Страховой агент вынул из кармана револьвер и протянул его комиссару. В барабане все шесть патронов были на месте, а ствол был холодным. - Откуда вы пришли? - Оттуда… - Что значит - оттуда? - Не бойся, Эмиль!.. Тебе не сделают ничего плохого!.. - вмешалась мадам Мишоннэ. - Ну, знаете, это уж слишком… Мой шурин, а он - мировой судья в Каркассоне… - Один момент, мадам. Я разговариваю не с вами, а с вашим мужем… Вы возвратились из Арэнвиля… Что вы там делали?.. - Из Арэнвиля?.. Я?.. Его била дрожь. Он тщетно пытался скрыть растерянность. Но удивление его казалось искренним. - Клянусь вам, я возвратился оттуда, от дома "Трех вдов"… Мне хотелось понаблюдать за ними самому, потому что… - Так вы не были на поле?.. Разве вы ничего не слышали? - Это был выстрел?.. Кого-нибудь убили?.. Кончики усов у него висели. Он глядел на жену, как смотрит на мать ребенок в минуту грозящей ему опасности. - Клянусь вам, комиссар, я вам клянусь… Он топнул ногой, из его глаз скатились две слезы. - Подумать только! - воскликнул страховой агент. - У меня украли машину! В нее подложили труп! И еще отказывались вернуть эту машину, а ведь я работал пятнадцать лет, чтобы сэкономить деньги на ее покупку!.. И вдобавок ко всему теперь меня хотят обвинить в… - Замолчи, Эмиль!.. Я сама ему все расскажу!.. Но Мегрэ не дал ей этого сделать. - Другое оружие есть в доме? - Только этот револьвер. Мы его купили, когда построили виллу… Он заряжен еще хозяином оружейного магазина… - Зачем вы ходили к дому "Трех вдов"? - Я боялся, как бы у меня снова не украли машину… Я хотел сам провести расследование… Я прошел в парк, точнее, забрался на стену… - Вы их видели? - Кого?.. Обоих Андерсенов?.. Конечно!.. Они были там, в гостиной… Вот уже целый час, как они ссорятся… - Вы ушли оттуда, когда услышали выстрел? - Да… Но я сомневался, что это был выстрел… Мне лишь показалось… Я испугался… - А больше вы никого не заметили? - Никого… Мегрэ направился к двери. Открыв ее, он увидел приближавшегося к порогу виллы мосье Оскара. - Меня направил ваш коллега, комиссар, чтобы сообщить, что женщина скончалась… Я послал механика в Арпажон за жандармами… Он доставит и врача… Вы позволите мне уйти?.. Я не могу оставить гараж без присмотра… В Арэнвиле фары машины освещали гостиницу, а вокруг нее суетились тени людей. Глава 4
Затворница
Мегрэ, низко наклонившись, медленно шел по полю и внимательно осматривал землю. Уже начинали пробиваться светло-зеленые побеги будущего урожая. Стояло солнечное утро, и воздух, казалось, содрогался от громкого пения невидимых птиц. Люка остался у входа в гостиницу ждать приезда представителя прокуратуры и охранять машину мадам Гольдберг. А сама жена ювелира из Анвера теперь покоилась в гостинице на железной кровати. Ее тело накрыли простыней. Осмотр трупа был произведен врачом ночью… Начинался прекрасный апрельский день. На поле, где несколько часов назад Мегрэ, ослепленный светом фар, безуспешно пытался настичь убийцу и которое он тщательно осматривал сейчас, два крестьянина грузили на телегу свеклу. Она была сложена в кучу на земле, а рядом с ней мирно стояли лошади. Вдоль шоссе зеленели деревья, выстроившись в два ряда, неподалеку ярко сверкали на солнце красные бензоколонки. Угрюмо куря трубку, комиссар медленно продвигался вперед. Вид у него был расстроенный. Следы, обнаруженные им в поле, свидетельствовали, что в мадам Гольдберг стреляли из карабина, так как убийца в момент выстрела находился на расстоянии более тридцати метров от гостиницы. Мегрэ едва различал отпечатки обуви среднего размера. Они шли полукругом и вели к перекрестку "Трех вдов", располагаясь на одинаковом расстоянии от дома Андерсена, от виллы Мишоннэ и гаража. Короче говоря, следы никуда не приводили! Когда Мегрэ, крепко сжимая зубами трубку, вернулся на дорогу, ему казалось, что ничего важного он так и не обнаружил. Мосье Оскар стоял у порога своего дома, засунув руки в карманы чересчур широких брюк, и смотрел на комиссара с глуповатым выражением на вульгарном лице. - Уже встали, комиссар?.. - крикнул он через дорогу. В этот момент рядом с Мегрэ остановилась машина, за рулем которой сидел Андерсен. На нем были перчатки, мягкая шляпа, во рту - незажженная сигарета. Датчанин снял шляпу. - К вам можно обратиться, комиссар? Опустив стекло дверцы, он объяснил с присущей ему корректностью: - Я искал вас, чтобы попросить разрешения отправиться в Париж… Мне необходимо там быть… Ведь сегодня - пятнадцатое апреля… А по этим дням у "Дюма и сына" мне выплачивают деньги за работу… И я сегодня же должен оплатить счета… Он едва заметно улыбнулся, словно извиняясь за такую пустяковую просьбу. - Все это мелочи, но, как видите, без них нельзя обойтись… Мне очень нужны деньги… Он на минуту снял черный монокль, чтобы получше вставить его в глазницу, и Мегрэ отвернулся: ему был неприятен вид искусственного глаза Карла. - А сестра остается?.. - Я как раз собирался вам о ней сказать… Для вас не составит труда приглядеть за домом?.. Три машины темного цвета поднимались по дороге, ведущей из Арпажона, и свернули налево к Арэнвилю. - Кто это сюда направляется?.. - Прокурор… Мадам Гольдберг была убита, сегодня ночью, когда выходила у гостиницы из машины. Мегрэ следил за его реакцией. По другую сторону шоссе мосье Оскар лениво прогуливался взад и вперед возле своего гаража. - Убита!.. - повторил Карл. Когда он снова обрел дар речи, в голосе его чувствовалась нервозность: - Послушайте, комиссар!.. Мне действительно надо ехать в Париж… Без денег я не могу оплатить счета… Но как только вернусь, я помогу вам найти виновного… Вы позволите мне это сделать?.. Конкретно я никого не подозреваю… Но у меня такое предчувствие… Как бы это сказать?.. Я догадываюсь о кое-каких кознях… Грузовик, возвращавшийся из Парижа, засигналил, чтобы ему освободили путь, и датчанин съехал на машине к самому краю обочины. - Вы можете ехать! - разрешил ему Мегрэ. Обрадованный Карл помахал комиссару рукой, закурил сигарету и тронулся с места. Его старый "рено" спустился с обочины вниз, а затем снова взобрался на шоссе. Три автомобиля остановились у въезда в Арэнвиль, и рядом с ними сразу же засуетились люди. - Не желаете что-нибудь выпить? Мегрэ нахмурился, взглянув на улыбающегося владельца гаража, который так упорно пытался зазвать его к себе. Набивая трубку табаком, комиссар направился к дому "Трех вдов", скрывающемуся за деревьями. Громко пели птицы. Мегрэ прошел мимо виллы Мишоннэ. Окна ее были открыты. В спальне на втором этаже он заметил мадам Мишоннэ в чепчике, которая выбивала коврик. Небритый и непричесанный страховой агент находился в комнате первого этажа. Мишоннэ угрюмо и задумчиво глядел на дорогу. Во рту у него была пенковая трубка с мундштуком из вишневого дерева. Когда комиссар проходил мимо, страховой агент принялся выбивать из трубки табак, делая вид, что не замечает полицейского. Через несколько минут Мегрэ уже звонил в решетчатые ворота парка. Он ждал минут десять, но никто не вышел из дома. Оттуда не доносилось ни звука, и только вокруг на деревьях весело щебетали птицы. Наконец, недоуменно пожав плечами, комиссар осмотрел замок решетки, вынул из кармана отмычку и открыл ею ворота. Чтобы добраться до гостиной, ему пришлось, как и в прошлый раз, обойти здание кругом. Что-то недовольно бурча себе под нос, Мегрэ постучал в дверь, и снова никто не откликнулся. Тогда он нахмурился и с решительным видом вошел в гостиную. В глаза ему бросился граммофон с пластинкой. Зачем он завел его? Наверное, он и сам не смог бы этого объяснить. Иголка скрипнула. Аргентинский оркестр заиграл танго, и комиссар направился к лестнице. На втором этаже дверь в комнату Андерсена была распахнута. На полу рядом с гардеробом Мегрэ заметил пару мужских ботинок, которую, похоже, недавно чистили - щетка и гуталин еще находились рядом, а на полу валялись куски свежей грязи. У комиссара при себе были перенесенные на бумагу отпечатки следов, обнаруженных в поле. Он сличил их с подошвами этих ботинок. Сходство оказалось абсолютным. Но Мегрэ на это не прореагировал. Казалось, подобное открытие его совсем не радовало. Он продолжал курить, и лицо комиссара оставалось мрачным. Вдруг послышался голос женщины. - Это ты?.. Он не решался ответить, так как не видел, кто говорит. Голос донесся из комнаты Эльзы, а дверь туда была закрыта. - Это я… - наконец откликнулся Мегрэ, стараясь произнести эти слова как можно более неразборчиво. Последовало довольно длительное молчание. Потом за дверью испуганно спросили: - Кто там?.. Попытка сойти за другого явно не удалась. - Это комиссар, я уже приходил к вам вчера… Мне хотелось бы немного побеседовать с вами, мадемуазель… Вновь наступило молчание. Мегрэ пытался угадать, что происходило в комнате, дверь которой освещал лишь тонкий луч солнца. - Я слушаю вас… - произнесла она наконец. - Будьте любезны открыть мне дверь… Если вы не одеты, я могу подождать… Опять последовало раздражающее Мегрэ молчание, потом раздался приглушенный смешок. - Я не могу выполнить вашу просьбу, комиссар. - Почему? - Потому что меня заперли… И вы можете говорить со мной только через дверь… - Кто же вас запер? - Мой брат Карл… Я сама его прошу об этом каждый раз, когда он уезжает из дома, я очень боюсь бродяг… Мегрэ молча вынул отмычку из кармана и бесшумно вставил ее в замочную скважину. При этом у него слегка перехватило дыхание. Не из-за того ли, что в голову пришли какие-то неясные мысли? Когда замок щелкнул, он открыл дверь не сразу, а счел нужным предупредить: - Я сейчас войду, мадемуазель… Мегрэ испытал странное чувство: только что он находился в полутемном коридоре с блеклыми стенами - и вдруг очутился в комнате, залитой ярким светом. Хотя жалюзи были опущены, сквозь их планки пробивались широкие солнечные лучи. Комната казалась мозаикой, составленной из теней и света. Стены, предметы, лицо самой Эльзы - все было в светлых полосах. Необычными представлялись и пьянящий аромат духов, исходивший от молодой женщины, и присутствие в комнате каких-то неясных вещей: шелкового белья, брошенного на кресло, восточной сигареты, дымящейся в фарфоровой пепельнице, которая стояла на круглом лакированном столике. Да и сама Эльза, лежавшая в пеньюаре на черном бархатном диване, выглядела довольно странно. Она смотрела на вошедшего Мегрэ широко раскрытыми глазами, полными веселого изумления и испуга. - Зачем вы это сделали? - Мне хотелось с вами поговорить. Прошу прощения, если помешал вам… Она рассмеялась, как маленький ребенок. Одно плечо у нее оголилось, и она тут же прикрыла его пеньюаром. Эльза продолжала лежать на диване, залитом, как и все вокруг, яркими солнечными полосами. - Вы же сама видите… Я ничем не занималась… Я просто отдыхала… - Почему вы не поехали с братом в Париж? - Он не захотел взять меня с собой. Карл считает, что женщины не должны присутствовать на деловых переговорах… - Вы постоянно находитесь в доме? - Почему же! Я иногда прогуливаюсь в парке… - И все? - Но он же большой, целых три гектара… Разве этого не достаточно, чтобы размять ноги?.. Да садитесь же, комиссар. Забавно, что вы пришли ко мне тайком… - Что вы хотите этим сказать? - Что брат будет очень удивлен, когда вернется… Его я боюсь больше матери… Он похож: на ревнивого любовника!.. Постоянно следит за мной и, представьте себе, воспринимает эту роль всерьез… - А я думал, вы попросили его запереть вас в комнате, потому что боитесь бандитов… - Да, это верно… Я так привыкла к одиночеству, что уже стала бояться людей… Мегрэ уселся в глубокое кресло и положил шляпу прямо на ковер. Каждый раз, когда Эльза бросала на него взгляд, он смущенно отворачивался. Накануне она показалась комиссару какой-то загадочной. Тогда в полутьме он видел Эльзу величественной, похожей на некую героиню экрана, да и беседа между ними носила оттенок театральности. Теперь же он старался понять молодую женщину чисто по-человечески, но чувствовал себя очень неловко к этой довольно интимной атмосфере. Ситуация действительно была двусмысленной: в комнате, насквозь пронизанной запахом духов, на диване лежала в легком пеньюаре юная особа, а рядом, положив шляпу на пол, развалился в кресле уже немолодой Мегрэ с чуть раскрасневшимся лицом. Разве не напоминала эта сцена известную картину "Парижская жизнь"? Окончательно сконфуженный, комиссар сунул трубку в карман, забыв выбить из нее пепел. - Вам, наверное, здесь скучно? - Нет… Пожалуй, да… Не знаю, что и ответить… А сигарету вы не желаете?.. Она указала на коробку турецких сигарет, стоивших, судя по наклейке, более двадцати франков. Мегрэ тут же вспомнил, что брат и сестра жили всего лишь на две тысячи франков в месяц и что Карл после каждой получки был вынужден оплачивать аренду дома и продукты. - Вы много курите? - Одну-две пачки в день… Эльза протянула ему дорогую зажигалку и вздохнула, выпятив высокую грудь. Комиссар не спешил, однако, строго судить о ней. В высшем обществе ему встречались живущие в роскоши иностранки, которых рядовой обыватель мог бы принять за женщин легкого поведения. - Брат выходил вчера из дома? - Разве он выходил?.. Я этого не заметила… - А вечером между вами не было ссоры?.. Она улыбнулась, и Мегрэ увидел, что у нее великолепные зубы. - Кто вам об этом сказал?.. Он сам?.. Да, мы иногда ссоримся, но очень мило… Вот вчера, например, я упрекнула его за то, что он вас плохо принял… Он такой дикарь!.. А когда он был ребенком… - Вы жили в то время в Дании?.. - Да, в большом замке на берегу Балтики. Замок был весь белый, а вокруг унылая местность - даже трава и деревья имели сероватый оттенок… Вы бывали в нашей стране?.. Природа там довольно мрачная!.. Но есть и красивые места… В ее глазах появилось что-то, похожее на ностальгию. Приятные воспоминания нахлынули на Эльзу, и она потянулась всем телом. - Мы были богаты… Но родители, как и большинство протестантов, воспитывали нас очень строго… Я равнодушна к религии… А Карл еще верит… Чуть меньше отца, который потерял все свое состояние из-за чрезмерной совестливости… Мы с Карлом уехали из Дании… - Три года назад? - Да… Представьте себе, брата ожидал пост высокого сановника при королевском дворе… А теперь он вынужден зарабатывать себе на жизнь, рисуя эти отвратительные ткани… В Париже в отелях второго и далее третьего разряда, где нам пришлось жить, он чувствовал себя ужасно несчастным… А там, в Дании, у него был тот же наставник, что и у наследного принца… Но Карл предпочел похоронить себя здесь… - А заодно похоронить и вас. - Да… Но я уже ко всему привыкла… В замке родителей я ведь тоже была затворницей… Туда не пускали детей низкого сословия, нам запрещали с ними дружить… Лицо Эльзы внезапно приняло озабоченное выражение. - Вы думаете, - спросила она, - что Карл действительно стал каким-то… Как бы это выразиться?.. Чудным… И она наклонилась к комиссару, словно вынуждая его поторопиться с ответом. - Вы боитесь брата?.. - удивился Мегрэ. - Я этого не говорила!.. Такого я утверждать не могла! Извините меня… Это вы вынудили меня признаться… Не знаю, почему я вам так доверяю… Поэтому… - Его поведение вам иногда кажется странным? Она устало пожала плечами, положила ногу на ногу, затем вытянула их и встала с дивана, оголив на миг часть тела под пеньюаром. - Что вам на это ответить?.. Сама не знаю… С тех пор, как случилась эта история с машинами… Но зачем же ему убивать человека, которого он не знал?.. - Вы действительно никогда не были знакомы с Исааком Гольдбергом? - Да… Кажется, я его не знала. - Вы бывали с братом в Анвере?.. - Мы останавливались там на одну ночь три года назад, когда приехали из Копенгагена… Ну нет! Брат не способен на такое… Если он и ведет себя несколько странно, то это скорее из-за травмы, полученной в результате авиакатастрофы, а не потому, что мы разорились… Он был красивым ребенком… Да и сейчас выглядит красивым, даже с моноклем… Но уже по-своему, правда? Вы можете себе представить, что он целует какую-нибудь женщину без этого куска черного стекла?.. И потом, этот неподвижный искусственный глаз, вставленный в пустую красноватую глазницу… Она передернула плечами от отвращения. | 
