- Жориса? Значит, это действительно он? Сегодня утром мне об этом рассказывали. Это правда, что он… - и капитан касается пальцем виска. - В данный момент - да. Обычно вы проводите в порту всю ночь? - Нет, не больше пяти часов подряд: только время прилива. В течение пяти часов уровень воды достаточно высок, чтобы суда могли войти в канал или выйти в море. Время прилива непостоянно. Сегодня, например, он только что начался и продлится до трех ночи. Капитан держится просто, разговаривает с Мегрэ как с равным: в конце концов, он - такой же чиновник на службе у государства. - Извините… Капитан смотрит в сторону моря, где ничего не видно. Тем не менее он объявляет: - Парусник из Булони. Отшвартовался у пирса, ждал открытия шлюза. - Вам сообщают о прибывающих судах? - Чаще всего - да. Особенно о пароходах. Почти все они ходят по расписанию: из Англии везут уголь, из Кана - руду. - Пойдемте выпьем чего-нибудь, - предлагает Мегрэ. - Сейчас не могу: должен быть здесь до конца прилива. И капитан отдает распоряжения невидимым подчиненным, местонахождение которых ему отлично известно. - Вы ведете следствие по этому делу? Со стороны городка приближаются шаги. По воротам шлюза проходит мужчина. Когда он оказывается под одним из фонарей, видно, что у него за спиной ружье. - Кто это? - Мэр. Идет охотиться на уток. У него есть шалаш на берегу Орны. Его помощник, должно быть, уже там: готовится к ночлегу. - Как вы думаете, гостиница еще открыта? - "Универсалы"? Конечно. Но поторопитесь: хозяин скоро закончит играть в карты и уйдет спать. Тогда уж он не поднимется ни за что на свете. - До завтра, - говорит Мегрэ. - До завтра. Буду в порту с десяти утра, к началу прилива. Они обмениваются рукопожатием, хотя еще так мало знают друг друга. А в тумане, где то и дело наталкиваешься на кого-нибудь, продолжается жизнь. Нет, впечатление это производит не слишком зловещее. Скорее другое: вас вдруг охватывает неясное беспокойство, тревога, подавленность. Вам кажется, что рядом неведомый мир, в котором вы - чужой и который живет вокруг вас своей особенной жизнью. Люди, невидимые в темноте, или, например, парусник, ожидающий очереди в двух шагах от вас, хотя вы даже не догадываетесь об этом. Мегрэ снова проходит мимо рыбака, застывшего под фонарем Ему хочется сказать что-нибудь: - Клюет? Вместо ответа рыбак сплевывает в воду, а Мегрэ идет дальше, злясь на себя: ну зачем он ляпнул глупость. Шум закрываемых ставен в доме Жориса - вот последнее, что он слышит, входя в гостиницу. Жюли страшно: недаром же кошка выскочила из двери, когда она ее открыла! - Этот гудок провоет всю ночь? - недовольно ворчит Мегрэ при виде хозяина гостиницы. - Пока не кончится туман. К этому привыкаешь… Спал он неспокойно. Так спят при несварении Желудка или в детстве, когда ждут какого-нибудь важного события. Дважды вставал, подходил к окну, приникал лицом к холодным стеклам, но не заметил ничего, кроме пустынной дороги и луча маяка, который, казалось, пытался проткнуть завесу тумана. И все время выл гудок, еще громче, еще резче. Проснувшись во второй раз, Мегрэ посмотрел на часы. Было четыре утра. Рыбаки, стуча сабо, с корзинками за плечами уже направлялись к порту. Сразу же после этого кто-то громко забарабанил в дверь и распахнул ее, не дожидаясь разрешения. Появился потрясенный хозяин гостиницы. А между тем прошло уже много времени: в окно било солнце. Несмотря на это, гудок все еще неистовствовал. - Скорей! Капитан умирает! - Какой капитан? - Капитан Жорис. Жюли прибежала в порт, чтобы срочно вызвали вас и врача. Мегрэ, даже не успев причесаться, натянул брюки, надел незашнурованные ботинки, схватил пиджак, а о пристежном воротничке просто забыл. - Что-нибудь проглотите? Чашку кофе? Стаканчик рому? Какое там! Мегрэ торопился. На улице, несмотря на солнце, было очень свежо. Дорога была влажная от росы. Проходя через шлюз, комиссар увидел море, совершенно спокойное, бледно-голубого цвета. Виднелась, правда, лишь узкая полоска его: у берега длинный шлейф тумана скрывал горизонт. На мосту к Мегрэ подошел какой-то человек: - Вы - комиссар из Парижа? А я - полевой сторож. Рад познакомиться. Вам уже рассказали? - О чем? - Говорят, это ужасно… А вот и машина врача. Рыбачьи лодки в порту лениво покачивались на воде, по которой пробегали разноцветные блики. Паруса были подняты, вероятно, для просушки. На каждом виднелся написанный черной краской номер. Перед домиком капитана, рядом с маяком, стояло несколько женщин. Дверь была открыта. Мегрэ обогнала машина врача. А полевой сторож все не отставал от него: - Говорят, его отравили. Кажется, он весь позеленел. Мегрэ вошел как раз в тот момент, когда заплаканная Жюли, с припухшими веками и пылающим лицом, медленно спускалась со второго этажа. Ее только что выставили из комнаты, где врач осматривал умирающего. Под наспех накинутым пальто виднелась длинная белая ночная сорочка. На ногах - домашние туфли. - Это ужасно, господин комиссар! Вы не можете себе представить… Идите скорее наверх! Может быть… Когда Мегрэ вошел в спальню, склонившийся над постелью врач выпрямился. По выражению его лица нетрудно было понять, что больному ничем уже не поможешь. - Я из полиции. - А, хорошо… Все кончено. Еще две-три минуты… Это, должно быть, стрихнин… Он подошел к окну и распахнул его: умирающему, казалось, не хватает воздуха. А за окном - все та же кажущаяся нереальной картина: солнце, порт, лодки с поднятыми парусами, рыбаки, перекладывающие из переполненных корзин в ящики сверкающую чешуей рыбу. На этом фоне лицо Жориса казалось еще желтее или зеленее - не разберешь. Какой-то странный цвет, несовместимый с представлением о человеческой плоти. Руки и ноги умирающего извивались и дергались, в то время как лицо оставалось спокойным, неподвижным, а глаза прикованными к стене. Врач держал руку на запястье Жориса, следя за слабеющим пульсом. Наконец выражением лица он дал знать Мегрэ: "Внимание! Конец близок". В этот момент произошло нечто неожиданное, потрясшее их. Вероятно, к несчастному на миг вернулось сознание. Лицо его осталось неподвижным, но в нем проявились признаки жизни: оно сморщилось, как у готового расплакаться ребенка, в жалобную гримасу мученика, который не в силах больше терпеть. По щекам прокатились две крупные слезы. Почти одновременно раздался приглушенный голос врача: - Кончено. Невероятно! Слезы на лице буквально в момент смерти! Они еще жили, стекали на подушку, а капитан был уже мертв. На лестнице слышались шаги. Внизу окруженная женщинами громко всхлипывала Жюли. Мегрэ вышел на площадку и медленно произнес: - В спальню не входить. - Он?.. - Да! - отрывисто подтвердил комиссар. 2. Наследство
Где-то внизу, вероятно в кухне, слышались громкие рыдания Жюли, бившейся в окружении соседок. Через открытое окно Мегрэ увидел, что из городка шли и бежали люди: женщины с детьми на руках, мужчины в сабо. Мальчишки ехали на велосипедах. Эта беспорядочная, жестикулирующая толпа достигла моста, перевалила через него и двинулась к дому капитана, как будто привлеченная представлением бродячего цирка или автомобильной катастрофой. Вскоре разговоры за окном стали такими громкими, что Мегрэ закрыл его. Муслиновые шторы смягчали солнечный свет. Обстановка в комнате стала мягкой, ненавязчивой. Розовые обои, светлая, тщательно начищенная мебель. На камине - ваза с цветами. Комиссар посмотрел на врача, который разглядывал на свет стакан и графин, стоявшие на ночном столике. Врач обмакнул палец в остаток воды в стакане и попробовал его на язык. - Яд? - Да. Должно быть, капитан имел обыкновение пить воду ночью. Если не ошибаюсь, этой ночью он пил около трех. Но почему он не позвал на помощь? - Да потому, что он не мог говорить, даже звука издать не мог, - проворчал Мегрэ. Он позвал полевого сторожа и отправил его предупредить мэра и прокурора в Кане. Слышно было, как внизу по-прежнему входили и выходили люди. Снаружи, на дороге, стояли отдельными группами местные жители. Некоторые, чтобы было удобнее ждать, сидели на траве. Начинался прилив, море затопляло песчаные отмели у входа в порт. На горизонте виднелся дым парохода, который ждал момента, чтобы подойти к шлюзу - У вас уже есть какие-нибудь соображения… - начал было врач, но замолчал, видя, что Мегрэ занят. Комиссар открыл секретер красного дерева, стоявший между окнами, и с привычным для него в такие моменты упрямым видом рассматривал содержимое ящиков. Да, сейчас Мегрэ казался грубым. Он медленными затяжками курил свою огромную трубку, а его толстые пальцы бесцеремонно перебирали попадающиеся ему под руку предметы. Тут была куча фотографий. Большинство из них - фотографии друзей, снятых в морской форме. Почти все они были одного возраста с Жорисом. Понятно, капитан сохранил связи с товарищами по мореходной школе в Бресте. Они писали ему из разных уголков света, присылали фотографии размером с почтовую открытку, наивные, одинаково банальные, будь то из Сайгона или Сантьяго: "Привет от Анри!" Или же: "Наконец-то третья лычка! Салют! Эжен". На большинстве из них был адрес: Капитану Жорису, судно "Диана", Англо-Нормандская компания, Кан. - Вы давно знали капитана? - спросил Мегрэ у врача. - Несколько месяцев. С тех пор, как он работал в порту. До этого он двадцать восемь лет проплавал капитаном на одном из судов мэра. - Мэра? - Да, господина Эрнеста Гранмэзона, директора Англо-Нормандской компании. Собственно говоря, он - единственный владелец одиннадцати судов этой компании… Еще фотографии: Жорис в возрасте двадцати пяти лет. Уже тогда - коренастый, широколицый, улыбающийся, немного упрямый. Настоящий бретонец! И, наконец, в холщовой папке - документы, начиная со школьного аттестата до диплома капитана торгового флога, свидетельство о рождении, военный билет, паспорт. Мегрэ подобрал упавший на пол небольшой конверт, пожелтевший от времени. - Завещание? - спросил врач, который, закончив свои дела, ждал представителей прокуратуры. Должно быть, капитан полностью доверял Жюли, так как конверт не был даже запечатан. Мегрэ достал лист бумаги, написанный красивым аккуратным почерком: "Я, нижеподписавшийся Ив-Антуан Жорис, родившийся в Пенполе, моряк по профессии, завещаю все движимое и недвижимое имущество моей экономке Жюли Легран в благодарность за многолетнюю преданную службу. Обязую ее передать: мой катер - капитану Делькуру; китайский фарфоровый сервиз - его жене; трость из резной слоновой кости - …" Почти никто из портовых служащих, которых Мегрэ повстречал там в туманную ночь, не был забыт, вплоть до шлюзовщика, получавшего "тройную рыболовную сеть, что под навесом", - говорилось в завещании. В этот момент послышался громкий шум: Жюли, воспользовавшись тем, что женщины оставили ее одну, чтобы приготовить ей грог "для поддержания сил", бросилась вверх по лестнице, открыла дверь спальни капитана, озираясь с безумным видом. Она подбежала к кровати, но тут же попятилась, испугавшись вида мертвеца, рухнула на коврик, выкрикивая что-то неразборчивое. Мегрэ медленно подошел, помог ей встать и отвел девушку, несмотря на сопротивление, в ее комнату. Там было не прибрано, на кровати валялась одежда, в тазике оставалась мыльная вода. - Кто наливал воду в графин на ночном столике капитана? - Я… Вчера утром, когда ставила цветы в вазу. - Вы были одна дома? Жюли еще тяжело дышала, но понемногу приходила в себя. Ее удивили вопросы комиссара. - Что вы такое придумали? - воскликнула она вдруг. - Ничего. Успокойтесь. Я только что прочел завещание Жориса. - Ну и что? - Вы наследуете все его имущество. Вы теперь богаты. В ответ она только сильнее разрыдалась. - Капитана отравили водой из графина. Жюли посмотрела на комиссара сверкавшими от ненависти глазами, крикнула: - Что вы хотите этим сказать, а? Что вы хотите сказать? Она была в таком состоянии, что схватила Мегрэ за рукав и стала лихорадочно трясти его. Еще немного - и она вцепилась бы в него ногтями. - Потише. Успокойтесь. Расследование только начинается. Я ни на что не намекаю. Я собираю сведения. В дверь постучали. Это был полевой сторож: - Прокурор сможет прийти только после обеда. Господин мэр вернулся утром с охоты и еще не встал. Он придет, как только будет готов. В доме царило лихорадочное возбуждение. Все были взволнованы. Люди на улице, ждущие сами не зная чего, усиливали нервозность, беспорядок. - Вы намереваетесь остаться здесь? - спросил Мегрэ у девушки. - Конечно. Куда же мне деться? Мегрэ попросил врача выйти из комнаты умершего и закрыл ее на ключ. Он оставил с Жюли только двух женщин: жену смотрителя маяка и жену одного из шлюзовщиков. - Не впускайте никого, - сказал он полевому сторожу. - Если понадобится, попытайтесь как-нибудь заставить разойтись любопытных. Мегрэ вышел из дома, прошел между группами зевак и направился к мосту. Сирена по-прежнему выла вдали, едва слышно, так как ветер дул в сторону моря. Было довольно тепло. Солнце светило все ярче. Начинался прилив. Два шлюзовщика были уже на своих рабочих местах. На мосту Мегрэ встретил капитана Делькура, с которым он разговаривал накануне вечером. Тот подошел к нему: - Так это правда? - Да. Жориса отравили. - Кто? Толпа у дома капитана Жориса начала расходиться. Было видно, как полевой сторож, жестикулируя, ходит от группы к группе и что-то говорит. Люди стали смотреть на комиссара. Их интерес сосредоточился теперь на нем одном. - Ну что, начинаете шлюзование? - Пока нет. Нужно, чтобы вода поднялась на три фута. Вон то судно на рейде ждет с шести часов утра. Другие служащие: таможенники, механик, хозяин сторожевого катера, инспектор рыбоохраны - не решались подойти к комиссару и капитану. Они готовились к очередному рабочему дню. Это были те самые люди, которых Мегрэ едва различал в ночном тумане и которых он видел теперь наяву, при свете дня. "Приют моряка" находился в двух шагах. Из его окон и застекленной двери был виден шлюз, мост, пирс, маяк и домик Жориса. - Зайдем выпьем по стаканчику? - предложил комиссар. Он догадывался, что при каждом дежурстве, по установившемуся обычаю, весь небольшой персонал порта собирался в бистро. Капитан посмотрел на уровень воды. - Полчаса в моем распоряжении, - сказал он. Они вошли в сколоченное из досок бистро, а за ними, нерешительно, и остальные. Мегрэ пригласил всех за свой столик. Нужно было сломать лед, познакомиться с людьми, завоевать их доверие и даже, в некотором смысле, проникнуть в их общество. - Что будете пить? Они переглянулись. Скованность еще не прошла. - В это время обычно кофе с ромом. Официантка принесла заказанное. Толпа людей, возвращавшихся из домика Жориса, перешла через мост. Некоторые пытались заглянуть в окна бистро. Им не хотелось расходиться по домам, они бродили по порту в ожидании дальнейших событий. Мегрэ, набив трубку, пустил кисет по кругу. Капитан Делькур отказался - он курил сигареты, но механик, покраснев, положил в рот щепотку табаку, пробормотав: "С вашего позволения". - Странная история, верно? - произнес Мегрэ. Все знали, что он сейчас заговорит об этом, и все-таки наступила минута натянутого молчания. Кажется, капитан Жорис был славный человек… Мегрэ помолчал, украдкой наблюдая за выражением лиц. - Слишком славный, - сказал Делькур. Он был немного старше своего предшественника, одет слегка небрежно и, очевидно, не брезговал спиртным. Тем не менее, продолжая говорить, он не забывал наблюдать, сквозь шторы, за уровнем воды и за судном, которое как раз поднимало якорь. - Рановато начинают! Течение Орны может снести их на отмель… - Ваше здоровье… В общем, никто не знает, что произошло шестнадцатого сентября… - Никто. Ночью был сильнейший туман, примерно как вчера. Я в ту ночь не дежурил. Однако пробыл тут до десяти часов - играл в карты с Жорисом и с друзьями, которых вы видите. - Вы встречались каждый вечер? - Почти… В Вистреаме нет никаких развлечений… В тот вечер Жорис несколько раз отлучался, чтобы проследить за проходом судов. В девять тридцать работа закончилась. Он скрылся в тумане, по-видимому, отправился домой… - Когда обнаружили его исчезновение? - На следующий день… Жюли пришла в порт справиться о нем… Накануне она заснула до возвращения капитана и утром заволновалась, не найдя его в спальне. - Жорис много выпил в тот вечер? - Он никогда не пил больше рюмки, - сказал таможенник, которому не терпелось вступить в разговор. - И не курил! - Ну а… скажите… у него с Жюли… | 
