- Значит, мне надо пойти и купить стерилизованную бутылку. Меня ждут в моем кабинете. Звонит Борденав, запрашивая инструкции. Трубку берет Жанина. - Что ей сказать? - Что буду через несколько минут. Уйду-ка я лучше: здесь мне сейчас делать нечего.
Четверг, 15 декабря. "Анализы отправлены. Обед в посольстве". Имеется в виду мой южноамериканский посол, устроивший обед для узкого круга, но исключительно изысканный - праздновали наш успех. Благодаря Мориа оружие беспрепятственно плывет в какой-то там порт, где его лихорадочно ждут: переворот намечен на январь. Помимо гонорара я получил золотой портсигар. Пятница, 16 декабря. "Ожидание. Вивиана". Результаты тестирования будут только завтра. Вивиана тоже проявляет нетерпение. - Ты зарезервировал нам номер в отеле? - Еще нет. - Бернары едут в Монте-Карло. - А! - Ты меня слушаешь? - Ты сказала, что Бернары едут в Монте-Карло, а так как меня это не интересует, я и отозвался: "А!" - Тебя не интересует Монте-Карло? Я пожимаю плечами. - Я лично предпочитаю Канн. - Мне все равно. Через несколько дней все переменится, а пока что вид у меня при Вивиане почти серафический. Моя улыбка сбивает ее с толку, она не знает что подумать и внезапно раздражается: - Когда ты рассчитываешь предпринять необходимые шаги? - Необходимые для чего? - Для Канна. - Время еще есть. - Нет, если мы хотим получить хороший номер в "Карлтоне". - Почему в "Карлтоне"? - Мы всегда там останавливались. Чтобы отделаться от нее, я роняю: - Вот ты и позвони. - Могу я поручить это твоей секретарше? - Почему нет? Борденав слышала, как я звонил в Санкт-Мориц. Она поймет, ни слова не скажет, но глаза у нее опять будут красные. "Результат положительный". Глава 8
Понедельник, 19 декабря.
Не знаю, что произошло с цветами, и это останется одной из маленьких, раздражающих меня тайн. В субботу, перед тем как отправиться во Дворец, я заглянул к Лашому, чтобы послать розы на Орлеанскую набережную. Я взял такси, которое не отпустил, заскочив в магазин. Я отчетливо помню, как указал продавщице на темно-красные розы. Она знает меня и поэтому осведомилась: - Карточку вложить, мэтр? - Нет необходимости. Я уверен, что дал фамилию и адрес Иветты - в противном случае пришлось бы признать, что у меня провалы в памяти. На улице водитель препирался с постовым - тот требовал, чтобы такси уезжало, но, в свою очередь узнав меня, сменил тон: - Извините, мэтр. Я не знал, что он с вами. Заглянув перед обедом на Орлеанскую набережную, я начисто забыл о цветах и ничего не заметил. Пробыв с Иветтой недолго, предупредил, что вынужден обедать в городе и вернусь около одиннадцати вечера. На Анжуйской набережной сразу поднялся в спальню, чтобы переодеться, и нахмурился, перехватив ироническую улыбку Вивианы, сидевшей за туалетом. - Очень мило с твоей стороны! - бросила она, когда я, сняв галстук и пиджак, посмотрел на ее отражение в зеркале. - О чем ты? - О присланных тобой цветах. Карточки при них не было, вот я и предположила, что они от тебя. Я не ошибаюсь? В ту же секунду я увидел свои розы в большой вазе на столике. Это напомнило мне, что Иветта ничего о них не сказала и я не заметил цветов в квартире. - Надеюсь, их доставили по верному адресу? - добавила Вивиана. Она убеждена, что было как раз наоборот. Сегодня у меня отсутствовал какой-нибудь повод посылать ей цветы. Не понимаю, как могла получиться ошибка. Я раздумывал об этом больше, чем следовало бы, потому что подобные тайны не дают мне покоя, пока я не нахожу им правдоподобного объяснения. У Лашома - я не сомневаюсь в этом - правильно указал фамилию - Иветта Моде - и до сих пор вижу, как продавщица вывела на конверте эти слова. Неужели я, диктуя затем адрес, машинально назвал Анжуйскую набережную вместо Орлеанской? В таком случае Альбер, распаковывая розы у себя в комнате, не прочел надпись на конверте и, не найдя в нем карточки, выбросил его в мусорную корзинку. А Вивиана, которая наверняка пришла к тем же выводам, что и я, пошла и порылась в ней. Посылать новые цветы было уже поздно, а завтра, в воскресенье, магазины были закрыты, сходить же на цветочный рынок в двух шагах от нас мне просто не пришло в голову. К Иветте я отправился лишь после второго завтрака, потому что все утро работал, и она объявила мне, что отпустила Жанину навестить сестру, содержащую вместе с мужем ресторанчик в Фонтенесу-Буа. Погода стояла идеальная - холодная, но солнечная. - Как насчет того, чтобы подышать воздухом? - предложила она. Иветта надела норковую шубу, которую я купил ей к зиме, еще когда она жила на улице Понтье, и которой дорожит больше, чем любым другим из своих приобретений - это ее первая меховая вещь. Может быть, ей и погулять-то захотелось, чтобы пощеголять в обнове? - Куда пойдем? - Безразлично. Просто походим по улицам. Та же мысль пришла множеству людей - и парам, и целым семьям, так что, начиная с улицы Риволи, нас затянуло на тротуаре в своего рода шествие, сопровождавшееся шарканьем ног по асфальту, этим особым воскресным шумом, который производят люди, идущие не торопясь и останавливаясь у каждой витрины. Скоро Рождество, и повсюду выставлены соответствующие товары. Перед универмагом "Лувр" толпу рассекали барьеры, и мы лишь полюбовались с площадки у входа световой феерией, озарявшей весь фасад. - Не сходить ли нам посмотреть, что в этом году делается в "Галери Лафайет" и в "Прентан"? Стемнело. На террасах кафе, вокруг жаровен с углями, сидели усталые семьи. Вполне возможно, что Иветта выступала сегодня в новой роли. Похоже, ей нравится копировать мелкобуржуазные пары, за которыми мы следовали, и нам не хватало только вести с собой за руку детей. Она почти не говорит о будущем материнстве, а если и намекает на него, то без всякого волнения, как будто оно стало для нее чем-то привычным. Подобно мужчине, она не находит в этом ничего таинственного или страшного. Она беременна и впервые не избавляется от ребенка - вот и все. Смутило ее на мгновение лишь одно - что я потребовал его оставить. На это она не рассчитывала. Интересно, не для того ли, чтобы меня отблагодарить, а заодно попробовать себя в положительной роли, которую ей предстоит сыграть, Иветта предложила эту прогулку, столь противоречащую как ее, так и моим привычкам? Мы останавливались перед теми же витринами, что и толпа, потом опять двигались дальше, опять останавливались через несколько метров, и ароматы разных духов смешивались на тротуаре с запахом пыли. - Где хочешь обедать? - Может, пойдем поедим кислой капусты? Было еще слишком рано, и мы завернули в какое-то кафе около Оперы. - Устала? - Нет. А ты? Я испытывал известное утомление, но не уверен, что чисто физическое. К тому же оно никак не было связано с Иветтой. Я назвал бы свое тогдашнее состояние космической меланхолией, навеянной унылым шарканьем толпы. Мы пообедали в эльзасской пивной на улице Энгьен, где нам много раз доводилось наслаждаться кислой капустой, после чего я предложил сходить в кино, но Иветта предпочла вернуться домой. Около десяти, когда мы смотрели телевизор, мы услышали, как в замке повернулся ключ, и я впервые увидел принаряженную Жанину, выглядевшую очень элегантно в юбке цвета морской волны, белом лифе, голубом пальто и красной шляпке. Косметика была у нее теперь другая, духи - тоже. Мы продолжали смотреть телевизор. Иветта, чихнув два-три раза, настояла, чтобы мы выпили грогу, и в половине двенадцатого все в квартире спали. Это был один из самых спокойных, самых неторопливых дней за много лет. Нужно ли признаваться, что от него осталось ощущение, которое я предпочитаю не анализировать? Глава 9
Канн, воскресенье, 25 декабря.
Светит солнце, люди без пальто прогуливаются по Круазетт, пальмы которой вырисовываются на фоне фиолетовой голубизны Эстереля[8] и синевы моря, где маленькие белые лодки кажутся словно подвешенными в небе. Я настоял, чтобы моя жена вышла в город с Жеральдиной Филипс, своей подругой, с которой она не виделась много лет и встретилась в день нашего приезда в холле "Карлтона". Их знакомство началось еще до меня, и, столкнувшись, они бросились друг другу на шею. Постараюсь изложить все по порядку, хоть это и кажется мне бесполезным. Передо мной лежит календарь, но я не нуждаюсь в нем - и без него не запутаюсь в воспоминаниях. Страницы, на которых я пишу, иного формата, нежели раньше, потому что пользуюсь гостиничной бумагой. Когда я перечитал то, что написал у себя в кабинете утром в понедельник 19 декабря, мне показалось, что это происходило в другом мире или, во всяком случае, очень давно; мне надо сделать над собой усилие, чтобы поверить, что Рождество, которое я встречаю, - это тот самый праздник, за подготовкой к которому мы с Иветтой наблюдали на улицах Парижа в воскресенье. В понедельник утром я послал ей цветы, позаботившись на этот раз, чтобы они попали к ней, и когда в полдень забежал ее поцеловать, увидел, что она по-настоящему растрогана. Я никогда не дарил ей цветов - все недосуг было о них подумать, - если не считать случайных букетиков в кафе или на террасе, причем почти всегда это были фиалки. - Ты со мной обращаешься как с настоящей дамой, - восхитилась она. Посмотри, какие они красивые! Вторую половину дня провел во Дворце. Я обещал Вивиане вернуться пораньше, потому что этим вечером у нас дома должно было состояться то, что мы именуем "обедом старшины сословия", - обед, ежегодно даваемый нами всем старым хрычам из адвокатуры. Возвращаясь на Орлеанскую набережную, я намеревался пробыть на торжестве всего несколько минут. Случилось так, что, пересекая мостик, связывающий острова Сите и Сен-Луи, я бросил взгляд на окна нашей с Иветтой квартиры, что обычно мне несвойственно Они отсвечивали розовым, и помню, как отметил про себя, что это создает впечатление уютного, теплого гнездышка, местечка, где хорошо жить вдвоем. Молодые пары, гуляющие по набережным и двигающиеся как бы боком, потому что парень и девушка держат друг друга за талию, наверняка поглядывают подчас на наши окна и вздыхают: - Попозже, когда мы… Своим ключом мне воспользоваться не пришлось - узнав мои шаги на лестнице, Жанина распахнула дверь, и я понял: что-то стряслось. - Она заболела? Следуя за мной через прихожую, Жанина спросила: - Вы ее не видели? - Нет. Она ушла в город? Жанина заколебалась, не зная, как ей держаться. - Около трех. - Не сказала, куда идет? - Ответила только, что хочет пройтись. Было половина восьмого. С тех пор как Иветта переехала на Орлеанскую набережную, она никогда не возвращалась так поздно. - Может, пошла за покупками? - продолжала Жанина. - Она говорила об этом? - Не то чтобы определенно, но рассказала мне, что видела вчера в витринах. Не сомневаюсь, она вернется с минуты на минуту. Я понял: Жанина в это не верит. Я тоже не поверил. - Мысль о прогулке пришла ей внезапно? - Да. - Ей никто не звонил? - Нет. Телефон вообще весь день молчал. - Как она выглядела? Этого Жанина не скажет мне из боязни выдать Иветту. - Дать вам чего-нибудь выпить? - Нет. Я рухнул в одно из кресел гостиной, но ненадолго - мне не сиделось на месте. - Мне остаться или уйти? - Она не говорила о Мазетти? - Нет. - Ни разу? - Уже давно. - Вспоминала о нем с сожалением? Жанина ответила "нет", но я почувствовал, что она не совсем правдива. - Да не ломайте вы себе голову, мсье. Она скоро вернется. В восемь Иветта не вернулась, в половине девятого тоже, и когда зазвонил телефон, я ринулся к аппарату. Говорила Вивиана. - Ты забыл, что у нас обедают четырнадцать человек. - Меня не будет. - Что ты сказал? - Что меня на обеде не будет. - Что-нибудь случилось? - Ничего. Я просто не в силах идти переодеваться к обеду со старшиной сословия, коллегами и их женами. - Неприятности? - Нет. - Не скажешь, в чем дело? - Нет. Извинись за меня. Придумай что угодно и передай всем, что я, вероятно, появлюсь, но позже вечером. Я перебрал в уме множество вариантов-с Иветтой ведь все возможно, вплоть до того, что она находится сейчас в доме свиданий с каким-нибудь мужчиной, которого в полдень еще не знала. Такое случалось с ней в эпоху улицы Понтье. Правда, в последнее время она вела себя по-другому, казалась совсем иной, но такие метаморфозы долго не длятся. Не того же ли мнения и Жанина? Она пытается меня развлечь, но это ей плохо удается. В конце концов она убеждает меня выпить виски, и правильно делает. - Не надо на нее сердиться. - А я и не сержусь. - Это не ее вина. Жанина тоже думает о Мазетти. Иветта никогда его не забывала. И даже если на некоторое время он утратил всякий интерес в ее глазах, разве не может быть, что с приближением праздников на нее повеяло воспоминаниями? Совершенно невероятно, чтобы мы встретили его вчера в воскресной толпе и Иветта мне об этом не сказала. Но мы сталкивались с сотнями других пар, других мужчин, кто-нибудь оказался похож на него, и этого оказалось довольно. Ничего я не знаю. Только теряюсь в догадках. Толчком могло послужить что угодно, вплоть до ее беременности. Не об этом ли побежала она сообщать на набережную Жавель? Мы с Жаниной оба вздрагиваем всякий раз, когда слышим шаги на лестнице. Но к нам на этаж никто не направляется, и никогда еще мы не различали так четко, как сегодня, каждый звук в доме. - Почему бы вам не пойти на ваш обед? - Исключено. - Это бы вас отвлекло. Здесь вы совсем изведетесь. Около десяти звонит моя жена. - Все в гостиной. Я на минутку выскочила. Сказал бы ты лучше мне правду. - Правды-то я и не знаю. - Она заболела? - Нет. - Уличное происшествие? - Неизвестно. - Ты хочешь сказать, что она исчезла? Молчание. Потом Вивиана, еле шевеля губами, роняет: - Надеюсь, ничего серьезного. Одиннадцать часов. Жанина безуспешно пыталась покормить меня. Я не смог есть. Выпил немного спиртного, сколько стопок - не считал. Не решаюсь позвонить в полицию - боюсь привести в движение всю машину, тогда как все может разрешиться само по себе. - Она никогда не называла его адреса? - Мазетти? Нет. Знаю только, что это в районе набережной Жавель. - Названия гостиницы тоже не знаете? - Нет. У меня появляется желание отправиться на розыски гостиницы, где живет Мазетти, но я сознаю неосуществимость своей затеи. Мне знаком этот квартал, и начни я ходить от меблирашки к меблирашке да задавать вопросы, на них даже не ответят. В десять минут первого снова звонит Вивиана, и я сержусь на нее за то, что своими звонками она каждый раз вселяет в меня напрасную надежду. - Ничего? - Ничего. - Гости уехали. Я вешаю трубку и внезапно хватаю пальто и шляпу. - Куда вы? - Убедиться, что с ней ничего не случилось. Мой личный визит в полицию-это не то, что звонок туда. Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает: - Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление. Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка. Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо. - Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана… Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно. | 
