Буссенар Луи - Приключения в стране львов.

    - Почему тебе в голову пришло охотиться на слонов?

    - Потому, что ты великий охотник, и ружья у тебя большие. И потому еще…

    - Ну? Еще почему?

    - Потому что у нас нет провизии, а слона хватит на несколько дней.

    - Какой хитрый король! Давно бы сказал, что хочешь сделать с нашей помощью запасы мяса. Очень хорошо. Я согласен. А после можно будет уйти или нет?

    - Можно.

    - И ты дашь нам пирогу с гребцами, чтобы добраться до Фритауна?

    - Дам, если убьете слона.

    - А когда нужно его убить?

    - Завтра.

    - Завтра? Значит, уже есть слон на примете?

    - Я приведу тебя и Бабато-генерала к нему.

    - Хорошо. Постараюсь добыть для тебя эту мясную гору.

    Охотники снарядились и многочисленной толпой пошли в лес. Время было дорого. Поселку грозил голод.

    Фрике вовсе не разделял радужных надежд Сунгойи на легкую победу над слоном. Нет, парижанин не боялся встречи с гигантом, просто заметил, что монарх уж чересчур уповает на могущество своего талисмана.

    Что касается Барбантона, ему было все равно. Он шел и молчал.

    Великий полководец, быть может, мечтал о новой славе, обдумывая план завоевания Судана?

    Или оплакивал недавний кровавый и гнусный эпизод в своей карьере?

    Впрочем, он вообще не был охотником. Все великие военачальники,

    например, Тюренн^{note 71}, Конде^{note 72}, Густав-Адольф^{note 73}, Карл XII^{note 74}, Фридрих Великий^{note 75}, Наполеон^{note 76}, не любили охоты, смотрели на нее как на пустую, недостойную забаву.

    Они охотились… на людей, травили их, избивали, науськивали на них свои армии. Но гоняться за каким-нибудь зверем, когда в твоих руках судьбы царств, судьбы мира, - никогда!

    Как бы то ни было, жандарм о чем-то сосредоточенно думал и молчал, приняв первую наполеоновскую позу, то есть просунув руку в промежуток между пуговицами.

    … Углубились далеко в лес, а слоновых следов нигде не попадалось - не только новых, даже старых.

    И все-таки Сунгойя уверял, что слон непременно появится.

    Он то и дело дотрагивался до гри-гри, желая пробудить дремлющую в нем силу.

    Молодой человек посматривал на туземного монарха и думал:

    "Хоть бы на эту скотину дерево, что, ли свалилось и придавило хорошенько! Я бы открыл медальон, вынул из него билет мадам Барбантон, а саму вещицу оставил бы, пожалуй, этому ловкачу, окажись он не совсем раздавленным".

    Солнце село. Сделали привал в лесной чаще, разведя костры, чтобы избежать чересчур короткого знакомства со львами, которые своей многочисленностью оправдывали данное этой стране название (Cierra-Leone значит "Львиная Гора").

    Кроме львиного рыка слышно было также ворчание леопардов, рев горилл, визг гиен и блеяние антилоп, но ни разу, - ни вдали, ни вблизи, - не протрубил слон, а его звучный металлический клич не спутаешь ни с чем.

    Между тем Сунгойя продолжал непоколебимо верить в удачу.

    Он проспал всю ночь сном праведника, зажав рукой талисман, утром объявил: сегодня еще до заката слон будет выслежен и убит. Белых друзей он пообещал угостить таким рагу из слонины, какого европейским поварам не приготовить ни за что.

    Парижанин только плечами пожал. Насвистывая какую-то песенку, закинув за спину большую винтовку, он вместе с жандармом занял место в самом хвосте отряда. Впереди шел Сунгойя, как и подобает вождю, взяв на себя в то же время роль двуногой ищейки. За ним гуськом тянулись сперва приближенные, потом целой толпой чернь и, наконец, оба француза.

    Такой порядок диктовался тем, что европейцы стучали обувью и могли спугнуть зверей, тогда как босые негры, словно змеи, передвигались совершенно беззвучно.

    Фрике перестал насвистывать. Он зарядил винтовку Гринера двумя пулями в металлических гильзах и срезал для опоры палку.

    Барбантон шагал молча, чередуя наполеоновские позы и все что-то обдумывая.

    В лесу стояла полная тишина; лишь где-то наверху, в густой листве, чуть слышно чирикали птицы.

    Вдруг из-за стволов-колонн, на которых покоился зеленый свод, долетел громкий крик ужаса. Цепочка всколыхнулась вся с начала до конца и круто разорвалась.

    Юноша хладнокровно взял ружье на прицел; его друг, выведенный из задумчивости, сделал то же. К ним быстрым шагом, но стройно - видно, уроки "генерала" пошли впрок - приближались испуганные чернокожие, бывшие в авангарде.

    Старый унтер смотрел и испытывал большое удовлетворение.

    - Стой! - скомандовал он.

    Услышав знакомую команду, негры дружно остановились.

    - Что случилось? - спросил Фрике, призывая на помощь все свои познания в наречии мандингов.

    - Господин! .. Сунгойя!

    - Где же он? Что случилось? Или гри-гри сыграл с ним какую-нибудь штуку?

    - Сунгойя! .. Бедный Сунгойя! .. Такой великий вождь! О, горе!

    - Сми-р-р-рно! - прогремел Барбантон. - Не говорите все вместе. Кто-нибудь один.

    Разом все стихло.

    - Ну вот, хоть ты, номер первый, объясни, что у вас произошло. Да только без околичностей. Отвечай, как по команде, где Сунгойя?

    - Схвачен, утащен.

    - Кем?

    - Змеей.

    - Дело дрянь.

    - Позвольте, позвольте! - забеспокоился парижанин. - Я так не согласен. Пусть змея его утащила, видимо, ей это ничего не стоит, но я не желаю, чтобы она его съела. Тогда как же гри-гри?

    Как известно, самые крупные змеи обоих полушарий (ужи, боа^{note 77}, анаконды^{note 78}, питоны) не ядовиты.

    Но хоть у них и нет ядовитых зубов, они очень опасны благодаря своей огромной мускульной силе. Опасны даже для крупных млекопитающих.

    К счастью, эти чудовища редко выползают из непроходимых экваториальных лесов и вязких недоступных болот.

    Какой величины достигают змеи? Вот несколько примеров и достоверных свидетельских показаний.

    В 1866 году капитан Кембден убил в окрестностях Сьерра-Леоне питона длиной в двадцать восемь английских футов, то есть в девять метров восемь сантиметров, при сорока сантиметрах толщины. Несли трофей шесть человек. Капитану посчастливилось сделать из него превосходное чучело, которое находится в музее одного частного лица в Лондоне.

    Капитан Федерик Буйе рассказывал об одном жандармском унтер-офицере в Гвиане, который был изувечен напавшим на него громадным ужом. Впрочем, этого ужа, двенадцати метров длиной, ему удалось убить.

    Путешественник Эмиль Карре, исследователь Амазонки, повстречал как-то водяную змею анаконду длиной в двенадцать метров шестнадцать сантиметров, при шестидесяти сантиметров в диаметре. Семь человек насилу смогли с ней справиться.

    Французский путешественник Адансон, пять лет проведший в Сенегале, видел страшных питонов от тринадцати до шестнадцати метров в длину и от шестидесяти пяти до восьмидесяти сантиметров в диаметре.

    Сам пишущий эти строки, путешествуя в 1880 году по реке Марони в Гвиане, остановился однажды у гостеприимных индейцев аруагов и в хижине вождя обратил внимание на очень необычную скамейку, сделанную из позвонка змеи сорока шести сантиметров в диаметре. Индеец ни за какие деньги не согласился уступить эту вещь, потому что она была колдовским талисманом.

    Змея нападает всегда предательски, украдкой, врасплох. Когда человека или животное обовьет эта громадная живая спираль, сопротивляться бесполезно. Она быстро стиснет свою жертву, задушит, раздавит и превратит в бесформенную массу из мускулов, костей, кожи и внутренностей.

    Встреча с крупным диким зверем не так опасна. Там возможна защита, борьба с надеждой на успех.

    Сунгойя, разумеется, погиб, раз его утащила змея. Очевидцы передавали, что она была громадной. Таких еще они ни разу не видывали.

    Барбашон скомандовал:

    - Вольно!

    К неграм сразу вернулась обычная болтливость. Происшедшее обсуждалось на все лады. Все страшно сокрушались, что остались без короля. Как же теперь быть?

    Если бы Сунгойя не убил своего соперника, выход легко нашелся бы.

    - Что же делать? - сказал серьезным юном Фрике. - Идти в короли к вам я не могу и посоветовать некого. У меня нет рекомендательной конторы для безработных монархов. Обратитесь к "генералу", хотя он, после неудачного опыта с одним, едва ли пожелает взять на себя труд добыть вам другого правителя. Но довольно шуток. Сказать правду, я не особенно интересуюсь Сунгойей, и все-таки нужно его обыскать. Змеиный след, наверное остался. Покажите, где это произошло. "Генерал", что с вами? Вы словно воды в рот набрали.

    - Мне жаль своих трудов. Эти люди скоро забудут, чему я их выучил.

    - Так оставайтесь. Довершите их военное образование. Сделайтесь королем. А не то объявите республику и назовитесь президентом.

    Барбантон тяжело вздохнул и молча пошел рядом с другом.

    Пожалуй, ему ничего иного и не оставалось делать.

    Юноша скоро добрался до места, где разыгралась трагедия. На земле поперек дороги, лежало упавшее дерево. Сунгойя перепрыгнул через него, и, наткнувшись на другое, лежавшее рядом, упал. Вдруг с громким свистом "дерево" выпрямилось, в один миг обвилось вокруг хрипящего от боли и ужаса негра и унесло его в лес.

    Второе дерево оказалось громадной змеей.

    Ее след был хорошо виден на топкой почве - точно тащили круглое бревно или мачту. Но скоро он пропал в непроходимой жидкой трясине.

    Но молодой человек настаивал на розысках. Топко, нельзя идти? Можно устроить гать из камышей и веток. Не оставлять же на произвол судьбы змею, только что проглотившую человека с тремястами тысячами франков на шее.

    Туземцы нарезали камышей по краям болота, связали их и принялись устилать трясину, идя по следу убийцы.

    Сначала они трудились усердно, и камышовый настил протянулся на довольно значительное расстояние. Но потом им или надоело, или сделалось страшно - работа замедлилась, а скоро и совсем прекратилась.

    Это не входило в планы жандарма.

    Видя упорство друга, хотя и не понимая, зачем ему змея и несчастная жертва, он громко скомандовал, как на учении:

    - Стро-й-ся! Смир-р-рно!

    Негры послушались. Унтер умел влиять и подчинять своей воле чернокожих. Они боялись блеска серых глаз "генерала" и слепо повиновались ему.

    Он объяснил сам и через переводчика-сенегальца: нужно трудиться по-военному, а не то! ..

    Но что он мог сделать? Барбантон забыл, что вышел в отставку, что его генеральство рассеялось как дым, что ему даже опереться не на кого, так как короля, от которого он получил власть, больше не существует. И все-таки приказал - и его послушались:

    - Марш! ..

    Пехотинцы превратились в саперов и двинулись в болото за своим командиром.

    Работа снова закипела. Гать настилали и шли по ней вперед. Но вот Фрике увидел примятый, словно после стада гиппопотамов, камыш.

    Он первый вступил на это место и вскрикнул от удивления. Шагах в пяти или шести лежали две черные ноги, покрытые роем разноцветных мух. Повыше колен виднелись два красных лоскутка - очевидно, остатки генеральского мундира, в котором щеголял Сунгойя.

    Остальная часть тела была проглочена питоном.

    Сам он находился тут же. Юноша много путешествовал, много видел, много читал, но никогда не представлял себе ничего подобного. Что за страшилище! Какая голова! Какое туловище! Какие колоссальные размеры! Гадина превратила короля в некое подобие теста, смочила слюной и начала глотать с головы.

    В эту минуту пресмыкающееся было набито пищей так, что могло лопнуть, и потому не представляло опасности.

    Пищеварение еще не началось - тогда змеи впадают в полное оцепенение. Но уже челюстями она действовать не могла.

    Зубы у этих тварей, как известно, отогнуты назад, так что, ухватив крупную добычу, они не могут от нее освободиться иначе, как заглотив, а этот процесс совершается не сразу. Случается, что часть тела крупного животного, еще не проглоченная, уже начинает разлагаться.

    Фрике глядел на чудище спокойно, с холодным любопытством. В этом страшном питоне живыми казались одни глаза круглые, черные, маленькие, подвижные, как у птицы. Длинное тело медленно извивалось, совершая глотательные движения.

    Но гадина могла ударить хвостом. Поэтому Фрике решил покончить с ней. Приказав всем отодвинуться, он спокойно прицелился из винтовки Гринера и выстрелил.

    Сквозь дым парижанин увидел, как что-то вдруг с усилием выпрямилось, точно мачта, и сейчас же рухнуло в трясину, погрузившись в нее наполовину.

    Бултых! Во все стороны полетели липкие, вонючие брызги. Молодой человек разглядел, что пробит насквозь затылок.

    Он позвал Барбантона, который сейчас же подошел вместе с чернокожими.

    - Взгляните, жандарм, какого я червяка застрелил. Недурен, а?

    - Да, весит не меньше десяти центнеров.

    - А длина - не меньше двенадцати метров.

    - И толщиной с бочку. Что же со всем этим делать?

    - Негры привяжут к шее лиану и вытащат, а кожу мы сдерем и подарим господину Андре. Мяса тут около тысячи килограммов. Не желают ли подданные Сунгойи взять его себе вместо слона? Кажется, оно съедобное. Предложите им.

    - Хорошо. А как быть с трупом Сунгойи?

    - Я сам вытащу его из пасти, потом похороним останки.

    - В этом я вам не помощник. Мне противно. Я не выдержу.

    - Все зависит от нервов. Для меня это ничего не значит.

    Фрике подошел к мертвому питону, выломал тесаком челюсти, раздвинул их с помощью деревяшки и вытащил тело Сунгойи. Черты лица покойного еще можно было узнать.

    На шее бедняги висел медальон в кожаном мешочке. Юноша оборвал цепочку и спрятал медальон в карман.

    Ему, в сущности, ничего больше и не было нужно.

    … Тело своего короля негры без церемоний закопали в ил, а змею лианами вытащили из болота. Парижанину они помогли содрать с нее кожу, мясо разрубили на куски, прокоптили и унесли в поселок, обеспечив себя на несколько дней продовольствием.

    Молодой человек собрался домой. Куранкосы очень упрашивали его и "генерал" остаться, но, разумеется, безуспешно.

    Отъезжающие выбрали крепкую, просторную пирогу, у строили на ней навес из листьев, перенесли багаж и решили отправиться в путь в тот же день.

    Три негра и сенегалец - сухопутный капитан разжалованный в простые гребцы, заняли свои места. Все шестеро быстро поплыли вниз по течению Рокелле.

    Через четыре дня они вступили на фритаунский рейд.

    Барбантон по известным причинам не желал появляться на яхте, поэтому пироге было велено причалить к верфи, несмотря на то, что всюду еще развевались зловещие желтые флаги.

    Вдруг Фрике вздрогнул и тревожно вскрикнул.

    - Что с вами, дитя мое? - спросил унтер.

    - Посмотрите! - отвечал юноша, указывая рукой на изящный кораблик, стоявший на якоре в двух кабельтовых.

    - Вижу: яхта "Голубая Антилопа"… И как же грустно, что мне туда нельзя и я не увижу господина Андре!

    - А что на мачте? Видите?

    - Боже! .. Проклятый желтый вымпел! .. Болезнь проникла на яхту!

    - Не только это. Неужели вы не замечаете траура на реях перетянутого национального флага? На яхте покойник.

    Тоска в равной мере овладела обоими. Барбантон передумал высаживаться на пристани. Он указал гребцам на яхту и скомандовал сдавленным голосом:

    - К яхте, ребята! Живей!

    Через несколько минут уже на борту они стали свидетелями торжественной, но мрачной и тяжелой сцены.

    Палуба яхты представляла действительно драматическую, потрясающую картину.

    В кормовой части в угрюмом безмолвии выстроился в два ряда весь экипаж. Впереди строя, ближе к рулю, стоял узкий длинный ящик, прикрытый национальным флагом. То был гроб.

    Возле него стоял капитан.

    Фрике и Барбантон обмерли, не видя Бреванна. Невыносимая тревога пронзила их сердца. Но через минуту оба облегченно вздохнули.

    Страшный кошмар рассеялся.

    О эгоизм дружбы! Они увидели бледное лицо самого Андре, поднимавшегося по лестнице на палубу. Он едва мог ходить, но все-таки счел своим долгом отдать покойнику последний поклон.

    Друзья готовы были оплакивать того, кого не пощадила безжалостная смерть, но, слава богу, им был не господин Андре.

    - Неужели умерла она, и мы не помирились перед смертью? - пролепетал жандарм.

    Бреванн подошел к гробу, снял шляпу и, обращаясь к матросам, сказал: