины. За будуаром оказалась еще одна очень большая комната, стены которой также были затянуты голубым шелком. Судя по всему, это был любимый цвет хозяйки. Постель была не застелена, но г-жа Сабен-Левек не испытывала неловкости от того, что могло предстать нескромному взгляду. Белая мебель. Початая бутылка коньяка на комоде. - Как вас зовут? - спросил Мегрэ. - Натали. Наверняка, чтобы я помнила о своем русском происхождении. Ванная комната - и стены и пол - была из серо-голубого мрамора, здесь, как и в комнате, царил беспорядок. Затем шла комната со шкафами по стенам, потом комната, которую можно было бы назвать маленькой гостиной - назначение у нее было такое же, как у будуара. - Если я не обедаю в столовой, то ем здесь. Она сохраняла безразличие гида, ведущего экскурсию в каком-нибудь музее. - Теперь мы входим в помещения слуг. Сначала большая комната с застекленными шкафами, заставленными столовым серебром, потом маленькая белая столовая и, наконец, кухня со старинной плитой и медными кастрюлями. Здесь хозяйничала немолодая женщина. - Мари Жалон. Она работала тут еще при моем свекре. - Когда он умер? - Десять лет назад. - Значит, вы успели застать его? - Мы прожили вместе пять лет. - Вы ладили друг с другом? - Я была ему совершенно безразлична. В ту пору я обедала в столовой и могла бы сосчитать, сколько раз он заговорил со мной. - Какие отношения были у него с сыном? - В девять часов Жерар спускался в контору. У него был там свой кабинет. Не знаю, чем имение он занимался. - Случалось тогда, что он пропадал? - Да, на два-три дня. - Отец ничего ему не говорил? - Он делал вид, что не замечает этого. Перед Мегрэ открывался целый мир, обветшалый и замкнутый на самом себе. Наверное, в прошлом веке или в начале XX здесь устраивались приемы, в гостиных давались балы. Их было две - вторая почти такая же большая, как первая. Стены повсюду были отделаны потемневшими резными панелями. Повсюду были также картины отошедшей в прошлое эпохи: портреты мужчин с бакенбардами, в высоких воротниках, жестко подпирающих подбородки. Казалось, что жизнь на секунду остановила здесь свое течение. - Теперь мы входим на половину мужа. Кабинет с уходящими к потолку книгами в переплетах. Скамеечка из орехового дерева, чтобы можно было добраться до верхних полок. Наискосок от окна письменный стол с моделью подводной лодки и письменными принадлежностями из темной меди. Все в полном порядке. Ничто не говорило о присутствии здесь живого человека. - Вечера он проводит здесь? - Если находится дома. - Я здесь вижу телевизор. - У меня тоже есть телевизор, но я его никогда не смотрю. - Вам случалось проводить вечера в этой комнате? - Первое время после свадьбы. Ей стоило определенного труда выговаривать слова, она роняла их, как будто они не имели значения. Уголки губ у нее снова опустились, и это придавало лицу страдальческое выражение. - Его комната. Мегрэ успел убедиться, что ящики письменного стола были заперты на ключ. Что могло в них храниться? Во всей квартире были очень высокие потолки, окна, с задернутыми малиновыми бархатными шторами, тоже очень высокие. Стены комнаты, отделанные панелями, но не деревянными, а из желтой меди. Двуспальная кровать. Кресла со слегка продавленными сиденьями. - Спали вы здесь? - Иногда, первые три месяца. Уж не ненависть ли сквозила в ее голосе, в выражении лица? Осмотр продолжался по-прежнему как в музее. - Его ванная комната… Здесь все так и оставалось на своих местах: зубная щетка, бритва, щетка для волос и расческа. - Он ничего с собой не брал? - Насколько мне известно, нет. Гардеробная, как на половине Натали, потом гимнастический зал. - Он им пользовался? - Редко. Он погрузнел: толстым его назвать было нельзя, а вот полноватым… Она толкнула следующую дверь. - Библиотека. Тысячи книг, старых и новых, современных, однако, сравнительно мало. - Он много читал? - Я не интересовалась, что он делает вечерами. Эта лестница ведет прямо в контору - мы с вами прошли над вестибюлем. Я вам еще нужна? - Возможно, мне еще надо будет встретиться с вами. Если это случится, я позвоню. Ее вновь влекла к себе бутылка коньяка. - Вы, наверное, спуститесь теперь в нотариальную контору? - Мне действительно хотелось бы поговорить с господином Лёкюрёром. Простите, что побеспокоил вас. Г-жа Сабен-Левек удалилась: в общем-то выглядела она жалко, но одновременно вызывала раздражение. Мегрэ начал спускаться по лестнице. Наконец-то он мог раскурить свою трубку - курить ему хотелось еще в квартире. Он оказался в просторной комнате, где полдюжины машинисток яростно стучали по клавишам и с удивлением подняли на него глаза. - Я хотел бы видеть господина Лёкюрёра. Сотни зеленых папок на стеллажах, как обычно в учреждениях и в большинстве нотариальных контор. Невысокая брюнетка провела его через комнату, где стоял только длинный стол и огромный сейф устаревшей конструкции. - Сюда, пожалуйста. Другая комната, где человек неопределенного возраста в полном одиночестве склонился над чем-то. Он безразлично взглянул на Мегрэ, который проследовал в соседнюю комнату, где трудились пятеро служащих. - У господина Лёкюрёра никого? - Кажется. - Вас не затруднит узнать у него по телефону, может ли он принять комиссара Мегрэ? Им пришлось немного подождать, стоя перед обитой дверью, прежде чем она распахнулась. - Входите, пожалуйста. Вы мне не помешаете. Лёкюрёр был моложе, чем представлял его себе комиссар, узнав, что он работал еще при покойном старом нотариусе. Ему, наверное, не было еще и пятидесяти. Это был брюнет с маленькими усиками в темно-сером, почти черном костюме. - Прошу садиться. Снова резные деревянные панели на стенах. У основателя конторы была неудержимая склонность украшать стены резными панелями темного дерева. - Думаю, вас побеспокоила госпожа Сабен-Левек? Мебель здесь была из красного дерева в стиле ампир. - Думаю, что именно вы заменяете своего патрона во время его отлучек? - Я занимаюсь этим как старший клерк. Однако есть документы, подписывать которые я не имею права, что приводит к определенным затруднениям. Г-н Лёкюрёр был человеком спокойным: благовоспитанность, отличавшая его, бывает присуща людям, которым приходится общаться с представителями высшего света. Угодливостью это не назовешь, но в его манере держаться сквозила известная почтительность. - Он ставил вас в известность в случае подобных исчезновений? - Нет. Это не сообщалось заранее. Я, конечно, не в курсе его личной жизни. Мне приходилось обходиться собственными предположениями. Он часто выходил вечерами, почти каждый вечер, по правде говоря. - Минутку. Он активно участвовал в делах конторы? - Большую часть дня он проводил у себя в кабинете и лично принимал большинство клиентов. Он не производил впечатления занятого человека, и тем не менее дел у него было больше, чем у меня. Особенно в том, что касается управления состояниями, продажей или покупкой замков и владений. Чутье у него было невероятное, и я не мог бы заменить его. - Его кабинет рядом с вашим? Лёкюрёр встал открыть дверь. - Вот он. Обстановка, как видите, того же стиля, но здесь на три кресла больше. Полный порядок. Ни пылинки. Окна кабинета выходили на бульвар Сен-Жермен, и сюда доносился монотонный шум уличного движения. Мужчины вернулись на свои места. - Кажется, обычно эти отлучки не длились больше двух-трех дней… - В последнее время он исчезал, случалось, и на неделю. - Ваш патрон держал с вами связь? - Он почти всегда звонил мне узнать, не случилось ли чего-нибудь требующего его присутствия. - Вы знаете, откуда он звонил? - Нет. - И вам неизвестно, было ли у него в городе какое-нибудь пристанище? - Я думал о такой возможности. Он не носил с собой много денег и почти все оплачивал чеками. Прежде чем попасть в бухгалтерию, корешки чеков проходили через мои руки. - Г-н Лёкюрёр нахмурился и замолчал. - Не знаю, вправе ли я касаться подобного рода вопросов. Я приучен к святости профессиональной тайны. - Но не в том случае, если произошло, например, убийство. - Вы серьезно об этом думаете? - Кажется, об этом думает его жена. Г-н Лёкюрёр пожал плечами, давая понять, что мысли г-жи Сабен-Левек не имеют особого значения. - Признаюсь, я тоже думал об этом. Впервые его отсутствие длится так долго и он не звонит мне. Неделю назад у него должна была состояться здесь встреча с одним из самых наших влиятельных клиентов, одним из самых крупных, если не самым крупным землевладельцем Франции. Он знал о ней. Несмотря на свою рассеянную манеру держаться и легкомысленный вид, он никогда ничего не забывал и в делах профессиональных был скорее въедлив. - Что вы предприняли? - Я перенес встречу на более поздний срок, сославшись на то, что патрон находится в отъезде. - Почему, несмотря на свои подозрения, вы не обратились в полицию? - Это должна была сделать его жена, а не я. - Она, судя по всему, никогда не появляется в конторе? - Совершенно верно. Было время, она приходила сюда раз-другой, но не задерживалась. - Ее встречали не слишком радушно? - Здесь не были готовы к этому. Даже ее собственный муж. - Почему? Он снова умолк, придя в еще большее замешательство, чем прошлый раз. - Простите, господин комиссар, но вы ставите меня в затруднительное положение. Меня не касаются взаимоотношения моего патрона с его женой. - Даже если было совершено убийство? - Это, естественно, все изменило бы. Мы здесь обожаем господина Жерара. Я зову его так, поскольку знал его еще тогда, когда он только закончил университет. Его ценит весь персонал. Никто не позволяет себе обсуждать его личную жизнь. - Насколько я понимаю, это не распространяется на его жену. - Она вроде как чужеродный элемент в семье. Я не утверждаю, что она психопатка. Но это как нарывающая заноза. - Потому что пьет? - И поэтому тоже. - Ваш патрон был с ней несчастлив? - Он никогда не жаловался. Он мало-помалу стал вести свою собственную жизнь. - Вы только что говорили о корешках чеков, которые проходят через ваши руки. Думаю, что он выписывал их на имя женщин, с которыми проводил большее или меньшее количество дней. - Я тоже так думаю, но доказательств у меня нет. Эти чеки выписывались на предъявителя, а не на какое-нибудь конкретное лицо. Чеки были и на пять тысяч франков, и на двадцать… - Сумма каждый месяц была одной и той же? - Нет. Именно потому я и думаю, что пристанища у него не было. Теперь они молча смотрели друг на друга. В конце концов старший клерк вздохнул: - Кое-кто из персонала видел, как он входил в ночные кабаре. Почти всегда в этих случаях он исчезал - ненадолго или надолго. - Вы ведь думаете, что с ним случилось несчастье? - Боюсь, что да. А вы, господин комиссар? - По тому немногому, что я пока знаю, - тоже… Случалось ли, что ему в контору звонили женщины? Наверное все переговоры идут через коммутатор? - Я, конечно, разговаривал с телефонисткой. Нет и намека на звонки подобного рода. - Следовательно, можно предположить, что во время своих исчезновений он пользовался вымышленным именем. - Есть одна деталь, которую я должен, наверное, сообщить вам. Волноваться я начал еще недели две назад. Я позвонил госпоже Сабен-Левек, чтобы сказать ей об этом, и посоветовал связаться с полицией. - Что она ответила? - Что еще нечего волноваться и она сделает это, когда сочтет нужным. - Она не попросила вас подняться и не спустилась сама, чтобы поговорить с вами? - Нет. - Пока у меня нет больше к вам вопросов. Если что-нибудь появится, не сочтите за труд позвонить в уголовную полицию. Давайте тем не менее уточним. Слуги со второго этажа разделяют чувства служащих конторы к госпоже Сабен-Левек? - Да. Особенно кухарка. Мари Жалон работает в доме уже сорок лет, она знала господина Жерара еще ребенком и буквально ненавидит ее. - А остальные? - Терпят ее присутствие, не больше. Кроме горничной Клер Марель: она предана хозяйке и раздевает ее перед тем, как уложить в постель, когда та валяется на полу. - Благодарю вас. - Вы собираетесь начать следствие? - Козырей у меня для этого маловато. Буду держать вас в курсе дела. Мегрэ вышел из конторы и около станции метро Сольферино решил заглянуть в кафе. Коньяк он заказывать не стал - комиссар возненавидел его надолго, а ограничился большой кружкой очень холодного пива. - Есть у вас телефонные жетоны? Он прикрыл за собой дверь кабины и принялся искать номер телефона мэтра Бернара д'Аржана, у которого, по словам Натали, она работала до замужества. В телефонной книге его не значилось. Мегрэ допил свое пиво и, остановив такси, назвал шоферу адрес на у яйце Риволи. - Подождите меня. Я недолго. Мегрэ зашел в привратницкую, которая была похожа на небольшую гостиную. Привратником оказался седовласый мужчина. - Будьте добры, мэтр д'Аржан?.. - Он уж лет десять, как умер. - Вы уже работали здесь тогда? - Я тут уже тридцать лет. - Кто занял его контору? - Это больше не адвокатская контора, а бюро архитектора господина Мажа. - Из старого персонала там кто-нибудь остался? - У мэтра д'Аржана была только старенькая секретарша, она ушла на пенсию и вернулась в родные места. - Вы не знали такую мадемуазель Фрасье? - Хорошенькая брюнетка, она была все время чем-то возбуждена? Она работала у мэтра д'Аржана лет двадцать тому назад. Работа ей не нравилась, и она пробыла в конторе не больше года. Не знаю, что с ней сталось. Хмурясь, Мегрэ снова уселся в такси. Разумеется, следствие только начиналось, но начиналось оно не лучшим образом: зацепиться было не за что. Кроме того, надо было соблюдать тайну, так как нотариус мог прекрасным образом объявиться не сегодня завтра. Солнце скрылось за домами. Похолодало, и Мегрэ пожалел, что оставил демисезонный плащ в кабинете. Он остановил такси на углу набережной Орфевр и бульвара дю Палэ: ему снова захотелось пива. То и дело он возвращался мыслями к Натали, этой странной г-же Сабен-Левек: интуиция подсказывала комиссару, что знает она намного больше, чем сообщила ему. Он вернулся к себе в кабинет, к своим трубкам, набил одну из них, подошел к двери в инспекторскую. Лапуэнт печатал на машинке. Жанвье уставился в окно. Люкас был занят телефонным разговором. - Жанвье, Лапуэнт. Зайдите оба ко мне. Жанвье тоже понемногу начинал стареть и обзаводиться брюшком. - Ты свободен, Жанвье? - В настоящий момент ничего важного. Я разделался с юным похитителем машин… - Хватит пороху провести ночь на улице? - Почему бы и нет? - Как только сможешь, отправишься на бульвар Сен-Жермен и будешь наблюдать за домом 207-а. Если женщина, описание которой я тебе дам, выйдет оттуда, пойдешь за ней. Тебе стоит иметь в своем распоряжении машину. | 
