- Да, и вышли на пляж, почти напротив шхуны. Там у дюн есть… - Развалины часовни! - Вы уже знаете? - Часовня Нотр-Дам-де-Дюн… - Так вот, Большого Луи там и накрыли! Он забрался туда и наблюдал за спасательными работами. Когда я появился, он умолял жандармов не уводить его сразу, оставить на пляже, пока не закончится со шхуной… Я разрешил… Он там в наручниках… Отдает распоряжения, боится, как бы его судно не погибло. Хотите взглянуть на него? - Не знаю… Может быть, чуть позже… Ведь его ждали те двое: супруги Гранмэзон продолжали сидеть в машине. - Вы считаете, что мы в конце концов узнаем правду? И поскольку Мегрэ не отвечал, Люка добавил: - Лично я начинаю думать, что нет! Все лгут, а те, что не лгут, молчат, хотя и знают кое-что. Можно подумать, что весь городок виновен в смерти Жориса… Но комиссар только пожал плечами и, буркнув: "До скорого", вернулся к машине. К великому удивлению шофера, он коротко приказал: - Домой! Как будто речь шла о его собственном доме, где хозяином был он. - Домой - в Кан? По правде говоря, об этом он еще не думал, но слова шофера навели его на мысль. - Да, в Кан! Господин Гранмэзон насупился. Что касается его супруги, то она, казалось, безучастно, без всякого сопротивления плыла по течению. По пути от городских ворот до улицы Дюфур человек пятьдесят поздоровались с четой Гранмэзон, сняв шляпу. По-видимому, все узнавали машину мэра. Здоровались почтительно. Судовладелец походил на вельможу, объезжающего свою вотчину. - Простая формальность! - процедил Мегрэ, когда машина наконец остановилась. - Простите, что привез вас сюда. Но как я уже говорил вам, необходимо, чтобы сегодня вечером все было закончено… По обеим сторонам тихой улицы стояли частные особняки, какие можно увидеть теперь только в провинции. Перед домом из почерневшего камня возвышалась башня. На решетке перед входом надпись на медной дощечке возвещала: "Англо-Нормандская навигационная компания". Во дворе надпись со стрелкой: "Контора". Еще дощечка, еще стрелка: "Касса" и уведомление: "Контора открыта с 9 до 16 часов". Было немногим более полудня. Дорога до Кана заняла всего десять минут. В этот час большинство служащих ушло на обед, но некоторые из них еще сидели за своими столами. В комнатах конторы царил полумрак и торжественная обстановка: толстые ковры, мебель в стиле Луи-Филиппа. - Мадам, прошу вас подняться к себе. Через некоторое время, быть может, я попрошу вас уделить мне несколько минут. Первый этаж был целиком занят под помещения компании. В просторном вестибюле по обеим сторонам стояли светильники из кованого железа. Мраморная лестница вела на второй этаж, где располагались супруги Гранмэзон. Мэр Вистреама, злобно насупившись, ждал распоряжения Мегрэ на свой счет. - Что вы еще хотите знать? - глухо сказал он и, подняв воротник пальто, надвинул шляпу на глаза, чтобы скрыть от служащих, во что кулаки Большого Луи превратили его лицо. - Ничего особенного. Я прошу у вас только позволения свободно походить здесь, подышать самим воздухом дома. - Я вам нужен? - Ни в коей мере. - В таком случае, разрешите мне подняться к госпоже Гранмэзон. Почтительный тон, с которым он говорил о своей жене, никак не вязался с утренней сценой в доме старухи. Мегрэ посмотрел, как он быстро поднимается по лестнице, прошел в конец коридора и удостоверился, что в особняке был только один выход. Он вышел, нашел поблизости полицейского и поставил его стоять у ограды. - Понятно? Выпускать всех, кроме судовладельца. Вы его знаете? - Еще бы! Но… что он натворил? Такой большой человек! Вы знаете, что он председатель Торговой палаты? - Тем лучше! Кабинет справа в вестибюле - "Секретарь". Мегрэ постучал, толкнул дверь, вдохнул запах сигареты, но никого не увидел. Кабинет слева: "Управляющий". Там была та же атмосфера, торжественная и значительная, те же темно-красные ковры, обои с позолотой, потолки с причудливой лепкой. Впечатление такое, что никто здесь не осмелился бы заговорить громко. Можно было себе представить господ, преисполненных достоинства, в визитках и брюках в полоску - они курят толстые сигары и ведут деловую беседу. Да, солидное дело! С вековыми традициями, которые здесь, в провинции, передаются из поколения в поколение, от отца к сыну. "Господин Гранмэзон?.. Его подпись надежна, как золото в слитках". Мегрэ как раз вошел в кабинет судовладельца. Мебель в стиле ампир, более подходящая для высокого начальства. На стенах фотографии кораблей, статистические данные, разноцветные графики и таблицы. Мегрэ прохаживался по кабинету, засунув руки в карманы, когда в дверях показалось испуганное лицо какого-то старика, убеленного сединами. - Что это такое?.. - Полиция! - бросил Мегрэ таким сухим тоном, как если бы он дорожил контрастностью впечатления. Он увидел, как старик весь затрепетал, полный смятения. - Не волнуйтесь. Речь идет о расследовании дела, которое мне поручил ваш патрон. Ведь вы… - Главный кассир, - поспешил подтвердить старик. - Это вы служите в компании вот уже… - Сорок два года. Я поступил сюда еще при господине Шарле. - Да-да. И это ваш кабинет направо? В сущности, сейчас все держится на вас, ведь правильно? По крайней мере, мне так говорили. Здесь у Мегрэ все шло как по маслу. Достаточно было увидеть дом, затем старого слугу, чтобы обо всем догадаться. - Это естественно, не так ли? Когда господин Эрнест отсутствует… - Господин Эрнест? - Ну да, господин Гранмэзон, я знал его еще ребенком, вот и зову его господин Эрнест. Мегрэ как бы между прочим вошел в контору старика. В ней вовсе не было роскоши, чувствовалось, что посетителей там не бывает. Но, с другой стороны, письменный стол был завален кипами папок, среди которых лежали бутерброды, завернутые в бумагу. На спиртовке дымился маленький кофейник. - Вы здесь и обедаете, господин… Вот тебе и на, вдруг забыл ваше имя. - Бернарден… Но все меня зовут "папаша Бернар"… Я ведь живу один, так что и на обед ходить домой незачем… Вот… А господин Эрнест вас пригласил по поводу мелкой кражи на той неделе? Надо было меня предупредить… Потому что сейчас уже все уладилось… Один молодой человек взял две тысячи франков в кассе… Его дядя возместил сумму… Молодой человек дал слово… Вы понимаете? В таком возрасте… Да и дурные примеры были у него перед глазами… - Об этом мы еще поговорим… Прошу вас, продолжайте ваш обед… В общем, вы были доверенным лицом сначала господина Шарля, а потом господина Эрнеста… - Сначала я был кассиром… Тогда у них не было главного кассира… Можно даже сказать, что должность эту ввели специально для меня… - Господин Эрнест единственный сын у господина Шарля? - Да, единственный сын. Была еще дочь, которая вышла замуж за одного промышленника из Лилля, но она умерла при родах, вместе с ребенком… - А господин Раймон? Старик удивленно поднял голову. - Как! Господин Эрнест вам говорил?.. Как бы там ни было, папаша Бернар стал сдержаннее. - Он не принадлежал к этой семье? - Кузен! Тоже Гранмэзон… Только состояния у него не было. Отец его умер где-то в колониях… Такое случается во всех семьях, не правда ли?.. - Во всех! - подтвердил, не моргнув глазом, Мегрэ. - Отец господина Эрнеста в некотором роде усыновил юношу… То есть подыскал ему здесь место… Мегрэ хотел большей точности в изложении событий и он перестал хитрить. - Минутку, господин Бернар! Позвольте, я соберусь с мыслями… Основатель "Англо-Нормандской компании" - господин Шарль Гранмэзон… Так? У господина Шарля Гранмэзона единственный сын, каковым является господин Эрнест, в настоящее время глава компании… - Да… Старик начал теряться. Его удивлял этот тон. - Так! У господина Шарля был брат, который умер в колониях, оставив также единственного сына - Раймона Гранмэзона. - Да… Я не… - Подождите! Да ешьте, прошу вас. Господин Раймон, сирота, без состояния, принят в дом своего дяди. Ему дают место в компании. Какое именно? Некоторое замешательство. - Гм… Его назначили в отдел фрахтования, кем-то вроде начальника. - Так! Господин Шарль умирает. Господин Эрнест ему наследует. Господин Раймон все еще здесь. - Да. - Происходит ссора! Минутку! Господин Эрнест уже женат в момент ссоры? - Не знаю, имею ли право… - А я бы вам советовал говорить, если вы не хотите на старости лет иметь неприятности с правосудием. - Правосудием? Господин Раймон вернулся? - Неважно. Господин Эрнест уже был женат? - Нет. Еще не был. - Так! Господин Эрнест - глава компании. Его кузен - начальник отдела. Что происходит? - Я не думаю, что в праве… - Я даю вам это право. - Такое бывает во всяких семьях… Господин Эрнест был человеком серьезным, как его отец. Даже в том возрасте, когда обычно делают глупости, он уже был таким. - А господин Раймон? - Прямая противоположность! - Ну и?.. - Об этом здесь знаю только я да и сам господин Эрнест. Были обнаружены нарушения в отчетности… Серьезные нарушения. - И?.. - Господин Раймон исчез… Иначе говоря, вместо того чтобы отдать его в руки правосудия, господин Эрнест попросил его отправиться жить за границу… - В Норвегию? - Не знаю… О нем я больше ничего не слышал… - Вскоре господин Эрнест женился? - Именно так… Через несколько месяцев… Стены были уставлены полками с досье зловещего зеленого цвета. Старый клерк ел без всякого аппетита. Он был встревожен и сердился на самого себя при мысли, что помимо своей воли уже столько рассказал. - Когда это произошло? - Дайте подумать… Это было в те годы, когда расширяли канал… Пятнадцать лет тому назад… Немного меньше… Уже некоторое время над головой слышался звук шагов. - Это в столовой? - спросил Мегрэ. - Да… И вдруг поспешные шаги, глухой удар, звук падающего на пол тела. Папаша Бернар побледнел, как лист бумаги, в которую были завернуты его бутерброды. 13. Дом напротив
Господин Гранмэзон был мертв. Вытянувшееся на ковре тело казалось огромным - голова около ножек стола, ноги - у окна. Крови всего несколько капель. Пуля прошла между ребрами и попала в сердце. В нескольких сантиметрах от него лежал револьвер, выпавший из рук мэра в момент падения. Госпожа Гранмэзон не плакала. Она стояла, опираясь на массивный камин, и смотрела на мужа, как будто еще не осознала случившегося. - Кончено! - просто сказал Мегрэ, выпрямляясь. Строгий и грустный салон. Темные шторы на окнах, сквозь которые проникал сизоватый свет дня. - Он с вами говорил? Она отрицательно покачала головой. Затем с трудом прошептала: - Когда мы вернулись, он все ходил взад и вперед. Два-три раза повернулся ко мне, и я подумала, что он собирается мне что-то сказать. А потом он вдруг выстрелил, но я даже не видела револьвера… Она говорила так, как говорят очень взволнованные женщины, когда им трудно следить за ходом своих мыслей. Но глаза ее оставались сухими. Было очевидно, что она никогда не любила Гранмэзона, во всяком случае, настоящей любви здесь не было. Он был ее мужем, и она исполняла свой долг перед ним. Привычка совместной жизни породила своего рода чувство привязанности. Но перед телом этого человека она была далека от того душераздирающего горя, которое свидетельствует о страстном чувстве. Госпожа Гранмэзон, неподвижно глядя в пустоту и чувствуя себя совершенно разбитой, спросила только: - Это он? - Он… - подтвердил Мегрэ. Вокруг распростертого тела, на которое падал беспощадный свет, воцарилось молчание. Комиссар наблюдал за госпожой Гранмэзон. Он видел, как ее взгляд обратился к окну, отыскивая что-то напротив. Тень грустя легла на ее лицо. - Позвольте задать вам несколько вопросов до того, как сюда придут? Она согласилась. - Вы знали Раймона до знакомства с мужем? - Я жила в доме напротив. Серый дом, довольно похожий на этот. Над дверью позолоченный герб нотариуса. - Я любила Раймона. И он любил меня. Его кузен ухаживал за мной, но по-своему. - Они - очень разные, не правда ли? - Эрнест уже был таким, каким вы его знали. Человеком холодным, без возраста. А у Раймона была дурная репутация, потому что он вел жизнь слишком беспорядочную для маленького городка. По этой причине, а также потому, что у него не было состояния, отец не соглашался на мой брак с ним. Странными были эти признания, сделанные шепотом, рядом с телом мужа. Казалось, что это итог жизни, грустный итог. - Вы были любовницей Раймона? Она утвердительно опустила веки. - И он уехал? - Никого не предупредив. Ночью. Об этом мне сказал его кузен. Уехал, захватив с собой часть суммы из кассы компании. - И Эрнест женился на вас. Ваш сын - не его, не правда ли? - Это сын Раймона. Представьте себе, когда он уехал и оставил меня одну, я знала, что скоро стану матерью. А Эрнест просил моей руки. Вы только посмотрите на эти дома, улицу, город, где все друг друга знают. - Вы сказали правду Эрнесту? - Да. И все-таки он женился на мне. Ребенок родился в Италии, где я провела почти год, чтобы избежать кривотолков. Поведение мужа мне представлялось неким героизмом. - А потом? Она отвернулась, потому что ее взгляд упал на труп мужа. Вздохнув, она едва слышно продолжала: - Не знаю. Думаю, что он любил меня по-своему. Он домогался меня и получил свое. Вы это можете понять? Человек, не способный к порыву. Женившись, он жил, как и раньше, для самого себя. Я была частью его дома. В общем, как доверенное лицо в конторе. Не знаю, получал ли он в дальнейшем известия о кузене, но когда ребенок, увидев фотографию Раймона, спросил о нем, Эрнест ответил: - Это кузен, который плохо кончил. Мегрэ был серьезен и слегка взволнован: перед его глазами предстала целая жизнь. И не одна, а жизнь дома, семьи. Ведь так продолжалось пятнадцать лет! Покупались новые пароходы. Устраивались приемы в этом же салоне, партии в бридж и званые вечера. Были и крестины. Лето проводили в Вистреаме или в горах. А сейчас госпожа Гранмэзон чувствовала лишь усталость. Она опустилась в кресло, провела рукой по лицу. - Не понимаю, - прошептала она. - Этот капитан… Я его никогда не видела. Вы правда думаете, что?.. Мегрэ прислушался и пошел открывать дверь. На пороге стоял старый служащий. Он был встревожен, но не осмеливался войти в комнату. Он вопросительно смотрел на комиссара. - Господин Гранмэзон умер. Сообщите домашнему врачу, а служащим и слугам немного погодя. Он закрыл дверь, сунул было руку в карман за трубкой, передумал. Он испытывал странное чувство симпатии, уважения к этой женщине, которая при первой встрече показалась ему весьма банальной. - Это муж послал вас вчера в Париж? - Я не знала, что Раймон во Франции. Муж меня просто попросил забрать сына в коллеже и провести с ним несколько дней на юге. Я сделала, как он хотел, хотя не понимала, зачем это нужно. Но когда я приехала в гостиницу "Лютеция", Эрнест мне позвонил и сказал, чтобы я не шла в коллеж, а немедленно возвращалась. - А сегодня утром это Раймон звонил вам? - Да, позвонил и умолял срочно привезти ему немного денег. Он мне клялся, что от этого зависит наше общее благополучие. - Он не обвинял вашего мужа? - Нет, там, в деревянной лачуге, Раймон о нем даже не говорил. Он говорил про своих моряков, друзей, которым он должен заплатить, чтобы уехать отсюда. Говорил о каком-то кораблекрушении. Пришел врач, друг семьи. Он был потрясен. - Господин Гранмэзон покончил с собой! - решительно объявил Мегрэ. - Вам же еще надлежит определить болезнь, от которой он скончался. Вы меня понимаете? Полицию я беру на себя… Он подошел к креслу, поклонился госпоже Гранмэзон, которая после некоторого колебания спросила: - Вы мне не сказали, почему… - Раймон вам когда-нибудь все расскажет… И последний вопрос. Шестнадцатого сентября ваш сын был в Вистреаме с вашим мужем, не так ли? - Да, он оставался там до двадцатого… Пятясь спиной к двери, Мегрэ вышел из комнаты. Тяжело ступая, он спустился по лестнице на первый этаж, прошел по коридору, ощущая груз на своих плечах и какое-то отвращение в душе. На улице он глубоко вдохнул свежий воздух и постоял некоторое время с непокрытой головой, под дождем, как если бы хотел освежиться, стряхнуть с себя страшную атмосферу этого дома. Взглянув последний раз на окна, Мегрэ посмотрел на дом напротив, где госпожа Гранмэзон провела свою юность. И глубоко вздохнул. - Выходите!.. | 
