Открытие поистине сказочных залежей золота перевернуло вверх дном жизнь края. Новость о драгоценном металле распространилась со скоростью ветра. Вслед за первыми золотоискателями, которые открыли несколько залежей, набежала толпа добытчиков. Сперва из близлежащих или не очень отдаленных районов, если только можно так сказать, поскольку расстояния тут огромны. Затем очень быстро понаехало народу отовсюду. И какого народу! Представители разных рас, крайне подозрительные личности. Вскоре это превратилось в безумие. Три реки: Эссекибо, Корантин и Марони [67] - принесли целые флотилии изыскателей из трех Гвиан. Вверх по течению Кумины, Тромбетты, Мапуэры, Жамунди и даже Риу-Бранку поднялись бразильские искатели золотых россыпей. Они проникли во все самые укромные места. Из Венесуэлы по Урарикуэре, Мукажаки, Каратари-мани, правыми притоками Риу-Бранку приплыли жадные до денег пастухи прерий, ковбои [68], одетые в кожу, к счастью, немногочисленные, но опасные. Они опустошали города, деревни, поселения, доставали за фантастические цены провизию, инструменты, нужный материал и направлялись к новому золотоносному краю, преодолевая жестокие лишения и смертельные опасности. Ничто не останавливало этих фанатиков, они вязли в болотах, гибли, замученные лихорадкой, унесенные стремниной или заколотые ворами. Выжившие устраивались как могли: под навесами, в палатках, укрытиях из листьев, прямо под открытым небом, невзирая на солнце и дожди. Каждый день они уходили скрести землю с неистовством безумцев. Встречались тут белые, китайцы, негры, мулаты всех оттенков; немало проникло сюда и беглых каторжников, среди коих были арабы и аннамиты. Попадались и ссыльные, отбывшие свой срок. Заметную часть населения составляли перевозчики и носильщики, сильные и честные труженики; наконец - индейцы, охотники и рыболовы, свободные люди, не желавшие связывать себя постоянной работой. Эти люди жили в состоянии полной анархии, без крепкой связи между собой, без каких-либо взаимоотношений. Они завидовали друг другу, всегда были готовы к нападению, неожиданному удару ножом или выстрелу из револьвера… Никто не осмеливался прибегнуть к ужасной расправе суда Линча [69] который некогда освободил Калифорнию [70] от воров. Впрочем, золотодобытчики, умевшие противостоять лишениям, усталости, лихорадке, анемии и непредвиденным случаям, добивались удивительных результатов. Золото струилось отовсюду, позже стало обесцениваться, по крайней мере в местах добычи, ибо его негде было расходовать: ни увеселений, ни радости… Однажды тут обосновался трактирщик. Устроился в большой хижине, продавал свое мерзкое снадобье за золото и конечно же здорово нажился. Однако не все шло так гладко. Вначале в него постреливали. Например, опасный каторжник, известный своей силой и, ловкостью, захотел однажды "пощупать" торговца, узнать, что в животе у этого толстяка с благодушным видом, и, "чтобы повеселиться", заказал стаканчик тафии [71]. Когда его обслужили, хозяин заведения протянул руку и сказал: - Грамм золота (три франка [72]). Каторжник залпом опрокинул стакан, усмехнулся и ответил: - Сегодня я пью в кредит, а завтра - за наличные. Но если тебе так нужно, я уплачу тотчас же оплеухой. И пока его приятели смеялись во все горло, он приготовился исполнить задуманное. Трактирщик хладнокровно опустил руку в карман белого фартука, вытащил маленький заряженный револьвер "Смит-и-Вессон" и, не сказав ни слова, ни минуты не колеблясь, выстрелил. Получив пулю между глаз, грубиян упал со всего маху лицом вниз, и во все стороны на толстые доски, на прилавок брызнули его мозги. Сохраняя завидное спокойствие, стрелявший положил на место револьвер, взял нож, отрезал у покойного оба уха, приколол их рядом на стенке своего заведения и произнес с сильным американским акцентом: - Джек, мой маленький, пригоните тачку, положите туда скончавшегося от удара джентльмена и сбросьте его в реку. Джек был единственный помощник у янки. Высокий, с холодным взглядом, квадратной челюстью и плечами боксера. Он с готовностью ответил: - Да, патрон [73], сейчас. И пока Джек укладывал каторжника на тачку, убийца написал на дощечке крупными буквами следующие слова: "Жое Пистоль доводит до сведения клиентов, что тут платят вперед". Он прикрепил эту дощечку рядом с ушами, из которых капала кровь, и хладнокровно принялся обслуживать следующего клиента. С тех пор никто из бандитов ничего лишнего себе не позволял. Другие, явившиеся неизвестно откуда предприниматели, так же, как и Жое Пистоль, устроились в Неймлессе. Дела торговцев шли прекрасно, несмотря на конкуренцию, приток старателей возрастал, как и их доходы. Трактирщики, не отличающиеся щепетильностью, могли взимать свой фантастический налог с неутолимой жажды людей всех цветов и разного происхождения. Между тем практичные торговцы решили, и не без основания, удержать в Неймлессе новоиспеченных богачей. Нужно было помешать им уйти туда, где они без толку растратили бы сумасшедшее золото, завоеванное ценой огромных усилий, часто - неизвестно какими способами. На месте примитивных лавчонок появились столовые, салуны [74] для отдыха, музыкальные бары, лавки для хранения вещей, игорные дома. Это было не только приятно, но и полезно; после излишеств лишь необходимое. Возникли базары, где торговали всем понемножку: инструментом, драгоценностями, оружием, одеждой, провизией, тканями, гамаками, соленьями, табаком, досками, ртутью, - словом, вещами очень нужными в трудной жизни золотодобытчиков. И с тех пор больше никто не ездил в Демерару [75], Кайенну или Суринам, дабы поразвлечься или купить что-нибудь. Все было теперь здесь, на месте, но за какую цену! Однако это ничего не значило для людей, одержимых лихорадкой, безумием, неистовством. Началось постоянное перемещение из города и обратно в сотню местечек, рассеянных на огромной территории. Там старатели месяцами жили в ужасных условиях. И едва кончался сбор урожая и были сложены слитки, а золотая пудра насыпана в кожаные мешки, как добытчики тут же возвращались в Неймлесс - неделями плыли на пирогах по ручьям и речушкам, являвшимися тропами кайманов [76], затем долго шли пешком, с караванами, вооруженные до зубов, чтобы защитить сокровища, и, доведенные до изнеможения, являлись наконец в Неймлесс, чтобы предаться безумной оргии [77]. Они приходили в магазин в лохмотьях, а оттуда шествовали джентльменами, предварительно доверив свои кубышки содержателю выбранного ими торгового дома. Тут старатели находили также свежее мясо, белый хлеб прямо из печи, мороженое, наконец, - парикмахера. И начиналась жизнь "на полную катушку" в казино, где скакали прирученные обезьяны, сотрясали воздух трубачи, скрипели, как ржавые замки, туканы [78], жужжали птицы-мушки. И разгоралось веселье! Выпивки, игры, драки… Все это было бессмысленно, страшно, а иногда и опасно. После трагического и таинственного похищения бедной Мадьяны вернемся опять в казино - место развлечений, где несколькими годами раньше при столь же драматических обстоятельствах дебютировал Жое Пистоль. Сколотив хорошее состояние и произведя в своей лавке кое-какие изменения, превратившие ее в известнейшее заведение края, янки удалился от дел. Казино было действительно великолепным. Его называли, не без оснований, "Домом Двух Ушей". А попросту - "Два Уха". Преемником Жое Пистоля стал гигантского роста выходец из Кентукки [79] Джек. Воспитанник хорошей школы, новый бармен вел свой дом как нельзя лучше, на американский лад, и был готов на все для приумножения богатства. И при всем этом он не притрагивался к иногда очень значительным суммам, доверявшимся ему клиентами. Сей нечестивец, конечно, имел дело с правосудием в других местах, но тут выступал как неподкупный депозитор [80]. Выходя из дома Мадьяны, Железная Рука задумчиво спросил: - Что же нам теперь делать? - Так ведь темнота на дворе… Ничего! - ответил Мустик. - Поскольку надо как-то скоротать эту проклятую ночь, вернемся в "Два Уха". Правда, Фишало? А утром, с рассветом, посмотрим. - Ладно. Пошли! Когда Железная Рука уходил из казино, он был одет как джентльмен, а вернулся в лохмотьях. Во время схватки на нем порвали всю одежду. Вдруг он инстинктивно нащупал внутренний карман жилета, сделал резкое движение и побледнел. Мальчик, который это заметил, спросил: - Вы чем-то огорчены, патрон? - У меня украли бумажник. - О, какое несчастье! - Да, непоправимое… Это крах! Двадцать тысяч франков в купюрах [81] английского, французского и голландского банков плюс кредитные письма в банки Деме-рары, Суринама и Кайенны… Кроме того, бумаги, удостоверяющие мою личность. В этот момент к ним подошел хозяин и холодно сказал Мустику: - Вы в самый разгар работы покинули свое место, и без разрешения. Вас требуют клиенты. Действительно отовсюду кричали, даже ревели, прося то одного, то другого: - О, Мустик! Шерри-бренди!.. [82] Бой, неси коктейль!.. Эй ты, поспеши! Недотепа! Гром и молния! Слышишь ты, ублюдок! Черт побери'.. Я хочу пить… Скорей! Дай-ка сигару! Водки! Кофе! - Вы слышите? - хозяин. - Черти! Еще бы, надо быть глухим как башмак, чтобы ничего не слышать. Так что же? - Я увольняю вас. Вы больше у меня не служите. - Вот как? Я проиграл. Впрочем… мне в высшей степени наплевать. А фартук я вам возвращаю. Вот он. - Хорошо! Я должен вам за неделю… двадцать долларов. - Спасибо… Будьте здоровы! И, обращаясь к Железной Руке, Мустик добавил: - Патрон, послушайтесь моего совета, уходите отсюда. На нас уже кое-кто поглядывает. Уверен, они что-то замышляют. Их слишком много. Могут и убить. Что ты скажешь на это, Фишало? - Я согласен, малыш! У меня, знаешь ли, тонкий слух… Несмотря на гвалт, я кое-что слышу. - Что именно? - Много всего. - Так уйдем отсюда. Как только покинем казино, будем в безопасности, по крайней мере, на ближайшее время. А там - наметим план действий. Ваше мнение, патрон? Не поддаваясь унынию из-за пропажи, только что им обнаруженной, Железная Рука сохранял свою твердость. Он протестующе воскликнул: - Бежать от этой кучки мерзавцев? Никогда! Вы заверили меня, что мы встретим здесь похитителей Мадьяны… Я хочу их видеть. - Повторяю: может возникнуть грандиозная потасовка, а у вас нет никакого оружия. У Фишало только карабин, у меня же - лишь один патрон в револьвере. Тут раздался мощный рев, крики, угрозы: - За дверь! Убьем их! Смерть им! Смерть! Поднялось несколько человек. Белые люди с физиономиями висельников вытащили ножи и клинки. Шум продолжался. - Дело дрянь, - сказал Мустик. - Бандиты вот-вот набросятся на нас. - Дай револьвер! - крикнул мальчику Железная Рука. Он схватил оружие и приготовился выстрелить. Но тут вмешался хозяин: - Убивайте друг друга сколько угодно, но не огнестрельным оружием! - Почему? - Чтобы не задеть соседей. - Хороший совет для растяп, но моя пуля никогда не ошибается. Чей-то голос прорычал: - Хозяин, отвали! Мы хотим пустить кровь этому фраеру. И бандиты бросились на Железную Руку. - Смотрите, чтобы не уплыли ваши ставки! - крикнул Джек во все горло, зная, что некоторые проходимцы поднимают шум, чтобы стащить со столов золотые слитки и мешки с дорогим металлом. В тот момент, когда негры, китайцы, мулаты, белые сжали покрепче в руках свои деньги, раздался выстрел. Несмотря на запрет, Железная Рука все-таки выстрелил. Один из наступавших вскочил на стол и замер посреди стаканов, бутылок, карт, куч золота, склоненных голов и вскинутых, словно в полете, рук. Железная Рука тем временем удерживал бандитов на расстоянии, грозя им револьвером, в котором не осталось ни одного патрона; хозяину же он крикнул: - Вот он, провокатор! Пуля застряла у него в левом глазу! Мистер Джек одобрительно улыбнулся, сплюнул длинную струю слюны, смешанной с табаком, и сказал: - Хорошо! Чисто сработано. Но не начинайте снова. - Тогда прикажите им убрать оружие. - Хорошо! Эй, ребята, спрячьте клинки и ножи. А ты оставь нас с миром. Нам дорога наша шкура. Железная Рука промолвил по-прежнему невозмутимо: - Раз они питают ко мне необъяснимую ненависть… Скажите этим людям, что я желаю оказать им честь сразиться со мной. Но только один против одного. Выбор оружия предоставляю противнику: револьвер, сабля, карабин… и даже благородный бокс. - Отлично, дружище, хорошо сказано. И если вы только не блефуете [83], я провозглашаю вас человеком чести и мужества. В глубине зала раздалось: - Смерть ему! Смерть! - Тихо! Свиньи недорезанные! - крикнул хозяин. - Хоть вы и последние из подлецов, но должны принять предложение джентльмена. - Ладно! В конце концов можно и договориться. Мустик, хорошо знавший содержателя заведения, наклонился к уху Фишало: - Уверен, что Джек вынюхал хорошее дельце! Однако не бойся. Вот увидишь, патрон перетасует их всех одного за другим. Хозяин добавил: - Среди вас есть чемпион по боксу, не так ли? Известный Том Канон, который уже победил троих. - Если быть точным, то пятерых! - прохрипел голос, вырвавшийся из широкой груди некоей "ломовой лошадки". - Очень хорошо! Вы откроете матч, сразившись с этим джентльменом. - С этой пигалицей? Пф! Я уложу его запросто. - Посмотрим, - с обычным спокойствием ответил Железная Рука. - Но сперва, - продолжал хозяин, - я предложу вам одно дельце. - Давайте. - Вы будете биться здесь, в казино. - Да, и тотчас же. - Нет, завтра. - Почему? - Да потому, что эта смертельная дуэль будет редким зрелищем, все захотят посмотреть. Но мне надо сообщить о ней по всей округе. Понимаете? Я заставлю платить за представление по пять гиней… [84] Люди будут драться, чтобы войти, народу соберется пропасть. И если вы спасете свою шкуру, что ж - получите четверть выручки. Согласны? - Браво! Лучше не придумаешь. Я согласен. - И правильно. У вас есть секунданты? [85] - Нет, черт побери! Но это не помеха. - Мой вам совет: возьмите Фишало и Мустика. - Опять же согласен. - Теперь вы с двумя приятелями - мои гости. Пейте, ешьте, курите… Я за все отвечаю и, клянусь Господом Богом, никто не посмеет нарушить приличия. - Благодарю. ГЛАВА 4
Пробуждение девственного леса. - Оставленная золотая россыпь. - Бандиты и их жертва. - Что находилось на картофельном поле. - Немного музыки. - Гремучие змеи и острия клинков. - Смертельный укус. - Страхи, - Заклинательница. - Мадьяна и ее телохранители. - Ультиматум разбойника. На верхушках девственного леса появилась едва заметная полоска чудесного нежно-розового цвета. Внезапно обезьяны-крикуны замолкли. Еще были слышны последние звуки, напоминавшие шум поезда, стучавшего колесами в туннеле; звуки то исчезали, то ненадолго возникали вновь и смешивались с каким-то криком, подобным визгу свиней, которым вспарывают брюхо, с дуэтом alonute… [86] И вот наступила тишина. Ночные бабочки спрятались под листьями; светлячки погасли; летучие мыши-вампиры [87] перестали кружить в воздухе; умолк ягуар… [88] Ночная жизнь замерла. И почти тотчас же адскую симфонию заменило нежное пение птиц. Вспомнилось жалобное и монотонное нашептывание горлицы [89] в наших лесах. Изящная гвианская куропатка извещала о восходе солнца. А над лесом ширилась полоска света, и вскоре начали возникать яркие сполохи. Повсюду поверх листвы сверкала яркая роса; капли переливались и блестели, как драгоценные камни. А внизу еще была ночь! В течение нескольких минут шла схватка между светом и темнотой, и без особого перехода, почти без зари, в один миг ночь оказалась побежденной. Наступил ослепительный день. Начали безумно верещать попугаи, они барахтались и дрались в косых лучах света. Так называемые американские петухи глухо квохтали, перекликаясь в полете. Перцеяды надсаживались, напрягая горло. Пересмешник [90], не смолкая, как всегда иронично повизгивал. Обезьяны истово занимались своей ежедневной гимнастикой. Похожие на наших зайцев зверьки, посвистывая, настороженно перебирали лапами. Выпь [91] выла, изливая свои жалобы. Жужжали пчелы и осы, гигантские пауки плели свои сети. Бабочки присосались к орхидеям, украшающим высокие деревья; внизу флегматично [92] ползали черепахи, а мхи захватил отвратительный мир насекомых и мелких рептилий. Так пробуждался лес. День все светлел. Возникали рассеянные там и тут жилища людей, наполовину разрушенные, с провалившимися крышами Вырисовывались поваленные старые деревья с подгнившими толстыми стволами. Узнавались одичавшие плантации маниоки, картофеля, маиса, банановых деревьев, табака. И наконец, прочертились обвалы, уступчатые овраги с кучами белого, как снег, песка, среди которого извивалась речушка с прозрачной водой. | 
